Сказки Шестого принца

Брик в день рождения Гризеля дышал зноем, хотя лето уже подошло к концу. С самого утра юный шаман катался в лодке по озеру в компании юного господина Ливэри и томился скукой. Юноша то и дело останавливал их лодку, чтобы перекинуться парой слов со знакомыми — а он, казалось, знал весь город. Уяснив, что Масим Ливэри не тот, кого он ищет, Гризель все же решил не отказываться от его приглашения на прогулку, и теперь повидался с доброй половиной знатных особ всего за полдня. Это было утомительно, но дело пошло быстрее. Гризель каждому кланялся, и при этом мог преспокойно оглядеть призрачным взглядом через свою макушку. Мало кто был таким чувствительным, что обращал внимание на неприятные мурашки от этого поклона. Итак, человека, хранящего след чужой неупокоенной души он пока не встретил. Но и монахов такой проверкой не злил, так как внимания она не привлекала и никому не вредила. К сожалению, Гризелю только и оставалось, что перебирать человека за человеком, ведь он не мог раскинуть над городом призрачную сеть или использовать артефакт с сильным магическим полем, который позволил бы прочесать весь Брик мелким гребнем. Не слушая болтовню Ливэри, флиртующего с каким-то дамами, Гризель недовольно почесал грудь. Амулет с утра царапал кожу и он пытался его игнорировать. Каждый день рождения с тех пор, как ему исполнилось пять, его вызывали в призрачный мир, чтобы вручить подарок от отца, древнейшего шамана Закатного царства. В последние годы это было что-то около полусотни духов для его амулета. Гризель не торопился идти за подарком, который не вызывал у него радости. Только лишние хлопоты, потому что распорядиться таким количеством духов за раз было тяжеловато. «В пять лет он хоть потрудился мне лично подарок вручить», — мрачно вспомнил Гризель. Правда ребёнка напугал призрачный облик отца, ничего общего не имеющий с сухонькой мумией, которую в праздники катали по городу на драгоценной платформе. Сегодня же, судя по слабому надоедливому зуду, Гризеля как обычно ждал призрачный посланник. Отец мог бы и силой выдернуть его в призрачный мир, если бы захотел, а посланника можно было игнорировать хоть до вечера. Масим попрощался с дамами и снова выгреб на середину озера. Его немного капризный и одновременно высокомерный широкий рот, нисколько не портивший привлекательную внешность, изогнулся в хищной усмешке. — Гризель, а тот оборотень… Ты же знаешь, что с ним? — вдруг спросил он, склоняя голову набок. Гризель вздрогнул. Они впервые заговорили о хозяине Кунчика, а тот ведь приятельствовал с Масимом. — Он жив? — Жив, — скупо ответил Гризель, вспоминая, в каком виде тот томился в темнице. Кунчик на свидании, устроенном им Настоятелем, передал ему почти все свои силы и теперь никак не мог прийти в себя. Гризель и сам извелся, видя его страдания. — Можешь передать ему это? — Масим небрежно кинул Гризелю золотую цепочку со знаком торгового дома Ливэри на узорчатом кулоне. — Может его кормить будут лучше? Гризель подивился его наивности. Плохая кормежка — меньшая из бед шамана-оборотня, который попал в лапы монахов. Но цепочку взял, раздумывая, относился ли оборотень хоть немного хорошо к этому богатому избалованному мальчику, которого должен был завербовать. Вернувшись в лавку после полудня, Гризель отдал цепочку Кунчику, и тот ее слабо погрыз зубками. Вряд ли золото облегчит участь его хозяина, но возможно защитный знак Ливэри взбодрит зверька? Оставив цепочку Кунчику, Гризель лениво разлегся на кровати и наконец закрыл глаза, погружаясь в призрачный мир. Посланник — высокая фигура, скрытая тенью — встретил его поклоном, не упрекнув за ожидание. — Отец желает тебе долгих лет жизни и благоденствия, — холодно произнес он. — Лишь бы не таких