***
Самолёт заглушил свой двигатель, когда задний люк начал открываться с приблизительной скоростью улитки. Несколько медиков и санитаров с носилками ворвались внутрь, расталкивая в разные стороны военных. Соуп напряжённо смотрел на женщину, которая осматривала тело Одри, стараясь уловить её слабый пульс. Врач тяжко вздохнула, и махнула рукой подзывая к себе ещё несколько медиков. — Зафиксируйте время, — утвердительно приказала им женщина. — Пациентка умерла в 01:41. Глаза Гоуста замерли в шоке, а во рту резко всё пересохло. Не может быть… — Ну так реанимируйте! — в истерике закричал МакТавиш, не зная, куда себя деть от бессилия. — Соуп, — отрезвил его Прайс, дёрнув за бронежилет. Врач недовольно посмотрела на них и велела им всем выйти. — Несите дефибриллятор и готовьте 5 кубиков адреналина. — Приказала женщина своим помощникам. — Она потеряла слишком много крови. — Никто из вас не ранен? — поинтересовался другой санитар, переводя взгляд на троих мужчин. Они все выглядели мрачно и подавленно, поэтому, не произнеся ни слова, обошли недоумённого санитара, и вышли из самолёта на свежий воздух. Джон нервно шёл впереди, шаркая ботинками по асфальту, то и дело готовый в любой момент взорваться. Прайс шёл аляповато, смотря в какую-то точку, известную только ему самому. Атмосфера над их головами витала удушливо похоронной. Гоуст плёлся позади них, пытаясь унять дрожь в той руке, за которую он недавно держал руку Моралес, что делала последние глотки воздуха с мольбой заглядывая в его тёмные, как ночь, глаза. Осознавать её кончину нисколько не хотелось ему. Врачи делают сейчас всё возможное, что в их силах, но каков будет итог этих стараний? Не станет ли только хуже? Он не знал – просто не мог знать, и это его откровенно бесило. Бесила эта неизвестность, это бездействие, что он ничего не может сделать сейчас, что все их старания освободить своего товарища – пошли насмарку. Они ведь так и не поговорили. Он пнул камень, глубоко втягивая носом воздух через маску. Голова гудела, а тело изрядно ныло и просило отдыха, но думать об этом хотелось в последнюю очередь. Всё, что сейчас охватывало его голову это… вина. Это была его вина. Он виноват, что не спас её. Не смог, не успел, не увидел. Он виноват, во всём виноват был лишь он. — Моя вина… — прошептал он. — Ты что-то сказал? — обернулся хмурый Прайс. Он посмотрел на него удушливым взглядом, в глазах которых плескалась горечь и сожаление. — Нет, сэр, — глухо ответил Гоуст и отвернулся от него. — Лучше идите, приведёте себя в порядок, а там уже решим, что делать дальше, — ответил он, и провёл рукой по мокрым волосам, — мы сейчас бессильны. МакТавиш громко цыкнул, уходя прочь, даже не обернувшись. За ним вслед пошёл капитан, прибывая в угрюмом состоянии. Райли остался стоять на месте, сжимая кулаки. Он не хотел уходить, пока окончательно не удостоверится в том, что её вытащили из того света, и что она дышит. Что он ещё раз сможет увидеть её. Или в крайнем случае, хотя бы проститься. Но приказ капитана был на вес золота – он просто не мог не подчиниться ему. Ещё раз бросив мимолётный взгляд на самолёт, где выносили её тело на носилках, в его сердце вдруг распалилось малое тепло надежды. Саймон отвернулся и зашагал прочь.***
Он измерял шагами пространство своего кабинета, нарезая круги туда-сюда. Гоуст ждал новостей, ожидал, когда его позовут и сообщат, что Одри пришла в себя. Но вот прошло уже пять часов, а она всё ещё была без сознания. Ему так хотелось бросить всё и побежать в больничное крыло, но каждый раз он грубо себя отдёргивал, понимая, что это как минимум глупо. Прайс был прав – нужно ждать. Время – всё, что у них имеется, поэтому нужно положиться на него. Время… В голову неожиданно начали наваливаться пудовым грузом непрошенные воспоминания. Гоуст тут же замер, пытаясь вспомнить, сколько месяцев прошло с того дня, когда он предложил ей секс без обязательств. Он уже и сам не может вспомнить. Помнит только то, как облил её с ног до головы грязью, а затем выкинул из своей комнаты, тем самым вычёркивая её из своей жизни. В тот момент он чувствовал себя победителем, но въевшиеся внутри чувства угрызения совести мешало ему спокойно анализировать ситуацию. И всё-таки он поступил тогда правильно, выгнав её из комнаты. Ведь так? В их отношениях не было порядка, он должен был что-то предпринять, незамедлительно их прекратить, держа Одри на расстоянии вытянутой руки и просто подальше от самого себя. Однако… Было ли это возможным, находясь с ней в