Код Гиасс. Революция. Начало.

      Кардамон, возвращаясь к мотоциклу, увидел картину: вор на водительском сиденье его байка заводил его с характерным звуком. – Эй стой что ты делаешь! Это же мой!! Он был в капюшоне. – Я сейчас заведу и... Внешний вид владельца его никак не впечатлил. – Ты заколотил он по бамперу, – Эй! Мотоцикл сорвался с места, – Стой! Ревал запрыгнул на него в последний момент, бросив пакет где-то на дороге. Они мчались по широкой трассе вдоль пролетающих машин. – Что ты творишь? Ты вообще кто?! Ревал подполз к изумленному его поступком водителю. – Ты как сюда забрался, – в момент остолбенели оба. – Я? Я запрыгнул. – Так спрыгни обратно. Парень потянулся к его воротнику, тот сразу попятился назад. – Нет!,– начал уворачиваться парень на соседнем сидении. Парень за рулём забыл про руль, пока пытался его сбросить. Им сигналили, мотоцикл чуть не подрезал сигналящего, и кто-то крикнул «Полосы попутал придурок.» Парень бросил эти попытки и вырулил. – Так нельзя ехать. Ты слишком быстро. Нам надо на крайнюю полосу. Слышишь?! – Черт, да понял я!, – он снова кого-то подрезал, сильно крутанув руль. – Эй, может я просто тебя подброшу, – Выпалил парень сзади, – Тебе до куда? Тот явно задумался. – Академия Эшфворд. – О, так я там учусь! – Да, я помню, – отстранённо ответил парень. – Ты мне только скажи почему в такую рань?!.. Он пустил неугомонного школьника к рулю и, ничего не ответив, провалился в сон на соседнем сидении. Кастнер озирался по сторонам. Обстановочка так себе. Его отвратительное чувство юмора ему не помогало. Давно он не видел такого неприкрытого уродства и нищеты. Люди выживали на улицах. Бродящие в грязной одежде, истощенные, оборачивались на него, блуждали голодными лазами, будто у него можно было что-то отнять. Он и сам не заметил, что дошел до своеобразного костра из дотлевающих углей – видимо уродство притягивало его настолько. Жгли старые доски вперемешку с цементом и арматурой. Из еды были только почти просроченные консервы. А вокруг развалины сараев, веревки для сушки белья или для желающих сорвать да вздернуться ночью, если захотят. А ещё он баз стыда озирался. Разглядывал их детей прижавшись друг к другу больными спинами, одиноких стариков и их нелеченые годами язвы, забинтованные сотню раз использованным бинтом. Ему в душе было омерзительно стоять и смотреть, сводило глаз. Вдавливал в землю пустую жестянку; он не думал, что увидит последствия своей прежней работы. Вот так жили «недобитые», но лишенные всего. Жестянка застряла глубоко в земле. Самое унизительное, что он мог сейчас сделать – это кинуть им свою зажигалку. Самое правильное наверное уйти и не тревожить. Не трогать. Он так и сделал... Сдвинутые брови и морщины на лбу уничтожили остатки человеческого лица. – Где мы? Прохрипел очнувшийся рядом с ним Наото, поворачивая головой на коленях у Канаме. – В 9 районе. Послышалось от вошедшего Кастнера, который, понюхав себя, понял, что теперь воняет этим местом. – А я думаю, почему мне так хреново? И воняет что-то скверно... – Из всех мест, где можно было укрыться, ты сказал идти надо именно в 9 район?! Завопил выбивший дверь Тамаки. – Ответ на твой вопрос кроется именно в слове "9 район". Никто бы не сунулся сюда добровольно. И Корнелия будет искать нас здесь в последнюю очередь... – Где Карен?! Перебил их крики красноволосого. – Видимо у нее хватило терпения остаться на улице. Тамаки понял намек и убрался обратно за скрипучую дверь. Наото издал протяжный стон и приподнялся, обхватив плечо Канаме. – Слышал про ФОЯ? Кастнер неудачно пристроился рядом с рукой больного, закусив палец. И начал сквозь зубы над перекошенным от исходящей неподалеку вони Наото. – Все слышали. Центральный штаб всего партизанского движения в Японии. Даже у нас где-то рация от них валялась... – Фронт освобождения Японии. Драматично начал Кастнер, – Независимая милитаристская организация, составляющая основную часть японской оппозиции. Эти ребята любят применять радикальные методы воздействия, оказывают поддержку партизанскому движению и провозглашают себя войсками бывшего японского правительства... Сейчас в его речи запахло чем-то недобрым. – С ними мы вчера и познакомились. Кастнер умолчал о том, что Наото вредно было знать для его юношеской горячки. Например, то, что он подозревал, ФОЯ сотрудничают с Киото, а если точнее, последние могут финансировать их теракты. И тогда получалось, что ФОЯ — это мощная игрушка Киото. Он похлопал парня по перевязанному плечу и услышал фразу. – «Эй проснись, мы на месте.» Одернул руку испачканную в черном масле. Что за бред, где он успел извозиться в масле? На месте Наото оказалась голова Ревала, а вместо полумрака сарая, утреннее солнце, палившее в глаза, и светлая крыша академии с зелёной террасой. Опять он здесь. Милли с недовольством смотрела, как в ее* кабинет вносят траурный портрет Кловиса с черной лентой. Она конечно готова была постоять на прощальной линейке, но ей совсем не хотелось, чтобы лицо принца с улыбкой в тридцать два зуба развешивали по всей школе. Британия заботится не о том. У них преступник из-под носа улизнул, а они собирались устроить поминки принца. Она неприятно дернулась, вспомнив о парне на лестнице. Она больше никогда не будет по ней спускаться. В дверь постучали, и в кабинет ввалился Кардамон, за ним подошёл ещё человек. – Ревал? Ты купил все, что я просила? – Да, и ещё я привел одного парня. Я правда не совсем понял, зачем ему надо к тебе, он вроде поговорить хотел... Он отошёл, пропуская вперёд другого юношу, на вид явно постарше, повыше, и поспортивнее. – Я – Милли – президентка студсовета. С отученной приветливостью проговорила она. – Я слышал, здесь есть места для новых учеников? Парень огляделся, как на Олимп попал. Везде какая-то вымученная парадность и пафосность. Даже портрет принца заделанный в пафосную заковыристую золотую рамку смотрелся нелепо. Ревал положил на край стола комплект новой, только что купленной формы. А с чего бы тут делать форме? Кого-то собираются принять? Милли вытолкала Ревала за дверь. – Это зависит от того, кто захочет к нам поступить. Услужливо заметила она. – Понимаете, у меня есть один пунктик, который может слегка напугать. Он стянул капюшон, проведя пальцами по частично забинтованной голове. – Это у меня в связи с недавней бойней в Сендзюко. Вы слышали о ней? – Довелось кое-что узнать. А вы, я так понимаю, её жертва? – Да. Я не помню, как там оказался. Врачи сказали, что, вероятно, я с группой друзей пошел туда ради интереса и один выжил, потом очнулся уже в хирургическом отделении. Мои документы сейчас искать бесполезно. – Вы предполагаете, что учились в этой академии? – Да, и я должен к вам поступить. В окне он наткнулся на лицо, которое совсем не ждал увидеть. Каштанововолосый солдатик топает прямо сюда. Кажется его звали... Он заметил край страницы на ее столе с напечатанным вверху именем. Это, должно быть, новый ученик для приема. И если это его имя. Буквы перевернутой строчкой складывались в фамилию. Он не мог так просто порыться в ее бумагах. – Вы ничего нам не должны. Она села напротив и окинула его холодным взглядом, закинув ногу на ногу. – Ты не поняла. Я должен, просто обязан оказаться в списке зачисленных. Руки угрожающе полезли на край стола. Он положил ладони на стол, перевалился за узкую столешницу и навис в полуметре сверху. Челка прикрывала темные, залегшие под ней тени. «Кто вы?» Хотела прокричать Милли и отправить его подальше, но пока он нагибался, отвлёк внимание на себя самого и поворошил бумаги. Резко отпрянул от стола, и глаз проскользил по буквам. Куруруги Сузаку. Сложив все в голове, Кастнер заключил: этот Куруруги поступает в академию, поэтому досье, поэтому лишняя форма, поэтому она здесь задержалась, хотя могла сидеть и попивать чай на веранде клубного дома. Вывел в уме и чуть не зааплодировал только что родившейся у него идее. Что же это, как не гениальный план?! Вот только этот парень идёт сюда. Надо торопиться. – Именно о такой истории вы всегда должны думать, когда вспоминаете меня. Его тон сменился на более уверенный и низкий, от угроз не осталось и следа, – А в следующие пару минут я сообщу вам информацию, которую никому не нужно разглашать. К вам переводится мой новый подопечный... – Позвольте, – он выдернул папку и бросил обратно на стол уже на нужной странице, – Он из британской армии, и одновременно из рода Куруругии и он никогда не останется без присмотра