долгих, как у него, — мрачно заметил Гризель. — Ну что, где эти полсотни духов? Обычный шаман был бы рад и десяти духам, служащим его амулету. Но Гризель дул губы не потому что был избалован. Мощь амулета была и его проклятьем, он все время должен был расти сам, чтобы поспевать за ним. Сейчас ему подчинялись по постоянной связи больше тысячи духов, а он не мог использовать и двадцатую часть этой силы! К тому же Гризель уже и сам умел подчинять себе слабых духов и был бы рад, если бы ему позволили заниматься этим самостоятельно. Посланник ничего не ответил. Ещё раз поклонившись, он дернул за веревку, уходящую в туман, и оттуда показалась одна-единственная фигурка. Дух брел босиком, все тело скрывалось мешком, надетым сверху. Верёвка скрутила руки и пояс. — Отец дарит тебе этого похотливого духа. Ему чуть больше пятисот лет, — наконец проскрежетал посланник. У Гризеля вытянулось лицо. После того, как его соблазняли три тысячелетних похотливых духа, у него начали мелькать мысли, что он бы не отказался поразвлечься с кем-то безопасным. Случайно ли отец после этого сделал такой подарок? Но духу больше пятисот лет! Во всей армии духов Гризеля был лишь один восьмисотлетний дух, и тот… Скорее, был хранителем Гризеля, чем его слугой. В каком-то смысле даже призрачным Наставником. Посланник дернул «подарок» за веревку и тот неловко упал, распластавшись перед Гризелем. Тот сразу склонился над ним и когтями вспорол мешок. Почти все шаманы, входя в призрачный мир, обзаводились когтями, что было очень удобно. Призрачная ткань разошлась с неприятным скрипом… И Гризель в изумлении увидел миловидную девушку с рыжеватыми кудряшками, ясными голубыми глазами и белым нежным телом. Почему девушка?.. — Это бесполый дух, — буркнул посланник и хлестнул девушку верёвкой. — Прими вид, приятный для хозяина. Похотливый дух медленно растекся, становясь смуглым скуластым юношей с чертами закатных племен. Гризель даже смутился. Ему и правда понравилось, но… Все равно странно. Почему пятисотлетний дух такой слабый? Гризель внимательно его осмотрел, убеждаясь, что того не отличить от настоящего живого человека. Видимо все свое совершенствование он направил на формирование человеческого тела. Наверное, он действительно многое умеет в постели… — А можешь принять тот облик, который меня больше всего заводит? — поинтересовался Гризель. Те духи могли. Интересно… Догадается ли его новый слуга? Чей же облик он примет? Настоятеля? Или одного из его младших братьев? Или старших? В голове Гризеля на мгновение мелькнули даже образы Масима Ливэри и Сиана Манастари… Не то чтобы они ему нравились, но, великие духи, они были достаточно красивы, чтобы о них помечтать! Дух со вздохом моргнул и, как был связанный, неуклюже встал на колени. Гризель потянулся, чтобы его развязать, но он уже начал преображаться. В паху заныло от предвкушения. Но прошло довольно много времени, прежде чем перед Гризелем склонил голову уже некто другой. Шаман в меховой накидке, скрывающей лицо. Кто же это? Гризель бросил взгляд на посланника, но тот хранил молчание. Зеленоглазый?.. Ох, нет… Слепьяр, возможно? Гризель даже не был уверен, что помнил, как он теперь выглядел. Оборотень Кунчика? Шаманы-оборотни не носили меховые накидки с капюшонами. Гризель медленно потянул со склоненной головы высокого мужчины капюшон. Сердце замерло при взгляде на белые седые пряди. Не может быть… Дух поднял голову, впиваясь в его лицо пронзительным взглядом белых глаз без намека на зрачки. Учитель?!!! Гризель залепил духу пощёчину, не успев осознать свой порыв. Коготь порвал впалую щеку бледного лица учителя. Выступила красная кровь, как настоящая. — Как ты посмел принять передо мной образ высшего шамана? Моего учителя! — проревел Гризель, хватая