Will you still love me, when I got nothing, but my aching soul?
2021. Если бы Джеки знала, что ей придётся находиться между двух огней, она бы ни за что не согласилась поехать на поиски Натали. Возможно, она и преувеличила, однако ей совсем странно и неловко было сидеть в машине, чувствуя эту вонь недосказанности. Ещё когда она увидела Мисти и Пэгги, она поняла, зачем на самом деле её позвали. Джеки не была обязана ехать, просто эти два взрослых ребёнка выглядели так, словно на её плечах была ответственность за то, чтобы все доехали в целости и сохранности. В частности этот странный лупоглазик Уолтер, которого Джеки заметила раньше, чем нагнетающую атмосферу между подругами. Пэгги с самой их встречи отнеслась к нему, как к ошибке его родной матери, вместо ответного «привет» наградив его равнодушным взглядом. Он, конечно, это проигнорировал, но от Джеки не ушла причина такого поведения Пэгги, как и причина, почему она, Тейлор, стояла здесь с ними. В отличии от Пэгги, Мисти была излишне спокойна. Она мило поприветствовала Джеки, молча махнула в адрес Гонсалес и первую часть пути, кажется, вообще не замечала их. Это показалось более странным, чем резкость Пэгги, хотя бы потому, что Джеки не понимала, в чём виновата. Из всех путешествий вокруг света, что совершала Тейлор, это оказалось самым некомфортным и трудным. Уолтер ехал налегке, пытался шутить и поддерживать диалог. Пэгги иногда закатывала глаза, устало не замечая его нескончаемой болтовни. Мисти смеялась и что-то отвечала. Поэтому Уолтер так и не умолкал, а лишь больше начинал говорить. Джеки иногда смотрела на Пэгги, она хмурилась и не отрывала взгляда от окна, пытаясь создать впечатление, что происходящее в машине к ней не относится, и ей абсолютно безразлично всё вокруг. Её было жаль в каком-то смысле. Она ведь позвала сюда Тейлор лишь для того, чтобы не чувствовать себя одиноко. Джеки достала наушники, поёрзала на сиденье и придвинулась прямо к Пэгги. — Что насчёт музыки, детка? Пэгги в недоумении обернулась на неё. — Было бы неплохо, — сдержанно отозвалась она и протянула руку к гарнитуре. Тейлор просто просияла, взяла второй наушник и воткнула себе в ухо. В экране её смартфона высветился плейлист. Джеки нажала на «плэй», и в наушниках заиграла песня. — Radiohead? — удивилась Пэгги через несколько секунд. — Они самые, — гордо ухмыльнулась Джеки, покачивая головой в такт. Мисти обернулась на них несколькими минутами позже. От Хобокена они отъехали довольно давно, за это время она ни разу с ними не говорила. — Остановимся перекусить? — обратилась она к женщинам и тут же вопросительно посмотрела на Уолтера; тот дёрнул плечами. У Пэгги желудок в трубочку сворачивался от одной только мысли о яичнице и тостах с сыром, но, в отличии от Мисти, она не спешила прекращать игру в молчанку. Джеки была готова ударить себя по лбу. — Да, замётано. Я голодна невыносимо. Дети, дети, дети. Что бы они без неё делали? В придорожном ресторане было не так уж много народу. Они прошлись к столику возле окна, как вдруг Джеки прыгнула на диван следом за Уолтером прямо перед Мисти. — Пардон, детка, но здесь буду сидеть я. Мисти приоткрыла рот, собиралась возмутиться, в то время как Пэгги спокойно прошла и села на свободный диван напротив. — Я умираю с голоду, давайте уже что-нибудь закажем, — невозмутимо подала голос она, уткнувшись в меню. У Мисти было не много выбора, она уселась рядом с Пэгги и поёрзала. Какое-то время она обводила взглядом ресторан, пока Уолтер с Джеки из другого меню выбирали себе блюда, но ей было стыдно даже заглянуть в сторону Пэгги. — Что ты будешь? — почти шёпотом спросила Гонсалес. Мисти встряхнула головой, обернулась на неё и занервничала. — Сначала выбери ты. — Уже выбрала. Мисти фыркнула, завела руку в кудри, посидела так ещё какое-то время и только потом взяла у неё меню. Когда заказы были сделаны, Джеки спокойно пила чай и вдруг промычала. — Кстати, а как далеко мы от пункта назначения? Уолтер разрезал стейк и сунул кусочек себе в рот, пережёвывая. — Да понятия не имею. Мы толком ничего не знаем об этой секте фиолетовых человечков, кроме того, что это где-то на окраине Нью-Йорка, судя по их кредитке. Пэгги задумалась, молча поедая свой тост. Почти проглотив, она начала: — Нам надо спросить у... — Может, официантка что-нибудь знает? — прервала её Мисти, вытирая губы от молока, и её взгляд на секунду пробежался по лицу Пэгги, ожидая реакцию. Пэгги вздрогнула и, надкусывая тост, пробурчала: — Я хотела сказать то же самое. Джеки вздохнула, собиралась назвать их идиотками, но Уолтер её опередил: — Это рисковано. Мы не можем быть уверены, что официантка не замешана в этом. Пэгги закатила глаза, смахивая крошки с губ. — Тебя спросить забыли. Уолтер снова тактично проигнорировал её излишнюю враждебность, продолжая есть. К ним уже надвигалась официантка. Женщина средних лет поставила перед Мисти её порцию с любезной улыбкой и вежливо уточнила: — Что-нибудь ещё? Мисти заметалась, собралась сказать что-то, и