Путь

Ну, что за шум? — ленивая такая мысль. — Ещё совсем... — смотрит на часы. — Пять утра.       Мадара прикрыл глаза и продолжил спать, но, уловив приятный запах завтрака, принюхался. Что же это там творится? Неужели его дети выросли до такого, что теперь не он, а они готовят ему завтрак? Не верится. Наконец-то Мадара будет пожимать свой плод двенадцатилетней работы с детьми. Такая мысль ему нравилась, и Мадара быстро опрокинул одеяло. Нацепив трико, мужчина направился в ванную комнату. Быстро смыв остатки сна, Мадара расчесал волосы и направился на кухню, поленившись одеть футболку. Идя с голым верхом, Мадара немного пожалел — ноябрь во дворе, холодно.       На кухне работали Сен с Асурой. Асура стояла у плиты, перемешивая овсяную кашу, а Сен доставал из холодильника другие продукты. Увидев эту утреннюю суматоху, Мадара не смог сдержать улыбки. Всё это стоило того, что бы просыпаться по ночам и менять подгузники. Двое уже взрослых детей копошились в его кухне, готовя завтрак на троих. Словно бальзам на сердце! — Доброе утром, папа! — улыбнулся Сен. — Присаживайся! Мы готовим завтрак. — Доброе утро, — улыбнулся в ответ отец и посмотрел на дочь. — Утро доброе, Асура. — Да... — только и сказала девочка.       Выключив плиту, Асура разложила овсянку на тарелки и протянула брату с отцом. Присев напротив Сена, Асура принялась есть свой завтрак, как и Сен, а Мадара, растроганный такой заботой его детей, не мог поверить, что они выросли. Взявшись за ложку, он начал есть свою овсяную кашу. Вкусно. — Что такое, папа? — увидев слёзы радости на щеках отца, спросил Сен. — Так ужасно? — Нет, что ты, нет, мальчик мой! — стал шмыгать носом Мадара, вытирая слезы с лица. — Просто я... так счастлив. Вы у меня такие молодцы! Я так горжусь вами!       Сен улыбнулся и посмотрел на сестру, которая, не обратив внимания, продолжила поедать свой завтрак. Мадара с большим энтузиазмом жевал свою овсяную кашу, проникшись во вкус завтрака и пытаясь запомнить первое "блюдо" его детей.       После завтрака Мадара поделился оружием — кунаями и сюрикенами, — разделив для Сена и Асуры. Близнецы собрали небольшую сумку, где были оружия, бенто и несколько видов лекарств. Мадара говорил о безопасности и до самых ворот деревни давал указания не отходить от команды. Это, конечно же, очень мило, но Асура и Сен уже жалели, что разбудили его. Надо было свалить, не сказав ничего. Боже, да это же задание ранга "Е" и "D".       Всё ещё было сумеречно. Только-только пять часов утра. Жители всё ещё покоятся во сне, а сама деревня словно застыла на некоторое время. Все спали, кроме некоторых людей. У ворот уже собрались две команды и дожидались Сена с Асурой. Юджин, взяв команду номер шесть, состоящую из Кагами, Каминари и Сена, направилась в сторону севера, чтобы найти нескольких шиноби клана Инудзуки и помочь им выгуливать собак. А Тобирама, взяв команду номер пять, состоящую из Данзо, Асуры и Хирузена, направился в сторону леса. Мадара пожелал удачи и ушёл. И у него уйма дел, которые ждут его.       Тобирама со своей команды передвигались по ветке дерева и углублялись всё дальше в чащу. Около часу все шли молча, прислушиваясь к лесу и пытаясь отогнать последние тени сна. Но вдруг учитель остановился, как и дети, стопочкой собравшиеся на одной ветке. Мужчина достал из кармана рисунок ожерелья: богатое золотое украшение с красными рубинами, которые даже с рисунка, казалось, сверкали. — Нам надо найти это, — пояснил Тобирама. — У нас ровно один день.       