Компонент — это набор археологических элементов, характеризующий определенный этап жизни данного памятника. На одном и том же памятнике может быть представлено несколько компонентов, различать которые позволяет кардинальное изменение типичного набора артефактов.
Робин подняла глаза от керамической чаши, в которой слабо плескался уже холодный кофе, на пришедшего Брука. Вероятно, он сильно забеспокоился, когда она не вышла с кухни и не пошла обратно в женскую каюту спать. Брук всего пару дней назад присоединился к команде и ещё не знал о её кошмарах. Что же, не то, чтобы Робин собиралась держать их в секрете от нового члена экипажа, просто никак к слову не приходилось. Она слабо улыбнулась ему, приветствуя. — Прекрасная ночка выдается, не правда ли? — она кинула взгляд за окно, где луна светилась своим величием, не закрываемая облаками. Брук согласно промычал, садясь на рядом стоящий стул. Между ними повисла приятная тишина, в которую Робин охотно укуталась, комфортно прислоняясь плечом к Бруку. Удивительно, насколько она стала доверчивой и нуждающейся в прикосновениях для накама.(Возможно, сейчас она это делала не совсем для себя, но к чему лгать? ей и самой очень нужно было иногда с кем-нибудь столкнуться плечами, почувствовать, что это не сон, и она действительно дома. Возможно, Бруку тоже нужно было это подтвердить, осознать. Годы одиночества не проходят за один день, они превращаются в твоих персональных демонов, прячутся по углам в присутствие экипажа и скрипяще смеются, когда ты остаёшься один.)
— Чаю? — тихо, стараясь не нарушить образовавшуюся атмосферу, спросил Брук, поглядывая на единственную чашку на столе. На самом деле, стоило уже вылить кофе и помыть её, но двигаться не хотелось совсем. Потому, несмотря на большую любовь к кофе, Робин склонялась согласиться. — Конечно, — Брук, обрадовавшись, засмеялся(слабое йо-хо-хо звучало родным, будто оно было обязано звонко играть над палубой Санни, будто у Брука не было хотя бы малейшего шанса отказаться вступить в команду. Впрочем, она определенно была согласна с этими заявлениями)
и аккуратно поднялся со стула, забирая чашку и нарушая глухими шагами тишину. Только Робин заметила, что разговоры были бы намного милее её, Брук, словно прочитав мысли, заговорил: — Вы когда-нибудь пробовали черный чай с мятой и мелиссой, Робин-сан? — он поставил чайник на плиту, зажигая её и слабо поворачивая голову назад. Робин задумалась, подперев рукой щеку. Пробовала ли она? Скорее всего нет, о чем Робин сразу же сообщила. — Очень жаль. Я думаю, он вам бы подошел. Как и кантилена! Ох, знаете, это певучая, широкая и глубокая мелодия. Робин знала термин "кантилена", но перебивать совсем не было желания. Слегка прикрыв глаза, она, убаюканная живым голосом, с любовью наблюдала за Бруком. Ей всегда нравилось смотреть как экипаж выполняет свои действительно любимые вещи: как Нами рассказывает о рисование карт, как Френки создавал новое забавное изобретение, как Чоппер сосредоточенно изучал книги о медицине. И теперь, как Брук говорил о музыке и разливал чай.(Она даже не заметила когда чайник вскипел.)
Его голос был спокойным, но на некоторых словах тон становился более взволнованным, почти высоким. А потом снова падал, хоть и казалось, что говорит он одинаково звонко. Брук мало жестикулировал руками, но часто кивал своим же словам и, несмотря на то, что она буквально не могла этого увидеть, приподнимал брови. Он часто шутил "скеле-шутки" и ждал подобающей реакции,(ей правда было смешно, хотя многие их не особо оценивали)
а после подключался к смеху своим ярким йо-хо-хо. — Ваш чай, Робин-сан, — пропел Брук, ставя одну чашку перед ней, а вторую беря в свои костлявые, холодные руки. — Только аккуратней, он горячий, йо-хо-хо. — Спасибо, Брук, — Робин аккуратно взяла чашку за ручку и поднесла к лицу. — Пахнет просто замечательно. — Склонен согласиться с вами, хотя у меня нет носа, чтобы почувствовать запах! йо-хо-хо! — она тихо рассмеялась, отпивая маленький глоток ароматного чая. Он был горьковатым, но нежным, мягким, отдавал прохладой на языке и успокоил спрятавшихся демонов. Она наконец смогла полностью расслабиться после кошмара, прощаясь с ужасами, сидящими на плечах. Чай действительно подходил ей. — Ты ведь читал из бортового журнала про Эниес Лобби, так ведь? — после небольшой тишины спросила Робин, переведя взгляд с керамической кружки на Брука.(Дежавю, хах?)