одной группе? Ему не хотелось этого признавать, ибо выглядело это с точки зрения работы точно непрофессионально, но попытка исключить её из ОТГ-141 тоже не увенчалась должным успехом. С одной стороны, Гоуст был рад тому, что смог предотвратить эти отношения, но с другой – почему он так рьяно желал её присутствия, когда прибыл из той длительной командировки. Не важен ему был так секс, как просто её прибывание с ним. Даже если бы она его отшила и не захотела тогда идти к нему, Гоуст бы просто силой потащил Одри в свой кабинет и велел бы ей рассказать ему что-то. Просто, чтобы слышать её тихий, монотонный голос. Он так рьяно желал поскорее спасти и вытащить её из того дерьма, что был готов в любой момент наплевать на приказ Шепарда и отправиться туда, даже самому в одиночку. Лишь бы освободить заложницу на волю. В чём была причина такого поведения? Влюблённость? Точно нет – он давно уже забыл такое чувство, как любовь, однако, почему внутри него что-то неприятно кольнуло, стоило тогда ночью увидеть Одри в объятиях Гэррика. Лишь впоследствии он узнал из слов самого же Кайла, что она боялась потерять того, кто был ей дорог. Дорог. Вот кем он для неё был. Гоуст хмыкнул, проведя рукой по столу. События их первой ночи врезались непрошенными картинками, отчего он крепко зажмурился, а затем попытался ровно выдохнуть. Он снова задавался вопросом, когда всё стало так плохо между ними? Где была та самая черта, которую они не должны были пересекать. Где он мог так облажаться и не заметить самого важного? Он действительно рассчитывал на их обоюдное согласие без последствий. Однако, как и все люди, он не учёл обыкновенный человеческий фактор привязанности. Глубоко внутри он ликовал, что Одри более холодна к чувствам, поэтому проблем с ней возникнуть не должно было. По итогу, всё свернулось в другом направлении, и она влюбилась в него. Он видел это, чувствовал, каждый раз, когда она смотрела на него, пока он стоял вдали, делая вид, что не замечает её взгляда. Саймон честно ожидал от их договора только секс и снятие нагрузки. Но всё оказалось, куда сложнее. — И к чему всё это привело, — сказал он сам себе, потерев глаза. В конечном счёте, всё скатилось до того, что именно он довёл её до такого состояния. В какой-то степени он просто не мог иначе. Он рвал их отношения на куски, говорил ей всякие нелицеприятные вещи, делал всё, чтобы она возненавидела его. Но она продолжала верить, цеплялась за эти малые крупицы надежды, что всё вернётся на круги своя. Даже извинилась тогда перед ним, хоть и не была виновата в том, что произошло. Порой Гоуст действительно злился на неё. Как она могла оставаться такой наивной и добродушной к нему? Как вообще могла полюбить его? Человека, что постоянно пытался смешать её с грязью, и говорил такие отвратительные слова ей прямо в лицо. Райли не хотел отношений, понимал, что ничего сносного из этого не выйдет. Его жизнь полностью принадлежит борьбе и убийствам. Он не мог знать, в какой момент сможет вернуться домой к дорогим ему людям. К тому же… Он уже потерял всех, кого когда-то любил. Это просто отвратное чувство. Больше такого он себе позволить не мог. Не здесь, не в этой жизни. Только не с ним. Не с самим Саймоном «Гоустом» Райли. И хоть чувство одиночества как никогда давило на его плечи, он не хотел признаваться в том, что сам того не понимая нарушил их договор.***
Открыть налитые свинцом веки казалось просто невозможным действием. Со слегка приоткрывшихся глаз покатилась слеза. Долго находясь закрытыми, они не были приспособлены к такому яркому свету. В горле сильно сушило, до такой степени, что даже сглотнуть слюну являлось весьма болезненно. Одри не знала, когда она в последний раз пила воду. Голова сильно гудела и пульсировала, а её тело будто заменили вместо боксёрской груши. Вспомнить, что произошло с ней было тяже, чем подняться с койки. Погодите. С койки? Где она вообще? Кое-как разлепив глаза, она осмотрелась по сторонам, понимая, что находится сейчас в палате. Руки были обмотаны чистой марлей, а на голову что-то давило, полагая, что это тоже был бинт. Она постаралась немного приподняться на локтях, но лишь болезненно выдохнула, почувствовав резкий укол внизу живота. Вспышки прошлой ночи всплыли в голове и отобразились в её глазах полным ужасом, напоминая о том, что её подстрелили. Затем шло то, как на руках до самого вертолёта её тащил Гоуст, как Соуп заботливо вытирал ей пот со лба, как Саймон бережно держал её за руку, шепча что-то, чего она уже не