***
В декабре всё не как у людей. Точнее, как у всех людей: быстро, народу много, работы тоже, всё в огнях и украшено, все бегут, но улыбаются и смеются, все с семьёй. Сергей теперь тоже с семьёй. У него есть замечательный сынишка и он любит его безумно, отдаётся весь. Друзья помогают. С Алисой и Ромой гораздо лучше, это Синицын понял с того момента, как ещё забирал Ваньку с детдома. Было весело и тепло на душе, про любовь совершенно забылось как-то само собой. Лишь иногда маленькие печальные воспоминания, и то всегда друзья рядом помогали, говоря, может, и маленькие, но правдивые противные вещи её характера. А что бы она думала, увидев его сейчас? Только в закулисье вышел с выступления, всё-таки… Нет, Серёж, хватит этих мыслей. Отпусти. Он качает опущенной головой, а когда поднимает её, видит посреди коридора парня… Совершенно незнакомого, точно незнакомого парня! — А ну стой! Синицын бежит за ним по небольшому (на том спасибо) коридору. Несколько секунд и незнакомец уже в тупике, из выходов — только лестница в подсобку. Видимо, тот решил, что такого ему не надо и крепко зажмурился. Серёжа перестал бежать даже, просто остановился возле того, зажав в угол. Поставил одну руку на стену, чтоб уж точно голубчик не убежал, и начал постепенно переводить дыхание. — Не вели казнить, вели помиловать! — с юморком? Ну естественно, люди, что проникновение устраивают, другие не бывают. И только сейчас Синицыну удаётся разглядеть его лицо: на него больно похожее, вот только худее и явно моложе на лет 5 минимум. И усики забавные, совершенно не вписываются, но каким-то волшебным образом вписываются сюда. — Ты кто и чего здесь делаешь? — А я это… Новенький ваш. Второй клоун, — Сергей не удержался, посмеявшись, и незнакомец только глупо улыбнулся, горячо шепча, — ну интересно мне, как вы тут живёте, цирковые. Вы же… Совершенно другой мир! — Идём. Покажу позже. Отчего-то ему Синицын верит. Верит, что тот не бандит какой, а просто мелкое хулиганьё. Отчего-то подмигивает и берёт за руку, отводя к себе в гримёрку и ставя чайник (таких всего несколько, не у каждого стоят, зато Серёже вот, за заслуги!). — Вас как звать-то? — А вот попробуйте угадать! — Ну не знаю. Что-нибудь красивое, изящное, — Синицын разворачивается и оглядывает мужчину с головы до ног, — как вы сами. — Костя… — мужчина смотрит на него, и видит, как он краснеет, одёргиваясь, — Константин Ромин! — руку протягивает, и Серёжа усмехается только. — Официально-то чего так? — он широко улыбается, вместо обычного рукопожатия целуя тыльную сторону ладони, — как я и говорил, имя — услада для ушей. — А-а-а. вас как звать? — Ромин краснеет от тех слов только сильнее. — Серёжа. Они знакомятся быстро и как-то внезапно. Пьют чай тоже недолго, в разговоре просто узнавая друг друга. Историк и клоун, конечно, парочка интересная. В конце концов, когда кружки уже пусты, Костя кивает, немного ведя плечами назад и смотрит куда-то на Синицына, но вниз больно. — Спасибо. — Позже отблагодаришь. — Серёжа разворачивается на стуле с колёсиками к зеркалу, начиная стирать грим. — А у вас какая ориентация? — неожиданно спрашивает Ромин, и Синицын распахивает глаза, приподнимая подбородок. Смотрит на того через зеркало и, кажется, слышит, как бешено заходит его сердце. — Понравился? — А может и понравился! Я молодой, знаете ли, кровь кипит, в хорошего человека-то и влюбиться не жалко! Серёжа его тоже считает хорошим человеком. Серёжа его тоже считает тем, в кого не жалко влюбиться. И замечает, что медленно и верно влюбляется в мальчишку. И признаётся в своей двойной ориентации. — А позиция какая? — Без разницы, — пожимает тот плечами, — но иногда очень захожусь с подчинения мне. Синицын в зеркале видит, как Костя блестит глазами и заходится смехом оттого.***
Их знакомство пахнет чаем, пыльной гримёркой и слезами души от тоски по бывшей. Этот запах возникает перед носом, и заставляет улыбнуться от касаний любимых пальцев. — Ты словно мой уютный дом. Мой дом всегда. Yeah, you are my home, my home for all seasons…