Пэгги сделала это вместо неё. Один — один. — Скажите, а вы не видели тут такую секту в сиреневой одежде? Может, они заходили как-нибудь? Официантка пару минут подумала, а потом без сомнений кивнула. — Да, бывают тут одни. Те ещё странные ребята. Они продают на рынке мёд по вторникам. Пэгги вдруг выпрямилась, почти привстала с дивана, но тут же упала обратно. Официантка хмыкнула, забрала подносы и ушла дальше. — Мать твою... — протянула Джеки, вскочила с места и бросила на стол чаевые. — Сегодня ведь вторник! Все остальные повставали следом за ней, быстро высвобождая из карманов наличные за обед. — Мы ещё можем успеть, — Мисти взглянула на свои часы, уже летя в сторону выхода из ресторана. Пэгги побежала за Куигли, не веря, что им могло так крупно повезти. Добравшись до рынка, все первым делом стали расспрашивать торговцев о людях в сиреневом, продающих здесь мёд. Самих сектантов нигде не оказалось, Пэгги и Джеки оббежали весь рынок, но никого, даже близко походящего на участника культа, не было. Это было похоже на поражение. По крайней мере, Пэгги была готова сдаться и найти другой способ отыскать Натали. Но голос Мисти, непривычно счастливый и громкий, раздался у неё за спиной. — Эй, эй, эй! Мы кое-что узнали! У неё за спиной шёл Уолтер, устало улыбаясь. Его, в отличии от Куигли, изрядно вымотали поездка и суматоха на рынке. Он неспеша плёлся, и, когда из-за прилавка подтянулась Джеки, держа несколько мандаринов в руках, заговорил: — Вообще-то, это заслуга агента Грэй. Она поговорила с женщиной, которая торговала мёдом. Сама-то она не из секты, это видно. Мисти смущённо потупила взгляд и улыбнулась. — И что? — нетерпеливо уточнила Пэгги, снова сделав вид, будто Уолтера здесь не было. — Никто не знает, где они точно живут. Но, скорее всего, это в городке за девятнадцатым шоссе. Пэгги дёрнула уголком губ и кивнула. — Молодчина, Мисти. Поедем туда. Все уже собрались сесть в машину, как вдруг Уолтер остановил их. — Нам следует продолжить поиски завтра, — начал он, смотря в свой телефон. — Скоро уже стемнеет, а тут рядом есть гостиница. Джеки цокнула языком, кладя целый мандарин себе в рот. Он занял всё пространство, поэтому ей пришлось вытащить его обратно, огорчённо выдохнув. — Слушай, лупоглазик, у нас не так много времени. Может, Натали там уже на кусочки распилили и продали иностранцам на чёрном рынке. Поедем сейчас — сможем нанести удар исподтишка. Они будут не готовы к нашему визиту ночью. Уолтер ничуть не оскорбился. Кажется, за день в компании Пэгги Гонсалес, которая ставила под сомнение любое его слово, и Джеки Тейлор, которая только что не то украла, не то, дай Бог, купила мандарины и производила впечатление бывшей рецидивистки, он вполне спокойно относился ко всем колкостям и сарказму на свой счёт. Видать, жизнь помотала бывших «Шершней», и Уолтер задумался, что его счастье — он не познакомился с остальными выжившими. — Будь я лидером секты, я бы хотел, чтобы вы так думали, — хмыкнул он, убирая телефон в задний карман. — Мы не знаем точно, вооружены ли они и насколько опасны. Джеки собралась возразить, но рука Пэгги на плече воздержала её от преждевременной дерзости. — Нам лучше отдохнуть. У меня ноги просто отваливаются. Мы и впрямь не уверены, что если мы ворвёмся ночью нас не обставят, как дураков. Джеки покосилась на неё таким взглядом, будто её только что предали. Но, взяв в охапку мандарины, она первой уселась в автомобиль и принялась уплетать сладость. Гостиница была не самым грязным, но и не самым уютным местом, в котором они могли остановиться. В худшем случае, им бы пришлось спать прямо в машине, чего никто из них не хотел. Каждый заселился в отдельный номер, наперёд пожелав спокойной ночи друг другу, и уже через полтора часа Пэгги оказалась в своей кровати, переодетая в пижаму и с мокрой после душа головой. За стеной от неё был номер Мисти, а шумоизоляция в гостинице оставляла желать лучшего, поэтому Пэгги отчётливо слышала, как звенела в ванной вода. Она мотнула головой, старательно не придавая значения тому, что начиналось с Мисти и ею заканчивалось. Хоть на секунду она должна была сделать вид, что ей по-настоящему всё равно. Но не получилось. Вчера всю ночь она плакала. Впервые за долгое время не от страха, а от боли. От какого-то колющего чувства предательства, которое сжимало ей сердце. На утро Пэгги выглядела омерзительно, думала, что заплачет снова, но все слёзы высохли за одну ночь. Ни спокойствия, ни злости она не почувствовала. Пэгги думала лишь о Мисти, о своих ошибках, о том, что было с ними не так. Она не злилась на Мисти. Проснувшись, она почувствовала только, что очень по ней скучает. Сквозь ускользающий сон рядом с ней ещё был фантомный запах лаванды, Пэгги казалось, что она лежит в цветочном поле, и имя Мисти таяло у неё на губах. Даже когда они встретились, Пэгги не разозлилась. Она просто делала вид, что ей всё равно на Мисти, на её фамильярное отношение к Уолтеру. Джеки была ей нужна, лишь бы сделать вид, что её не задело