духа за горло. Он впервые поднял руку на духа, но его выходка действительно привела в ужас. — Смотрите… — И правда, как учитель!.. — Страшно, страшно… Шепот все нарастал. Вокруг начали скапливаться духи Гризеля, желая посмотреть на новенького, который так сразу разозлил хозяина. Они метались клочьями серого тумана, в основном слабые, лёгкие духи, среди них незыблемыми фигурами возвышались мощные надсмотрщики, что следили за порядком в призрачной сети Гризеля. — Как смеешь! А ну прими свой истинный вид! — взвизгнул один из них, щелкнув кнутом, по которому пошли искры. Он отвечал за наказания. Похотливый дух вздрогнул и наконец с него стёк образ учителя. Он оказался полупрозрачной хрупкой фигуркой, его лицо ниже глаз закрывала вуаль. А красивые глаза с чуть приподнятыми как у лисы уголками, отливали фиолетовым. — Баарис! — рявкнул Гризель, не обращая на духов внимания. И все притихли. Похотливый дух закрутил головой, не понимая, что произошло. Пока призрачный мир не задрожал маревом, как от лесного пожара. Из тумана медленно выступал огромный силуэт древнего духа, мощного, как медведь. Это когда-то и был медведь, погибший в лесном пожаре, спасая тысячи духов и существ. Но вот уже несколько сотен лет он был духом и хранителем, а когда родился Гризель, взялся его защищать по просьбе его отца. — Привет тебе, медвежонок, — громыхнул Баарис, складывая руки на груди. Он уже давно принял человеческий облик, но выглядел так же жутко и внушительно. — Разве учитель не запретил тебе взывать ко мне, пока ты в Пяти сторонах? — Баарис, научи этого новенького уму-разуму, — буркнул Гризель, утирая пот со лба. Хотя какой пот в призрачном мире?.. — Оставляю его на тебя. Раздражённо кивнув посланнику, он хотел покинуть призрачный мир, но за его штанину уцепился маленький глазастый дух. — Хозяяяин, — хрипло прошептал он, глядя грустно. — У вас же сегодня день рождения! Вы нас не побалуете ничем? Остальные духи заволновались. Баарис ухмыльнулся. Гризель только вздохнул. Да, духов надо было и поощрять. Он не устраивал им кровавые подношения, не разрешал пожирать новеньких, чтобы на этом совершенствоваться — а ведь один мощный дух лучше сотни таких слабых, как этот малыш. И откуда он только взялся? Гризель его не подбирал, отец бы такого не подарил. Сам, видимо, прицепился, а туда же… «Хозяяяин». Гризель потянул золотую нитку от своего амулета и стряхнул в воздух, делясь с духами. Каждый по своей призрачной связи тут же получил подарок — земную энергию, которую можно было на что-то обменять на призрачной тропе. Мелкие духи во главе с глазастым сразу с довольным писком растворились, остальные сначала отвесили Гризелю поклон, а надсмотрщики и вовсе были выше этого и щелкали на всех зубами, хотя самим щедрость хозяина грела брюхо. Только новенький и Баарис не получили ничего. Первый не заслужил, а второму это было без надобности. Гризель ушёл, не оборачиваясь, и Баарис, подойдя к новенькому, поднял его за веревки и так потащил в своё логово. — Грубый сопляк, — пожаловался похотливый дух, помахивая нижней частью тела, которая напоминала не то русалий, не то змеиный хвост. — Лучше бы я остался у древнейшего шамана… — Не понравился, значит, ему. Было бы чем. — Баарис сгрузил его у стены пещеры, смахнул лапой с его тела веревки и сковал огненными цепочками когтистые лапки. Цепочки не обжигали, но вырваться он бы не смог. — Как твоё имя? — Нэсси. Значит я тебя теперь будут ублажать, — зазмеился перед ним новенький, стреляя глазками. Баарис ухватил его за шею, как недавно Гризель, и вуаль натянулась на его лице. А под тонкой призрачной тканью выступили вперёд зубы, растущие и на верхней, и на нижней челюсти. — Так вот чем ты промышлял, — сурово произнес медведь. — Соблазнял людей, а