И началась суматоха. Они рыскали все дороги, искали любые намёки на ожерелье, но первую часть дня никто ничего не нашёл. Тобираме уже надоело искать какую-то безделушку за миллион рё. Дети перекусили во время обеда своими бенто, а Тобирама обошёлся обычными пилюлями. Немного отдохнув, снова собирались начать поиски, но вдруг мужчина застыл на месте, смотря в глубь леса. — Что-то случилось? — спросил Хирузен. — Чёрт, их много, — шепнул Тобирама. — Это ожерелье стоит уйму денег и, кажется, не мы одни ищем его. — Нукенины? — спросил Данзо. — Но мы не подготовлены для боя с шиноби, — тут же сказала Асура. — Это лишь задание ранга "Е". — Нам придётся отступить, — согласился наставник. — Вы не готовы для задания ранга "С". — Мы что, уйдём? — нахмурился Данзо. — Первое задание, и мы отступим?! — Хотя... — задумался альбинос. — Я чувствую их только на севере. Ладно. Вы осмотрите эту часть леса, а я очищу лес от разбойников. Хирузен, ты со мной. Пара глаз для поиска ожерелья мне не помешает. — Заберите и меня с собой! — выкрикнул Шимура. — Я не хочу оставаться с этой бездарностью! — Данзо, — холодно сказал Сенджу. — Следи за своей речью. Идём, Хирузен.       Данзо зарычал, наблюдая за тем, как учитель и его товарищ отдаляются. Асура немного сконфуженно потупила взгляд и приступила к поиску, как и Данзо. Они ни о чём не говорили, лишь иногда устало вздыхали и продолжали искать.       Час.       Другой.       Третий.       За ним и четвёртый.       Асура и Данзо уже собирались бросить это идиотское задание, так как уже надоело искать это украшение, но всё же продолжали поиски. Когда уже не осталось сил, Шимура присел на старое бревно и потрепал себя по волосам. Он не сразу обратил внимание на блестящий предмет под противоположным стволом дерева, но когда понял, что это, весь засиял от радости. — Нашёл! — закричал Данзо и, подхватив ожерелье, стал подкидывать в руке. — Хах! Всё же я первым нашёл. Кто бы сомневался?       Асура улыбнулась и собиралась уже поздравить, но резкая боль в животе заставила упасть на колени. Рядом с ней появился незнакомый им шиноби в старой потрёпанной одежде, с перечёркнутой банданой. Он хищно ухмылялся и противно облизывался при виде дорогого украшения в руках шокированного Данзо. — Молодец, малец, — ухмыльнулся разбойник. м Я был прав, сказав, что сам буду искать, отдельно. А вы, крысята, мне помогли. А ну-ка, дай сюда по-хорошему. — Иди к чёрту.       Заявление Данзо разозлило мужчину. Подлетев к генину, тот больно ударил в живот и заставил мальчика согнуться и рухнуть на землю. Увидев корчащего мальчика из клана Шимура, нукенин хмыкнул и, подняв ногу, собирался раздавить его, но: — Не трогай Данзо-куна! — закричала Асура, поднимаясь с земли и держась за больной живот. — Смелая девчонка!       Нукенин швырнул кунай в сторону Асуры, но та, уклонившись, отскочила в сторону, но не тут-то было. Появившись рядом с ней в один миг, разбойник пнул её за живот и впечатал в ствол дерева. Когда мученик собирался уходить, в него полетели сюрикены, которые метнул Данзо. Мальчик стал биться с нукенином, пытаясь отобрать так долго искомое украшение. Но силы были не равны. Ударив мальчика по щеке, нукенин схватил Данзо за шею, бросив ожерелье на землю и вытягивая из мальчика жизнь. — Мелкий сучёныш, — шипел бандит. — Я хотел просто забрать товар и вас отпустить, но теперь хрен я вас в живых оставлю!       Асура остолбенела. Страх парализовал всё тело, замедлив работу мозга. Она с безумным страхом смотрела на происходящее и не могла сделать ничего. Дыхание сбилось. Сердце билось в бешеном темпе. Тело перестало слушаться. Девочка так сильно раскрыла глаза, что казалось, будто вот-вот, и они вывалятся из глазных орбит.       