равнодушие. А ведь оно её задевало. Пэгги не хотела, чтобы Мисти её ненавидела. Пэгги хотела, чтобы Мисти смотрела на неё, чтобы давала понять, что среди всех прочих она самая лучшая. И теперь она отчётливо понимала, как невзаимность заставляет человека страдать. Невзаимность. Отвержение. Да, любой опытный врач поставил бы ей один диагноз, сопровождаемый похожей симптоматикой. Любой врач догадался бы, о чём говорит ревность, боль где-то под рёбрами, чувство предательства. Патологоанатому-то, конечно, куда до этих истин. Он ведь с живыми вообще не работает. Мертвецы любви не покорны. Мертвецы свою любовь упустили. Пэгги казалось, что если ты работаешь со смертью, становишься такой же. Холодной и практически мёртвой. Плохо казалось. Не пронесло. Ошиблась. Этот ужасный недуг, эта так называемая любовь её сразила. Ударила в солнечное сплетение, повалила на землю, так ещё в придачу обхаркала и отпинала, чтобы не так повадно было. И вот лежала Пэгги, захлебывалась в крови и слезах и с благодарностью смотрела на своего обидчика. Одна болезнь лечится другой, так что же? Любовь излечила её от той толстой коры льда, что прослаивала её сердце, получается? Почему только такой ценой? Почему так поздно? Ведь, когда была молода, Пэгги думала, что любви не существует. Что страсть утихает, приходит привычка. Мисти была её любимой плюшевой игрушкой. Пэгги знала, что в один момент ей придётся вырасти и выбросить её, как и все другие игрушки. Как солдатиков, которых они отправляли на войну со смертью. Как кукол, которым ломали шарниры и теряли. Пэгги знала, что смерть есть, что Мисти умрёт, как все остальные, пусть и боялась этого сильнее всего на свете. Пэгги, более того, знала, что умрёт она сама. Она даже знала, как это случится. И тем не менее, Мисти была её любимицей, её рыцаршей, самым преданным из всех преданных ягнят. Пэгги, кажется, любила её с самого начала. Дорожила ей, как своим достижением. Как первой подростковой нежностью. И, как подросток, она сначала думала, что любовь — это прекрасно. Она думала, что они выживут, любовь победит смерть. Но, когда одна за другой каждая из её подруг умирала, Пэгги поняла, что не спасётся никто. Что любовь это не дар, любовь — это наказание. Лес наказал её, чтобы ей было страшно умирать. Лес наказал её, чтобы наказать таким образом и Мисти. И Пэгги вернулась домой, чтобы доказать себе, что не боится смерти, что любовь не имеет значения, что Мисти была просто привычкой, желанием чувствовать себя нужной. Пэгги проиграла снова. Потому что любовь пнула её еще раз, сломала ей рёбра, выбила несколько зубов и таким образом напомнила о себе. Любовь поселилась образом Мисти в её голове. Огромными глазами орехового цвета, кудрями, дурацки падающими на лоб, раздражающей гениальностью и незаменимой несносностью. Она, любовь в обличии Мисти, никуда не ушла. Просто ждала этого момента, когда Пэгги окажется достаточно беззащитной, чтобы понять: подруги она с Мисти или возлюбленные — разницы не имело. Пэгги её любила. И это оставалось неизменным. Крик. Грохот. Тишина. Всё, что за долю секунды донеслось до Пэгги, прежде чем она вылетела из номера в сторону звука. Мисти. С Мисти что-то случилось. В это же мгновение Пэгги поняла, что разучилась дышать. Она выбила дверь плечом, забежала в номер и стала искать женщину взглядом. На полу лежал, мерцая, упавший светильник, в ванной тихо лилась из раковины вода. — Мисти! Что у тебя случилось?! Пэгги заметалась взглядом, пока не увидела кудрявую макушку, выглядывающую из-за кровати. Мисти сидела на полу, прижимала к груди колени и вся тряслась от испуга. — О-оно там... Оно было... Было прямо... Пэгги испугалась не меньше её собственного, но делала шаги медленно, чтобы не оттолкнуть. — Мне нельзя плакать из-за этого, нельзя... Она говорила с собой. Совсем не обращала на Пэгги внимания, смотрела в одну точку. — Только дети плачут... Пэгги сделала ещё несколько шагов, протянула в её сторону руку, намереваясь дотронуться и утешить. Мисти подняла глаза, на ней не было очков, она казалась ещё более уязвимой. И стоило ей узнать перед собой Пэгги, как она тут же принялась рыдать. Её плечи задрожали, и, чтобы скрыть собственную слабость, она спрятала лицо в коленях. Пэгги сглотнула ком и незамедлительно бросилась к ней, притягивая к себе. — Хэ-э-эй, малыш, ну... Слова подобрать было тяжело. Она не знала, как помочь Мисти, убедить её, что опасность миновала, даже если это было не правдой. — Я рядом. Всё хорошо. Я рядом. Мисти всхлипывала, пряча лицо в её шее, и Пэгги почувствовала, что она обняла её в ответ. Свой собственный страх женщина скрывала через силу, лишь бы создать иллюзию безопасности хотя бы ненадолго. Чтобы Мисти не плакала. Чтобы Пэгги снова увидела её улыбку. — Почему оно вернулось? Зачем лес снова нас ломает, П-Пэгс? Они встретились взглядами, когда Мисти заглянула ей в глаза. Пэгги охватило смущение, она не могла смотреть, как она плачет... — Я не знаю, — призналась женщина. — Но я не дам ему тебе навредить. Её