Киото*. Этот птенец – некий безопасный договор между нами и вами. И моя задача проконтролировать его невербальность. Поэтому, с разрешения его японских покровителей, я должен о нем как следует позаботиться. Пятая точка Милли, казалось, приросла к кресту. И даже сидячего положения не хватило, чтобы ноги не дрожали. Японец или жалованный британец Куруруги Судзаку действительно переводился к ним в Эшфворд. По нему даже поступило специальное распоряжение. Именно на его дело в папке бросил взгляд стоявший перед ней парень. Она понимала, что Киото дорогу переходить не стоит и впутывать себя в это. Но и впускать в стены школу наемника не хотелось. – Да, пожалуйста, сюда. Горничная, почти ставшая няней для Наналли, катила инвалидное кресло в кабинет Милли, по просьбе девочки. После того как Наналли осталась одна, она скучала, плакала и снова скучала, и нашла своего рода поддержку в Милли. – Милли, Милли, – постучала она на пороге, – А! Прости, кажется ты занята. – Я? Нет. То есть, не серьезно. Входи Наналли. Что хотела? Кастнер узнал в горничной ту самую владеющую айкидо, которая его чуть не разрубила. Вчера с ней виделись. Если узнает – ему кранты. Что может один смешной пистолет, припрятанный под ремнем, против убийцы в белом переднике. «Хорошо, устрою им комедию.» – Здравствуйте. Внезапно произвёл Кастнер. Подсохшие губы треснули, растянувшись в глуповатой улыбке. – У тебя гость? – Да так, кандидат в ученики... – Мне очень приятно. Я Наналли. Она положила руку на его колено, и ему пришлось ломать сцену – надо быть с ней осторожным и выпроводить побыстрее, в прошлый раз ему не показалось, чутье на мразей у нее хорошее: он погладил девочку по плечу, чуть склонился, приобнял и тихо прошептал. Её это впечатлило, а Кастнер еле держал это глупую улыбку. – Нет. Ты не поняла. Он только кандидат! Опомнилась Милли, когда Наналли увозили. Она в ответ хитро прищурилась, подкатилась обратно к Кастнеру и обняла того за пояс. Парень поднял руки, в знак того, что сдается перед ее очарованием. «Передумал. Эта девочка – его пропуск сюда.» Милли с Саёкой вопросительно переглянулись. Мнению девочки они доверяли. Ее предчувствие редко подводило ее. Раз Наналли одобрила его кандидатуру, значит можно. – Хорошо. Твои документы... Сделаю одолжение и подготовлю их сама. – Милли, а где он будет жить?, – не дожидаясь ответа, вскрикнула, – Можно со мной?! – Что за чушь? Сквозь зубы проскрипела Милли. Но потом она задумалась. Девочке при таком раскладе всегда будет с кем поговорить. «И ей не придется в десятом часу бегать от общаги в клубный дом, через все школьные кусты, чтобы ее уложить.» Кабинет опустел. Остались только двое. Снова в воздухе повисло колючее недоверчивое молчание. – Эй, – одернула она новенького за рукав, – К этому прилагаются обязательства! – Выкладывай,– «Грубо получилось», – Это не проблема. – Тебе надо немного ее уложить, немного поносить на завтрак, немного заправить постель и немного помочь с передвижением. Понял? Голос отрезвил лучше ледяной воды. Кастнер понял. Что стал нянькой. С трудом кивнул и вырвал из рук Милли расписание. Напоследок, когда он собирался уходить, она сказала. – У тебя есть свободное время. У старшеклассников вторая смена сегодня. Это из-за похорон Кловиса. Уроки начнутся в четыре. Проветрись пока.* Шаги раздавались по лестнице. Высота проходимой лестницы уменьшалась. Пол этого заведения вообще не сочетался с его обувью. Ну мимо вверх прошли весьма приличные ботинки. – Вы не подскажете, в каком крыле кабинет президента студсовета. Я ищу кого-то по фамилии Эшфворд. – М..., – издал неопределенный звук Кастнер и, не поднимая глаз, указал направо. Их глаза встретились, когда они проходили плечом к плечу. Кастнер был спокоен. Он знал, кого там увидит. У Куруруги, на вид, напряглись все мышцы тела. Этот взгляд не излучал ничего хорошего. «Да, Милли?» Каштанововолосый даже не запомнил его. Тот пересек лестницу так же быстро, как они встретились, про себя отмечая, что парень подготовился к приему в академию, как следует. На нем был серый костюм. Уже не тот, кого он встречал в Сендзюко, а совсем другой статусный человек. Если он все ещё работает на Ллойда, тот подсуетился, чтобы его приняли. Осталось только понять, где он служил до того, как стал пилотом у Ллойла... Кастнер, довольно улыбнувшись, с радостью помчался через живописный школьный двор, наполненный, однако, гуляющими студентами и возможными одноклассниками к воротам и через десять минут уже брел по тротуару в британское поселение. Есть варианты осмотреться или вернуться и проверить террористов. Желание осуществлять второй сразу отпало. Он лучше погуляет в местной среде. – Поверить не могу, что его отпустили. И всего лишь оштрафовали имение. Процедил Кьюэл. – Зачем вы сделали это? Гилфорд стоял перед Корнелией, строго уставившись на неё. Ее решение было слишком неразумным. – Что именно? Абсолютно спокойно спросила она. – Нам нужна ваша помощь... Обратился Кьюэл к сотрудникам информационного центра. «Сообщить Готтвальду о том, что замечено присутствие Кастнера, пока до него не дошла информация, что вчера принцесса Корнелия проводила операцию.» Сообщение соответствующего содержания было выведено на экран. Глаза Кьюэла прочли его, и оно было отправлено после его одобрения. – Отпустили Готтвальда?! Гилфорд удивился, что наместница не поняла такого простого вопроса. – Я думаю, он и сам прекрасно понимает, что это его положение не вечно... «И остаётся надеяться, что он проглотит наживу, ничего не заподозрив. Надеяться, что все пройдет гладко.» – продолжал сомневаться Кьюэл, – «Виолетта точно не помешает. Она в больнице, ещё не очнулась.» – И он сделает все возможное, чтобы выйти на Кастнера, если с ним сотрудничает. Понимаешь?! Усмехнулась Корнелия. Маркграф стоял в военном ангаре в одиночестве. По его приказу инженеры быстро подготовили ему Сазерленд. – Так это проверка?! Восхищаясь расчетливостью и мудростью принцессы, пролепетал Гилфорд. – Тогда простите меня. Мой вопрос был глупым. Жителям одиннадцатого сектора случилось наблюдать струнную картину. Слишком светлая для одиннадцатого сектора девушка остановилась посреди улицы и с серьезным видом что-то произнесла. Парень одиннадцатый рядом с ней встал на одно колено, преклоняясь перед ней. И все удивлялись тому, как эта милая особа, недавно в парке вовсе ползавшая на коленях за котом и мяукавшая, как ребенок, теперь могла так его унизить. – «Ха, смотри-ка британка добилась своего. Поставила одиннадцатого на колени. Тот, небось, обрадовался и готов ей ноги облизать.» Сузаку отбросил сумку, которая прилетела кому-то по ногам, и тот с интересом её поднял. Куруруги встал на одно колено со словами «разумеется, ваше желание для меня закон...» – Парень, я конечно понимаю, что до ЗАГСа невтерпёж, но можно я хотя бы пройду, – перебил его презрительный ледяной тон. Юфи уже не смеялась. – Как ты сказал? Кастнер едва не вскрикнул, распознав в его компании принцессу, а в лице парня самого Куруруги Судзаку. Из особого отдела СКПИР. Всего два часа не виделись, а он уже переоделся в лохмотья для местных и нацепил солнцезащитные очки. И подружился с принцессой-беглянкой. – Хорошо хоть что не с сачком. Усмехнулся он и потряс армейской сумкой, больше похожей на мешок с гостинцами. Куруруги повернулся, и прямо в лицо незнакомец бросил ему его дорожную драную сумку. – Ни в какой ЗАГС мы не собирались, только гуляли. Извинитесь! Принесите свои извинения сейчас же! Вдруг прозвучал настойчивый, не вполне довольный тон. – Пожалуйста, не ссорьтесь. Девушка встала между парнями, лицом напротив незнакомца с забинтованной головой, не без опасения разглядывая его. – Я хотела, – она коротко взглянула на серое гетто... Сбоку их накрыла мимолётно пролетевшая тень от фрейма. Один глаз незнакомца сощурился, упираясь в этот объект, с пафосно нацепленной на плечи мантией. И мчался он в Сендзюко. Что Сазерленд забыл в гетто. Неужели Маркграф все ещё жив... Любопытство заставило Кастнера предложить заведомо интересную ей прогулку. Оба глаза вернулись к принцессе. И как же он захотел свернуть ей шею, может ещё представиься возможность. Все из-за нее не придетела бы она лежал бы он итого в млгиле убитый корнелией....? – Вы, кажется, хотели посетить гетто Сендзюко. Хотите, я вас туда отведу, – предложил он под напряженным взглядом Куруруги, застывшего между ними. Который считал, что такое место точно не для таких невинных существ, как