В этом жутком месте всегда царили спокойствие и порядок. Не было лишнего шума, никто даже не смел стучать каблуками ботинок о мраморный пол громче, чем следует, не говоря уже о том, что даже шёпот не поощрялся. Во время занятий во всяком случае. В свободные минуты — очень редко часы — всё же стоял некий гам, но и он звучал тревожно, обеспокоенно, в любой момент готовый снова стихнуть. Поэтому пронзительный вопль Айеро, которого под руки двое высоченных грузных мужчин, от которых неприятно пахло и чья одежда была вымазана какой-то грязью, тащили к дверям здания, разносился далеко вокруг, ничем не заглушаемый.
Мальчик упирался ногами в землю, но песок разлетался вокруг, ботинки скользили, да и мужчины были слишком сильными, чтобы Фрэнк, какой бы он не был стойкий в драках со своими ровесниками, мог им сопротивляться. Но это не означает, что он не пытался. Его характер бы просто не позволил ему так просто повиснуть в руках этих идиотов, покорно дать им дотащить себя до дверей. Дёрнув одну руку, он забился словно в припадке, и тут ему даже показалось, что человек на секунду его отпустил. Он уж было рванул вперёд, но с другой стороны его жёстко притянули назад.
— Отпустите меня, ублюдки! — заорал он, чуть ли не срывая голос, уже и без того немного хриплый.
Ученики, у которых была сейчас десятиминутная перемена, прильнули к окнам, ожидая зрелища. Новенькие появлялись здесь не то что бы часто, и не всегда это происходило настолько захватывающе.
Фрэнк знал, что является центром внимания сейчас. Он не видел людей в окнах, потому что не поднимал головы, да и некогда было, но чувствовал на себе взгляды, а потому пытался сделать ещё больше, чем был в состоянии. Он продолжал всячески вертеться, пока его тащили уже по ступенькам.
В дверях стоял, мягко говоря, неприятный на вид мужчина: старый и костлявый, будто из него высосали вообще всё и оставили лишь кости под кожей, длинный-длинный, так что маленькому Фрэнку казалось, он метра два ростом, не меньше.
Мальчик слышал за своей спиной шаги матери, её тихие редкие всхлипывания и вздохи. Прямо сейчас он просто ненавидел её. В каком-то смысле, он, может быть, и заслужил быть здесь сейчас, но он до последнего надеялся, что его мать не сдастся так легко, будет терпеть своего ребёнка до последнего, но как оказалось, он был ей не сильно и нужен. Иногда Фрэнк правда старался. Не обращал внимания на школьных задир, которым очень уж хотелось дать в рожу, но он не делал этого. Изредка он действительно открывал учебники, следил за своим языком и пытался выглядеть опрятно.
Просто у него не выходило. Он был не таким. Неправильным, глупым, не контролирующим самого себя. Тягучее отвращение к самому себе преследовало его уже который год.
На крыльце его оставили в покое, во всяком случае больше никуда не тянули. Худое предплечье крепко сжимали, не давая возможности двинуться даже на шаг в какую-либо сторону. Фрэнк злобно посмотрел на мужчину, который его держал. Одет он был не слишком хорошо, скорее всего, был просто рабочим, дворником или кем-то, кто изредка пытался привести это разваливающееся здание в нормальный вид. Просто рабочая сила. Вот кого отправили встречать его. Могли бы уж сразу надеть намордник или ошейник, чтобы не сильно вырывался.
На мужчину перед собой, что изначально стоял в дверях, он посмотрел уже более спокойно, потому что отчасти его вид пугал. Айеро боялся это признать, потому что никогда раньше его не пугали учителя. Они могли кричать на него, выгонять из класса, оскорблять, сообщать о его поведении матери, иногда даже бить, но Фрэнка они никогда не могли запугать. Но у этого мужчины был поистине ужасающий вид.
На нём был костюм тройка просто с иголочки, без единой складки или торчащей нитки. Фрэнк ненавидел таких людей. Стоя перед ним в рваных брюках, которые уже неоднократно были заштопаны, и пыльной рубашке, он уже питал к нему отвращение.
На крыльцо медленно поднялась его мать, хотя по ней и не сказать было, что этот оборванец — её сын. Фрэнк скорее походил на бездомного.
Выглядела она опечаленной, хотя сейчас, разозлённый Фрэнк не верил этой эмоции. Он был уверен, что она рада избавиться от него. Было невероятно обидно думать об этом, но это была правда. Фрэнк отвратительный. От Фрэнка сплошные проблемы. Парень знал, что из-за него к матери стали хуже относится их соседи, мамины подруги постоянно поучали её и говорили, что поведение Фрэнка никуда не годится.