А Данзо задыхался и уже переставал сопротивляться, в то время, как нукенин выдавливал из него жизнь. Глаза Шимуро уже закрывались. Лицо бледнело. На висках набухали нервы из-за нехватки кислорода в мозгу. Он терял сознание, а значит — умирал.       Если она не сделает что-либо, то он умрет, а потом и до неё доберутся. Надо было что-то делать, но Асура только и делала, что со страхом смотрела на то, как её товарищ умирал. Видя, как из него высасывают жизнь, Асура уже впадала в истерику, тяжело дыша и дрожа всем телом. — Ас-сура, борись... — сквозь зубы зашипел Данзо и затуманенными глазами посмотрел на неё. — Л-либо — ты... Либо — тебя...       И именно тогда Асура вспомнила. Вспомнила всё! Перед ней эта картина повторялась постоянно, но в других красках. Асура видела это постоянно... Как же она была слепа! Слабых пожирают сильные. Слабых убивают сильные. Как волк убивает зайца. Как сокол убивает лису. Как человек убивает дичь. Постоянно! Она видела это и раньше: либо — ты, либо — тебя. Третьего не дано! Если не сделаешь ты, то сделают с тобой. Либо — убить, либо — умереть. Мир никогда не менялся. Так было всегда, есть и будет: мир — беспощаден и жесток ко всем. Либо — ты, либо — тебя.       Асура, вся дрожа и тяжело дыша, достала кунай из сумки. Дрожащими руками направив острие на мужчину, который продолжал душить Данзо, Асура снова остолбенела. Убить... Она должна убить его, иначе он убьет её товарища. Надо сделать это! Она сама решила стать шиноби, и никто её не принуждал делать этот выбор. Это и есть быть шиноби — убивать. Раньше она не думала об этом. Ни разу. Не представляла, что ей придется делать такое решение. Быть шиноби значит быть рядом со смертью. Это и есть быть шиноби — быть убийцей. Либо — ты, либо — тебя.       Голова заполнялась новой информацией с каждой долей секунды с невероятной скоростью. Асуре пришло понимание этого мира. Понимание жестокости и несправедливости. Кто-то будет жить, а кто-то умрёт, даже если он не виновен. В мире должен быть баланс. Если умрет один, то будет жив другой. Либо — ты, либо — тебя. Либо — я, либо — меня, — все мысли стали собираться в одну кучу, а рука всё сильнее обхватывала холодную рукоять ножа. — Я... должна! Теперь я ДОЛЖНА! ОБЯЗАНА!       Сжав рукоять куная до побеления костяшек, Асура, собрав всю свою волю и силу, с боевым криком набросилась на мужчину сзади и заколола кунаем левую часть корпуса, где находится сердце. Нукенин сдавленно застонал и, разжав пальцы вокруг шеи Данзо, выпустил его из мёртвой хватки и, повернувшись в сторону Асуры, рухнул на землю бездыханно. Данзо лежал неподвижно, смотря на голубое небо, но... Потом закашлялся и закряхтел, жадно хватая ртом воздух, согнувшись пополам. А Асура стояла с окровавленным кунаем, с безумными глазами смотря на мертвого нукенина.       Весь мир перевернулся с ног на голову. Она убила человека. Живого. Лишила жизни человека. Асура тяжело дышала, не понимая, что сделала, что делает и что сделает. Руки дрожали и сильнее вцепились в рукоять куная, который был полностью в крови. — Асура? — голос Данзо всё ещё хрипел, но тот продолжил говорить. — Ты... Как ты?       