потом поедал? Дух отвернулся, выкрутившись из руки. — Ну и что с того? — Как к древнейшему шаману попал? — Спас он меня. Монаха одного люди наняли, чтобы извел меня. Я и пошёл к шаману на службу. Ему понравилось, как я красиво облик меняю. Хочешь, и для тебя поменяю? — Дух снова взглянул лукаво. — Не шали, — строго пригрозил Баарис. — Столько прожил, а меры не знаешь. На образ учителя посягнул. — Я выбираю образ самый тайный, самый сладкий. Хочешь взглянуть в лицо своему желанию? Баарис распахнул на духе балахон, легко разрывая, и тот с готовностью выпятил навстречу брюшко. Когда грубые пальцы медведя погрузились в распаленную мокрую щелку на нём, дух чуть петлёй не скрутился, поскуливая и закатывая глаза. — Я давно уже встретился со всеми своими желаниями и страхами, — спокойно отвечал Баарис. Его темное лицо, словно изрытое ожогами, было бесстрастно. Он добавил два пальца второй руки и потянул в стороны, растягивая щель, чуть не выворачивая красноватое влажное нутро. Нэсси дразняще выпятил наружу довольно длинный «член» с крупной головкой в форме сердечка. Конечно, как и щель, он не был детородным органом, и служил только для получения и доставления удовольствия. — Тебе меня уже не удивить. Подольше тебя живу. Нэсси так томно крутился перед ним, заливая его пальцы влагой своего желания, что совсем не заметил, как Баарис достал мешочек, в котором глухо перекатывались какие-то шарики. И лишь когда медведь пропихнул в щелку первый, размером со сливу, понял, что тот делает и заверещал. — Ты чего удумал! Я не стану! Не стану! Ффффрррр! Убери! Но Баарис бесцеремонно пропихнул в него пальцами один за другим с десяток таких плотных шариков. И погрузившись в брюшко Нэсси поглубже, каждый распускался в слабого духа. Хотя внутри Нэсси был вместительнее, чем казалось снаружи, его брюшко начало раздуваться, когда внутри засновали, пихаясь, десять духов. Баарис тут же запечатал его щелку призрачной печатью, оставив член снаружи. — Даром, что ли, тебя кормить? Вырасти этих духов, поделись с ними силой. Все равно твоё совершенствование вырастет от того, что они непрерывно ерзают в твоем похотливом теле. Хозяину все на пользу, — Баарис хмыкнул. Нэсси и правда хныкал и выгибался, дрожа от заполнения и движения духов внутри. Его «член» так разбух, что казалось вот-вот брызнет в Баариса. И действительно, тот едва увернулся от струи, которую вредный дух пытался направить ему в лицо. — Я тебе и игрушку эту твою оставил. Балуйся, пока думаешь над своим поведением. Поднявшись, медведь уже хотел оставить его одного, но Нэсси начал бить хвостом о стену. — Они меня съедят целиком! У меня совсем сил не останется! — ругался он, царапая лапками пол. — Я их раньше достану, — возразил Баарис и больше его не слушал. Гризель не вспоминал о них несколько месяцев. Нэсси рассчитывал, что тот захочет с ним встретиться, но шаману было не до того… И потому похотливый дух изводил медведя своим нытьем и сладострастными стонами. Баарис быстро понял, что делает Нэсси, видя, как он млеет и тает, когда его брюшко чуть подрагивает. — Подбиваешь их любиться внутри тебя? — неодобрительно покачал головой он. — Я на этом расту… — зевнул Нэсси и отправил под вуаль кусочек освежеванной тушки, из числа тех, что жертвовали Баарису люди. Баарис не принимал ничего кроме ягод, меда и других сладостей, а остальные дары раздавал более слабым духам. Теперь он кормил одного Нэсси, и тот был прожорлив. — Хозяину же все на пользу, так ты говорил? Баарис не спорил. Слабые духи не перебирали харчами, когда дело заходило о совершенствовании. Оргия внутри тела похотливого демона была благословенной возможностью подрасти в своё удовольствие. Главное, чтобы не жрали друг друга. Слово свое медведь не нарушил, и когда