***
В тот день они занимались любовью в лифте ОПУ, предварительно скрутив камеры по такому случаю. Так уж вышло, что порыв внезапной страсти настиг их максимально спонтанно в совершенно, казалось бы, не предназначенном для этого месте, но желание соединиться в сплетении разгорячённых тел и разумов превзошло доводы здравого смысла насчёт элементов безопасности и конфиденциальности данного предприятия. Как оказалось, не самый худший вариант, дабы скоротать время в так удобно застрявшем в районе пятого этажа лифте. Алексей не сдерживал себя, входя в Михаила снова и снова, придерживая его за торс, проводя другой рукой по шее и волосам Подоляка, выцеловывая все не прикрытые одеждой и доступные его губам участки тела любимого, задрав толстовку на спине Миши и оставляя влажные следы на открывшейся коже. Благо, всё шло как по маслу, ведь зная пылкий нрав себя и своего возлюбленного, Арестович всегда держал наготове плоский флакончик со смазкой в кармане джинсов. — Что это на тебя нашло? — переводя дыхание от прерывистых толчков, каждый раз задевавших чувствительную точку внутри него, поинтересовался Миша. — Мы… не виделись… всего-то… со вчерашнего дня, мм… аааах, ещё под таким углом, дааа, — полусдавленным шёпотом просил советник, стараясь, чтобы их не услышали. — Ты сегодня был слишком горяч, — едва сдерживая себя, чтобы не оставить не шее Подоляка яркую отметину, прохрипел Арестович, — пока слушал твоё сегодняшнее интервью у навальнят, еле дождался его окончания, чтобы наконец-то выудить тебя из кабинета… боже… ммм… как же в тебе хорошо, ты вообразить не можешь… Твоя ирония, когда ты говорил про Белгородскую область и Воронеж просто бесподобна, но… когда ты сказал про «…божественное проникновение на территорию Российской Федерации»… у меня улетучились остатки самообладания, чтобы перестать смеяться, как ненормальный и побороть желание взять тебя прямо сейчас, — Алексей откровенно любовался из-под полуприкрытых век на них обоих в зеркало лифта, что придавало их восхитительному единению ещё большего огня и разврата. — Каждый наш секс — это божественное проникновение, Лёш. Твой член — как та волшебная палочка, что каждый раз исполняет мои желания, — в полузадушенном экстазе проговорил Михаил, переводя взгляд на Арестовича, который уже тоже был на грани. Обхватив стоящий колом член Подоляка, Алексею хватило пары движений, чтобы довести того до разрядки, и, ощутив вибрацию удовольствия во всём теле, финишировать самому, заполнив своей спермой Михаила изнутри. От пережитого оргазма, обострённого нахождением в общедоступном месте и гипотетическим риском быть обнаруженными, Миша едва удержался, чтобы не упасть прямо на зеркало, но был вовремя подхвачен крепкими руками любимого и прижат к широкой груди. — Ты как никогда прав, — отвечая на влажный поцелуй, в который его вовлёк Подоляк, обхватив руками слегка небритые щёки, проговорил Алексей, — вот это — истинное божественное проникновение.***
Алексей навестил Михаила в Офисе Президента уже под вечер, вернувшись с очередного выезда и дав несколько интервью различным телеканалам. Точнее, он приехал сюда, чтобы забрать его и вместе поехать домой, хотя бы раз не позволив Мише снова заночевать на рабочем месте. Подоляк сосредоточенно корпел над документами, корректируя речь Президента для будущего обращения, когда в кабинет, привнеся с собой свежий зимний воздух, бодро вошёл Арестович. Журналист попросил того подождать полчасика, пока он закончит с работой, вновь погрузившись в изучение данных, в то время как Алексей, упав на диван, со скучающим видом обводил взглядом до боли знакомую обстановку некогда их общего кабинета. Спустя пару минут, Лёша вперил взгляд в Михаила, изучая его склонившуюся над бумагами фигуру, вспоминая, как тот склонялся над ним, жарко беря его на этом самом столе. От этих волнительно-приятных мыслей военный сам не заметил, как в джинсах от рисовавшихся в воображении