Ответом послужило молчание и тот же безумный взгляд на мёртвого мужчину. Когда Данзо хотел подойти к ней, то из кустов выпрыгнул Хирузен с Тобирамой. Оба были немного потрепаны и в пыли. Увидев Данзо, Хирузен подбежал к нему и стал расспрашивать его состояние, но Шимура замотал головой и кивком указал на остолбеневшую Асуру. Тобирама понял всё мгновенно. Окровавленный кунай. Труп. Шокированный и безумный взгляд чёрных глаз. Страх. Осознавание. Самоконтроль. Она впервые лишила человека жизни. — Дай мне это, — Тобирама забрал из руки окровавленный кунай и, положив свою ладонь на хрупкие плечи девочки, стал трясти её. — Смотри на меня, Асура! Соберись! Успокойся и дыши размеренно! — будто бы заклинал её. — Асура, ты должна оставить этот случай позади! Это — не ошибка! Ты должна была это сделать! Ты меня слышишь? Ответь! — Я... слышу, — шепнула девочка и глазами, полных слез, посмотрела в тёмно-оранжевые глаза сенсея. — Слышу... Я слышу. Я должна была... Должна.       И заплакала, крепко-крепко обняв учителя и шепча что-то невнятное. Асура плакала. Впервые перед кем-либо. Впервые сделала это — макнула руку в кровь человека. Тобирама молча хлопал её по спине, успокаивающе шипя. С каждым разом её слезы становились всё громче и громче. Было безумно трудно смириться с тем, что ей пришлось сделать что-то, чего она не хотела, и что она была рядом со смертью. Если бы она не взяла себя в руки, то уже была бы мертва. Лишь от одной мысли Асуре становилось страшно. Страшно за свою жизнь. Жизнь и Смерть. Они всегда были рядом. И каким же слепым надо быть, чтобы не видеть эту банальную правду?       Асура не помнит, как добрались до деревни. До самого дома она просидела на руках Тобирамы, с пустыми глазами смотря через его плечо, приложив голову на его меховой воротник. Кровь на руках уже засохла, и пальцы противно прилипали друг к другу. Данзо и Хирузен порой переводили на неё осторожный взгляд и продолжали молча идти, держа в руках злосчастное ожерелье. Они ещё не прошли через это — они не убивали. Били — да. Ломали — да. Но не убивали. И теперь им было страшно продолжить этот выбранный тернистый путь шиноби. — Идите по домам, — нарушил тишину Тобирама, обращаясь к мальчикам. — Утром встретимся в полигоне. — До свидания, учитель. — А с Асурой... что? — осторожно спросил Данзо. — Не волнуйтесь. Всё будет хорошо, — ответил Тобирама.       Данзо и Хирузен кивнули и, напоследок посмотрев в пустые глаза девочки, ушли к себе. Именно в этот день Данзо признал её — за храбрость, за силу и выдержку. И ему было стыдно, что до этого дня он глумился над ней и издевался, унижая. Он поступал так глупо и опрометчиво, давя на больное место. Безумно стыдно за себя и... безумно горд, что попал в команду с пусть на первый взгляд слабой, но на самом деле очень сильной девочкой. — Не хочу... туда, — заговорила Асура. — Не хочу домой... Все лгут. Ненавижу... Ненавижу.       Тобирама, услышав её слова, на миг замер, но потом, согласившись, направился к себе домой, по-прежнему неся дочь человека, которого он убил, в своих руках. Пройдя по тёмным углам, альбинос не стал светиться при всех, и без лишних глаз вошёл в дом. Включив свет и кое-как сняв обувь, направился в ванную комнату. Асура зашевелилась и слезла с рук учителя. Лениво и устало осмотревшись, девочка зацепилась взглядом за своё отражение в зеркале. Пустые глаза. Растрёпанные волосы. Совершенно бледная кожа. — Умойся, — заговорил Тобирама. — Там есть новое полотенце. Я буду на кухне.       Асура не стала говорить. Оставив её одну, Тобирама направился к себе, а девочка принялась смывать с себя сегодняшнюю грязь и кровь. Тобирама, войдя в свою комнату, присел на кровать и устало вздохнул. Медленно раздеваясь и переодеваясь в домашнее трико и футболку, альбинос подумал, что раньше никого домой не приводил. Ни товарищей, ни знакомых, ни даже Току, что тут говорить о детях и тем более об Учихах?       