Нэсси передал духам уже много сил, сорвал печать с его щелочки. Конечно, лишнего взять они не успели, но Нэсси заранее начал картинно хныкать и жаловаться на слабость. Баарис поймал первого же духа, который просочился из щелки дымком, кинул на землю, чтобы воплотить и оценил уровень его сил и развития. Тот даже принял близкий к человеческому облик и был довольно крупный. Кивнув одобрительно, Баарис отпустил духа и призвал второго. Почти все улетали сразу, только парочка осталась ждать, пока Нэсси недовольно потирал тающее брюшко и охал. И наконец наружу еле вытек белесой лужицей последний. Баарис нахмурился. Приняв истинный облик, дух не мог оторваться от земли. Он выглядел как очень худой человек с тонкими ногами, руками, длинными волосами и при этом раздутым животом, словно его чем-то накачали. — Моя пельмешка! — Нэсси протянул когтистую лапку и схватил духа за лодыжку. Баарис ожидал чего-то подобного. В призрачном мире слабых духов часто пользовали группы шаманов или духов посильнее, накачивая по очереди своей силой, предаваясь с ними разврату. А потом уже съедали. Наполненные силой, они становились вкуснее и питательнее, будто более развитые существа, но воспользоваться ею, чтобы себя защитить, не могли. И вот Нэсси сделал одного из духов такой «пельмешкой», натравив на него всех остальных. Теперь сил в нем было больше, чем в остальных вместе взятых, но он был просто лакомым блюдом. Дух бессильно вцепился тонкими паучьими пальцами в пол, чтобы не дать Нэсси подтащить себя. И вдруг острая раскаленная боль перехватила запястье Нэсси, и тот обиженно заверещал. — Нельзя есть духов хозяина, — неторопливо пояснил Баарис и поднял духа себе на колени. — Нет, нет, нет! Не порти его! — Нэсси застучал хвостом по полу. Но медведь уже положил лапу на животик духа и дал мощный импульс. Его тело расплылось, перераспределяя энергии внутри, и через несколько мгновений пронзительных визгов Нэсси на коленях Баариса уже лежал слегка одурманенный юноша. И выглядел он очень похоже на тот образ юноши Закатного племени, который Нэсси принял для Гризеля. — Ты что с ним сделал? — с подозрением спросил Нэсси, глядя исподлобья. — Отец подарил хозяину похотливого духа, но этого духа ещё воспитывать и воспитывать, — усмехнулся Баарис. — Если хозяин захочет с кем-то развлечься, я пришлю ему нового похотливого духа. Он послабее тебя, но будет слушаться. Эй, малой. Прими облик монаха. Юноша заморгал и медленно изменился. Монах вышел со схожими чертами и телосложением, но в целом дух справился неплохо. — Убожество, — плюнул Нэсси и отвернулся к стене. Духи, которые остались ждать остальных, захлопали в ладоши и поманили монашка за собой. Тот еще еле двигался, но Баарис ему ободряюще кивнул. Тогда монашек неловко поморгал на них томными глазами, сворачиваясь в клубок, словно показывая, что не против. Духи сразу окутали его облаком и с ним исчезли. — Потренируется и будет неплох, — заметил Баарис. Нэсси с ним не разговаривал. Пришлось медведю снова переворачивать его на спину и запускать пальцы в закрывшуюся щель. — А ну лапы убрал! Не дам! Не дам я тебе! Иди лапу свою соси! — сердито заругался Нэсси, стуча ему лапками по предплечью. Но медведь пропихнул руку поглубже и, за что-то ухватившись, дернул. Нэсси ахнул от этого злодейства! — Ну и что это было? — Баарис держал за шкирку маленького духа. Тот почти не вырос за всё это время, и не смог выбраться из брюшка. То ли потому что был слаб, то ли брюшко так вовремя сжалось, запирая его в ловушке. Видимо Нэсси нарочно решил припрятать одного, чтобы потом тайком сожрать, если с «пельмешкой» не получится. Теперь он отказывался обсуждать это с медведем. Тот только головой покачал, поднимаясь на ноги. — Можно подумать, тебя здесь не кормят. Но