— Здравствуйте, миссис Айеро! — произнёс сухим, тихим голосом мужчина в костюме. Даже в этой простой фразе слышалось всё лицемерие. Оно буквально выплёскивалось изо рта, так что Фрэнку хотелось бежать отсюда, в его груди всё больше расползалась тревога, обволакивая внутренности. Его мать, кажется, этого даже не заметила. — Мы ждали вас несколько позже.
— Добрый день, мистер Рассел. — Фрэнк заметил, как его мать скривила какое-то подобие улыбки. У неё было ужасное настроение, но она должна была быть учтивой хотя бы какое-то время. — Нам повезло доехать быстрее.
— Тогда, я прошу вас пройти в мой кабинет, думаю, нам необходимо обговорить некоторые детали. — затем он повернулся к мужчине, что держал Фрэнка, и проговорил:
— Отнесите, пожалуйста, вещи мистера Айеро в его комнату. — после очередь дошла до Фрэнка, и теперь, когда этот костлявый старик стоял и глядел на него, мальчику стало совсем не по себе. — Я думаю, Фрэнк достаточно смышлёный, чтобы не пытаться убежать сейчас. Я хочу, чтобы ты подождал нас рядом с моим кабинетом, после я позову тебя.
Фрэнк кивнул. Как бы ему не хотелось сейчас сорваться с места и убежать, он понимал, что это довольно глупое решение, поэтому покорно поплёлся вслед за этим страшным мужчиной и своей матерью.
Дверь с обшарпанной краской, — она буквально отслаивалась от дерева, наверняка, занозами впиваясь в пальцы или во что угодно, чем ты к ней прислонишься, —захлопнулась прямо перед носом Фрэнка. Он раздосадовано фыркнул и опустился на лавочку рядом с дверью. Она печально скрипнула, будто всхлипнула, и Фрэнк прекрасно её понимал. У него из груди сейчас тоже рвался чуть ли не скрип. Или это он издавал зубами, смыкая их от злости до скрипа? Коридор вокруг казался не то, чтобы очень плохим, но всё же немного жутким. Всё выглядело безжизненным и холодным, слишком строгим и пустым. Каким-то фальшивым, что ли.
Фрэнк болтал ногой из стороны в сторону. Носок старого, почти что рваного ботинка громко шаркал по каменному полу. Парень думал, как, наверное, больно падать лицом в пол, когда тебя бьют, или ударяться об холодный камень коленями, когда тебе ставят подножку. Чтобы выжить здесь, он должен сам ставить подножки, если придётся. На самом деле, он очень редко первым развязывал драку, точнее, бил то первым он, однако он никогда не бил просто так. Всегда была причина, вроде оскорбления, усмешки.
Изредка проходящие мимо парни или мальчики помладше — очевидно, в школе было много классов разных возрастов — замедляли шаг, чтобы рассмотреть его, тихо перешёптывались между собой. Разве что пальцем не тыкали. Фрэнк ещё раз подумал, что же мешает ему уйти прямо сейчас, пока рядом нет того мужика, что держал его за руку, нет костлявого директора, что только лишь своим голосом заставляет Фрэнка трястись, и нет в конце концов его матери. Ему некого сейчас разочаровывать.
Через минут пятнадцать, долгих, скучных и пугающих, дверь справа отворяется с лёгким скрипом. Фрэнк смотрит, как эта старая рассохшаяся доска отъезжает дальше, открывает вид на кабинет директора. Дочиста вылизанная комната, и хоть Фрэнк видит лишь половину помещения, ему уже не хочется туда заходить, но костлявая рука директора, что пытается ухватить его за плечо, заставляет его вздрогнуть и зайти, закрыв за собой дверь.
Кабинет действительно странный для директора. Одну из стен делит на две половины — верхнюю и нижнюю — застеклённое окно, разрезанное вдоль и поперёк деревянными рамами. Пустой коридор, конечно, видно сквозь стёкла, и Фрэнк застывает, вглядываясь в темноту и горечь помещения.
Огромный стол из тёмного дерева, на нём идеально разложены листочки, какие-то тетради и папки. Одна из них лежит прямо перед мужчиной, мистером Расселом, — запомнил Фрэнк. Эта папка была открыта на первой странице, что пока наполовину пустовала, но самым первым, что было написано на ней, это «Фрэнк Энтони Томас Айеро Младший». Не поленились же полное имя написать, фыркает Фрэнк еле слышно и присаживается на свободное кресло напротив директора. Слева от него сидит его мать. Она невероятно сосредоточена, будто вспоминает что-то, и даже не глядит на своего сына. Фрэнка начинает откровенно бесить это игнорирование, это лицемерие. Он чувствует, что в глубине души мать сожалеет о том, что отдаёт его сюда, но с другой стороны уверяет себя, что ей плевать на него. Возможно, от этого становится чуть менее обидно.
Парень закидывает ногу на ногу, и игнорирует просьбы директора сесть как следует.