вспомнит, а затем… «Не помню». Моралес сцепила зубы и тяжело простонала. — Не советую Вам двигаться, — донёсся до её уха неизвестный женский голос. — Вы ещё слишком слабы, чтобы как-то своевольничать. Она посмотрела перед собой, где стояла какая-то женщина, полагая, что это была врач. Она была в медицинском халате и с какой-то папкой в руках. Одри попыталась что-то произнести, но в итоге изо рта вылетел тяжкий хрип. — Секунду, — врач отложила папку в сторону, и подошла к девушке, протягивая из ниоткуда стакан воды. — Наклоните чуть голову, я помогу, — добродушно посмотрела ей в глаза, а в сердце Моралес расцвело какое-то доверительное благоговение. Послушно сделав то, что потребовала от неё женщина, Одри откинулась на подушки, блаженно втянув носом воздух, но затем закашлялась от тяжести в груди. — У Вас была трещина в ребре, — объяснила врач, поправив свои очки. — Также сотрясение мозга и сквозная пуля в животе. Вам повезло, что Вас доставили сюда вовремя, ещё каких-то несколько минут и… — она резко замолчала, прокашлялась и закончила: — Мы бы с Вами тут не говорили сейчас. — Сколько я пробыла без сознания? — хриплым тоном поинтересовалась девушка, ощущая, что не может нормально пошевелить ногами. — Девять дней. — Девять дней? — удивлённо вздохнула она, и тут же громко шикнула отдавшейся боли в животе, снова падая на подушки. Часто задышала. Неужели с той ночи прошло девять суток? — Просила же, не двигаться, — с усталостью вздохнула женщина, взбивая подушки пациентки. — Вам нужен сейчас покой. — Как я могу Вас называть? — обратилась она к женщине, что посмотрела на неё непроницаемым взглядом. Уголки врача чуть поднялись вверх. — Хелен, — кивнула она головой и отошла чуть в сторону. — Хелен, не могли бы Вы принести мне ещё воды? — попросила Одри, чуть сверкая глазами. Женщина тихонько рассмеялась, но просьбу Моралес выполнила. — А теперь я посоветую Вам слегка вздремнуть. Посетителей к Вам можно будет пускать уже с завтрашнего дня. Они так переживали за Вас, места себе не находили. — Правда? — с подозрением Моралес посмотрела на Хелен, что выглядела весьма непринуждённо. — Угу, — утвердительно кивнула она. — А теперь поспите: сон снимет Вам головную боль. Действительно, ощущение тяжести в веках не покидало Моралес, хоть она и так уже проспала не одни сутки. Чувство накатывающей сонливости, заставило её прикрыть глаза и расслабленно раствориться в койке, думая, что более мягкой постели, чем эта, нет ничего в мире.***
С наступлением следующего дня, когда врачи сменили ей повязки и дали поесть что-то, что отчётливо напоминало ей блювотную жижу, к Одри то и дело, что заскакивали её товарищи. Первым был Гэррик, что уже мог ходить сам и без костылей. Он выглядел бледным, когда вошёл в палату, но стоило ему увидеть радостное лицо Моралес, он тут же бросился к ней, аккуратно обнимая. Его переполняли эмоции того, что она жива и находится здесь, а не в какой-то рыхлой, затравленной земле. — Ты даже не представляешь, как всех нас напугала, — отчитал её друг, слегка хмуря свои брови. Одри прыснула в кулак от такой милой серьёзности. Хоть и чувство того, что за неё так все переживали грело её маленькое сердце. — Мы думали, что ты не выкарабкаешься. — Но вот я здесь! — торжественно провозгласила девушка, и снова закашлялась. — Сижу перед тобой и мучаюсь с поеданием этой тошнотины, что мне принесли этим утром, — скосила она неудовлетворительный взгляд на тарелку, что лежала на тумбе, словно насмехаясь над ней. — Хм, шутить изволишь — значит всё в порядке, — одобрительно хмыкнул Кайл. — Я рад, что ты жива. — Не представляешь, как я рада, — закатила глаза девушка, несильно пихая его кулаком в плечо. Они проговорили где-то с около часа, после чего Гэррик пошёл к себе в палату, так как у него настало время тихого часа. Следующим к ней наведался Соуп, чуть не вопя о том, как он рад видеть её живой, а не бледно умирающей на кушетке. От его бесконечных речей у Моралес затрещала голова, и врачам пришлось спровадить бедного МакТавиша раньше назначенного срока. — О! Чуть не забыл, — он порылся у себя в карманах, нащупывая то, что искал. Медсёстры недовольно сопели на него, пока он доставал необходимую вещицу. Джон протянул её в руки Одри, ехидно улыбаясь. — Это что бы ты не скучала. Моралес удивлённо покосилась на плеер, который принадлежал ей, вертя его в руках. Она уже и забыла о том, как тогда, на миссии, хотела поскорее вернуться на базу, чтобы дослушать ту песню, название которой она уже и