рука коснулась щеки Мисти, стёрла следы слёз и ласково погладила мокрую кожу. Внутри всё замирало от страха, Пэгги слышала, как бьются их сердца. Почти в такт. Но она продолжала быть сильной, потому что это было нужно Мисти. Здесь, сидя в объятиях женщины, которую она всё это время боялась любить, Пэгги поняла, что бояться нужно было другого. Если она не уследит, лес заберёт Мисти себе. Она не могла позволить себе потерять её навсегда. Пытаясь оттолкнуть её от себя, Пэгги очень заблуждалась, раз думала, что огородит её от опасности. Как и всё, во что она верила, это было неправдой. Мисти прижалась к руке Пэгги и застыла так на время. Тепло. И её не собираются обмануть. Неужели это реально? — Я умывалась, но когда я подняла голову, оно... оно было прямо позади меня. В зеркале. — Он играет с тобой, — успокоила её Пэгги, избавляя от остатков слёз. К Мисти постепенно возвращался трезвый склад ума. — Извини, я разревелась, как полная идиотка. Пэгги приподняла уголки губ. — Не извиняйся. Мисти оторвала свои букашечьи глаза-бусинки от пола и долго вглядывалась в незабудки напротив. Слишком настоящие, чтобы оказаться очередной игрой леса. Пэгги не блефовала. Она сидела, прятала свою слабость и только с нежностью обнимала Мисти, чтобы не дать ей ускользнуть, раствориться... просто исчезнуть. Пэгги хотела сказать, как сильно боится её потерять, как она ей нужна, как она её любит. Но подумала, что ещё не время. Они здесь. До сих пор живы. И она обязательно докажет Мисти, что она может ей доверять. Докажет, что достойна стать её первой и последней любовью. — Останься, — внезапно попросила Куигли, приподнимаясь с пола, к большому сожалению Пэгги. — Я не смогу уснуть после этого... но с тобой я чувствую себя... Она замолчала в поиске ускользающего слова. — Хорошо. Да, это было идеальное описание. Она чувствовала себя хорошо и подразумевала под этим целый спектр чувств. Мисти попросила Пэгги подождать, когда она закончит рутинные процедуры, и сама вернулась в ванную. Дверь не закрыла, было страшно. Пэгги сидела на кровати, молча прислушивалась к звукам, но внутри всё ликовало и плавилось от мыслей, что она здесь, с Мисти. И Мисти от неё не сбегает. Даже готовясь ко сну, который всё никак не наступал, она была счастлива, как только Куигли придвинулась к ней, осторожно обняла и умолкла. Они лежали в полной темноте. Пэгги не слышала ничего, кроме беспокойного дыхания Мисти, которое иногда путалось у неё в волосах. Под одеялом она ощущала, как соприкасаются их голени и ступни, сплетаясь в змеиный клубок, согревая. Никто из них не спал. Мисти учтиво прислушивалась к сердцебиению Пэгги, считала секунду за секундой, но глаз так и не закрыла. — Без тебя как-то странно. Пэгги посмотрела на её лицо, освещённое бликом одинокой луны из окна. — Без тебя ещё хуже. Мисти неловко улыбнулась и спрятала взгляд. — Давно ты не говорила мне чего-то такого. — Да, извини... Пэгги смахнула с её лица прядь кудрей и отстранила руку. Извинения теперь казались обязательной частью их отношений. Ей нужно было попросить прощения за многое. Но Мисти не просила этого «многого». — Ничего. У нас ведь есть дела и поважнее. Нам откровенничать некогда. Пэгги отнюдь не утешили эти слова. Порой даже любить бывает поздно. Но сожалеть не поздно никогда. Она перевернулась на спину, разомкнула объятия и уставилась в потолок. — Как только разберёмся со всем дерьмом, сколько бы времени оно ни заняло, мы с тобой так откровенно и честно поговорим, что ты сгоришь со стыда. Мисти похлопала глазами и захохотала, укладываясь ей на плечо. — Пэ-э-эгги, меня стыду мама не учила! — Не переживай, я-то знаю, что тебя этим природа не обделила, врунишка. Мисти ткнула кулаком ей под бок и даже как-то обиженно фыркнула: — Я не врунишка, Пэгги! Говоришь, как с ребёнком! Пэгги спокойно улыбнулась, опустив на неё взгляд. — Да ты и сейчас ведёшь себя, как ребёнок, взрослая и самостоятельная мисс Куигли. Мисти надула щёки(что вы, синьор, совсем не по-детски) и отвернулась от неё. Дурочка. Злится, но выглядит абсолютно очаровательно. — Ну ладно-ладно, не обижайся, — Пэгги притянула её к себе, заново обнимая. Мисти что-то недовольно пробурчала, хотя не оттолкнула её. — Ну-у-у, я же вижу, что ты улыбаешься! — обрадовалась Пэгги, взглянув на неё. Мисти хотела разозлиться, но вместо этого заулыбалась пуще. — И тем не менее, — шёпотом начала она, повернувшись через плечо, — ты думаешь, что мы справимся? Собрав всю серьёзность в кулак, Пэгги задумалась над её словами. — Справимся? — Да, Пэгс. Думаешь, лес даст нам жить дальше? Именно нам. Я не говорю о других, о Шоне, о Тай, о Натали... Что если не справимся мы? Пэгги отвела взгляд, мотнув головой. Это было правдоподобно. Она знала, что у неё и Мисти очень мало шансов жить правильно, жить без сожалений... просто жить. Им повезло меньше остальных. Будь всё проще, Пэгги бы никогда не встретила Мисти, причину своего страха смерти; Мисти бы полюбила кого-нибудь другого, кого-нибудь, с кем меньше