Юфи. – Пожалуй, да. Кстати, это и будет вашим извинением. Мое имя... – Юфи, тебе не кажется, что он – слишком сомнительная компания, – а потом обратился к забинтованному, – Её преследуют плохие люди, ты можешь оказаться одним из них, – как ты можешь ему довериться? Он преградил ей путь, встав напротив. «Некто из твоей охраны придет и будет расспрашивать местных, не видели ли они такую здесь. И все дружно кивнут, что видели.» Если ей удалось улизнуть, то только с одной целью. – Погоня? За ней? Она лжет, – заявил Кастнер, – Так и скажи, что просто от дородных дяденек в костюмах с оружием хотела сбежать, я же не осуждаю. Она удивлённо на него воззрилась, требуя, чтобы он продолжал. – На вид ты какая-то аристократка. Слишком светлая для местных широт. – Возможно, вы в чем-то правы, но я правда хотела посмотреть, что это за место... – Тогда ты выбрала правильный маршрут... «Заведу в дебри гетто, там ее и убьют, и даже не я руки марать буду! Надо только ее с солдатиком разлучить.» – Но зачем, Юфи?! – Сузаку, я хочу, чтобы и ты сопроводил меня туда. Ты́ же сегодня мой куратор. Пожалуйста. Парень обмяк после ее слов. Кастнер, наоборот, тихо взвыл. Теперь ему придется увиливать от всех подозрительных взглядов и расспросов этого рядового. Но он все же пошел впереди, возглавляя всю компанию. – Но зачем, Юфи?! – Сузаку, я хочу, чтобы и ты сопроводил меня туда. Ты́ же сегодня мой куратор. Пожалуйста. Парень обмяк после ее слов. Кастнер, наоборот, тихо взвыл. Теперь ему придется увиливать от всех подозрительных взглядов и расспросов этого рядового. Но он все же пошел впереди, возглавляя всю компанию.       Японцам в военной форме был отдан приказ отдраить и проверить все поставленные фреймы. «Интересно, откуда они их берут?» – голос в голове был быстрее владельца, – «Так, это совсем не то, о чём нужно думать сейчас. Надо бы тоже переодеться.» – Кхм. Раздалось неловкое покашливание из-за спины, – Что ты делаешь?, – рука задела его плечо. – А? Да, – неловко обернулся парень, который всё это время подозрительно стоял спиной к нему, одной рукой расстёгивая пряжку, другой тоже помогал, чтобы стянуть ремень и, мало того, все это делал возле дерева, за которым ранее скрывался и следил, как выходят покурить солдаты ФОЯ. – Что? Почему ты так на меня уставился? «И правда, почему? А по фигуре он на него походил... И по росту тоже..» – И почему у тебя забинтован бок, – он не успел договорить и умер от молниеносного выстрела в голову. – Теперь извини ещё раз, я сделаю с тобой то, что будет не очень прилично, – и начал быстро стаскивать с него одежду. Когда другие солдаты обнаружили пропажу к ним вернулся их освежившийся товарищ. У него голова чесалась под париком каштановых волос. У всех японских солдат стрижка одинаковая с выбритым затылком. Ему пришлось сбрить всю шевелюру на затылке и остричь всю длину, чтобы влезть в парик. – Где ты был. Бесцеремонно обратились к нему. – Я, – он был не готов к допросу. – Отбой. Отдать честь. Они выстроились в ряд за секунду до того, как мимо них прошёл широкоплечий офицер за сорок с бородой и совершенно другой стрижкой. – А кто это? – он запоздало подумал, что задал в лоб подозрительный вопрос. – Ты о подполковнике Касакабе? – Нет, про другого, – отмахнулся, промямлив, а про себя подумал, – «Так вот кто там спорил с Тодо Кьосиро!» – Вы двое, – под указку попал и он, – За мной, в караул. «Караул в горах?», – подумал было парень. Отвели их, однако, в караул к своего рода комнате для совещаний командиров. «Такая честь, святая святых всего сопротивления.» Сюда донеслись только обрывки горячего спора. – Ну же, Тодо, помоги! Большинство моих солдат готово поддержать восстание... начатое Кастнером. Невольный слушатель повернулся. «Какое с Кастнером сотрудничество?! Это пляски под его дудку под его же жёстким надзором!» Тодо Кьосиро, это же!, – он сейчас пошел едва ли не на преступление для здешних солдат и, приложив голову к деревянной узорной перегородке, одним глазом проник внутрь, пока товарищ с другой стороны двери решил тихонько порыться в куртке. По одну сторону сидел закаленный в сражениях с непобедимой британской армией легендарный герой войны, "чудотворец", как его называют – хмурый, темноволосый, подтянутый мужчина с густыми черными бровями, почти сросшимися на переносице. Напротив него сидел неразличимый мужчина, который и выступил с радикальным предложением. Лицо скрывали тень и шторка, мешающая его разглядеть. Они сверлили друг друга взглядами. Раздался тяжёлый вздох со стороны Тодо. Он один из тех, кто понимал, что глупыми действиями и киданиями в лоб непобедимой Британии мяса ни они, ни все ещё способные сопротивляться группировки ничего не добьются. И что-то ему подсказывало, что Кастнер тоже это понимал. Или не понимал, или его это вовсе не заботило. Поэтому он так прославился в партизанских кругах, как радикальный лидер. – Тебе известно, что Фукусима, Нагано и даже Токио... во многих префектурах начали действовать... Ему казалось, что есть что-то ещё помимо этих беспорядков. Что-то, почему они ещё ни разу его не видели. Он просто четко выполнял приказ их правительства сидеть тихо. Устроить и продлевать затишье. Для чего? – дальновидности ему не хватало. Все стороны только исчерпают свои ресурсы. Вопрос, кто первым... они –ФОЯ? Кастнер? Или Британия... – Мы не будем вмешиваться. Если ты сделаешь что-то подобное, ты подставишь нас всех под удар силы, о которой я не догадываюсь. Тот лишь отмахнулся и, рассердившись, вылетел наружу. – С гетто Сендзюко покончено. Люди только-только начали сюда возвращаться. Вместо опрятных, подобающих кладбищу могил — голые деревянные столбы, наспех вкопанные в землю, и всё это на фоне разбомбленных столкнувшихся друг с другом домов. К могилам принесены вещи погибших. Оказывается, они были в курсе, когда связь с их родственниками в секторе пару дней назад внезапно оборвалась, и видимо, под страхом смерти прибегали на кладбище ещё перед рассветом, хоронили, оплакивали и убегали обратно в поселение, делая вид, что нигде не были. О чем Кастнер думал, придя сюда. Все было просто. Корнелия за ночь и последующий день, должно быть, прочесала все Сендзюко и, убедившись, что его там нет, вернулась обратно и поправку заняла трон, освободившийся после ее брата. Тем более, он ведь не далеко – только посмотрит за Джеремией и вернётся. Сейчас он в любой момент случайной встречи с военными может прикрыться принцессой и рядовым британским солдатом, к которым у них будет куда больше вопросов. Ветерок обдувал сосредоточенные и опечаленные лица этих двоих. Кастнер хотел сначала напугать их, а потом уйти. – Посмотри на них, они возвращались только для того, чтобы забиться в угол и тихо умереть, это их и ждало. – Гетто ещё можно было восстановить. – Восстановить?! Всего одно гетто? – Когда нибудь настало бы будущее без войн, терроризма и дискриминации. А люди, ты прав, смогли бы чувствовать себя здесь, как раньше. – Да, они ведь надеялись вернуть старую довоенную Японию, а может поэтому перлись сюда. Из-за ностальгии?!, – с вызовом бросил он, – Этих людей обратно не вернуть, и я не про мертвецов. Они же находят утешение, только когда очередная доза рефрена попадает им в кровь, и живут в зависимости от препарата и приходов, которые он даёт, годами. Многие сами сводят счёты с жизнью. Их дети тощие настолько, что органы выпирают вместе с ребрами, а каждый день эти люди борются за еду, и им приходится грызться с себе подобными. Канаме одолжил сигарету у Тамаки, вышел с ней на улицу. Он вообще-то не курил, но последний день выдался тяжёлым, и нервы знатно сдавали. Наото собрался и куда-то, ушел, как только его повторно перевязали, и ничего ему не объяснил – просто отмахнулся и сказал им ждать здесь, пока он или Кастнер не позвонят. Заряда аккумулятора в рации оставалось в лучшем случае дня на два. – С соседями по шалашу... Добавлял Кастнер с ядом. Оги увидел драку и побежал туда. – Стойте! Канаме не раздумывая бросился разнимать насмерть сцепившихся за еду женщин. Оголодавшие и обезумевшие японцы сцепились друг с другом за одну дневную пайку, свернутую в бумагу, подобие мясного рулета. Эта так называемая гуманитарная помощь ввозилась сюда раз в две недели. Это была дикость. Они работали на стройках за еду, которую сейчас эти старики, исстарившиеся, изможденный голодом пытались выдрать друг у друга из рук, и каждый вцеплялся зубами, не желая отдавать, отпинывая обессилевшие тела противников. – Ты думаешь, им есть дело до войны до борьбы против дискриминации, или думаешь, они узнают твое имя и последуют твоему примеру, – покачал он головой, – Скорее полезут в петлю.