позабыла. — Спасибо, — улыбнулась девушка, в искреннем жесте кивнув ему головой. — Обязательно послушаю, когда пройдёт голова из-за твоей бесконечно громкой болтовни. — Хах, уж не серчай, я просто скучал по тебе, — робко посмеялся он, неловко потерев затылок, а его взгляд внезапно потеплел. — Ну всё, попрошу Вас выйти, юноша, — начала пихать его в грудки одна из молоденьких медсестёр, пока Соуп бархатисто хохотал, начиная откровенно заигрывать с запыхавшейся девушкой, что начинала уже краснеть под его пристальным взглядом. Одри закатила глаза, растягивая губы в усмешке. Всё возвращалось на свои места. Казалось, будто ничего не происходило, и всё протекало вполне себе равномерно и спокойно, но чувство тревоги и чего-то неприятного порой облегало её сердце. И это «чего-то» имело своё имя. Райли так и не пришёл к ней. Даже намёка на его присутствие не было, а новостей от него было ни слуху ни духу. В последний раз она слышала от Соупа, что он и капитан Прайс отправились на миссию, на пятый день, когда она пребывала ещё в коме. Девушка тихо надеялась, что с ними всё будет в порядке. Прошло уже больше двух недель с того самого инцидента. В один из таких дней к Моралес наведалась её тетя. Та неудовлетворительно смотрела на её внешний вид, хоть девушка могла поклясться, что видела в её глазах нотки облегчения и скрытой заботы. Женщина отчитала Одри за полное безрассудство, и отсутствие собранности, что она смогла так легко попасться на уловку врага, и вынудить всю её команду вытаскивать девушку из передряги. Моралес внимала её каждое слово, чувствуя глубокий стыд. Она действительно показала себя с непрофессиональной стороны, а потому смогла допустить такую ошибку и попасться на вражеский улов. Одри поклялась, что больше не допустит такой оплошности и будет работать усерднее над собой и своими навыками. Сара Милз только саркастично хмыкнула на её слова, напоминая ей о своём предложении покинуть ОТГ-141 и возвести свою собственную группу под руководством Кейт Ласвэлл. — Кстати, насчёт этого, — сузила глаза девушка, наблюдая за реакцией своей тёти. — Я приняла окончательно решение насчёт твоего предложения. — И каков твой ответ? — скрестила руки на груди женщина и с упоительным выжиданием смотрела в глаза Моралес. Одри выдохнула и со всей смелостью заглянула в морщинистые глаза, в которых будто плескались демоны. — Мой ответ… …***
Одри довольно лежала на кровати, облегченно качая своей головой. Прошло ещё две недели. Гэррика уже давно выписали, и поэтому он смог вернуться в строй, навёрстывая упущенное. Что касалось самой Моралес, то та потихоньку шла на поправку и уже подумывала снова взяться за работу. Повязки с неё уже сняли, как и швы на животе. Последствия той злополучной ночи откликалась лишь в виде нелицеприятного шрама, покрывшегося мерзкой корочкой. Ещё каких-то пару дней и её уже свободно выпишут отсюда. Довольно слушая музыку и напевая её мотив с прикрытыми глазами, она не сразу услышала, как в её палату кто-то зашёл. Открыв глаза, она тут же в удивлении подпрыгнула на кровати, убирая наушники с плеером в сторону. Ей стало неловко от того, что её застукали за таким простецким делом. — Капитан Прайс? — тихо ойкнула девушка, наблюдая за мужчиной, пока тот медленно шёл к ней. Внешний его вид казался потрёпанным и уставшим. На его морщинистых глазах пролегли тени, а само лицо слегка побледнело и осунулось. Видать миссия выдалась действительно тяжёлой. Джонатан аккуратно присел на край кровати и медленно притянул удивлённую девушку к себе. Тепло его тела передалось Одри, отчего та блаженно прикрыла глаза, слегка улыбаясь уголками губ. Они пробыли в таком положении с минуту, а затем Прайс мягко отодвинул её от себя, по-доброму заглядывая в её глаза. — Я рад, что ты цела и невредима. Здорово видеть тебя снова улыбающейся, — он по-отцовски похлопал Моралес по плечу, а затем потрепал по голове, образовывая там ещё большее гнездо. — Я тоже рада, капитан, — робко улыбнулась Одри, чувствуя, как кровь прилегает к её щекам. — Слышал от врачей, что тебя выписывают через несколько дней, — участливо поинтересовался он, блуждая взглядом по её палате. — Так точно, — кивнула она резво головой, отчего капитан пустил смешок. — Жду не дождусь, когда снова смогу вернуться в строй… — резко затихла она, тут же поднимая виноватый взгляд. Сглотнула вязкую слюну, прочищая горло, дабы собраться с мыслями и чувством нахлынувшего стыда. — Капитан, я… — Я знаю, Одри, — перебил он её, мягко улыбаясь. В его голосе не было ни