— Фрэнк, — мужчина облокачивается локтями о стол, наклоняясь ближе к нему. — Твоя мама уже рассказала о тебе немного. Например, что ты немного вспыльчивый и импульсный парень. Ты же понимаешь, что ты должен уметь контролировать себя, да? Драки не помогут тебе стать правым, Фрэнк? — тот лишь строит гримасу непонимания, всеми силами старается показать, насколько ему плевать. — Ничего, с такими как ты мы и работаем. — теперь-то ухмылка на лице директора становится и вправду пугающей, и Фрэнк настораживается. Его же вроде отдают просто в школу, а не в клинику для душевно больных. Как это они здесь работают? — Ещё твоя мама заверила меня, что ты смышлёный парень, и я на это очень надеюсь. Хорошую учёбу мы будем всячески поощрять, а вот плохое поведение искореним на корню.
Фрэнк смотрит на свою мать снова, и теперь даже она кажется немного напуганной. Он надеется, что в самый-самый последний момент она одумается, но, кажется, этого не произойдёт.
Директор всё ещё плавит его взглядом. Фрэнк чувствует, как потеют его ладони. Он нервно облизывается, и больше не поднимает глаз от своих колен.
— Мы сами не приветствуем применение физической силы по отношению к детям, — говорит мистер Рассел, и Фрэнк буквально видит поток лицемерия, выливающийся из его рта. Он прекрасно понимает, что этот мужчина не упустит возможности лично выпороть его, дать подзатыльник или ещё что. — Но иногда сами дети заставляют нас поступать так. Полагаю, что ты такого обращения не желаешь?
Фрэнк не сразу даже понимает, что от него ждут ответа, пока не слышит тихое покашливание. Огромным усилием он заставляет себя поднять голову и посмотреть на директора.
— Да, сэр.
— Отлично, — мужчина мерзко улыбается, но опять-таки, это, кажется, замечает только Фрэнк. — Тогда, я думаю, мы поняли друг друга. Фрэнк, попрощайся с мамой, и иди найди свою комнату. Через полчаса начнётся следующий урок, на этот тебе уже идти нет смысла.
Мальчик кивает, но поднявшись с кресла даже не смотрит на мать. Он не собирается с ней прощаться, она сама сделала это, как только решила отправить его сюда. Он лишь застывает у двери, чтобы выслушать указание.
— По коридору налево и на второй этаж, там сразу комнаты. Твоя — тридцать вторая.
Фрэнк так и уходит, не попрощавшись с матерью, которая остаётся ещё сидеть у директора. Ему даже не интересно, что ещё она про него расскажет.
В длинном светлом коридоре пусто, справа нескончаемо, кажется, тянутся закрытые двери, а слева напротив них — большие окна с широкими подоконниками. Фрэнк разглядывает надписи на старой осыпающейся краске, большинство из которых — ругательства. Он улыбается слегка, радуется тому, что дети здесь не до конца запуганы и ещё могут как-то выразить своё недовольство. Наконец, он доходит до лестницы. Она широкая, с каменными скользкими ступенями, и он оступается на ней, чуть ли не летит лицом вниз. Шаги отдаются стуком в голове и шумом в ушах.
На втором этаже тот же коридор, и Фрэнк доходит до конца, до поворота, не находя своей комнаты. Повсюду пусто тоже, и он застывает на месте, не видя никого, кто мог бы сказать, куда идти. Коридор расходится теперь в обе стороны, и парень уже думает, что здание постоянно меняет свою форму — коридоры первого этажа, кажется, складывались по-другому. Он решает свернуть направо, и не ошибается. Тридцатая, через несколько шагов тридцать первая, и вот он застывает перед своей комнатой. Она оказывается здесь крайней.
Совсем немного он мнëтся перед дверью, не решаясь открыть её, но потом понимает, что это достаточно глупо. Рука ложится на ручку и дверь легко поддаётся. Комната удивительно маленькая, но наполненная, две кровати около стен друг напротив друга, между ними достаточно большой стол, за которым, под окном, стоит небольшой диван. Фрэнку кажется это слишком хорошим. На полу в комнате даже есть ковëр, что закрывает холодный каменный пол. С одной стороны стоит гигантский, насколько вообще эта комната позволяет, шкаф. Рядом с ним его сумки.
У него быстро мелькает мысль, что он будет жить здесь один, не замечает небрежно заправленной чужой кровати и разбросанных по столу бумаг. Он видит уже только одежду в шкафу, еë немного, лишь на двух полках и ещё на вешалках. Фрэнк никогда не жил с кем-то в одной комнате. Даже в небольшой квартире, которую могла себе позволить снимать его мать на свою небольшую зарплату, у него была своя не то что комната, скорее коморка, даже меньше, чем здесь. Фрэнк понимает, что ему остаётся лишь молиться, что его сосед окажется нормальным, не каким-то придурком, которому будет хотеться постоянно вмазать, но с которым можно будет поговорить, может даже сдружиться. В другой школе друзей у Фрэнка не было, хотя вначале, когда его только перевели туда, — нужно сразу сказать, что к своим семнадцати годам он сменил шесть школ, — он пытался.