картин невольно стало тесно. Алексей накрыл ладонью пах, незаметно массируя полувозбуждённый член, пытаясь особо не привлекать внимание возлюбленного своими действиями. Однако от Миши не укрылись Лёшина возня на диване в попытке устроиться поудобнее, и его взгляд, которым тот словно пытался просверлить в нём дыру. — Арестович, ты там дрочишь на меня что ли? — не отрываясь от изучения документов, буднично поинтересовался Михаил. — И нет, сегодня ты не отмажешься как позавчера своим «и что ты мне сделаешь, я в другом городе». Будь добр, потерпи до дома, ещё пять минут и поедем. Алексей, тяжко вздохнув, подошёл к любимому и встал рядом с ним, положив руки ему на плечи и разминая затёкшие мышцы. Подоляк бросил беглый взгляд на его ширинку, с ухмылкой отмечая про себя уже почти полностью вставший член. — Ну и что это такое, м? — Михаил положил руку Лёше на пах, слегка сжимая плоть, ощущая, как та твердеет под его ладонью. — Это тебе, — прыснув от смеха, произнёс военный, наслаждаясь этим невинным касанием. — Спасибо за оказанное доверие, Лёш, но давай до дома. Ермак здесь, будет непрофессионально, если он начнёт догадываться о сути наших отношений. «Я не уловил суть ваших отношений… Вы встречаетесь?» — копируя мимику и интонации руководителя ОПУ изобразил Андрея Борисовича Алексей. — Уверен, он уже давно обо всём догадался, свет очей моих, просто исключительно из присущего ему такта делает вид, что ничего не замечает. Да и что бы он сказал нам, сам посуди: «Хватит превращать Офис в один большой траходром?», «Поаккуратнее с мебелью, она не железная?» — иронизировал Арестович, наклонившись к уху Миши и обнимая того поперёк груди. — Сломанная мебель должна волновать тебя меньше всего, ибо ты всегда можешь посидеть на моём члене, — Подоляк, пошло улыбнувшись глазами, произнёс эту фразу прямо в губы любимого, накрывая их своими, сразу же беря инициативу в свои руки, проникая языком в этот желанный рот. Усилившееся от этих слов ещё больше желание заставило Арестовича невольно простонать в ответ от удовольствия, в свою очередь, посасывая Мишин язык и прикусывая его губу от несдерживаемого восторга. Он особенно обожал Михаила в такие моменты, когда несмотря на все формальные регламенты и внутренние установки о правильном и неправильном, тот отпускал себя и не прятал своих чувств и влечений, перестававая быть сдержанным чиновником и становясь собой настоящим: эмоциональным, страстным, открытым и бесконечно влюблённым в Алексея Арестовича человеком, которому не грех доказать и показать свою любовь в очередной раз, даже в таком не столь подходящем для этого месте. — Так может тогда уже положишь конец моим страданиям и желанию усесться на оный, — проговорил основатель школы мышления, интонационно выделив слово «конец», когда поцелуй забрал весь воздух из их лёгких, и они вынуждены были оторваться от губ друг друга. Резко поднявшись, Подоляк вжал Лёшу в себя, одновременно приподнимая того под ягодицы и усаживая на свободное место на столе, попутно избавляя их обоих от брюк и нижнего белья. Вовремя вспомнив, где они всё ещё находились, Михаил подхватил с кипы бумаг ключи от кабинета и закрыл дверь на замок. Пока он рылся в карманах Лёшиных джинсов в поисках смазки, Алексей, сидя полураздетым на столе с порозовевшими от возбуждения щеками, разглядывал любимого. Журналист, поймав изучающий взгляд мужчины, недоумённо посмотрел на него. Тот, словно поняв его немой вопрос, поспешил пояснить, пытаясь не поддаваться разбирающему его смеху: — Знаешь, смотрю вот я на тебя и думаю: всё-таки не каждый день увидишь советника главы Офиса Президента разгуливающим без штанов по своему служебному кабинету. Ещё и со столь радостно стоящим членом… как там говорится… на двенадцать часов? Что же сказал бы Андрей Борисович, ай-яй-яй, Михаал Михаалыч… — Алексей был страшно горд собой, что подбил таки Мишу на секс на рабочем месте и уже не мог остановиться в