злости, ни раздражения, а полное понимание всей ситуации. — Всё в порядке. Моралес молчала, не веря своим ушам. Неужели её не осудят? Она ведь заслуживала этого, а с ней, по итогу, заговорили с благоговением. — Я ещё помню за тот рапорт, который получил от Гоуста, — при упоминании этого имени в сердце Одри что-то сжалось и ухнуло. — Так что тебе это сыграет только на руку. — Капитан, — тихонько обратилась она к мужчине, чувствуя, как её накатывает тревога. — А не могли бы Вы сказать, где сейчас Гоуст? Прайс секунду помолчал, а затем спокойно ответил: — Его вызвали в ген. штаб. Он вернётся на следующей неделе. Только сейчас девушка заметила, как нервно вытягивала нитки из своей кофты, не зная, куда деть свои руки. Ощущение горькости в рту, неприятно сжимало её горло спазмами. Она не виделась с ним уже месяц и даже больше. Это очень сильно задевало её и больно кололо в грудь. Внутри закрадывалось назойливое чувство, что он её избегает. — Ясно. — Ещё увидитесь с ним, ты ведь пока никуда не уезжаешь, так что сейчас советую тебе пройти подготовку и собраться с новыми силами. Понятно? — встряхнул он плечо девушки, заставляя её хихикнуть. — Принято, капитан! — отсалютовала Моралес и широко улыбнулась. — Вот это настрой! Желаю его видеть таким и через пару дней. — Джонатан встал с койки и направился к двери, но замер и обернулся назад. — Эй, Од! Девушка с интересом склонила голову, и посмотрела в мужское лицо. В уголках его глаз расцвели лучики. — С возвращением!***
Неделя протекала нудно и тоскливо. Из-за ещё слабых мышц Одри не могла себе позволить утяжелительные нагрузки, так как организм точно не выдержал бы такого и послал её на три весёлых буквы. Поэтому выбор пал только на тренировочную площадку, где можно было навернуть пару кругов, чем, собственно, Одри и занималась в данный момент. Всё так, как и когда-то. Пару кругов в лёгком темпе, затем приседание и планка. Голову ужалили старые воспоминания, которые заставили Моралес скривиться. Взгляд пал на турник, на котором она тогда в прошлый раз висела. События того дня, вынудили её замереть и с тревогой думать, насколько это был тогда переломный момент для них. Ноги вяло потащили её в ту сторону, где он находился. Покрепче ухватилась за металлическую трубу, удобнее устраивая своё тело для того, чтобы на нём повиснуть. Как она раньше и говорила: «Пассивный вис помогал снять напряжение со спины и нагрузку с позвоночника». Прикрыв глаза, она сосредоточилась на том, чтобы слушать лишь своё дыхание и мягкое биение сердца, которое отдавалось в ушах. Тело заметно расслабилось. Чувство тревоги начинало постепенно угасать. — Младший лейтенант. Глаза Одри тут же распахнулись, а руки инстинктивно отпустили трубу. Моралес приземлилась на ноги, быстро отряхнула ладони, а затем с заминкой развернулась туда, откуда доносился этот грубый и слегка хрипловатый голос. Сердце бешено заколотилось в груди, желая вот-вот покинуть грудную клетку. Одри внимательно внимала каждую черту лица Гоуста, так и не найдя никаких изменений в нём. Он был таким же, как и в их последнюю встречу. Разве что на нём сегодня была простая балаклава, а не та устрашающая маска черепа. Девушка обуздала свои эмоции и поняла, что делать это стало намного проще, чем каких-то пару месяцев назад. Одри по-офицерски выпрямилась, отсалютовала спокойным: — Лейтенант Гоуст. Она кивнула ему головой, понимая, что это было всё, чего она так желала за всё это время пребывания в одиночестве. Просто увидеть его, просто убедиться в том, что с ним всё нормально, что он не какая-то иллюзия и выдуманный плод её больной фантазии. После того случая, где она едва ли не погибла, она больше не ощущала злобу на него – скорее это был лёгкий горький осадок прошлых ошибок. Одри понимала это, теперь понимала, а потому, смогла осилить себя спокойно развернуться к нему спиной и поспешить прочь из тренировочного поля. — Поговорим? — неожиданно произнёс Райли, вынуждая девушку остановиться и недоумённо взглянуть на него. — Поговорить? — переспросила она – так – для острастки. — У меня в кабинете. — Кивнул он головой, принимая её вопрос, как за ответ. Повторяться ему дважды не имело для неё смысла. — Идёшь? Что-то могло её сейчас заставить сказать «нет» и гордо уйти восвояси, даже не вспоминая потом об этом. Правда была лишь в том, хотела ли она этого? Хотела ли она уйти и больше никогда о нём не вспоминать, как и о их чёртовом договоре. Стоило ли оно того, чтобы снова наощупь идти к нему, боясь в который раз больно обжечься. Она не знала – и никогда не узнает, если не рискнёт. Может быть Гоуст хотел того же, что и она? Быть может этот разговор сможет наконец расставить все точки над «і». Думалось, что да. Моралес хотелось думать, что да. Наверное, поэтому Одри и согласилась. Всегда соглашалась.***
