Конфедерация

29 декабря. 1875 год. г. Ричмонд. Нью-Йорк. Безоговорочная капитуляция Конфедеративных штатов. В три часа пятьдесят минут по местному времени, я получил официальное сообщение от Индианаполис, датируемое 26 декабря. В содержании было указано, что на командный пункт, располагавшийся недалеко от южной окрестности города, прибыл один из столиц главных, как их называли официально, «тринадцати штатов» — Остин и ещё несколько людей из Конфедерации под белым флагом. Он заявил, что столицей ему были даны полномочия для переговоров между двумя сторонами. в доказательство своего высказывания он предоставил официальное сообщение от Ричмонда: «Согласно нынешней обстановке на линии фронта и политического состояния страны, мною было принято решение назначить столицу от штата Техас в качестве связующего человека для переговоров между Повстанцами Пенсильвании и правительством Конфедерации, так как он меньше всех был причастен к боевым действиям против вооружённых сил Пенсильвании. Таким образом, предоставляю полномочия городу Остин. Ричмонд. 22 декабря 1875 года.» После получения приложенного выше сообщения вместе с письмом командующей Индианаполис, мною было принято решение оставить командный пункт, что находился под моим командованием. Временно исполняющим обязанности был назначен Монтпилиер. Данное решение было согласовано с главнокомандующим армией — Филадельфией. По общим подсчётам прибытие планировалось в пять часов тридцать минут того же дня. Приехать удалось намного быстрее, чем ожидалось. Около пяти часов вечера я уже находился на территории командного пункта, где должны были проходить переговоры. Там же Остином были предоставлены сведения, о том, что официальной столицей ныне является Монтгомери, но документ, подтверждающий его полномочия, по его же словам, был до сих пор действителен. Остин ссылался на недавно полученные одним из людей в переговорной группе, письма от новой столицы. На требование показать их ответ был отрицателен под предлогом того, что: «Получивший эти письма, по неизвестной ему самому причине, избавился от них, но помнит содержание». Уже появлялось ощущение недобросовестности со стороны Конфедерации в организации переговоров, возможно, они были организованы лишь для отвода глаз. Одно члена со стороны вызвали на допрос, подтвердивший, что полномочия не были сняты. За стол сели все делегаты со стороны Конфедерации и трое людей с нашей стороны — Индианаполис, а также ещё несколько людей. Присутствовать лично на переговорах я не мог по причине того, что вражеские части в районе оставленного мной командного пункта перешли в наступление и Монтпилиер просил своих указаний. После улучшения обстановки я вновь направился на зону переговоров. Это было уже около восьми вечера. На входе в здание меня встретил заместитель Индианаполис, так как сама командующая находилась на переговорах. Эвансвилл не старался завести диалог, но небрежно бросил одну фразу, которая заставила меня сомневаться в состоятельности и честности переговоров. Отчего возник такой диалог: — Что-то хитрят они… — Заявил он. — В каком смысле? — Если раньше Остин утверждал, что назначен нынешней столицей как переговорщик между сторонами, то теперь он утверждает, что не полномочен полностью решать вопрос о безоговорочной капитуляции и это нужно обсуждать с новым правительством во главе с Монтгомери. Говорит, якобы добивается перемирия, чтобы собрать в Ричмонде правительство всех тринадцати штатов для окончательного решения. Я думаю, что переговоры эти — гиблая затея для нашей стороны и стоит послать их там всех, если немедленно не согласятся на безоговорочную капитуляцию. — Правильное решение. — Ответил я. — Передай Индианаполис, чтобы она объявила: «если до десяти часов не будет дано согласие Ричмонда и Монтгомери на безоговорочную капитуляцию, то мы нанесём настолько масштабный удар, от которого на территории прежней столицы ничего не останется. Заявление высшего командования». Пусть подумают о бессмысленных жертвах со стороны своего мирного населения. — Будет сделано. В назначенное время ответ поступил, несмотря на то, как правительство Конфедерации пыталось отсрочить разгром своей страны и, в конечном итоге, свою же смерть. С большой вероятностью, большинство политиков-конфедератов будет признано виновными Филадельфийским судом и отправлено либо на виселицу, либо на длительное содержание в специализированные тюрьмы. Вскоре некоторые члены делегации были вынуждены уехать в столицу для сообщения о капитуляции, а также чтобы сообщить оставшимся вооружённым частям о приказе сложить оружие. Некоторые сказали, что для подписания мира в зале будут присутствовать Ричмонд и Монтгомери, с нашей стороны требовались Филадельфия и присутствие либо меня, либо Бостона. Так как я тогда находился ближе всего, вместе с Филадельфией должен бы отправляться именно я. После того, как письмо было отправлено главнокомандующей, оставалось только ждать прибытия. Тогда же я и заметил некоторые странности в поведении Остина, но Индианаполис убедила меня в том, что это был лишь психологический эффект: «ведь не каждый сможет спокойно выдержать участие в капитуляции страны». Я посчитал её аргументацию достойной, хоть за столицей Техаса и была установлена слежка, которая не выявила ничего подозрительного. 28 декабря я получил письмо от Филадельфии, оно было написано в этот же день. она сообщила мне что: «Сегодня в городе Де-Мойн (на нейтральной территории штата Айова) был подписан акт о капитуляции при присутствии нескольких свидетелей со стороны Великобритании». — Я продолжал чтение. — «Но, так как при подписании с обоих сторон присутствовали только Бостон и Нашвилл, я была не согласна с тем, чтобы признать «Мойнское» перемирие окончательным актом. • Во-первых, подписание происходило в условиях, что не подходили под обговоренные ранее, т.