Ему было одиноко в таком доме. Он сам старался держаться подальше от других. Лишь брат с женой и племянником иногда навещали его. Тобирама ворчал, что не стоило приходить, но в глубине души радовался, что в этот день он будет не один, как обычно. И он помнит тот самый первый Новый Год и первое день рождение близнецов. Тогда он противился до последнего. И он боялся взглянуть на этих детей, в глазах которых он был лишь обычным человеком, а не убийцей их отца. И сейчас он сходил с ума. Это он сделал — лишил их отца, семьи. Если бы можно было вернуть время, то Тобирама помог бы брату с договором о мире между двумя кланами. Тогда он бы не страдал каждый раз, когда смотрел в эти чёрные глаза Асуры, которые смотрели на него восхищённо и преданно, как на учителя. Это он сделал — разбил их жизнь, сделал сиротами. Это он сделал им больно ещё тогда, когда они ещё не родились. Это он убийца. Если бы можно было вернуть тот бой, то время, тот самый момент! Он бы не стал. Он бы не стал убивать Изуну. Он бы никогда не сделал этого, если бы знал, что так привяжется к его дочери, считая уже и своей.       Тобирама не заметил, как прошло полчаса. Когда он ощутил чакру Асуры у коридора, он вышел из своей комнаты и повёл девочку на кухню. Белые шорты и синяя футболка были помятыми и грязными, а сама Асура чистой и всё ещё мокрой после душа.       На кухне Тобирама осмотрел содержимое холодильника и, не обнаружив ничего съедобного, достал коробку молока. Налив в алюминиевую чашку, стал греть на огне. А Асура присаживалась на диванчик и, обняв свои коленки, всё ещё пустыми глазами смотрела в пустоту перед собой. — В первый раз я сделал это в десять лет, — нарушил тишину мужчина, стоя у плиты и следя за молоком, чтобы оно не сбежало. — Я рос в военное время, где твой любой шаг решит твою судьбу. Хм, — хмыкнул Тобирама и слегка нахмурился, будто бы вспоминая те страшные дни. — "Я убью тебя"... Такие лёгкие, на первый взгляд, слова. Я каждый день слышу от обычных детей эти... слова. Все угрожают друг другу, кричат эту угрозу. Но на деле всё не так просто, — пауза. — Лишить человека жизни — ужасно. Но это путь, который мы выбрали, став шиноби. У меня не было выбора, так как все мои братья уже сражались на поле боя. Все они погибли... Раз за разом. Каждый день — новая потеря. — ... — Но ни у кого не было тогда выбора, как и сейчас, — Тобирама налил тёплое молоко в одну кружку и, подойдя, протянул Асуре. — Выпей. — Спасибо, сенсей, — тихо сказала девочка и, взяв кружку, немного отпила. — Не хочу больше идти домой. Я начинаю ненавидеть брата из-за его таланта и своей слабости... Начинаю ненавидеть человека, которого звала своим отцом из-за лжи, что он таил все эти двенадцать лет... Почему он нам не сказал? Мы лишь один раз спросили у него о нашей матери в пять лет... Тогда он сказал, что она умерла, и всё — мы больше не спрашивали о ней. Я наивно верила во всё сказанное отцом... — слезы потекли по щёкам, обжигая кожу. — Никогда в жизни не думала, что он может врать. Я не знаю, что мне делать с тем, что я узнала. Лучше бы я была в неведении...       