В кабинете было прохладно и очень неуютно, как по мнению девушки. Она неловко переминалась с ноги на ногу, чувствуя, как старые воспоминания утягивают её на дно. Плавные мягкие картинки их страстной ночи, окружённой её стонами и его хрипами в ухо. Всё это незначительно перечёркивалось последствиями той ночи, где она пришла к нему за поддержкой. Где она пришла, а он назвал её шавкой и выкинул, как какой-то мусор. Вот тебе и воспоминания… Моралес тяжко сглотнула вязкую слюну, наблюдая за тем, как Гоуст одним движением стянул с себя маску, откладывая её на стол. — Можешь присаживаться, — махнул он рукой на стул, но Одри покачала головой. — Я постою, — слишком резко ответила она, рвано выдыхая. Райли пожал плечами, отворачиваясь от неё. — О чём хотели поговорить, лейтенант? — поинтересовалась девушка, скрестив руки на груди. Саймон завис на долю секунды, ощущая, что ему просто необходимо было задать этот глупый вопрос. Ему нужно было убедиться в том, что с ней всё нормально. — Как ты… себя чувствуешь? Глаза Одри раскрылись в немом шоке, явно не ожидая такой внезапный вопрос, никак не вяжущийся с характером Райли. Взгляд то и дело невольно цеплялся за маленькие вещицы в его комнате, в панике пытаясь дать подходящий ответ. В конце концов, она устало выдохнула и потерла глаза двумя пальцами. — Чувствую сносно. Меня выписали неделю назад, сейчас прохожу заново подготовку, чтобы в скором времени вернуться в боевой строй, — она замолкла, и тут же сощурила на него свой острый взгляд. В голову лезла дурацкая идея, но не воспользоваться ею Моралес никак не могла. Она медленно развернулась к нему боком, и прошла к шкафу, незаинтересованно рассматривая на полках документы. — Капитан Прайс одобрил мой уход из ОТГ-141, так что в ближайшее время я покину эту базу, и возглавлю свой отряд, — незамысловато пожала она плечами. Плечи Гоуста слегка дёрнулись. — Это твой выбор. Заставлять тебя вернуться обратно я не намерен. — Как и не намеривались писать на меня рапорт? — саркастично выплюнула слова девушка, яростно разворачиваясь к нему всем корпусом. — Вы ведь не станете отрицать того, что сделали это? — Не стану, — сухо ответил он. Одри почувствовала нахлынувшую волну гнева, что пробивалась из ядер её души, накрывая последние частицы здравомыслия. Она сжала руки в кулаки, и твёрдо по слогам начала говорить: — Вы предложили мне этот договор по обоюдному согласию. Ваша идея была сделать это. Я твёрдо и беспрекословно выполняла всё, что от меня требовалось. Что Вам, чёрт возьми, от меня ещё надо? — вспыхнула девушка, чувствуя, как грудная клетка начинает гореть адским пламенем. — У нас был договор! — нахмурил он брови, а его лицо стало мрачным. — У нас были определённые правила, которые нужно было соблюдать. — Да, я в курсе, что их нарушила! — выкрикнула Одри, а затем тут же затихла. Медленно прикрыла глаза, делая глубокий вдох-выдох. Сейчас ей нужно было успокоиться и прийти в себя. Если она будет дальше разговаривать в такой истерике, то ни к чему хорошему это не приведёт. Гоусту нравилось то, что Моралес могла в любой момент взять свои эмоции под контроль. Он не видел в ней истеричку или чересчур эмоциональную тряпку. Она всё ещё была солдатом, профессионалом, а потому был рад тому, что Одри смогла обуздать свои эмоции и включить холодный расчёт. Моралес распахнула свои веки и тихим тоном запричитала: — Почему… я? — она прижала руки к груди, чувствуя, как хаотично бьётся её сердце. — Почему Вы выбрали меня, а не другую девушку? Гоуст удовлетворительно кивнул, понимая, что она задала верный вопрос. Он отвернулся от неё и уставился в маленькое окно, думая, как правильно начать. — Никто не подходил. — И всё? Только поэтому? — насмешливо фыркнула Моралес, закатывая глаза. — Не какие-либо другие молоденькие кадетки или новобранки, которые просто пускали по Вам слюни, и хотели поскорее запрыгнуть к Вам в койку. Это же была такая прекрасная возможность для Вас, лейтенант. Такая насмешка не понравилась Райли, поэтому он заметно нахмурился, а после басисто прогремел: — Считаешь, я буду подбирать кого попало к себе, чтобы просто удовлетворить своё животное желание? Одри мерзко улыбнулась. А в чувстве глубоко абсурда и гнева, в