проблем. — Даже не думай. Мы здесь. Двадцать пять лет спустя до сих пор живём. Не в дурдоме, не в тюрьме, не, блядь, на кладбище! Мы здесь, и останемся здесь, потому что даже в лесу мы не сдохли. Мисти сглотнула и с большим усилием произнесла: — Но какой ценой, Пэгс? Как много людей мы ещё потеряем, пытаясь выжить даже среди социума? Пэгги взяла её щёки в руки и слегка сжала. Она смотрела ей прямо в глаза, в две бездны вместо зрачков. — Мы никого не потеряем, слышишь? — в ответ лишь слабый кивок. — И уж тем более, мы не потеряем друг друга. Мисти зажмурилась, снова кивнула несколько раз. Обещание. Самое важное обещание, что ей хотелось услышать. Неважно, насколько оно надёжное, она будет верить в его силу. — Я не оставлю тебя, как сделала когда-то. Пэгги не верила сама, что говорила это, как и не верила, что действительно не потеряет Мисти. Но она сделает всё, она обещала себе, что сотворит невозможное, лишь бы Мисти Куигли была в порядке, даже если это стоит ей собственной жизни. — Честно? — подала голос Мисти, не веря собственному слуху. Ей так не хватало этих слов, этой надежды, что в один день Пэгги без колебаний захочет остаться. Она жила без неё половину жизни, и теперь это наконец обретало смысл. Пэгги ни на секунду не задумалась перед ответом. — Честно.***
1996. Гортанный стон разразился в хижине, словно гром посреди неба. Ещё одно не особо дерьмовое утро превратилось в утро «дерьмовее не бывает», утро «дерьмо по акции: три в одном», утро «ну что за дерьмо!». Натали и Таисса волокли стонущую и корчащуюся от боли Шону к сделанному на скорую руку дивану. Воды начали отходить внезапно. Девушки кружили, словно стая мух, над ней, пытаясь втиснуться хоть с какой-нибудь помощью, но на деле они только создавали проблем. Никто из них не знал, что сделать для неё и, уж тем более, как принимать роды. Таисса заволновалась, сжимая руку Шоны в своей, и убаюкивала её, пока та продолжала надрываться. — Где Мисти, мать твою?! Она ведь ходячий медицинский справочник, она должна знать, что нужно делать! Тише, Шона, всё хорошо, девочка... Дыши глубже. Я с тобой. Все, как по команде, стали улюлюкать, ища Мисти и суетясь. А Мисти стояла в углу чулана, мусолила во рту прядь собственных волос и надеялась не быть найденной. Она с этой ответственностью не справится. Она знает о многих заумных вещах, но боится потерять сознание при виде плаценты и, хуже всего, самого ребёнка. Мисти тошнит, она вспомнила сразу все омерзительные на планете вещи, и сейчас готова выблевать желудок прямо на пол. Пэгги ушла за водой, чтобы принести больше для Шоны. За неё страха не было. Уж она-то не пропадёт. Чего не скажешь о самой Мисти. Без Гонсалес она почти как без опоры. Жалкая и слабая. И, что хуже всего, совершенно одна. — Мисти! — её нашли. Натали взяла Куигли под локоть и поволокла к остальным, а у неё даже не было сил сопротивляться. Мисти сделала глубокий вдох, её усадили на стул перед Шоной, которая уже лежала и время от времени подрывалась с места. — Я... Я н-не... — Мисти, ну же! — почти жалобно протянула Таисса, словно её собственный ребёнок сейчас кричал от боли и сжимал ей руку. — Я это, я вообще-то никогда... Она начала мотать головой, выдыхая через нос. — Ты должна ведь знать хотя бы что-то! — взмолилась из-за спины Натали. Мисти знала только то, что показывал на уроке им тренер Скотт. Но воспоминания так затуманились, что она очень плохо помнила, что это была за плёнка. Скрипнула дверь, впустив ветер в хижину, и, тяжело топая ногами, Пэгги прошла внутрь. Она вылила ведро в разогретый над огнём котёл, мастерски игнорируя всю суматоху и балаган вокруг. Мисти посмотрела на неё, всхлипнула и выбежала из дома в одном только вязаном кардигане, крича, что она так не может. Все снова закудахтали, на место сбежавшей Куигли взгромоздилась Акила. — Я знаю кое-что... Было дело. Пока остальные пособляли ей, Пэгги двинулась возвращать с улицы Мисти. — Ты замёрзнешь, глупая, вернись внутрь! Мисти захныкала, уже стуча зубами от холода. — Я не сделаю это, Пэгги... Я не могу! Я не знаю, что делать! Мне страшно! Мне страшно! Она закапризничала, совсем как маленькое дитё. Пэгги взяла её лицо в ладони и поцеловала в лоб. — Соберись и сделай это! Ты ведь очень умная, ты что-нибудь придумаешь. Мисти посмотрела на неё сквозь слёзы, но потом нервно закивала, вытерла ресницы и, трясясь, пошла обратно. Пэгги с какой-то жалостью на неё смотрела. И делала это до тех самых пор, пока всё это не закончилось. Но настоящий ад только начинался. Джеки затыкала уши, сидя в другой комнате, и делала всё, лишь бы не слышать криков Шоны. Это по ней ударило отчего-то так сильно, что в животе появлялись колики. Хави сидел и гладил её по спине, пока она, согнувшись в три погибели, рыдала в подушку. Этот кошмарный сон должен был прекратиться. Она хотела, чтобы Шона замолчала. Чтобы все эти кружащие над ней мухи перестали звенеть. Но шум из-за стены будто бы только больше нарастал, и спрятаться от него не получалось. Ей было страшно, словно