Звонок ещё не прозвенел, поэтому Фрэнк опускается на кровать, которая, кажется, предоставлена ему, и просто уставляется в потолок. На нём очень странное, жёлто-серое пятно. Видимо, крыша когда-то протекала. Он морщится от этого. Вокруг ничего не выглядит хорошо, будто это здание не ремонтируют вообще. Он, конечно, понимает, что это не дорогая частная школа, это не новый жилой дом и не пяти.., да даже не трёхзвёздочный отель, и что он заслужил находиться здесь и именно в таких условиях, но всё равно ему становится противно. Железная кровать скрипит от каждого даже самого мелкого движения, и Фрэнку просто остаётся лежать неподвижно, так как сейчас его раздражает любой звук.
Почти не поднимая головы, он осматривает комнату дальше. Жёлтые выцветшие обои испачканы разводами тоже от воды, что не может его не беспокоить. Фрэнк всё же надеется, что во время дождей комнату не будет заливать. Тут также достаточно холодно, и ему приходится спустить закатанные рукава рубашки.
Звонок слышится оглушительно, от него не спрятаться, даже если закрыть дверь, уронить на голову подушку. Фрэнк понимает, что ему снова нужно идти искать кабинет, но после этого перед ним будет стоять ещё более сложная задача — зайти в класс и произвести хоть какое-нибудь нормальное впечатление, чтобы не остаться каким-то странным уродом навсегда в глазах своих одноклассников. Ему также интересно, много ли в его классе людей, потому что если много — так лучше. Можно раствориться в толпе, можно прибиться к какой-то компании таких же неудачников, как и он сам. С другой стороны, чем больше народу — тем труднее более менее со всеми поладить. Чем больше людей — тем больше ублюдков. С этой мыслью Фрэнк выходит из комнаты и бесшумным привидением скользит по коридору к лестнице. Ему встречаются двое мальчишек на пару лет младше него, лет четырнадцати-пятнадцати. Они испуганно и заинтересованно косятся на него, и Фрэнк сразу понимает, что они не узнают его, а если они отличают новых учеников от старых, то здесь не так много людей, и всех запомнить легче. В коридоре на первом этаже достаточно шумно, здесь нет совсем маленьких детей, но даже взрослые шумят сильно. Кто-то громко разговаривает, а его товарищи смеются от его слов. Фрэнк не смотрит на них и не слушает их шутки, проходит мимо. Он решает зайти в свой класс пораньше, пока все его одноклассники таскаются по школе и не видят его, он надеется занять последнюю парту и остаться незамеченным как можно дольше. Да, это определённо хорошая идея. Он проскальзывает мимо шумной толпы, и наконец оказывается перед своим классом. Перед широкой дверью, на которой выкрашено кривое число 15. Он толкает дверь, и она поддаётся. За ней — просторная светлая комната, в которой нет никого кроме двух парней, что совершенно не обращают на него внимания. Учителя в классе нет, что тоже радует Фрэнка. Он не хочет никаких знакомств типа: «Эй, парень, выйди сюда и расскажи нам, кто ты.» Фрэнк сейчас чувствует себя никем, поэтому не видит смысла в подобном вопросе.
Фрэнк проходит в самый конец класса, где между партой и стеной совсем мало места, как раз туда, куда ему нужно. Отсюда открывается отличный вид на весь класс. Зелёная доска для мела с разводами, такие же, как и в его комнате, пятна от воды на стенах. Он сидит на ряду рядом с окном, что тоже очень хорошо. Во время урока туда будет куда интереснее смотреть, чем слушать учителя. Там большой сад, и забора, что отделяет территорию этой проклятой школы от остального мира, почти не видно. Земля вся усеяна толстым слоем коричневых и красных листьев, кое-где они собраны в невысокие горы. Фрэнк всю перемену рассеянно куда-то пялится, но новый звонок резко приводит его в чувства, и теперь всё, куда он может смотреть — это дверь. Сначала заходят два парня, один из них высокий, а его торчащие кудрявые волосы добавляют ему ещё несколько сантиметров роста. Рядом с ним идёт достаточно худой парень с растрёпанными короткими волосами. Оба они в глаженных рубашках, на одном, том, что поменьше и худее — какое-то подобие пиджака, на кудрявом же надета жилетка. Они устраиваются за партой прямо перед Фрэнком и сначала будто бы его не замечают, пока один из них не поворачивается, по-деловому ставя локоть на парту.