своих подначиваниях в предвкушении наслаждения от акта любви. — Господин Арестович, Вы не на эфире у Фейгина, чтобы трепать языком, сколько Вашей душе угодно, здесь Вашему чудесному ротику быстро найдут более эффективное применение, — хищно улыбаясь, Миша уже растягивал Лёшу тремя пальцами, придерживая одной рукой его за бедро. Алексея пробирала крупная дрожь удовольствия, когда пальцы Подоляка задевали внутри него чувствительную точку, от надавливания на которую его член всё сильнее прижимался к животу. — Аааах… — несдержанно простонал военный, на что Михаил спешно закрыл ему рот поцелуем, дабы звуки их занятия и вправду не выдали их. Заменив пальцы своим членом, Миша вошёл на полную длину, остановившись на несколько секунд, давая Лёше возможность вновь свыкнуться с его размерами после продолжительного воздержания. Арестович снова потянулся за поцелуем, скользя бёдрами по поверхности стола навстречу Михаилу, побуждая его двигаться. Поцелуй вышел влажным и размеренным, Алексей не мог оторваться от уст любимого, что с нежностью ласкали его губы, словно желая напиться этим каскадом накрывающих его чувств сердца и ощущений тела, что дарил ему Миша, плавно наращивающий темп внутри него, искусно доставляющий невыразимое удовольствие, одной рукой обнимающий его в районе лопатки, другой оглаживающий Лёшину вздымающуюся грудь с колотящимся от волнения страсти сердцем. «О, что за радость, Дева Мария! Что за блаженство, Святой Себастьян!» — всплыли в уме Алексея строчки из когда-то слышанной им песни, что полностью описывали его ощущения в эту секунду. Слегка отстранившись от желанных уст, дабы перевести дыхание, Подоляк продолжал ритмично двигаться внутри жарко обхватывающего его член тела, заглядывая в заволокшиеся пеленой наслаждения родные глаза. От поцелуя между ними протянулась тоненькая ниточка слюны, которую Алексей слизал языком, смочив свои красивые губы. Чувствуя, что его партнёр уже практически на пике, Михаил вышел из Арестовича, обхватывая оба их члена ладонью и в несколько размашистых движений доводя их обоих до долгожданной разрядки. Лёша издал стон удовлетворённости жизнью, когда тёплая жидкость потекла по обнимающей их органы ладони, обмякая. — Что за нечленораздельные звуки на рабочем месте, Алексей Николаевич? Что же скажет Андрей Борисович, а? — Миша придерживал любимого, помогая ему сесть поудобнее и привести себя в порядок. — Наши члены тоже не всегда раздельные, как ты имел возможность заметить, Михал Михалыч, — довольно улыбаясь, как наевшийся сметаны кот, Арестович любовался одевающимся Мишей, — особенно им помогает соединиться твоя рука. — Ты выбрал язык фактов, ладно, сдаюсь, — подняв руки в картинном жесте, согласился журналист. — Ну так что, домой? — Вот теперь можно и домой, — расплываясь в улыбке, засобирался Алексей.***
В тот вечер Алексей и Михаил засыпали в тёплой постели в объятиях друг друга. Позади был напряжённый день, после которого они едва нашли в себе силы поужинать, принять душ и доползти до совместной кровати, почти сразу провалившись в царство Морфея. Посреди ночи Арестовича разбудило желание прогуляться до кухни, дабы испить стакан воды, но, намереваясь встать, он ощутил на себе Мишину ладонь. Ладонь эта удобно покоилась на его члене, мягко обхватив его, как ни в чём ни бывало, словно для Подоляка это было в порядке вещей — спать в обнимку с членом Лёши, словно с любимым плюшевым зайчиком. Не сдержавшись, Алексей прыснул от смеха и беззвучно захихикал, пытаясь не разбудить своими телодвижениями Михаила. Однако вибрации заходящегося от хохота Арестовича слегка потревожили второго мужчину, на что тот, не просыпаясь, машинально провёл ладонью по так удобно оказавшемуся в его руке члену Лёши и перевернулся на другой бок. Военный в который раз залюбовался спящим Михаилом, ласково проведя рукой по его волосам, и, получше укрыв любимого одеялом, отправился в кухню. Спокойная ночь продолжалась.