ней взыгралась ещё и вредность. — Может быть, — пожала она плечами, а лейтенант только сильнее нахмурился. — Иначе мне до сих пор непонятно, почему Вы назвали меня шавкой. Повисла длинная, затяжная тишина. Гоуст прикрыл глаза, радуясь тому, что шаг за шагом, они приближаются к основной проблеме. — Тогда… — он прочистил горло, и продолжил: — Ты хотела извинений. Так вот, я был не прав. Моралес тут же замерла, забывая, как нужно дышать. Всё это больше начинало походить на сон. До сих пор она не может поверить в правдивость этих слов. Гоуст? Извинился? Да ещё перед ней? Абсурд, что больше напоминал наплыв больной фантазии сумасшедшего. Абсолютно не каждый мог удостоиться честных извинений от этого человека. И дело, наверное, было вовсе не в том, насколько часто Гоуст бывал прав, нет. Порой он просто не мог признать свою неправоту, потому что его характер казался дерьмовей, чем у маленького ребёнка. Пока Одри стояла и не двигалась, не зная, что сказать, Райли продолжил спокойно говорить ей: — Ты была не из тех, кто желал чего-то большего или существенного. И ты не восприняла моё предложение за оскорбление. Твоя жизнь казалась тебе сплошным адом, и ты не могла ничего с этим поделать или как-то поменять. Работа казалась тебе шуткой, жестокой шуткой, поэтому ты пыталась найти небольшие лазейки, чтобы как-то скрыться от реальности. Я чувствовал то же самое. Поэтому я и выбрал тебя. — Поэтому… — лёгкий звук вылетел из её рта, повторяя за ним, словно попугайчик. — Но наш договор зашёл слишком далеко, — выдохнул он, бросая короткий взгляд на маску. — Каждая наша ночь была для тебя как глоток свежего воздуха. Ты постоянно ждала меня, хотела быть рядом. В нашем договоре ты искала утешение, а во мне – ты видела спасение, а я не хотел быть тем, кто тебя спасет. Неожиданно, для самой Одри, в её совести взыграл внутренний стыд. Действительно, это была правда. Во время их договора она была тем, кто постоянно искала в лейтенанте поддержку и помощь, хоть и Гоуст не подписывался на это. Он не давал согласия и не предлагал свою помощь. Моралес сама взвалила эту ответственность ему на плечи, и даже не постеснялась, не желая с этим как-то разбираться. Она искала в Саймоне спасение, но ведь не для этого был задуман их договор. Укол вины заставил Одри потупить взгляд и робко начать: — И… все эти оскорбления, — начала она, чуть заплетаясь, — всё это было нарочно? — Да, — тяжко вздохнул Райли, разворачиваясь к ней. Теперь, когда всё прояснилось, Моралес чувствовала только свою вину. Саймон был прав: она нарушила их договор, она позволила своим чувствам переступить грань дозволенного, а потому она ощущала за это горький стыд. — Простите, что допустила это, — тихонько начала она, пока Гоуст не сводил с неё пристального взгляда. — Простите, что нарушила договор, и что позволила себе большего, чем должна была. Она тяжко вздохнула, чувствуя, как стыд тянул её на дно пудовым грузом. Теперь, когда она осознала свою ошибку, и тем более, искренне попросила за неё прощение, она больше не видела смысла здесь находится. Одри медленно кивнула головой, а затем на пятках развернулась в сторону выхода. — Ты думаешь, что это всё? Голос заставил Моралес остановиться и с удивлением уставиться в лицо Гоуста, что выглядело сейчас раздражённым. — А есть что-то ещё? — странно нахмурила брови девушка, думая о том, где она ещё могла провиниться перед ним. — Думаешь, я позвал тебя сюда для того, чтобы ты почувствовала себя полной дурой и виноватой в наших с тобой отношениях? — процедил он сквозь зубы, окончательно становясь хмурым и ожесточённым. Одри замерла, не зная, что ответить. Всё ведь уже разрешилось, Моралес поняла, что в этой ситуации была виновата лишь она сама. Но если лейтенанту Гоусту было что добавить, то она выслушает его. — Тогда я внимательно Вас слушаю, лейтенант. Райли отвернулся от неё, уперевшись руками в стол. Всё его тело будто налилось свинцом, а спина округлилась. Одри не видела его лица, но была уверена, что сейчас он выглядит подавленным. Прошла затяжная пауза, прежде чем Райли тихонько начал: — У нас было правило к нашему договору, — устало выдохнул он, проведя рукой по лицу. — Но я тоже его нарушил. В этот самый момент сердце Одри прихватил удар. Она в шоке раскрыла рот, не веря своим ушам, что Гоуст действительно мог испытывать к ней… что-то. Наподобие привязанности или просто дорожил ею. Любовью это было тяжко назвать, так как Саймон был слишком далёк от этого. Он был прокопчённым солдатом, у которого