— Привет, — восклицает он, проходясь по Фрэнку оценивающим взглядом. — Не буду спрашивать, новенький ли ты, это и так очевидно. Я Брайан Шехтер, а это Рэй Торо, — мальчишка указывает на своего приятеля. Он вытягивает руку и Фрэнк тянется её пожать.
— Я Фрэнк. — он отворачивается на дверь, — Фрэнк Айеро, — отвлечённо представляется он, глядя, как медленным потоком заходят в класс ещё ученики. Их немного, он останавливается взглядом на двух последних. Они оба с длинными чёрными волосами, но один из них на вид такой же растрёпанный и неопрятный, как и Фрэнк, в то время как другой — в рубашке с галстуком. Он мертвенно бледный, но от этого не менее симпатичный на первый взгляд. Фрэнк не может оторваться от их разглядывания, и только когда в класс входит учитель, он отвлекается.
Пожилой мужчина, седой и полный, преподаватель даже не обращает на него внимания, чему Фрэнк несказанно рад. Тем не менее, география, абсолютно ему неинтересная и, конечно же, бесполезная, проходит очень долго. Он вымученно смотрит на часы и понимает, что прошло всего десять минут, поэтому абсолютно плюнув на безусловно занимательный, по мнению учителя, рассказ о климате Австралии — причём тут Австралия? Хороший вопрос, и Фрэнк решает не искать на него ответ — мальчик наклоняется вперёд, чтобы быть ближе к своим новым знакомым, таким же скучающим, и слегка дёргает одного из них за плечо.
— Здесь невероятно скучно, согласись? — шепчет ему Брайан. Фрэнк только кивает, а те двое усмехаются. — Тебе повезло попасть на первый урок к нему, а не к мистеру Расселу.
— Но ведь он же директор! — ещё не хватало, чтобы эта змея вела у него какие-то уроки. У Фрэнка внутри всё холодеет от одной мысли об этом. Там к нему точно будет очень много вопросов. Главное, чтобы этот предмет был не каждый день, иначе он сойдёт с ума.
— О, я вижу ты уже знаком с ним, — усмехается Брайан. — Жуткий тип, не могу спорить.
— Он ведёт у нас литературу, — шепчет Торо. — По вторникам и пятницам.
Фрэнк закатывает глаза и снова отворачивается, мысленно, конечно, благодарит судьбу, что сегодня среда, и ищет глазами того мальчика, что привлёк его внимание. Пройдясь по рядам взглядом, сначала он не находит его, и даже удивляется, куда он мог испариться. Потом его взгляд доходит до второй парты третьего ряда, совсем близко к двери и также близко к доске. Он сидит рядом с тем растрёпанным длинноволосым парнем.
Он не знает, насколько так зависает, но через какое-то время Брайан слегка толкает его.
— На Джерарда смотришь? — он тихо усмехается, и смотрит туда же, куда и Фрэнк.
— Что? На кого?
— На Джерарда. Парень с красным галстуком. Он...
— Немного чокнутый, и его друг тоже. — на первый взгляд это звучит как отрицательная характеристика. — В хорошем смысле. Мы мало с ними общаемся, но они забавные. Берт срывает уроки довольно часто, смелый тип.
Фрэнк снова смотрит на них. Джерард сидит несколько сгорбленно, неуверенно жмëтся к спинке стула, втягивает голову в плечи, если можно так это назвать. Он выглядит будто напуганным. Второй же, Фрэнк так и не узнал пока его имя, наоборот выглядит раскрепощённым, опираясь локтями о парту сзади, одну руку закинув Джерарду на плечо. Им в этой школе вообще разрешено касаться друг друга, говорить с кем-то?
— Они вроде как и все... — снова шепчет Фрэнк, он хочет сказать, что они не выглядят какими-то особо чудными, и только Брайан собирается развернуться к нему полностью, должно быть, хочет растолковать свои выводы о Джерарде, голос учителя откуда-то спереди становится сильно громче.
— Мистер Шехтер, не хотите ли представить нам всем своего нового друга?
Фрэнк вздрагивает. Учитель сейчас смотрит прямо на них. Брайан быстро оборачивается к нему, подмигивает, и Фрэнк, поняв что тот хочет сделать, готов просто умолять его не делать так. Ему прямо сейчас совершенно не нужны проблемы. Брайан разворачивается к учителю и поднимается из-за стола.
— Конечно, мистер Браун! — громко произносит мальчик, и Фрэнк видит, как почти весь класс теперь смотрит на них. Джерард и его друг тоже. — Это Фрэнк Айеро, — Брайан чуть ли не пальцем тычет в него, объявляя на весь класс. — Новый ученик.
Фрэнк видит, как Джерард смотрит на него. Заинтересованно, с неким восторгом и одновременно безразличием. Они встречаются взглядами, и тот чуть-чуть кивает ему. Фрэнк не понимает, как в одном его взгляде может сочетаться настолько разное в один момент.