– Они опустились на самый низ и уже не могут выбраться. Британия превратила их в бесплатную рабочую силу, а иногда в массу, которую красиво именует народом одиннадцатых. Они больше ничего из себя не представляют! Знаете, что страшнее. Они утратили все человеческое и давно перестали жить, как люди и выживают, как зверьё в дикой природе. Нумерованные вне своих поселений далеко не рабы, они – отмирающий бентос. Так в какое счастливое будущее ты там собрался затолкать этих людей?! Юфи зажала рот рукой. Ей было сложно выносить откровения человека, видевшего все это раньше. – И это, – он обтер ладонью импровизированное надгробье в виде камня с листами из дневников погибших, от песка, – это лучшее из лучшего, что могло их ждать. – Как можно быть таким бесчувственным к страданиям других, как можно исповедовать такую жестокость?! Сузаку с трудом выцедил это, он стоял с совершенным изумлением. – Откуда тебе знать, как живут мои соотечественники. Все совсем не так безнадежно! В глазах стояло то же розовое стекло, которое, видимо, стало для него по жизни непробиваемым шлемом. – Одиннадцатые ходят на работу с британцами, мы получаем гражданство. Люди возвращались в гетто, люди живут, но они не живут так, как ты сказал, это слишком неправдоподобно. «Надо их оставить здесь вдвоем.» Он резко встал. – Скажи мне это в лицо, когда я сниму бинты! Скажешь – тогда мы обменяемся мнениями. С угрозой в голосе и коротко сказал Кастнер. Куруруги помотал головой, видимо поняв, что ничья. Настолько твердое убеждение ему не сломить. Он это чувствовал интуитивно и неприятно ежился. Какое-то время они молчали. Но тут Куруруги выпалил. – Я скажу тебе это. – Что? Послышалось тихое от девушки. – Уверен? Там глубокие въевшиеся швы, кожа порезанная на куски, одни недоработки конструирующих хирургов. Точнее, они никогда и не работали над моим лицом. Кастнер неспешно вытянул пистолет из-под пояса. – Можешь снимать, я готов. Он сделал шаг вперёд и встал ближе к Кастнеру. – Учти, парень, тебе это зрелище не понравится, может даже стошнит. – Давай уже. Парень был уперт и совершенно не хотел отступать. Очередной приступ правоты. – А кто сказал, что я хочу? Кастнер не хотел с ним драться. Пусть лучше проиграет одному глупому моралисту. – Что ты там брякнул про нас? Все обернулись. Когда Кастнер увидел, кто пришёл, как по команде отвернул лице. Неспроста голос показался знакомым. Это нарисовались Тамаки с компанией. – Откуда вы? Сидели в кустах, – через плечо и довольно небрежно бросил Кастнер, – Не принимай все так близко, успокойся и расслабься. Я всего лишь делаю работу по просвещению. Можешь представить, я не вижу в этом ничего такого. Хочешь, чтобы я извинился? Вместо ответа он сплюнул под ноги. И все это протекало на глазах принцессы. «Что они тут забыли? Канаме их так далеко отпустил? Ладно, если их поймают – их проблемы. Если застрелит городское отцепление, я за них не отвечаю, звонить пока опасно. Я хотел к ним заглянуть, но думаю не стоит. Может за ними уже слежка. Идиоты.» Он не хотел, чтобы те начали задавать ему вопросы по поводу его изысканий в компании британки и одного жалованного. Кастнер и не собирался рассказывать. Зачем им? – Кому тут что объяснять надо! Компанию троих отвлёк крик. Туристы совсем оборзели, решили, будет уместно притащить сюда камеру и устроить фотосессию. Им не понравилось, что британцы пытались быть гуманными к местным, им хотелось больше крови. Но Кастнера напрягло не это отношение к мертвым, а устройство у них в руках. Куруруги и принцесса. Хмурили брови, но стояли тихо, не решались подойти, и Кастнер догадывался, почему. Куруруги здесь был не на очень хороших счетах, за любую жалобу на него начальство надрало бы ему уши. Боится, его сделают крайним. А принцессе лучше вообще не выдавать себя. Никак. Она же наверняка на могилу к брату. Настоящая где-то здесь, Кастнер уверен. Никто не стал бы показать обгоревшего изуродованного Кловиса – демонстрировать слабость Британии в неспособности защитить своих же принцев. А эти перминались с ноги на ногу в паре метров и действовали на нервы. Повод, чтобы отвадить одиннадцатых, подвернулся поистине хороший. Приведет их туда, а там у них вырастет соблазн набить туристам морду. Он махнул "друзьям", чтобы оставались здесь. Они видимо подумали, что он это делает тоже из-за искреннего сочувствия погибшим. Юфи очнулась и по-настоящему испугалась, когда японцы кивнули на юношу и двинулись за ним, а проходя мимо, полили ее недобрыми тихими фразочками. Она и раньше знала, что их не любят, но чтобы вот так запросто назвать: «шлюха»... Кастнер поднялся по лестнице, демонстративных хрустнул костяшками пальцев, чтобы привлечь внимание. Благо, камера была направлена в сторону разрушенного монумента, а не на него. Туристы наконец-то его заметили. – Я тут пытался объяснить своему другу, что вам - британцам - мира с японцами не хочется. Что равенства после войны между вами не получится, а он никак не может понять, я искренне пытался, но все глухо, может вы ему объясните? – Что? Равенства?! Японцы проиграли, как побитые псы, о каком равенстве речь! Он потянулся к камере, но парень ее отвёл и стал отходить от Кастнера. Тогда тот попытался поймать за запястье, заломав руку, и вырвать из пальцев. – Куда ты сбежал?! Решил, все мы тебя простили и забыли. У тебя, кажется, бинт. Может, стоит его содрать с тебя, может ты тоже окажешься каким-нибудь "не британцем". – Ещё одни? Да сколько вас здесь, – очередной возмущенный вскрик туристов. – А вот как. Не простили. Кастнер отстал от студента. – Сузаку, – Юфи одернула рукав парня, – Пожалуйста, – тот молча понял ее просьбу. – Хорошо, – и неохотно побежал туда. Даже британцы с их возгласами на Тамаки не подействовали. Он все хотел вернуть втоптанную в грязь гордость. – Хочешь, чтобы мы из тебя всю дурь выбили. Кастнер хохотнул и представил, как он из них все содержимое брюха выбивает. Они подходили друг к другу все ближе, в духе традиции решения уличных конфликтов. Но тут в их дело вмешались. – Остановитесь прошу, никакого насилия! – А вот и он, – «последний шанс не драться», – Этот парень японец, но служит Британии, и он исповедует искреннюю веру, что все японцы так же, как он простят британцев, начнут ходить с ними вместе на работу, здороваться и молится, – пародировал он его интонацию, – что вместе сядут и дружно забудут жертв войны. Он верит, что японцы смогут жить в мире с британцами. Точнее под ними. Он готов продать гордость своих соотечественников на британский паспорт. И прикрывается тем, что хочет вас спасти. Он уже много сделал для своих британских господ! Куруруги никак не мог подумать, что обвинять во всем будут его. Неужели вы выбрали бы вместо смерти, лизать ботинки британцев вечно? Я ли тот, кому ты хочешь вмазать? Бросил Кастнер. – Ты же тот самый жалованный британец! Изумились японцы. – Знаем мы, как ты нас спасти хочешь. Небось, это он один из тех, кто нас продел британцам и шесть лет назад. Думаешь они тебя полюбят разом, потому что родину продал! – Скажи нам кстати, там как, для коллаборационистов особые места? Хохотнули все, даже Кастнер. – Да мочи ты их уже. Они проиграли, как побитые псы. Ты забыл, кто кормил и заботился о тебе все это время? Раздался возглас парочки туристов. – Что ты сказал? Кастнер был как никогда доволен результатом. – Я не собираюсь драться ни с одним из вас! – А потом ты снова предложишь нам сдаться с поднятыми руками, я не забыл твоих предложений. Предатель. Куруруги молча переносил все оскорбления и ждал, что Кастнер сделает. Он же должен был сделать хоть что-нибудь. – Хватит с него. Он всего лишь слуга британии. Он не поймет. – Вот пусть и понимает, как хочет. Тот бросился на него с кулаком, и Кастнер сиял до той секунды, пока на его месте не оказалось розовое пятно, что задержало японца на миг. Девушка заслонила собой Сузаку. Юфи наконец ожила. Обиженно поглядела на японца. Он собирался зарядить ей пощёчину, она смиренно готова была её принять. Если так хотят отыграться, пусть на ней, она все таки виновна. «Сейчас-то ее и убьют, мои самые большие козлы отпущения.» – Не смейте трогать этого человека! Он ни в чём не виноват. – Ты хочешь быть на его месте? Он замахнулся. Тем временем Кастнер поравнялся с Сузаку, которые так неудачно