к. ни одна из столиц с обоих сторон не находилась на переговорах. • Во-вторых, я не была согласна и с местом. Нужно, чтобы подписание происходило в стенах правительственного здания в Ричмонде — командном центре террора Конфедерации, а не на какой-то условной нейтральной территории. В итоге, обоими сторонами было принято решение считать «Мойнский мирный договор» лишь предварительной ступенью перед заключением настоящего документа о безоговорочной капитуляции. Утром 29 декабря 1875-го года, нужно будет прибыть к правительственному зданию в городе Ричмонд. Начало встречи было назначено на 10:45 утра по местному времени, опоздания недопустимы. Присутствие тебя обязательно, на переговорах будут находиться как нынешняя столица Конфедерации, так и прошлая. Также буду присутствовать я. Для подтверждения приглашены свидетели с английской и французской сторон. После подписания акта о капитуляции требуется официально задержать всех участников, связанных с вражескими силами непосредственно. Для этого не требуется скрываться от свидетелей или репортёров. Филадельфия. 28 декабря. 1875 год». Уже рано утром, около 7 часов к правительству в Ричмонде начали стекаться журналисты и корреспонденты крупнейших газет всего мира, чтобы запечатлеть в статьях исторический момент падения Конфедерации, за которым следили даже в Европе. Стоило нам только зайти в зал для переговоров, как репортёры окружили меня и Филадельфию, заваливая вопросами касаемо акта о капитуляции, то же случилось и с политиками с другой стороны. В какой-то степени, сейчас мы были похожи с ними. Переговоры начались после того как журналисты покинули зал, мы приступили к обсуждению некоторых вопросов, касающихся Конфедерации и их сдачи. За длинным столом расположились несколько генералов с обоих сторон, Ричмонд, Монтгомери, я с Филадельфией и свидетели с английской и французской сторон. Я успел рассмотреть внешность Ричмонда. Это уже был далеко не тот надменный глава Конфедерации, который когда-то принимал акт сдачи от разгромленного севера. Теперь он не выглядел уверенно, хотя и пытался внешне выглядеть таковым. Скорее он теперь был каким-то побитым и разочарованным, а взгляд у него был уставшим. Рядом с ним сидел Монтгомери, вот он уже вёл себя поживее, то и дело смотря недобрым взглядом на кого-то из членов Повстанцев Пенсильвании, только главнокомандующая не удостоилась такого, впрочем, это было понятно. Подписание только начиналось. Спустя несколько часов, в зал вновь разрешили войти репортёрам, которые мгновенно заполонили большую часть пространства комнаты. Первой начала Филадельфия, её громкий голос был слышен даже через окружившую нас толпу: — Имеете ли вы, представители от Конфедеративных Штатов Америки на руках копию ранее составленного договора о капитуляции, изучили ли его согласны со всеми его условиями? — Да, изучили и готовы подписать его. — Приглушенно ответил Ричмонд. А у меня уже тогда какое-то ликующее чувство в груди было, будто сейчас свершается великий суд над людьми, погубившими множество жизней. Хотя это было лишь его начало. Я еле смог подавить в себе торжествующую улыбку, предвкушая скорую встречу с Ричмондом, но уже не в настолько демократичных условиях. От волнения мне уже хотелось побыстрее закончить эти нудные формальности и, наконец, задержать ненавистную столицу (проще было сказать именно «столица», ведь Монтгомери лишь юридически был главным городом страны, а формально, столица Конфедерации — Ричмонд, он всё ещё имел больше веса). Сейчас был мой выход: — Тогда предлагаю представителям — господам Ричмонду и Монтгомери, пройти к другой части зала, где обе стороны подпишут акт о безоговорочной капитуляции. — Внутренне я ликовал, скрывать это получалось уже не так хорошо, особенно после того, как Ричмонд, поднявшись, недобро посмотрел на меня с Филадельфией и устремил глаза в пол. Интересно, что сейчас она чувствует, зная, что делали Конфедераты на её территории. Но, хочу отдать должное, выдержка у неё была отличная, ведь она даже виду не подала. Подойдя к столу, где находились несколько копий акта, стороны сели напротив друг друга. Хорошо хоть не пришлось прорываться через толпу репортёров, сами расступились. В самом документе было около пяти листов, которые я спешно подписал, уже невозможно было ждать, когда же наконец это всё кончится. Я увидел тогда, что Ричмонд был в белых перчатках, одну из которых он снял, чтобы подписать бумаги. Всё проходило молча. После подписания акта, двое молча встали, выйдя из кабинета, за ними помещение покинули и другие представители от Конфедерации. За дверью их уже ждали, и они это прекрасно осознавали. А репортёры всё продолжали что-то записывать в своих блокнотах. Как только в помещении остались только наши представители, мы с Филадельфией сердечно поздравили всех с победой, в зале поднялся невообразимый шум. Люди поздравляли друг друга с победой, жали руки и обнимались, у кого-то на лице были слёзы радости. Это был по-настоящему триумф, которого так ждали все. Мы все обсуждали прошедшие события, вспоминая боевых друзей, которым, увы, не довелось дожить до сегодняшнего дня. Даже Филадельфии, выдержке которой я удивлялся, не удалось сдержать слёз. Она крепко обняла меня и многих из тех, кто стоял рядом с нами, не стесняясь своих эмоций. Никто и не собирался её за это обвинять. Заседание, на котором была признана капитуляция официальной столицы и всей Конфедерации была завершена в двенадцать часов тридцать минут утра. Вскоре начнётся Филадельфийский процесс, на котором пред судом предстанут многие военные преступники Конфедерации, но больше всего на скамье подсудимых хотелось видеть Ричмонд. Вечером об этом событии обязательно напишут в «Нью-Йорк Пост».