не было истинных влюблённых чувств. Гоуст давно оставил этот пройденный этап позади себя. Однако, что-то способствовало его положительным чувствам к Моралес. Неужели он… дорожил ею? Как и она сама дорожила им. Чувство чего-то странного и приятного окатило её душу теплым медом. Неужто, всё это время она была не единственная, кто выражал свои чувства. Такая смена обстановки и рассмотрение ситуации под другим углом её знатно подбадривала. Но… Это же Гоуст. Для него чувства – означало проигрыш битвы. Моралес сделала неуверенный шаг назад, но затем остановилась, с тревожностью рассматривая его сгорбленную спину. — В тот день, когда мы отправились на вылазку, а ты и Соуп остались на базе, я понял, что в любой момент смогу не вернуться обратно. Ситуация с Гэрриком была полнейшим безумием, — он насмешливо фыркнул, хотя в голосе сквозила боль. — Я нёс его на плече и представлял, что рано или поздно вместо него можешь оказаться ты. Одри грустно опустила взгляд, поджав губы. Всё это время он чувствовал ответственность за неё, за её жизнь и здоровье. И тем самым вредил лишь себе. — Я не мог так рисковать этим, — он бросил на неё усталый взгляд и тут же отвернулся. — Когда ты сильный, ты не думаешь о том, насколько безответственно ты можешь себя вести. Любая девушка или женщина, с которой я вступлю в романтические отношения рискует стать вдовой. Но мы были одного поля ягоды, я видел, как ты дерёшься, видел, как ты выживаешь, а потому верил, что ты такая же сильная, как я. — Он остервенело качнул головой, сбрасывая с себя лихие мысли. — Но я понимал, что такие глупые мысли не всегда смогут оказаться реальными. Но я видел тебя каждый день, ты состояла в нашем отряде – твоё имя присутствовало в каждом списке, который выдавал мне Прайс для присутствия на опасных миссиях, что могли в любой момент стереть тебя с лица земли. Я не мог смириться с той мыслью, что рано или поздно увижу тебя мёртвую, зарытую где-то в окопах. Моралес тихонько выдохнула, сделала невесомый шаг вперёд, к нему, но была тут же остановлена рукой Райли, словно он умолял её не делать этого. — И знаешь, что самое забавное в этом всём? — вздохнул он, сильнее склоняясь над столом. — Я был готов пожертвовать всеми в отряде: Соупом, Гэрриком, Прайсом, чтобы спасти лишь одного человека – тебя – а это неправильно. Сейчас Одри действительно понимала его чувства, она видела их насквозь. Ощущала его томительную боль, и такое отношение к себе. Его нарушение правила оказалось хуже, чем её, и потому он хотел побыстрее расторгнуть их договор. Разорвать и больше не думать о нём. Теперь она всё понимала, абсолютно всё. — И поэтому Вы написали на меня рапорт тогда? — с заминкой поинтересовалась девушка, медленно подходя к нему. — Да, — кивнул он, а голос был пропитан изнеможенностью. — Я не хотел видеть твою смерть в этом отряде, поэтому мне было проще думать о том, если бы это произошло в ином месте, не догадываясь о том, что с тобой стало, и о том, что я мог бы это предотвратить. Одри всё-таки подошла к нему. Её рука мягко легла ему на плечо, чуть сжимая. Райли оторвался от стола и посмотрел на неё подавленным взглядом. Моралес неловко, но искренне улыбнулась уголком губ. В её взгляде было какое-то заразное спокойствие. — Спасибо, — хриплым тоном проговорила ему, — за всё. Правда спасибо. Райли медленно кивнул ей, слегка ухмыляясь её приподнятым уголкам губ. Одри убрала руку с его плеча, делая шаг назад. Ну, вот и всё! Вся недосказанность между ними тут же пропала, а маски на их лицах были сняты. Нет ни злости, ни боли – только понимание и принятие ситуации, которая казалась для Моралес правильной и нужной. Перед уходом навсегда из этой команды, разговор с Саймоном Райли был для неё самым лучшим решением, которое она когда-либо принимала. На большее она и не рассчитывала. А потому выпрямилась, кивнула головой, и развернулась в сторону двери, решая закрыть за собой последнюю главу их интересного договора по обоюдному согласию. Саймон смотрел ей вслед, явно понимая, что на этот раз точно всё. Что больше не увидит её, что на сей раз их договор окончательно расторгнут с признанием вины от двух сторон. Признавать свою вину казалось трудным и чем-то странным, но верным. Так было необходимо – для них обоих. Когда её ладонь мягко коснулась ручки двери, до её ушей долетел такой невообразимый, но нужный слог Гоуста. — Останешься? — прокашлялся он, тут же добавляя: — В последний раз. Губы Одри накрыла лёгкая полуулыбка. И она осталась. Всегда оставалась.