раскрыл рот, когда Кастнер уже отступал в тень, готовый развернуься и уйти. – Ты, даже не вздумай бежать! Ты смеёшься, хотя должен быть на ее месте. Кастнер в бешенстве замахнулся, собираясь его ударить, и слишком сильно отвел руку, отвлекся на принцессу, и не успел ничего сделать, когда Сузаку толкнул его в спину — он, не удержавшись, полетел вперёд прямо под кулак разъяренного Тамаки. Раздались два выстрела. Один рядом с ухом Тамаки, – он по инерции зажал его ладонью и согнулся, – и второй британцу в камеру. Кастнер с лёгкостью отбил удар, остановился чуть поодаль с красным распухающим запястьем и метнул взгляд на Куруруги. – Откуда, – Изумился Сузаку, но первым понял, что это его собственный пистолет красуется у Кастнера в руке и угрожает всем окружающим. – Ты кто такой, чтобы меня трогать? Он пошел ему навстречу. Голос походил на рев. Тамаки дрожа отступил. Куруруги хотел сопротивляться, но затевать с ним открытую драку он не хотел. С вооруженным человеком лучше не конфликтовать. Он боялся крови и даже не своей. Если он его изобьёт, ему не страшно. А если он ответит и будет сопротивляться, крови станет ещё больше. Не то, чтобы он не мог себя защитить, но это была бы двусторонняя жестокость. Он не хотел, чтобы Юфи наблюдала, как они избивают друг друга. В отличие от Кастнера, которого это особо не заботило. Раздался взрыв. Повеяло чёрным вонючим дымом. Кастнер помахал рукой перед носом, развеяв дым, сквозь который плохо видел, как британцев, пустившихся в бег, быстро нагнали японцы. «Что это было?» Над разрушенным стадионом за их спинами раздавались отчётливые удары и грохот. Больше всех испугался Кастнер. Розововолосая даже протянула ему платок, увидев, какой он бледный. Он с недоумением покосился на гладкий кусок ткани и замер на ступени, тот выше девушки и оттого смотрелся опаснее и ещё более одичавшим. Она гораздо ниже, моргая тянула бесполезный предмет, просто так, для проформы, ее так научил придворный этикет. Неловко замерла, неспособная ни убрать, ни протянуть. Гнев и усталость просвечивали в тени в его здоровом глазу. На строгом, изуродованному оскалом лице натянулись мышцы под скулой. – Убери это. «И не суй мне свои "манеры" в соплях.» Сдержанно, но угрожающе прорычал он, всем видом демонстрируя снисходительность к ее тупому жесту приличия. Она сконфуженно одернула руку, и он прошел мимо, кинув всем короткое: «До скорого» и сверкнув из дыма забинтованными лицом. Он скрылся и побежал туда без раздумий. Юфи осталась стоять, как дрожащее ничтожество, не способное успокоиться. Девушка поклялась больше никогда не протягивать ему такую незадачливую помощь, а ведь она действительно хотела поблагодарить. Пока они отходили от шока, он уже добежал до парка, перескочил ограждения, пронесся по траве и выбежал к разрушенному каменному стадиону, наподобие Колизея. Кастнер боялся какой-нибудь внезапной бойни, теракта, охоты, непредвиденной совсем. И страх повел его сюда.       – Что ты тут делаешь. Не удивительно, что его заметили, он уже долго выстаивал у двери подполковника. Видимо, сначала они надеялись, что он уйдет, но теперь им надоело его присутствие. – Я ... Я искал, где здесь.. У меня срочное дело к подполковнику Касакабе, не могли бы вы меня сопроводить. Выслушав насмешки в отношении своей просьбы, он вынужден был уйти. Сейчас они тут. Нужно попробовать, когда будет общее построение и до этого будет момент, когда Касакабе запрется один с парой солдат в кабинете, тогда-то я и проскользну.       На арене развернулся бой. Он шел в самом разгаре. Участвовали бывшие гвардейцы маркграфа, шестерка Сазерлендов, они атаковали, обезоружив седьмой фрейм. Винтовка прилетела в проход и грохнулась у ног Кастнера. Он перевел взгляд на того, кому она принадлежала. Без сомнения, седьмым участником драки был Джеремия. Его найтмер сейчас пытались уничтожить совсем недавно верные ему чистокровные, те самые, которым он кричал о долге и выступал в мантии наместника. Кастнера одна эта мысль привела в восторг. Пусть британцы сами перебьют друг друга. А зная Джеремию... Он не позволит так просто себя убить. Он будет держаться за свою жизнь до последнего. С таким раскладом здесь к концу сегодняшнего дня из живых останется только Кастнер. Он смёл песок с каменной дорожки, сбросил дорожную сумку и рухнул рядом, предовольно прислонившись к стене. Он не будет никому мешать, если просто тихо посмотрит. «Я не могу умереть, по крайней мере до тех пор, пока не найду виновника всех моих проблем и не раздавлю его, пока в руке фрейма не сожмутся и не треснут его кости, а на болезненно опухшем от предельного давления крови в голову лице в тихой агонии не лопнут глаза.» И только когда его мертвое тело падет на колени перед ногой Сазерленда, тогда его совесть и гордыня успокоятся... Да, именно такой он представлял себе смерть Кастнера. Именно его он отправился искать в гетто, несмотря на запрет на выезды из поселения. А эти ублюдки отправили ложное сообщение, чтобы заманить его в ловушку и вероломно напасть. Где их прежние преданность и уважение?! Думал Джеремия. Ответ прост — их никогда и не было. Особенно у жалкой пародии на Джеремию – лорда Кьюэла. – Джеремия! Ты заплатишь за то, что сотрудничал с убийцей Кловиса, и свое тайное расследование. За то что занял место наместника, заставил на всех пойти на измену. Ты подставил нас. – И конечно же ты сам хотел им стать, Кьюэл. Его проигнорировали. – Теперь принцесса Корнелия подозревает всех нас, из-за тебя. И мы должны доказать ей, что мы не причастны. Мы избавимся от предателя и смоем с себя позор прежде, чем нас обвинят и лишат наших званий. «Среди вас, сволочей, одна Виолетта была мне верна.» – На твою семью не падет позор. «А как же семьи всех, кому он отдавал приказы и их здесь нет? Они, должно быть, разделят с ним его участь?!» Жалкая отговорка возмутила Джеремию. Пусть он умрет здесь, но хотя бы сохранит достоинство. Он с ревом бросился на копьё бывшего товарища, развив предельную скорость. Пилот вооруженного найтмера сдрейфил перед ним. В порыве ярости Джеремия увернулся от копья и нанес ему смертельный удар. Маркграф отлепил вспотевшие руки от панели управления, хмурясь и поражаясь количеству злости внутри. Он ведь только что убил чистокровного британца. Он переступил черту. Но все же. Кастнер ухмыльнулся. Даже не фокусируясь на сражении, он знал, что так и будет. Глаза резко распахнулись. Они закричали «слава Британии» и бросились подобно разъяренным волкам отстаивать это восхваление. Они могли отстоять его только убивая всех, к кому были сомнения. Система пожирает всех не таких, и даже гениальный дар Джеремии прикидываться и львом и змеёй одновременно и притворяться верным слугой, отстаивая свои интересы, не спас его от предательства. К арке подъехал мини автобус, из которого вылез беловолосый граф собственной персоной, за ним показалась темноволосая девушка. Вся компания хорошо его знала, и Кастнер вросшим сталагмитом застыл в углублении резной арки и старался не дышать. Опять он в засаде. Впереди битва найтмеров, сзади – давние знакомые, с которыми ему лучше сейчас и в этом месте не встречаться. Отчаянно до скрипа сжав кулак, он бросился на трибуны, сверкая спиной. Там заляжет под каменными рядами, и его никто не заметит. «Проклятье, рядов и укрытий нет!» Зато есть голые занесённые песком каменные ступени. Все открыто. Он, даже если ляжет, будет целью, виднее мамонта. И ещё обломки камней сверху, правда есть одна заминка – они на противоположной стороне стадиона. Он не сможет пробраться к ним, бегая по ступеням — заметят. «Туда!» Быстрая команда привела его на край стадиона. Он проехал боком по песку и бегом перебрался до следующего укрытия, коим стал горящий фрейм, труп внутри, хорошо подпекшийся огнем. Работа Джеремии. Кастнер встаёт руками на него и видит совсем непредвиденное. Солнце ослепило его, или он видит бога смерти, или он уже умер... Не важно. Он видел на краю каменного стадиона белый фрейм с выпущенными гарпунами и вынутыми из ножен мечами, лезвия которых засветились алым, и вздрогнул. Ему не привиделось. Это не мираж. Может есть ещё крохотный шанс, что он просто ударился головой? Нет, он реальный. Гарпун вонзился в копьё, которым Кьюэл собирался убить Джеремию. Пилот поразил всех глупым криком – Прекратите, вы же солдаты Британии. И сошел с вершины, обогреваемой закатным солнцем, вниз, в самое пекло. Солдаты начали узнавать его, эту модель. Челюсти упали у