Шона не рожала, а погибала там, под стараниями Мисти сохранить жизнь ей и плоду. Хави рефлекторно поднимал и опускал руку вдоль по её спине, ощупывал пальцами позвоночник, поэтому испуганно отшатнулся, когда Джеки метнулась стрелой из комнаты. Не проронив ни слова, он бросился в догонку. И нагнал Джеки лишь на улице. Она бежала, побеждая сугробы и снег, который попадал в ботинки, высоко задирала ноги и ни разу не упала. Хави скользил за ней, ловко и по-мальчишески прыгая с сугроба в сугроб. У него не было никакой лёгкости и мягкости в движениях, пока Джеки не теряла присущую ей грацию. Да и это было не важно. Он не хотел потерять её из виду, вот и всё. Они бежали по снегу, хрустели ботинками, оставляли за собой петляющие следы, тянущиеся в никуда. Даже когда силы покинули Хави, он не оставляла попыток догнать её. Куда бы Джеки не убегала, он знал, что она в этом нуждается, поэтому не окликнул её ни разу, ни разу её не позвал. И снег постепенно стал льдом, и лес сменился полем. Они теперь неуклюже поскальзывались, но останавливаться никто не хотел. Вокруг никого. Джеки почти добралась до другой стороны леса, той, что была за озером, когда между ними было несколько метров. И лёд затрещал. Хави остановился. Прямо у него под ногами образовалась трещина, отнюдь не маленькая, словно хирургический шов разошёлся. Он попытался предпринять попытки лечь на лёд и не двигаться, чему его обучил отец, но судьба оказалась безжалостнее. Шов порвался, будто его разрезали ножницами, как и ниточку жизни, за которую Хави попытался зацепиться, когда из-под ног выдернули опору. И только тогда он закричал её имя. Позвал Джеки и задержал дыхание, прежде чем провалиться под лёд. У Джеки в тот момент лопнуло сердце. — Хави! Она бросилась ему на помощь сразу же, не раздумывая ни о чём, кроме как о спасении мальчика. Лёд между ними затрещал, у Джеки заскользили ботинки, и она повалилась на живот. Теперь хрустело прямо у неё под сердцем. Но она не остановилась, ползла в его сторону, изо всех сил ёрзая по льду, пытаясь успеть. Опора под телом становилась всё более ненадёжной, опасной, и Джеки двигалась быстрее, лишь бы добраться туда, где получится встать на ноги, откуда Хави можно будет вытащить. Мальчик ещё пытался сражаться за жизнь, вытягивал голову, чтобы не захлебнуться, поднимал левую руку к солнцу, будто оно могло бы ему помочь. Но помощь всё не приходила, пусть он до сих пор улавливал, как утешала его Джеки: — Сейчас... Сейчас, Хави! Я уже почти, почти... Рука, которой он пытался зацепиться за прорубь, соскользнула, и мальчишка устремился под воду. Джеки вскочила на ноги, пусть это и было опасно. Лёд пустил трещину, но она не остановилась. Девушка бежала к проруби, куда обессиленно упал Хави, и схватила его за ладонь, которой он всё ещё тянулся к солнечному свету. Но Хави не взял её за руку, его пальцы безжизненно подёргивались на холоде. И в этот момент Джеки почувствовала, как рыдает. Она вытащила на лёд мёртвого мальчика, долго щупала его лицо, холодное от такой ужасной участи, что его постигла. И, даже когда Джеки несла его в хижину, словно тот просто заснул, словно она хотела уложить его в кровать и накрыть одеялом, Хави всё ещё смотрел в небо сквозь стеклянно-пустые глаза. Хави просто заснул. Спал у неё на руках всю дорогу до хижины, пока лес шелестел ему свою мрачную песню. Песню о королеве, о её лесном дворце, о подданных и придворных, о голоде и о чуме, о смерти и о рождении. Тихие рыдания Джеки звучали в унисон песням ветра, нежные, как голос собственной матери, Хави слушал их беспрекословно. Почти, как колыбельную. Её дрожащие от холода и рыданий руки убаюкивали, и тогда шелест и протяжный вой о смерти звучал снова. Это был реквием леса. Она вошла без стука. Похоронная тишина звенела в хижине. Первой к ней рванул Трэвис, его голос ещё звучал в голове. — Джеки! Что случилось?! Что с Хави?! Что с ним, Джеки?! Все бросились в её сторону, отходя от Шоны, которая уже не стонала, лишь без сил спала. Все бросились, но Мисти сидела на месте и смотрела на свои окровавленные руки. Смерть забрала его до рождения. Смерть забрала их обоих. Ноги Тейлор подкосило, она упала на пол вместе с Хави и горько завыла. Она не оправдывалась, не извинялась. Ей было страшно даже произнести вслух то, что случилось на озере. Наконец Мисти поднялась, двинулась к Джеки, но утешать её не стала. Прошла мимо, вышла на улицу и упала ладонями в снег. Кровь мёртвого младенца окрасила белое полотно под её руками. Но Мисти не плакала, она злилась и зарывала руки глубже. Рядом с Тейлор упал и Трэвис, он взял мёртвое тело брата, тщетно звал его имя, гладил мокрые смоляные волосы и горько всхлипывал. — Почему ты не спасла его... — шептал он в пустоту. Джеки трясущимися пальцами размазала слёзы по щекам, смотря на него и плача только сильнее. — Я пыталась! Я не успела... И она упала лицом в пол, заходясь неразборчивым рёвом. Пэгги стояла в стороне, сжимала в руках кровавую простыню, в которой лежал ребёнок Шоны, и гордо молча плакала. Лотти подошла к ней, забрала трупик из рук и посмотрела в сторону двери. — Верни Мисти. Надо утешить её. Она, в отличии от него, живая. Её лицо не выражало ни скорби, ни сожаления. Она только со стыдом опустила взгляд в пол и не смотрела Пэгги вслед. Даже слёзы Джеки и периодическое «что ты наделала», слышимое от Трэвиса, её не торкали. Лотти думала не о том.***