— Прелестно, — ворчит учитель, что явно не собирается разбираться с нахальным учеником.
Взгляд Джерарда пропадает тоже. Фрэнк остаётся смотреть на него, уже на его затылок.
Остаток урока они сидят молча. Брайан пытается шутить, но каждый раз учитель глядит на них укоризненно. Очевидно, ему не по нраву глупые шутки относительно его предмета или слов. Фрэнк не знает, достанется ли Брайану после урока, или же тут делается всё сразу. Если так, то пока что Шехтер везунчик. Айеро же кажется, что к нарушению спокойствия с его стороны будут относиться много строже.
— Ты только представь, — они выходят из класса, болтая, и Рэй уже несколько минут рассказывает ему свою историю. А ведь Фрэнк сначала подумал, что он совершенно неразговорчивый, и правда, главным болтуном был Брайан. — Моя мама отдала меня сюда только потому, что у неë не было денег на хорошую школу! Она даже не подумала, что можно отдать меня в бесплатную, а не частную! Господи Боже, а я ведь даже ничего не сделал. — Рэй нервно усмехается и облизывается. Фрэнк же даже прибывает в лëгком шоке. Он, по его мнению, заслужил находиться здесь, но вот Рэй. — Я даже не знаю, с чего она так уверена, что здесь образование лучше, если это школа для проблемных подростков.
— А мои родители подумали, что я воришка! — Брайан фыркает. Фрэнк думает, что тот действительно мог им быть, уж больно он плутоват на вид. — Какой-то придурок угнал папину тачку, а он решил, что это я. Я подворовывал у них, на сигареты там или ещё чего, — Брайан водит руками в воздухе, — но чтобы машину! У меня всё же есть совесть, — он усмехается.
Фрэнк смотрит растеряно. Его новые знакомые попали сюда случайно, по ошибке, они кажутся хорошими парнями, в отличие от него самого. Он сам же избил, наверное, каждого парня в своëм прошлом классе. Вот кто здесь псих.
Он не мог объяснить, почему он не контролировал себя, просто в какой-то момент новый придурок появлялся и мешал ему жить, и Фрэнку сносило крышу.
Он понимает теперь свою мать. Это не значит, что он от этого злится на неë меньше, но хотя бы он понимает, почему она это сделала. У неë была причина на это, в отличие от родителей Рэя и Брайана. Эти парни могли бы сейчас учиться в хороших школах, если бы только мама Рэя отдала его в обычную школу, и какой-то идиот не угнал машину отца Брайана. Фрэнк же не мог оказаться где-то в другом месте. Всë, что он делал за свою жизнь, вело его именно сюда. В эту адскую школу.
Следующий урок, как оказывается, последний на сегодня — математика. Не то что бы Фрэнк когда-либо был в ней хорош, но тема, что тут изучают сейчас, ему знакома. Здесь учитель не игнорирует его присутствие, в начале урока его вызывают к доске.
— Молодой человек, я вижу вы здесь впервые. Я — мистер Стилл, и я веду у вас курс математики. Не знаю, удостоил ли мистер Браун тебя чести представиться, но я попрошу тебя сейчас немного рассказать о себе.
Фрэнка выбешивает то, что преподаватель говорит с ним как с маленьким ребёнком. Этот притворно добрый голос, противная улыбка. Фрэнк также не хочет стоять перед доской как идиот, рассказывая о том, кто он, откуда и сколько ему лет.
— Я,.. — Фрэнк немного запинается. Глазами он ищет Брайана и Рэя, но натыкается лишь на Джерарда. Тот улыбается, но незаметно. Только глазами, отчего у него появляются еле видные морщинки. Фрэнк нервно сглатывает. — Я Фрэнк Айеро. Мне 17 и я из Белвилла. Я... эм... Я не знаю, что ещё рассказать.
Он разводит руками и проходит к своему месту.
— Крутое представление, чувак, — Брайан быстро поворачивается к нему, чтобы усмехнуться, и более ничего. Возвращается к своей тетради и записывает условие задачи.
Фрэнк тупо пялится на свой листок, пока перед глазами плавает лишь образ Джерарда. Его невидимой улыбки. Половина урока проходит так, словно в какой-то пелене, и вдруг Фрэнк слышит своë имя.
— Может вы покажете, что умеете, мистер Айеро? — мальчик слышит, как учитель посмеивается. И Фрэнк определённо точно не хочет подниматься из-за парты. Пример на доске кажется ему невозможно сложным, и единственное, где он пытается найти поддержку, это улыбающиеся глаза Джерарда. Он старается не глядеть на Берта, сидящего рядом с ним, ведь каждый его взгляд на Джерарда тот встречает своим злобным.
Фрэнк, конечно же, также смотрит на Брайана и Рэя. Но те абсолютно ничего не понимают, как и он сам.