всех, кроме Каснера, знавшего прежде, какой он живучий. Белого и компанию Сазерлендов разделял как раз лежащий фрейм, и Кастнер под ним. «Ну что, пришла пора ему свариться.» Он метнулся под огонь, молясь не поджариться за те секунды, когда белый тенью перемахнул его в один прыжок, осыпая землёй. На щеки Кастнера упали раскаленные частички грунта, он смазал их, отходя от оцепенения. В глазах застыла та тень и момент, когда он мчится на него, сверкая зелёными глазами и едва не наезжает громадными колесами, а потом отталкивается мощными ногами и перепрыгивает его, сжавшегося в куске металла от ужаса и непреодолимой тесноты. Мгновенный взрыв вернул его в реальность. Он выкатился из под горящего на свободное свежее пространство. Ветерок с песком сдул пепел, он посмотрел сквозь дым. Там развернулась бойня, где один превосходящий всех по силе и грациозности, бесцеремонно, фрейм за фреймом, выводил их из строя, заливая землю сакурадайтом из рассеченных баков. Какой мощный и быстрый. Раньше он этого не замечал, когда удирал от него. Не до того ему было. Но сейчас он мог полностью оценить собранную Ллойдом машину убийств. Она была бесподобна и, должно быть, ничто в мире не способно было с ней конкурировать. Где есть более совершенное оружие... Кастнер перебил сам себя, больно царапая зудящие виски. «Не о том ты думаешь. Разве может быть неузявимой машина, которой управляет человек? Думай. Думай! Он точно не всесилен. Даже с такой пушкой и с двумя мечами он просто человек, тогда и другие "просто люди" смогут его уложить, да так, чтобы его белая голова откатилась прямиком к ногам Кастнера.» Так дело не пойдет, если они и дальше будут нападать поодиночке, а он – набрасываться на новые легкодоступные мишени, тогда лучше им всем сохнуть в одном котле. Он пошарил глазами, и на его счастье там были не только трупные останки. – Что спецкорпус здесь забыл. Любой, кто вмешивается, умрёт. – Нет, не могу игнорировать вашу бесцельную драку. Разве мы не на одной стороне?! – Ты вмешиваешься в дела не того уровня, идиот. Юфи подбежала к графу. Он, не отрываясь от созерцания боя, начал. – Я думал, почему и как Сузаку оказался не в своей части, но теперь важнее, что здесь делаете вы. Он устремил лукавый взгляд на девушку. – Можно ли помочь Сузаку? Я готова сделать все. – Лучше вам уже ничего не делать, ваше высочество. Она не знала, какой эмоции поддаться. Как Сузаку мог ее бросить или радости, что теперь одиннадцатые могли управлять фреймами, и все сказанное тем парнем – она даже не спросила его имя – не такая уж и нерушимая истина. Она верила – Сузаку сможет их остановить, но вот она уже ни какой могилы Кловиса не увидит. – Ты не в того целишься. Кьюэл опешил, а Кастнер продолжил, – я сижу и вижу, как вы проваливаете миссию, и мне за вас стыдно. Давай лучше сейчас он нападет на тебя, а ты не будешь делать ему подарок и отвернешь вправо в толпу твоих товарищей. Все произошло быстро, как сказал один – так и сделал другой. Кьюэл отвернул вправо и уклонился, гарпун врезался в стены стадиона. – Я могу вам помочь. Видишь? Я могу! – Кто ты такой?!, – изумился Кьюэл, – что тебе надо? Ты шпион принцессы Корнелии? – Вы и не должны мне доверять, с другой стороны, если вы мне не доверяете, то зачем мне так рисковать и устраивать вам сеанс бесплатной онлайн помощи? Положиться вам не на кого. А это значит, вы мне уже доверяете. – Убедил, чем сможешь помочь? – Заманите его в арку. Все туда. Фреймы, их было около двадцати, скучкавались под аркой. Белый, не теряя времени, погнался за ними. – Когда он увидит, что вы там собираетесь, он подумает, что вы устраиваете для него засаду и будете атаковать возле внешней стены. Он не поедет сразу внутрь, а заберется наверх и спустится с трибуны и окажется снаружи. Там, снаружи, на него нападут двое, он отвлечется. Вы тем временем все ещё под аркой. И когда он спрыгивает – дружно нападаете сзади. Он хотел сказать ещё что-то. По его плану главное – это не дать ему уничтожить фреймы тех двоих. Они должны стать ударом ножа в грудь, которого белый не ждёт. Рядом грохнулся фрейм. Кастнер ожил. Его спину как огнем обожгло. «Джеремия сзади, если он меня увидит!» Пора бежать. – План сорвался, простите ребята! Мне надо отойти. Не поднимая головы, он прополз под ногами Сазерленда. Джеремия видел, как ползет чье-то тело. Кастнер вскочил на ноги. Готтвальд с удивлением разглядывал его, пока его не отвлёк высокий голос Юфемии. – Маркграф. «Как эта сюда пробилась.» Джеремия нечетко различал образы. Он много раз ударился головой. – Что вы здесь делаете, как вы здесь оказались? – На самом деле, я искала вас, чтобы поговорить. Это важно. По поводу брата... И его убийцы. Она хоть понимала, в каком он сейчас состоянии? – Говори. – Вы знали, что убийца, которого вы арестовали, не покушался на Кловиса? Вы знали, что Кастнер придет. Тогда почему пострадал и Кловис, которого изначально там не было?! – Кастнер подстроил все так, чтобы Бартли не мог занимать свой пост. Чтобы я занял его место и, чтобы выманить его, публично казнил человека. А он пришел и ждал до последнего в небе, пока не увидел Кловиса. Если бы Кастнер не украл капсулу с газом, Кловис не пошел бы на отчаянные попытки скрыть то, что в ней было. Кастнер все это благополучно выслушал и заключил, что надо Готтвальда убить сейчас и немедленно. – Досталось вам. Как тяжело ему далось это «вам». – Вообще-то, – глянул он на него украдкой, оценив его здоровье, – Я, честно, пришел посмотреть, как тебя убьют. Кастнер рывком содрал бинт, смял и спрятал в карман. По железному корпусу фрейма раздался глухой удар. Он запрыгнул и медленно, растягивая шаг, подошёл к кабине. Сейчас он видел, Готтвальд ещё способен был двигаться и бросился к пистолету. Кастнер ударил коленом в солнечное плетение – Готтвальд пошатнулся – и отправил Готтвальда в полулежачее положение с хрипом – теперь не способен. Увидел шевелящуюся руку, торопливо надавил ботинком на пальцы, и те захрустели. А потом и вовсе опустился рядом и сдавил шею, оттягивая вверх. Готтвальд издал хрип. Кастнер сам выковырял пистолет, застрявший в щели корпуса, и, ухмыльнувшись, приставил его к горлу беспомощного маркграфа. – Хочешь раскаяться?, – торопливо цедил, – Сказать мне пару хороших слов? Он усмехнулся второй раз. Дуло плотно вошло между трахеей и напряженной мышцей. Он отводил подбородок. Кастнер крепко держал голову обеими руками. – Он... – Что я? – Он на тебя... Джеремия расплылся в улыбке, а Кастнера перекосило. Он медленно обернулся. Белоголовый смотрел в упор. Из-за того, что он засветил башкой. Пилот, наверное, не понял, за кого его принимать: друга или врага, и швырнул в него первый фрейм, который нагнал. Кастнер спрыгнул до удара. Груда металла столкнулась с другой грудой. Он поклялся, что припомнит ему это. Выжил ли Джеремия, непонятно. Он сам ничего не видел. Удирал вслепую. Сазерленды под аркой, должно быть, как конченные идиоты при первой возможности набросились сзади. Все дерьмо смешалось воедино. В лучах заката с верхних рядов стадиона кто-то бросил пафосную фразу. – Действительно, чего мы ждём? Давайте убьем его. Кастнер попытался, но они смогли его переплюнуть и все испортить. Он бросил эту затею и просто подставлял всех кроме себя. – Ты же обещал нам помочь? – Поздно помогать! Таким, как вы, может помочь только могильная плита. Пилоты безуспешно набрасывались на белого. Он практически разрушил их кольцо. Кюьэл плюнул на все и, прикрывшись чистокровными, миновал белого и поехал за Джеремией. Готтвальд лежал почти неподвижно. Он заметил, что собеседница скрылась, как и мразь Кастнер. Ллойд настойчиво требовал Сузаку отступить. Уже не требовал, а кричал, апеллируя к аргументу «чистокровные сами разберутся». Ему надоело. – Ты ещё не поняла, кто-то вмешался. У кого-то был план, который в теории мог заставить моего Ланцселлота проиграть. Опасно сузил глаза граф. Розововолосая наблюдала под аркой. С одной стороны задетый Сузаку, спина которого открыта, с другой – маркграф, над которым заносит копьё бывший соратник. Он же собирается следующим сделать и Сузаку. Острое копьё легко можно метнуть. Конечно же, спасти Сузакц, но если её раскроют, прощания с братом ей не видать. Сузаку преследует благие цели и он жив, а Кловис мертв. Она почти решилась. Всем назад, я использую хаос бомбу. – Бомбу? Повтори Кастнер и встал в полный рост. – И тебя, обманщик, за одно прикончу. – Могу ещё кое-что тебе подкинуть. Слушал Кьюэл. Это