Казалось, теперь её очередь говорить и она не хотела утаивать что-то такое важное от члена экипажа, накама. Брук молча кивнул, развернувшись к Робин и взяв её руку в свою. Это было очень мило и заботливо с его стороны. — Там описано совершенно не всё, я бы даже сказала, что почти ничего. И Робин рассказала ему всё. Как она, пытаясь защитить экипаж, покинула команду(о чем определенно жалела всё ещё)
и отправилась на верную смерть с агентами мирового правительства. Как её совершенно никто не послушал и наоборот все пошли за ней, в глубину её персонального ада. Как встали с гордо поднятой головой перед врагами и сожгли флаг мирового правительства, объявляя войну. Как заставили её кричать о желании жить; как бежали за ней, Нико Робин, дитя демонов для всего мира и просто Робин для команды; как в итоге спасли её, разрушив по пути Эниес Лобби.(Как её родной остров был разрушен мировым правительством, как она всё ещё просыпается из-за фантомных криков горящих людей, как у неё часто расцветает вина в сердце за то, что жива именно она, а не кто-то другой.)
Брук почти весь рассказ молчал, иногда смеясь над злыми шутками("Что произошло с Спандамом? Ох, понятия не имею, но я всё ещё слышу прекрасный звон его колокольчиков в лучших снах.")
или тихо всхлипывая из-за Мерри.(он не плакал, но она уверена, что если бы Брук мог, то обязательно разрыдался. Она не лучше и, вспоминая, определенно хочет плакать)
И что действительно говорило о том что он слушает, так это две заботливые руки, держащие её собственные,(она не помнит в какой момент они отложили чашки)
видимая-невидимая улыбка и тяжелый вздох после конца истории. Они немного помолчали, после чего Брук мягко заговорил: — Я ценю, что вы мне доверили эту нелегкую историю, Робин-сан, — Брук крепче сжал руки, поглаживая нагревшимися фалангами её костяшки. Робин сморгнула неожиданные слезы, которые не замечала ранее. — Вы действительно сильны, пережив такие серьезные потери, — Брук, подбирая слова, внимательно посмотрел в её глаза. — Клянусь, я не дам вам пережить такое ещё раз. Никто не даст, — между строк читалось "мы никогда не умрем", в решительных глазах Брука горело обещание и от сердца отлегло. Она бесспорно верила, что Луффи выиграет, что он никому не позволит умереть, но демоны не соглашались, шевелились в своих углах и шептали об убийствах. Наверное, у Брука демоны тоже смеялись позади, настаивали на смертях и не верили. Это обещание было не только ей, но и себе. Не просто слова, сказанные, чтобы успокоить. Это неразрушимая клятва, услышанная морями и небесами. — Спасибо, Брук, — Робин улыбнулась, хоть и не так широко, как Луффи, но определенно облегченно и радостно. В голове формировалась мысль, желание, такое же обещание, огненными всплесками появляющееся из остатков костра Охары. Она часто о нем думала. когда смотрела на экипаж и думала: "Это моя семья". Она тихо шептала его себе после первых кошмаров на Мерри. Она никогда его не озвучивала во всеуслышание, но следовала ему. — Я тоже не дам вам пережить такое, — и уверенно посмотрела в глаза Брука, сжав руки в ответ. — Никогда. — Никогда, — согласился он и ласково улыбнулся. — Продолжим пить чай? Или вы, возможно, хотите спать? — Нет, я думаю, было бы замечательно ещё посидеть вместе, — но, несмотря на согласие продолжить пить чай, никто так и не отпустил чужие руки. Первый рассказывать начал Брук. Он говорил об алеаторике, спрашивал о культуре в Скайпии и смеялся над выходками Луффи. Робин поддержала диалог о полиритмии, объяснила, что из себя представляют понеглифы и улыбалась шуткам. Оказалось, что утро может наступить в один миг, а холодный черный чай с мятой и мелиссой тоже вкусный.