***
На обед Фрэнк следует за парнями в столовую. Большое помещение с окнами по обе стороны и маленькими столами. Еда кажется ему отвратительной, к тому же совершенно остывшей, такой, словно её готовили даже не сегодня, поэтому он просто слушает болтовню Брайана.
— У тебя была девчонка, Фрэнк? Там, на свободе, — он начинает смеяться, и Рэй с Фрэнком тоже. «На свободе» звучит однако странно, но совершенно точно. — У меня была.
— Забей, Фрэнк, — тут же вмешивается Рэй, видя минутное смятение Айеро, — он всем подряд про неё говорит. Хвастается. Я-то ему не поверил сначала, а он фотографию с ней у себя держит.
— Ты просто завидуешь! — в ответ ему усмехается Брайан.
— У меня нет, — говорит Фрэнк. У него не было никого, ни друга, ни девушки. И если насчёт девушки он совершенно не переживал, то вот насчёт отсутствия друга он волновался сильно. Брайан и Рэй выглядят как те, кому можно доверять, к тому же Фрэнк не хочет притворяться, даже если это значит, что ему придëтся отказаться от новых друзей, поэтому мальчишка отвечает:
— Мне нравятся мальчики. — он тут же отворачивается и пытается затолкать в рот хотя бы одну ложку этой дряни. Всë лучше, чем смотреть на лица парней, на которых сейчас наверняка написано отвращение.
— Окей. — просто говорит Брайан. Ему вторит Рэй. Они спокойно смотрят на него, не говоря ничего в упрёк. — У нас нет проблем с этим, парень, не переживай так сильно. Круто, что ты так легко нам сказал.
— Да, и ты можешь не пытаться есть эту хрень, если не хочешь, — хихикает Торо.
Брайан хочет что-то сказать, но его грубо перебивают. Какой-то парень дëргает Фрэнка за плечо и говорит почти на ухо:
— Что с причёской? — сначала это кажется оскорблением, Фрэнк уже хочет вспылить, ведь ему нравится его кривой, постриженный дома ржавыми ножницами ирокез, но дальше следует, — она крута, чувак! — затем этот кто-то отшатывается, но Фрэнк успевает оглянуться и увидеть, что это Берт.
Берт кричит это почти на всю столовую, и теперь на них оборачиваются мальчики из других классов. Даже смотрящие за ними учителя настораживаются. Но тот больше ничего не делает, только несколько резко хватает за руку Джерарда, и они уходят.
— Берт немного шумный. — объясняет Брайан. — Вроде бы он здесь из-за проблем с наркотиками, хотя это только слухи. Вообще-то, он сын одного из учителей, но тот его просто ненавидит. У него иногда могут быть вспышки агрессии, но это редкость. В целом, он просто странный. Мы все тут странные.
Фрэнк кивает. Ему мало интересен Берт, скорее куда более интересен Джерард, но тот пока себя никак не проявил, и парень думает, будет ли уместно и не подозрительно спросить о нëм сейчас. Брайан сто процентов знает кучу всего о нëм.
Чуть-чуть помедлив, он всë же решает это сделать:
— А что Джерард? — он пытается найти его в зале, но здесь достаточно много народу, и это почти невозможно. Тем более с его ростом.
— Он... тихий. — отвечает Рэй. — Странный, да. Как мы уже говорили.
— Он вампир или типа того, — говорит Брайан, и Рэй посмеивается.
— На самом деле правда похоже на то. — кивает Рэй. — Никто не знает, за что он здесь оказался. Он не общается близко ни с кем.
— А как же Берт, они..? — Фрэнк, конечно, прекрасно знает, что значит не общаться ни с кем близко, но всë же уточняет.
— Мне кажется, они иногда трахаются. — Брайан на всякий случай оглядывается вокруг, как это делал Рэй пару минут назад, а Фрэнк усмехается. Он и так говорит достаточно тихо, так что Фрэнк с трудом слышит его слова. — На самом деле, советую при учителях с ними особо не болтать. Они здесь не любимчики, и ты тоже можешь таким оказаться.
***
Фрэнку нет смысла делать на завтра что-то, какую-то домашку. Он не делает её, даже если присутствует на каждом уроке и всегда в курсе того, что происходит, а уж если он что-то не посещает. Парень просто бродит по школе около часа после обеда. Брайан, пока Рэй отправляется делать доклад по истории на завтра, показывает ему библиотеку, спортивную комнату, объясняет, где находятся душевые и туалеты, где медпункт. Фрэнк думает, что, наверное, показывать это должны учителя, кураторы или кто там ещё есть из взрослых и ответственных, но в компании Брайана время проходит лучше.
Его знакомый объясняет также, что выходить из школы можно только в определённое время, но не за ворота, а просто пройтись по территории. На улице, кажется, делать особо нечего, так что на предложение Брайана пройтись прогуляться Фрэнк отказывает.