Юфи услышала отчётливо у себя за спиной. Изумилась, а потом испугалась, ей захотелось обернуться. – Кто ты?! – Ты же одним своим лицом можешь их успокоить, Принцесса. Вызывающее произнес голос над ней. И руки, маячившие у ее спины, вытолкнули ее из арки. Она с криком обернулась, но никого уже не увидела, и побежала вперёд, крича. И побежала она в сторону Готтвальда. Кьюэл активировал бомбу, она застыла в воздухе, накрыв всех шквалом поражающего огня. Сузаку увидел Юфи и бросился туда, закрыл ее собой, раскрыв щит, и прокричал не менее зло. Что ты тут делаешь? Обшивка Ланцселлота отлетала и трескалась. Он совсем не могу прикрыть ноги, а щит, как и руки, получили критическое давление. Отстреляв весь запас, взрывчатка опустела и упала, испуская пар. – Все вы. Опустите оружие! «Пусть пользуются своим положением.» Розоволосая неспешно вышла вперёд. – Своим именем повелеваю вам. Я, Юфемия Британская, принимаю на себя командование. Всем опустить оружие. Когда поняла, что они больше не угроза, в слезах обернулась к Сузаку. – Сузаку, я потеряла брата Кловиса, совсем как ты своего отца. Она, оказывается, слушала его рассказ, – Ты поможешь мне сделать так, чтобы больше никому никогда не пришлось терять своих близких. Тепло улыбнулась. – Слушаюсь. Он упал на колено. Я не заслуживаю ваших добрых слов. Я вас подставил и вовлек во все это. – Разве ты?, – Прозвучал изменившийся тон. – В том, что мы все здесь, виновен лишь один человек. Он убил моего брата и искалечил ваши жизни. Кастнер сломал и выбросил моего брата под ноги народу. Он не просто убил его, он сверг законного правителя и покусился на императорскую власть. Все вокруг почувствовали наигранную уверенность в ее голосе, мешавшуюся со скрытой горькой обидой. Она злилась, потому что Кастнер разрушил ее надежду быть свободной от Британии. «Упаси господь.» Шепнули многие сами себе. – Объясните мне только, как? И об этом инциденте не узнает никто из правительства! – Вы так великодушны, принцесса. – Кроме того, – Вмешался Ллойд, – У меня такое впечатление, что нас всех провели, да Кьюэл? – Не понимаю, о чем ты. – А тот человек, который предлагал тебе план атаки? – Да, но мы думали, он из нашего штаба. Соврал тот. – Хотите сказать, мы на самом деле подчинялись Кастнеру? – О чем вы говорите. О, маркграф? Неужели вы все ещё живы? Поразительная стойкость! Такая же, как и у вашего врага. Ллойд получил подзатыльник от Куруми. – Я скажу вам больше. Он мне угрожал, подходил ко мне. – Что и требовалось доказать. Он был здесь. – Да, и он спровоцировал меня, чтобы я забрал место у больного Бартли. Из-за этого Кловис испугался за ядовитый газ. Незачем уже скрывать все. Вы знаете о его существовании. Он откашлял кровь. – Наш центр только из-за него Сузаку и нанял. Не беспокойтесь, маркграф, мы все помним, какие усилия вы приложили, чтобы поймать Кастнера до того, как провернули эту операцию с публичной казнью. Это, думаю, со слов принцессы и меня, вас и всех чистокровных спасет от трибунала. – Нет. Никто не будет обвинен! Вмешалась Юфемия. Никто из нас не виноват. Виноват только... – «Кастнер.» Хором ответили все. – Как он пробрался сюда. С вами кто-нибудь был?, – спросил тихо Джеремия, – А? Да.. тот, кто вытолкнул меня. – Что?! – Это была не я. Я не сама выбежала и подставила тебя, Сузаку. Странно, что она не узнала его голоса. «А куда делся тот забинтованный парень...» Хорошо, что она не озвучила свои мысли. Джеремия подорвался, вылез и побежал наверх по ступеням трибуны. Только успел достигнуть края и ударился о перила, заметил шевеление листьев, и что-то подсказало ему, что Кастнер ушел в ту сторону. – Будь проклят, Эрик Кастнер! Истошно заорал Джеремия яростно разрывая глотку. Холодные шаги прервались, он оглянулся. За ним не было погони. И пошел дальше, с крайне гадким настроением. «Настанет день, и я верну тебе эту клятву.» В академии наступал вечер. Уроки Кастнер пропустил, от британской школы его тошнило. Он заперся в своей комнате, обустроился и выходил покурить пару раз и всех избегал. Он видел с крыльца, как в его сторону направлялись студенты и вернулся в комнату на втором. Ширли подошла к необитаемому клубному дому, чтобы в очередной раз посмотреть в окно второго этажа. Задрала подбородок и увидела чью-то голову. Эту комнату никто не занимал, кроме него... Она испугалась, подошла ближе, чтобы рассмотреть лучше. В последнее время она мучилась от видений и триггеров буквально каждый день. Босые ноги шли по траве, она этого не замечала. Он резко обернулся. Они оба встретились взглядами, и она отшатнулась, едва не закричав от ужаса, а потом развернулась и стремительно затерялась в толпе. Он оторвался от рыжей головы и огляделся. Чего-то не хватало. И он вскоре понял чего. Кивер исчез.... Судорожно приведя в движение все части тела, он ринулся переворачивать комнату. В стену полетели предметы быта. С кровати было сорвано и сброшено постельное, а за ним и сам матрас. Со стола с грохотом и треском упали чашка и тарелка, и он даже не обернулся. Его нигде нет. Он перерыл всё. Комната пуста. Место, где он лежал, а лежал он в очень, как ему казалось, надёжном месте – на потайной полке шкафа – пустовало. «Где он? Где?!» Мучил его вопрос, с которым он вскоре, едва не выбив дверь внутрь комнаты в попытке ее захлопнуть, сбежал с лестницы и, нацелившись на Наналли, подбежал к ней и грубо тряхнул за плечи, прорычав с угрозой. – Ты его взяла? Признавайся. Прихватила одну мою вещь?! Ты же! Второй раз тряхнул, отчего она вскрикнула и сползла со стула. Он быстро понял, что от нее нет толку. Отпусти предплечья, которые сдавливал до хруста и, пытаясь хоть как-то контролировать гнев, усадил ее обратно, скупо извинившись... Облезлый кот прошмыгнул прямо у него под носом, и только спустя пару мгновений Кастнер понял, что это тот самый кот из Сендзюко. Он махнул головой в сторону животного. «Рыжая могла его забрать.» – Эй, ты же дружишь с рыжеволосой, да? Раз они подруги, то она может зайти сюда без особых проблем, порыться в старых вещах, пока его не было. – Ширли, а что? С ней что-то не так? – Да она больная! Если не брала, зачем так стремительно убегала. «Окно.» Наналли слышала только, как оконная рама дрогнула от оглушительного удара ног и прыжок со второго этажа на газон. Она изумилась, как он такое может, но ее сковал ужас от такого бешенства. Он не брезговал посылать всех встречных, все равно они не разглядят его на такой скорости. Что ему был чертов ручей на пути? До моста, чтобы перейти это паршивое препятствие, ещё бежать, а он переберется за секунды пусть и промокнет. Он в него прыгнул, быстро переплыл и выбрался. Рыжая голова была в нескольких метрах, чтобы нагнать, дотянуться рукой до волос и дернуть на себя. Но подножку ему подставила скользкая плитка, на которой он проехал до самой стены кампуса и чудом затормозил, не разбив кости носа о кирпич. Тут же по всей школе разнёсся голос. Он встал, опираясь на стену и стаскивая набравшие воды ботинки. – Говорит ваша президентка, Милли Эшфорд. Те, кто поймают кота, будут вознаграждены. Поцелуем члена студсовета. А клубы, члены которых это сделаю, получат большое финансирования и особые привилегии. Предложение Милли разнеслось по затихшей в ожидании школе и вызвало ураган разного рода возгласов. Карен, до этого мирно сидевшая и жевавшая сэндвич, поднялась со скамьи и, увидев заинтересованные взгляды парней и чей-то недвусмысленный шепот, поняла, что они всерьез претендуют на это "вознаграждение". Всем плевать на клубы, когда стоит вопрос о чьей-то озабоченности. Именно так они ставили его себе, Кастнер не сомневался. Это Милли просто цензурно выражалась, зная, какая будет реакция общества. Каждый, кто собирается искать, решил участвовать в опасной игре, где все будут на нервах, не зная, нашел ли его конкурент несчастного кота раньше, – думала Карен, – В этом и суть, но, кажется, у нее не осталось выбора. Придется найти его первой, если она не хочет отдать свои губы на пробу первому попавшемуся извращенцу. Красноволосая нырнула в кусты и помчалась в здание школы. Кастнер поперхнулся. Искать рыжую стало ещё сложнее в непроходимой толпе. А если она доберется до телефона, сюда приедет не один наряд. Он слышал, какое состязание на его крови придумала дорогая президентка, за что хотел ее придушить. Она создала ему больше проблему, чем вся британская полиция. Вся школа тут будет участвовать. Всем плевать на клубы, когда стоит вопрос о чьей-то