2021. — Ого! — воскликнул Уолтер сразу же, как Мисти и Пэгги покинули на рассвете номер. — Что вы делали в одном номере? Мисти почти было объяснилась, как всё было прошлым вечером. — А тебя ебать не должно, — отозвалась Пэгги, закрывая одним плечом дверь. Уолтер приподнял над головой руки, удивлённо вскинув брови. — Ладно. Замётано. Я понял. Джеки вышла из своего номера последней. Она стояла перед ними с накрученными локонами, которые торчали во все стороны, и при полном параде. Себе и своим привычкам она не изменяла даже годы спустя, даже в таком щепетильном положении. Все обернулись и какое-то время озадаченно на неё смотрели. Однако лицо Мисти скорее выражало эмоцию вроде «вау, просто шик!», в то время как Пэгги и Уолтер сошлись на мнении «ты, бля, серьезно?». — Чего вы так на меня уставились, яичные скорлупки? Поехали! Пэгги состроила неоднозначную гримассу, будто так всё и планировала, повела плечами и первой направилась вперёд по коридору. Пока они ехали до того самого шоссе, о котором говорила женщина на рынке, все единогласно решили купить перекус на ближайшей бензоколонке, заодно и заправиться. Завтракали они прямо в машине, а потом сделали ещё одну принудительную остановку. Наевшись придорожной отравы, по зову природы захотелось неимоверно. В частности Мисти, которую, по счастливому случаю, ещё и укачало в дороге. Уолтер остановился на обочине возле леса, не хотелось, чтобы несчастную кудряшку вытошнило в салоне. Выбравшись из машины, они позволили Мисти убежать как можно дальше, и сами разбрелись по разным кустам. Обошлось без блевотины, но Куигли ждали долго. Всё это время Пэгги слонялась от дерева к дереву, Джеки успела закурить, а Уолтер несколько раз присел со скуки. — Кстати, — вдруг начал он. — вы же с Мисти давно знакомы. Джеки постучала сигаретой по асфальту и встала. — Ну. — Она, кажется, действительно классная, вам очень повезло. Пэгги опустила взгляд, усмехаясь. — Она круче, чем все, кого я знаю. Уолтер спешно закивал. — Да, да, я и не спорю! Я просто подумал. У нас ведь с ней много общего. И раз уж вы её подруги, должно быть, могли бы мне помочь. Джеки постаралась не лопнуть от смеха. На что этот придурок рассчитывал? — Каким таким образом? — Хотел узнать, есть ли у меня шанс на отношения с ней. Пэгги посмотрела на него в упор холодным океаном глаз. — Слушай, Уолтер. Подойди, я скажу тебе кое-что. Уолтер вальяжно направился к ней, улыбаясь во все зубы. — Да? — Ну ближе. Я не кусаюсь. Он повиновался. Пэгги сделала шаг в сторону, положила руку ему на затылок и хорошенько шарахнула об близстоящее дерево. Уолтер застонал, схватился за нос и попятился назад. Пэгги как ни в чем не бывало обвела глазами небо и пошла к машине. — Бедняжка, больно ушибся, наверное? Ну ничего, в следующий раз будешь думать мозгами, а не членом. Джеки даже выронила сигарету, присвистнула, осматривая Уолтера, закрывающего кровоточащий нос. — Ну ни хрена себе! Уолтер заскулил, как подбитый кабель, и отстранил руки. Нос был цел, но выглядел не самым приятным образом. — Могла бы просто сказать, я бы понял! Пэгги пожала плечами, надула губы и смерила его безразличным взглядом. — Ну, ты ведь так тоже понял? Это на будущее. Ты просто удобный навигатор, не более. Джеки полезла в машину, достала из своей сумочки упаковку бумажных салфеток и бросила их Уолтеру. — Давай, вытирайся, лупоглазик. А то салон весь зальёшь своей кровью! Уолтер устремил на неё благодарный взгляд и взял салфетки. К тому времени из кустов вышла Мисти. — Думала, у меня все органы через рот выпадут... Все уставились на неё, кроме Пэгги. Мисти подняла взгляд, поправила очки и тут же ахнула. — Уолтер, что с твоим лицом?! По тому, как Пэгги прятала взгляд, всё становилось предельно ясно. Но Уолтер не отвечал, только мотал головой, как немой. — Да-а-а, — протянула Джеки и потёрла затылок, чувствуя свою причастность, — Уолтер просто на дерево упал. Мисти прищурилась с подозрением. — Дерево Пэгги звали? Пэгги вскинула руки, пойманная с поличным. — Честное слово, милая, он реально ударился об дерево! — и добавила. — Я просто ему подсобила. Мисти захныкала, садясь обратно в машину. — Я же только на пару минут отошла! Когда все вернулись в автомобиль, Куигли вдруг опомнилась и посмотрела на Пэгги. — Кстати, ты меня что, милой назвала? Ей не ответили, поскольку Гонсалес и сама не до конца поняла, когда это произошло.***