вскоре, когда Баарис вывел дующегося Нэсси погулять на призрачный рынок, позволив повиснуть у себя на спине, тот пожаловался: — Это мой способ совершенствования! Мне мало разврата, — прохныкал Нэсси, потираясь хвостом о тёплую спину. Медведь смирился с тем, что он обкончает его рубаху. Идти Нэсси мог и сам, но в призрачном мире было холодно и он попросился под меховой шаманский балахон Баариса. — Я всегда ел слабых духов. — Плохой способ. Что ты в себе развил кроме оборотничества и умения ублажать? — упрекнул его Баарис. — Защита? Нападение? Какой у тебя запас сил? И это в пятьсот лет! Видел тех духов, что вокруг хозяина крутятся? — Да, куничка смешная. Вкусная… — вздохнул Нэсси, обнимая хвостом его за талию под балахоном. — Ты знаешь про кого я. Про троих древних духов. Они тоже питаются похотью. И работают куда разумнее. Как ты додумался показать хозяину его учителя? Думаешь, те духи не видели его насквозь, как ты? И оставили это при себе, не стали его дразнить! Им нужна была его похоть, а не его гнев, — выговаривал ему Баарис. — А я вот такой! — заерзал Нэсси. — Расту своим путем! И не собираюсь ни за кем повторять. Лучше чем они в обольщении не стану, ну и пусть. Если я вижу самое тайное, самое грязное желание, то не буду довольствоваться малым. — Самое грязное — не значит самое дорогое и искреннее, — заметил медведь. Ему пришлось остановиться, когда мимо пронеслась стайка духов. — Лайон! Лайон… — стонали они на разные голоса. Баарис взмахнул рукой и их осыпали красные искры. Духи растерялись и забыли, куда летели, начиная бестолково метаться между призрачными лавками. — Что за Лайон? — полюбопытствовал Нэсси, высовывая мордочку. — Уже несколько месяцев слышу это имя. — Хозяин лишканул с призывом, — вздохнул медведь. — Так мощно послал призыв имени, что духи до сих пор ищут. А нет его среди призраков. Упокоили его душу. Или на небесах, или родился снова. — Когда призыв так силен, то душа и родившись снова его услышит, — хихикнул Нэсси. — Я хозяина уже пожурил. Но это простой призыв, если Лайон уже родился, то может спит плохо или ему зов мерещится. Это не опасно, любой амулет от этого защитит, или хоть талисман монашеский. Вот если бы со всей страстью звал тот, кто готов душу положить, чтобы его вернуть, вот это было бы страшно, — вступился за Гризеля Баарис. Он купил для Нэсси самых дорогих храмовых сладостей у монаха из монастыря Вольных земель. Тот замотал лицо и не смотрел призракам в глаза, боясь, что на него нападут, узнав, что человек, но конечно на рынке все знали. Настоятель его монастыря не первый год подзарабатывал таким образом, подсылая учеников с товаром на призрачную тропу якобы для тренировки. — Вот это поешь. Нашим духам запрещено убивать, — заявил медведь. И монах удивлённо поднял на них глаза. Баарис сам отвернулся, чтобы не пугать его призрачным взглядом, а Нэсси тихо и грязно бранился, набив себе под вуалькой рот и кроша ему за воротник. Но когда ночью холодная луна осветила призрачный мир, Нэсси вылез сам из своего угла и по-змеиному заполз на уютно свернувшегося в углу своего логова медведя. Баарис делал вид, что дремлет и не слышит, как пощелкивают клыкастые челюсти похотливого духа, а его хвост забирается между ног. — Покорми меня, — хрипло прошептал Нэсси, видя, что он не реагирует. Медведь грузно перевалился на спину и раскинул руки в стороны. Алые искры взметнулись в душном сумраке логова. Нэсси, фыркнув, стянул с Баариса штаны и потянул ко рту толстый член. Баарис следил одним глазом, ожидая, что дух может и укусить. Но член засосало под вуальку нежно и влажно, словно у Нэсси вообще зубов не было. Не сдержав любопытства, Баарис стянул вуальку с его мордочки. Дух лукаво подмигнул фиолетовым глазом, всосав член до