Праздники для хороших детей

Было утро. В оконные стекла съемного дома в китайском уезде Байдайхэ бились едва ли похожие на снежинки обмороженные капельки приходящего дождя. В последнюю минуту они стали ледяным градом под натягом здешней минусовой температуры. Это притягивало внимание и интерес тех, кто сегодня наблюдал за ними из теплой комнаты, упрямо летящими сверху наискосок. Зрителями природной стихии в этом доме были проснувшиеся спозаранку юные черепашата. Те самые, нам всем уже давно знакомые, но такие чуждые враждебной людской среде формальных китайцев, не ожидающих увидеть их и тем более принять у себя. От того приезжие неповоле мутанты редко выходили на улицу и с лаской глядели в окна, а если и шли погулять, то в любую погоду плотно укутанные "Мамочкой" в закрытые, будто из гардероба мусульманской жены, вещи. Их здесь держали в строгости, как считали они сами, и, как посчитал бы любой семейный психолог, в жутком аморальном подчинении. Большая Мамочка родней им, правда, не приходилась, и от того ее власть над мальчишками была опорочена еще сильнее. Чужие дети были ей украдены и незаконно вывезены из другой страны в сумасшедшем бреду уже достаточно давно... они были совсем несмышленышами, а потому вроде смогли смириться с переменой мест и лиц. Возможно, если бы им посчастливилось остаться дома, они бы жили сейчас иначе - лучше в разы, но они в тот роковой день оказались не там где нужно и в неподходящее время. Теперь их дом - Китай; их родитель и воспитатель - бредоносная и опасная одинокая женщина, в которой, к удивлению, есть хорошая предпринимательская жилка. Житье здесь их научило немногому, и в основном - страданию. Большая Мамочка никак не думала, когда похитила малышей, что под куртками и шапками кроются зеленые мордашки и крепкие(не у всех) панцири. Это ее доканало еще в пути: возвращаться некуда, а вернуть украденное, тем более живое - слишком рискованный шаг. Мечты стать счастливой матерью распадались на протяжении всей дороги до Китая, и в пункте назначения достигли апогея... уже в тот день, в их первый день в новом доме парни ощутили на себе всю гниль грядущего сожительства. Оскорбленная судьбой и обиженная на выбор, на бывшего, на недостающее ей счастье, Большая Мамочка быстро метнула все стрелки на юных жертв своей злобы, которых по прежнему не стыдилась считать "приемышами". Дети быстро поняли что к чему: им не простительно считать себя за людей, но тем более не простительно не считать себя детьми похитительницы, а вместе с тем - смертоносно не считать ее человеком. Это звучит дико и несовместимо? Точно так, но им пришлось свыкаться и совмещать. В попытках заслужить в этой ситуации расположение родительской фигуры, до черепах быстро дошло, что им нужно оправдать главные надежды Большой Мамочки - а значит, из всех сил косить под настоящих человеческих мальчишек. Невероятная мука была принята боевыми парнями за данность, и они стали инициаторами первой роковой идеи: не закрывать ото всех местных свои "обезображенные" лица, а добросовестно их маскировать, делая честь своему незаконному опекуну. Ободренные, они быстро довели план до мачехи, и в поддержание получили издевательское, но в их непосредственном понимании одобрительное соглашение. Тогда же им вручили первые их краски для лица, купленные за дешево вместо тонального крема. Это звучало и выглядело унизительно, но, охваченные идеей заслужить любовь, маленькие мутанты этого не замечали, ступая по опасной дороге полного порабощения. Все раскрутилось быстро и стремительно. Мамочка сама загорелась идеей во всем сравнять этих отпрысков с детьми, которых она так хотела: в ход пошли оскорбления и внушение, манипуляции и шантаж, и тогда малыши были зажаты в угол. Их кожа сушилась от красок, на теле лезла сыпь от духоты под закрытой плотной одеждой, и концом всего стали ужасающие деяния над их, как и прежде, "уродскими" панцирями. Большая Мамочка давно перешагнула все границы, и с новой идеей лишь жирно обвела свою страшную позицию: пришедши очередной раз домой, она достала из сумки арендованную у плотнической бригады