1996. Мисти не плакала, когда умер ребёнок Шоны. Она не плакала, когда Джеки принесла тело Хави. Но сквозь сон она звала Пэгги, захлебывалась в слезах и искала её уходящий силуэт. Поэтому Пэгги села рядом с ней, позволила уткнуться личиком себе в бедро и бережно гладила по кудрям. Никто не спал. Мёртвого Хави Мартинеса отнесли в сарай и оставили там. Лотти сидела рядом с Гонсалес и шептала вполголоса. — Я ведь говорила тебе. — Да, знаю. Но... — Но ты не стала меня слушать. Лотти вела себя, будто она знала всё на свете и больше всех понимала. Это раздражало. Пальцы Пэгги запутались в кудрях Мисти. Её взгляд был прикован к её сонному лицу, время от времени хмурому от плохих сновидений. — Если с ней что-то случится, я себя не прощу. — Любишь её? — в лоб спросила Лотти. Пэгги наконец подняла голову. — Лесу нужна я, так ведь? Если мы дадим ему моей крови, он не тронет её? Лотти скривила губы. — Нет. Вернее, да, но не совсем. — Что тогда? — Твоя кровь будет малой жертвой для леса. Сны, которые ты видишь, очень особенные. И лес хочет, чтобы пророчество исполнилось. Ты помнишь, что тебе говорило то «существо» во сне? Пэгги задумалась на мгновение. — Что я буду принадлежать ему? — Вот... Думаю, что ты избранная. Отныне лес хочет, чтобы ты была его преемницей. — Что это значит? — Пэгги нахмурила брови. — Ну, — Лотти поправила волосы, — не знаю, конечно, какая у него цель, но он не будет томить тебя в неведении. Каждое его желание отдаётся в моей голове. Они помолчали какое-то время. — Он рассказал тебе о смерти Хави? — Нет. Таких вещей он не говорит. Все мы можем умереть. Этот процесс не предотвратить. Хави было жаль. Он был слишком молод и наверняка меньше их всех заслуживал такой участи. Невинные умирали первыми. Все пушистые овечки попадали в рай. В отличии от них, Пэгги Гонсалес рассчитывала только на ад. Она вновь взглянула на спящую Мисти, ласково укрыла её одеялом и на выдохе ответила: — Ладно. На рассвете пойдём к твоему священному дереву. Дадим ему моей крови, чтобы знал, что я согласна на любые его условия. Лотти благодарно улыбнулась, вставая с пола. — Спасибо, Пэгги. Он уже учёл твою смелость. Когда она ушла, Гонсалес ещё долго не ложилась спать. Смотрела в потолок и обнимала Мисти, думая обо всём. «Сегодня зима. По-прежнему декабрь. Мы потеряли ещё одного»***
2021. К счастью для Пэгги, Уолтер не намеревался продолжать с ними путь после того, как они добрались до ворот с золотистой эмблемой пчелы. Точно такая же этикетка украшала баночки с мёдом, продаваемым на рынке. Они высадились из машины, Мисти поблагодарила Уолтера за столь большой труд, что он произвёл в их благо. Джеки за её спиной закатила от этой излишней лести глаза. Всё это время Пэгги смотрела сквозь листву возвышающихся над ними деревьями, гадала, что может ждать их по ту сторону забора. Её манил шелест деревьев, их зелёный живой оттенок и лёгкий ветерок, задувающий к себе. Только когда рука Мисти взялась за её собственную, Пэгги очнулась. — Пойдём. Нужно найти другой способ попасть внутрь. Пэгги несколько раз кивнула и пошла вперёд, не дожидаясь их. Изгородь тянулась на несколько метров и прилегала к приветливым воротам, которые, на удивление, так же приветливо оказались открыты. Ни охраны, никакой засады их не поджидало. Может, они и впрямь нарвались на обычную ферму пчеловодов-любителей, и к Натали это не имело никакого отношения? Пэгги не хотелось думать, что всё это было зря, и этот путь не имел никакого смысла. Она не отрицала вероятности провала, но, в отличии от неё, Мисти верила в абсолютность вины, лежащей на «сиреневых человечках». — Позволь узнать, откуда такая уверенность? Мисти пожала плечами, продвигаясь вперёд сквозь лес(само собой, они не дуры, чтобы идти напрямик, где их могли заметить). — Люди злее, чем лесные духи. Добра не существует. Под её ногой хрустнули ветки от излишне резкого удара ботинком, и Мисти замерла. — Все мы с виду хорошие, а внутри каждый извращенец. Есть зло и есть... — Тш! Джеки протиснулась между ними, выглянув из-за дерева. Мисти тут же юркнула в кусты, а Пэгги затаилась за спиной Тейлор. Голоса приближались к ним, и женщинам отчётливо открылся вид на дорогу, вымощенную декоративным камнем. — Шарлотта, мы не можем удерживать её силой! К ним навстречу шёл молодой мужчина небольшого роста, облачённый в сиреневый костюм. Чуть левее от него шла женщина. Она не носила привычную для этой общины одежду, наоборот, резко выделялась из общей массы. Подол шёлкового платья развивался при ходьбе у неё за спиной, как и её чёрные, точно ночь, волосы. Глаза Пэгги округлились. Женщина похлопала юношу по плечу, ободряюще кивая. — Мы и не удерживаем. Натали сама не хочет уходить. Всё замерло. В глубоких безднах глаз Пэгги различила что-то, что заставило её покинуть укрытие. Но вместе с тем её охватило и какое-то странное чувство, более глубокое, чем просто гнев. Это было чувство осознания; чувство находки потерянной детали для пазла. Будто жила всю жизнь с одним ботинком, а он внезапно нашёлся. Мисти зашипела на неё, пытаясь остановить, но Пэгги вылетела из кустов прямо перед ними. И её голос, снова полный молодой силы, дошёл даже до другого края леса и прозвучал там: — ЛОТТИ МЭТЬЮЗ! Хлоп.