Тобирама ничего не сказал, лишь продолжал сидеть за столом и смотреть на тихо пьющую молоко девочку, что сидела на диванчике. Уже близилось время ночи, холодало. Когда в дверь громко постучались, Тобирама аж вздрогнул, но, сказав, что вернётся, направился в прихожую. Он уже догадывался, судя по чакре. Стоило только альбиносу открыть дверь, как на него налетел Мадара и прижал к стене, сомкнув пальцы правой руки вокруг его шеи, парой алых шаринганов впившись в его тёмно-оранжевые глаза. Мадара был зол, был в бешенстве. Сейчас он был в неадекватном состоянии. Но Тобирама ничуть не злился. Он понимал, что Мадара просто боится за свою дочь. — Что ты с ней сделал? — прорычал носитель шарингана. — Если ты хоть пальцем её тронул... — Она на кухне, — прохрипел Тобирама и, оттолкнув руку своего "гостя", провёл рукой по своей шее. — Я ничего с ней делал, параноик. Идём.       Мадара, взяв себя в руки, направился вслед за Тобирамой. Войдя в нужную комнату, Мадара обнаружил дочь спящей на диване, прижавшую к себе пустую кружку. Он подошёл к ней и, взяв посуду, поставил на поверхность стола. Когда отец собирался будить, альбинос заговорил: — Ей лучше переночевать здесь. — Я сам решу, что ей лучше, — прорычал Учиха. — Я не оставлю её здесь. Что такого случилось на задании ранга "Е"? — Она познала жизнь шиноби, — полушёпотом ответил Тобирама и даже в таком сумраке понял, что Мадара вздрогнул. — В первый раз всегда трудно, сам ведь знаешь. — Она ранена? — Нет, — покачал головой альбинос. — Она знает про Изуну и... всё остальное. — Чт... Как? — нахмурился Мадара и яростно посмотрел на Сенджу. — Ты удружил? — Сама узнала, — хмыкнул мужчина. — Не надо было скрывать. Ты теряешь её. — Тебе-то что? — зашипел Мадара. — Тебе — убийце её и Сена отца... Это ты лишил их семьи, чёртов Сенджу. — Тогда я не знал. — Не знал чего? — чуть громче положенного спросил Мадара. — Знал или нет — не имеет уже значения. — Я не знал, что у него есть дети, — с горечью сказал Тобирама. — И если бы в тот момент даже знал, думаю, что меня бы это не остановило. Я могу даже сказать, что, узнав о его детях, ринулся бы их убить, но! Сейчас... Эти дети... Я не могу. — О, да ты у нас, оказывается, сентиментальный, Тобир... — Я говорю правду, — резко прервал альбинос, заставив удивиться собеседника. — Знал бы ты, Учиха Мадара, как я жалею о содеянном. Если бы можно было вернуть то... — ... время? — перехватил Мадара слова Сенджу. — Его не вернуть. Время шло, идёт и будет идти. И ничего уже не вернёшь. Как бы ты ни страдал, как бы я ни пытался... время не вернуть вспять. Значит, тебе больно за содеянное, да? Хах! Пошёл бы ты к чёрту, — прорычал брюнет. — Возомнил из себя её отцом? Да кто ты такой, а? Убийца её отца и жалкий человек. Ты меня бесишь. Вся твоя сущность выводит из себя. Я попросил Хашираму поговорить с тобой, чтобы ты был её учителем, потому что её стихия — вода. И только. Больше ничего. Я защищал этих близнецов двенадцать лет... Если хоть что-то с ней случится, хоть один волосок упадет с её головы, хоть кровинку или хотя бы слезинку увижу на своей единственной дочери, то я клянусь — я заставлю тебя страдать, буду мучить и лишь потом убью тебя. Не думай, что я простил тебе смерть брата.       Тобирама не ответил, лишь смиренно опустив взгляд. Мадара же, взяв спящее тело дочери на руки, направился к выходу. Асура не проснулась, лишь замычала во сне и, прижавшись к отцу, продолжила спать. И Тобирама остался один в своём доме. Полная тишина эхом звенела в его ушах. И снова оно — одиночество... Я с самого начало был один, — присаживаясь на диван, подумал Сенджу. — И буду одинок до конца своих дней. Это — моя участь за ошибки. Быстрее бы ты выросла, Асура. Быстрее бы пришла и убила, чтобы я наконец-то нашёл свой покой.       Именно в этот день Асура впервые пошла на задание, впервые встретилась со смертью, впервые осознала жестокость этого мира, впервые убила человека и поняла простое правило: либо — ты, либо — тебя.