основания. А четыре жвала оставались безобидно раскрытыми подобно цветку, и при этом прижались к уязвимому паху и яйцам медведя. Горлышко Нэсси приятно вибрировало, пульсировало и волнообразно сокращалось, упоительно сдавливая твердеющий член. Ему даже не надо было двигать головой, чтобы высосать из медвежьих яиц себе лакомство. Баарис потрогал пальцем подрагивающие жвала. Он-то их не боялся, но как они опасно выглядели. И были чувствительными, видимо, как клыки вурдалака, потому что от легкого прикосновения фиолетовые глаза блаженно закатились. — Ты и без личин хорош, — вздохнул медведь. Нэсси тут же выпустил член изо рта и дразняще потрогал жвалами. Баарис и глазом не моргнул. — А хочешь я покажу тебе твоё самое тайное желание? — сверкая глазами спросил Нэсси. — Давай, — усмехнулся Баарис. — Медвежонок. Он сказал это раньше, чем похотливый дух между его ног вытянулся в крепкого юношу с копной волнистых волос, затянутых в косички. Баарис улыбнулся своему хозяину, который смотрел на него удивлённо и сконфуженно, будто действительно неожиданно обнаружил себя в объятиях собственного духа. Медведь сгреб его плотное тело в объятия, целуя пухлые тёмные губы, прижимая пахом к своему стояку, чтобы ощутить, как юношеская плоть напрягается в ответ. Гризель не сразу ответил на поцелуй, словно сомневаясь и робея перед древним духом, но едва сдерживаемая сила его желания прорвалась, он сам ухватил его за шею сзади, притягивая ближе, крепко толкаясь в живот. — Хочешь сам меня поиметь?.. — удивлённо прошептал Баарис. — Ох, конечно хочешь… Иначе это бы был не Гризель. Нэсси таких ошибок не допускал. Юноша смутился, заливаясь стыдным румянцем, и будто уступил, сжав руками вместе два члена — у медведя все же был толще. Баарис позволил бы настоящему Гризелю все, что тот пожелает. Но этого он мог завалить, не сдерживая себя. Добрые глаза в огненном мареве заволокло чёрным дымом, когда Баарис рывком дернул на себя Гризеля, чтобы толкнуться членом между его бёдер. — Давай, медвежонок, сегодня по моему хотению сделаем, — проворчал Баарис и… Гризель, серьёзно нахмурив брови, чтобы скрыть растерянность и смущение, свел ноги, крепче сжимая чужой стояк. Баарис перекатил его на спину и уперся крупной головкой снизу, готовясь сразу насадить. Страх и любопытство, желание и неуверенность — та самая неуверенность, которая всегда заставляла Баариса сокрушенно качать головой. Когда же его медвежонок поверит в себя? Медведь впился поцелуем в поджатые губы, с силой продавливая член в неподатливое прохладное тело. Что же поделать, для Баариса все были прохладными. Пара толчков, и Нэсси все же расслабил тугую плоть, чтобы не сдерживать мощь медведя, и тот смог вдоволь натешиться сильным, выносливым телом любимого хозяина.

***

Приближалось очередное посвящение Гризеля. Баарис проверил все полторы тысячи подвластных ему духов. Всех слабеньких, прибившихся со стороны, медведь либо прикопал в угли в своем логове, чтобы напитались огнём, либо вырастил внутри Нэсси. Надо же как-то использовать этого дармоеда, который жрал за целую сотню духов. Нэсси хоть и хныкал, пристрастился к этому способу. Но больше не пытался слепить себе «пельмешек». Хватало и одного нечаянно созданного похотливого духа, которого Баарис выпестовал, чтобы сопровождал хозяина. Нэсси ревновал. Но на самом деле он не хотел уходить от Баариса и вкалывать по приказам амулета. Пока он жил с медведем и растил слабых духов, мог спокойно дремать, когда амулет поджаривал зад всей своре, заставляя работать. Тем более порой задания были бестолковые, вроде поиска того Лайона. Гризелю ещё многому стоило научиться… Нэсси грелся, лёжа в обнимку с Баарисом, и только хмыкал, слыша, что духи опять куда-то понеслись. А ему и тут было хорошо.