Он возвращается в комнату. Там совершенно скучно, и по-прежнему нет никого другого, и Фрэнк просто плюхается на кровать. Она отвечает протяжным жалобным скрипом.
В комнате всë ещё так холодно, и мальчик подходит к окну, надеется узнать причину. Ею оказываются старые оконные рамы с щелями, которые может и не видно, но если поднесëшь руку — почувствуешь ледяной воздух.
Фрэнк, сделав шаг назад от окна, врезается в стол, опирается о него рукой и натыкается на шуршащую горку бумаг. Он разворачивается и теперь рассматривает листы. Они почти все исписаны, и эти мелкие непонятные надписи лишь кое-где разрываются то простыми белыми пятнами, то кляксами, а то и рисунками. Они маленькие, но забавные. На одном из листков помимо списка важных географических объектов — во всяком случае Фрэнк смог разобрать какие-то знакомые ему названия — он обнаружил некую карикатуру самого преподавателя.
Покопавшись ещë немного, Фрэнк решает просто лечь и отдохнуть немного. Сегодняшний день выдался довольно тяжëлым не физически, но в плане переживаний. Ком в горле, что стоит с самого утра, от злости и обиды, никуда не пропадает. Фрэнк чувствует, как возвращается дрожь, тоже от злости. Ему обидно думать, что сейчас он мог бы быть дома в своей постели, а не в этом гробу, что лишь только со стороны кажется кроватью. Намного более обидно становится, когда он понимает, что сам в этом виноват, и именно он заставил мать так поступить и отдать его сюда. Он прямо видит еë разочарование тогда, в кабинете директора своей прошлой школы, после той страшной драки. Его мать тогда была зла чертовски, и ей было плевать, что сам Фрэнк был изрядно побит. Пока он сам замазывал йодом свои раны, забинтовывал особенно крупный порез на ноге, искал обезболивающее, потому что голова после удара об пол просто раскалывалась, его мама кричала из другой комнаты о том, какой он ненормальный. Она постоянно причитала о том, насколько сильно Фрэнк избил того парня, и плевать она хотела, что тот сам напросился. Как Фрэнку было объяснить ей, что этот придурок сам дразнил его неделями, прежде чем он сорвался. Потом она плакала. Фрэнк так и не решился к ней подойти, но он слышал, как она плакала там, за стеной.
Он вздыхает и снова смотрит на то пятно на потолке. Оно напоминает ему человека. Он словно убегает от кого-то, насколько странно-согнуто выглядят его пятна-ноги.
В один момент, уже явно позже, когда свет на улице из светло-серого превращается в тëмный фиолетово-синий, дверь хлопает, и Фрэнк вздрагивает. Кровать под ним скрипит опять, вторя его движению. Он встречается взглядом со своим соседом по комнате, и в один момент просто не верит глазам. На пороге стоит тот самый мальчик-вампир Джерард, на которого он смотрел весь день. Тот самый странный, тихий. Псих.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он спокойно. Он будто бы даже не удивлён совершенно, но Фрэнк опять видит в его глазах больше.
— Теперь живу здесь. — хрипит он в ответ. После долгого молчания голос обычно садится, и звучит теперь просто ужасно.
— Хм, ясно, — выдыхает Джерард и проходит к шкафу, раскрывает его, доставая более простую одежду. Ослабляет галстук и начинает расстёгивать рубашку. — Оу, я Джерард, кстати. — он отрывается от рубашки, оставляя еë расстëгнутой лишь на половину, и протягивает Фрэнку руку, чтобы пожать еë. — Ты Фрэнк, я знаю. — он слабо улыбается. Его улыбка нервная и быстрая, он тут же делает лицо серьёзным снова. Кроме глаз. Вот они-то улыбаться умеют. — Да и ты, наверное, про меня уже слышал. Про меня тут много чего болтают.
Фрэнк не решается что-то сказать. Джерард интересен ему, он выглядит таинственным, манит его, и Фрэнк понимает, что жить с ним вместе — отличный шанс подружиться с ним. С другой стороны, мальчик отчётливо понимает, что от Джерарда он должен держаться как можно дальше.
— За что ты здесь? — спрашивает Джерард. Тихо и будто бы безразлично. Лишь бы поддержать диалог. Но Фрэнк чувствует, что тому всë же интересно.
— Говоришь, будто мы в тюрьме. — с усмешкой отвечает Фрэнк.
— А разве не так? — парень оборачивается к нему. Растрёпанные чëрные волосы сползают по голым плечам. Джерард выжидающе смотрит, и говорит снова. — Ну так за что? — и чуть улыбается краем рта.
— За то, что набил морду одному идиоту. А до этого ещё за пару драк. — Фрэнк видит как в глазах Джерарда мелькает что-то. То ли более сильный интерес, то ли небольшой страх. — А ты?
— За то, что просто я для всех проблема.