фрезу для твердого дерева, пачку эластичных бинтов и затяжной корсет. Ей пришло в голову, что она - более совершенный скульптор, чем природа. Вылепливая под все свои прихоти обедневших в ее компании малышей, она дошла до абсолютного неприкрытого садизма. Зато теперь она в них видела подобие своей давней мечты. С тех пор черепашки имели между собой вытекающие из этих безобразных пыток проблемы со здоровьем, достаточно коварные для их и без того минимального благополучия: так, Оранжевый сильно хромал от неосторожных перетяжек и носил некогда сковавшие его спину бинты на левой ноге, чтобы ту меньше дергали судороги от перемен давления. Вторым страдальцем был среди них Пурпурный... очертаний его панциря хоть никогда и не было особо видно, ему пришлось больше от мук совести и рвения чести стерпеть все издевки наравне с братьями, не ища себе повода остаться невредимым среди них. Мягкое покрытие было истерзано сильнее прочих. Возможно, хороший специалист смог бы как-то ему помочь раньше, но хороших специалистов по лечению мутантов-черепах в Китае, очевидно, нет. Пурпурному с тех пор приходится терпеть режущие и местами пульсирующие боли в спине и у шеи, которые стихают лишь в тепле одеял и душа. Последней его радостью стало открытие владельцами на участке возле дома теплицы для овощей, к которой Большой Мамочке был положен доступ. Там мягкотелая черепашка теперь проводила всякий выпадающий вечер, когда хотелось подвигаться без тяжести одежды и одновременно без резкой боли. Остальных двух больше доканали сильные эмоциональные переживания, но это в их случае скорее правило, чем что-то исключительное. Все вчетвером они, внешне сейчас походившие на относительно счастливых, совместными усилиями придвинули к окну в гостиной диван, чтобы за видом в окне было удобнее наблюдать, общаясь на всякие разные темы. Друг другом парни дорожили сильнее всего, и это немудрено: не будь их рядом, они бы давно сошли здесь с ума. А так они сходят постепенно и по чуть-чуть, заглушая основной эффект всей атмосферы веселыми играми и болтовней. Сложно представить, что после всего этого кто-то может оставаться приветливым и бодрым, а тем более ребенок, но это буквально норма для гибкой человеческой психики. Как бы они не выглядели, в душе они, конечно же, самые настоящие мальчики... жаль, пока никто в их жизни так не посчитал и не сказал им ничего подобного. -Прикиньте, а ведь сегодня уже Рождество!- Синий завел диалог первым, положив начало наверняка полной наивных мечт и удивительных ожиданий от предстоящего праздника беседе. -И что? Нас отведут в город, хочешь сказать?- Фиолетовый был полон своей скептичности. Напомним, что имена им так и не дали до сих пор. -О-о-о, это вряд-ли... но нам могут приготовить что-то праздничное!- Первый неуклонно поднимал оптимизм в глазах своих товарищей, и тогда к разговору подключился Оранжевый: -А что в твоем понимании "праздничное"? Может, это будет хлеб с ягодами, медом и орехами?- И Голубой отозвался этому: -Да ну не, это нам могут и просто как воскресный ужин подогнать. А если, например, торт?- А Фиолетовый снова возражающе буркнул: -Почему вы про все сладкое? Я его не люблю...- Он подпер подбородок рукой, локтем уткнутой в подлокотник дивана. -Да, парни, я тоже не люблю. Если бы торт был, может, с сыром или колбасой - было бы другое дело.. интересно, а так можно?- Так в беседу подключился обычно приземленный Красный, старший из них всех. Если он говорил, а не только слушал, значит имел почву представить и предоставить то, о чем идет речь в диалоге. Это обнадежило братьев, так что они изумленно перевели все свои взгляды на Красного. -Что-о, большой брат говорит??- Синий искрился не издевательским смехом, наверняка заинтересованный насущными планами друга. -Ты хочешь сказать, что это правда может быть? То есть... -Ого, хаха, неужели мама в хорошем настроении?! Правда, ты видел? Давайте спросим у нее про рождественский ужин!- Перебивая Пурпурного, заключил Рыжий. На том и сошлись, когда старший брат, улыбнувшись на одну сторону и сложив на груди руки, одобрительно кивнул остальным.