озабоченности. Именно так они ставили его себе, Кастнер не сомневался. Это Милли просто цензурно выражалась. ... В данную секунду он несся по светлым коридорам, оббегая ошарашенных его забинтованной головой и мокрым видом в попытках нагнать рыжеволосую, которая, кажется, тоже перешла на бег. Он в ярости не разобрал, сколько человек сбил, пока бежал. Пусть прослывет сумасшедшим, зато не мертвым! Кастнер понял при чем здесь кот, только когда увидел животное перед собой. Все выглядело так, будто он гнался за котом, а все остальные за Кастнером. Честно, ему стало котика даже жаль. Если его найдет компания особо горящих энтузиазмом, ему и шейку и все кишки раздавят, чтобы поймать. Как она могла так жестоко с животны, даже не сказала, что его надо только живым. А значит никому не будет до этой черной шкуры дела. Кот завернул на улицу. Кастнер ловко перемахнул через кусты. В один миг на его пути выросла красноволосая неповоротливая девчонка. Ее лицо он вспомнил, и, не затормозив, сбил ее, уронив на стоящий рядом стол. Она больно ударилась и, парализованная, сползла на пол. Под столом вертелось чёрное хвостатое чудовище. Он хотел бежать, бросив девушку, но заметил, как она собирается вытащить нож, и прикрикнул, чтобы вернуть ее в реальность. Почти прошипел, – Не соизволишь разлеплять глаза, когда ходишь!?, – позволяя коту удрать. Она подняла на него рассеянный взгляд. Он напугал ее, но она вспомнила, где находится. – Где рыжеволосая девка? Только что здесь была. – В бассейн завернула... В растерянности ответила она, – Кто ты? Последний вопрос насторожил его. – Новый студент. Отворачиваясь и уходя, бросил он, оставляя ее валяться с травмой на полу. Сузаку вздрогнул, услышав о поиске кота. Это мог быть его шанс заслужить всеобщее доверие и прощение, может даже, доброе отношение. И потом, он же солдат, он то точно поймает. Мимо него пролетел парень с бинтом на голове. Он вспомнил его молниеносно, а потом увидел, за кем он гнался и побежал за ним и за котом. Кот бежал туда же, куда Кастнер — в бассейн. Он проскочил под турникетом, уклоняясь от рук охраны, и там не нашлось способных его удержать, тут же пробежал душевую, не уверенный точно, чья это была. Ботинки шлепали по мокрому полу, он скользил и наконец выбежал в помещение с бассейном. «Будь проклят этот кот, почему его понесло сюда, вот именно туда, где я!» Куруруги вместе с встреченной по пути красноволосой ворвался на территорию бассейна. Они слышали вопли, визг. Удивлённые взгляды упирались в потолок, под которым по узкому прогону над водой, шел человек. Он очень высоко. Падая в воду с такой высоты он бы разбил голову в кровь. Он смотрел вниз и, в голове пробегали опасные мысли, а по спине мурашки. Он чувствовал, что он вот-вот убьется. С высоты найти рыжую не было проблемой. Она собиралась прыгнуть с трамплина. Вся логика потерялась ещё до того, как она сюда пошла. Либо она мечтала разбиться об воду, либо прямо там хотела поставить ему какое-то условие. – Что ты украла у меня?! Он заставил ее смотреть на него, с испугом задрав голову. Она открыла рот, чтобы оправдаться. – Где оно? То, что ты вытащила из моей комнаты? Почувствовав вибрацию на перекладине, он обернулся и встретился с ногами Куруруги, полезшего за ним следом. И пошел дальше. – Остановись. Ты уже сделал так, чтобы нас двоих ненавидели. Обратился к нему Куруруги. – Я не просил тебя в этом участвовать. Сам решился. Думал завоевать их доверие? – Да. Признался Куруруги. – Никуда я не собираюсь. Сначала пусть она вернет мне то, что забрала! Неожиданное обвинение привело Ширли в ступор. Она огляделась. – Я искала кота... Чтобы меня никто не целовал. Так это был твой кот?! Клянусь, я этого кота не трогала! Прокричала рыжая и нелепо свалилась в воду под смех одногруппниц. Действительно, такого глупого преступления он ещё не видел. «Зачем ей лезть в бассейн, если она не хочет здесь его шантажировать. А если не понимает, о чем речь, то значит и не она. Ладно, невиновна.» – Давай мне руку, и я помогу тебе спустится, а кота я сам вытащу. Кот, о котором Кастнер уже забыл, забрался на саму верхнюю перекладину из всей этой конструкции и забился на расстоянии вытянутой руки от Кастнера. – Не рискуй ради какого-то поцелуя, ну же, не будь дураком! – Кто тут ещё дурак из нас! Грубо усмехнулся Кастнер, хватая шипящего кота за шкирку. Ему это движение стоило равновесия на перекладине и он, пошатнувшись, понял, что сейчас пора прыгать. Резко обернулся на Куруруги, и площадь под ногами закончилась. Он сорвался и полетел вниз, переворачиваясь в воздухе. Перед самым соприкосновением с водой успел закрыт животному голову. Мощный фонтан достиг до потолка и облил рядом стоящих учителей и студентов. Они были готовы вылавливать его труп, но сзади раздался окрик, заставивший Карен вздрогнуть. Это не могло быть так реально. На секунду ей показалось, что голос знакомый. – А ты удачно решила пошутить! Протянутый мокрый палец указывал на Милли. Второй фонтан полоснул спину Кастнера, на которого с недоумением и шоком уставились все присутствующие. Куруруги выползал из бассейна, ни сколько не пострадав. Он подошёл к нему и дёрнул за плечо. – Ты чуть не убился, я думал, ты тонешь. Я хотел тебя спасти... – Уймись, солдатик, – Кастнер лишь тихо и свирепо прорычал в лицо другу по купанию, – Я не просил тебя меня преследовать, и уж тем более спасать. Лучше бы сдох, чем принял от тебя руку помощи. И тут же плюнул в его сторону. Он оценил такой жест, как дикость, и отошёл. – Эй, вы двое, объясните, что вы сделали?Выкрикивали возмущенные ученики. Их голосов становилось все больше, новые вбегали в двери бассейна никого уже не волновали правила посещения. – Что это за урод? – Да они оба уроды! Один из них одиннадцатый, может даже террорист! Но вскоре эти голоса смолкли. Вместо всеобщего избиения ногами, которое, верно, произойдёт позже и где-нибудь в менее общественном месте, их вознаградили безмолвным презрением. Британцы думали, что они воспитанные, поэтому не хотели, видимо, уподобляться стаду. Но все же презрение он почувствовал, когда один толкнул его в плечо, другая обдала презрением, а третий вовсе прошипел сквозь зубы «уродство!» – Стой, я хотел!... Только в голове Сузаку промелькнула надежда, что все его выслушают и простят их обоих, а лично с ним он потом сам как-нибудь разберется, как тот выкрикнул: – А этот – британский солдафон. Эхом прозвучал его горестный смех. И все порывы Куруруги, даже желание с ним поговорить, испарились. А Кастнер захотел провалиться под землю, исключительно, чтобы спрятаться от чужих глаз, – уж слишком их было много, – а не потому что хотел быстрее сыграть в ящик... Он хотел прокричать ещё многое, прямо в лицемерные лица вокруг, но передумал. Ему здесь ещё учиться. А если "расчеты" верны, то его персона вызвала достаточно отвращения, чтобы к нему не хотели даже приближаться. Хотя бы не будет корчиться от боли в животе от чужого ботинка и упираться локтями в стенку на переменах. Он ведь не мог им навредить. Одно из их с Милли условий... А вот Куруруги, должно быть, именно так и придется... Кастнер в ярости набрал и прорычал в трубку. – Ты вообще ищешь его? Собеседник намного спокойнее его ответил: – Я уже все спланировал, подожди до вечера. «Как-то больно медленно. А он там не шевелится.» — Я рядом с твоей сестрой. Будь порасторопнее! Он задышал громко и напечатал с кучей ошибок: « я уже иду к нему!» Кастнер знал, что Наото сразу запаникует. У него и не было вариантов по-другому надавить на парня. ... – Где вы были, господин? Вдруг решила задать неудобный вопрос сиделка Наналли в след вернувшемуся в сомнительном виде, измученному поисками Кастнеру. – Прости меня, пожалуйста. Я думала, что произошло, и из-за чего ты так разозлился. Это я сообщила Милли... Наналли подавила глупый вскрик. Он, злой и в ярости, проходя мимо открытой столовой, в которой горел теплый свет, не заметил ни японку, ни кресло Наналли сбоку. Он шагал дальше, но в одно мгновение остановился, мрачно повернулся к проходу и в два шага преодолел расстояние до вытянутого стола, врезаясь в него руками. Все потому, что в его голову взбрело ещё одно беспочвенное подозрение. Кивер он так и не нашел, значит его однозначно кто-то забрал. А кто ещё мог здесь прибираться пока его не было?! Он гневно оскалился и посмотрел на нее, а женщина показала как раз то, что он хотел видеть... Развернула большой бесформенный кусок ткани и представила любимый предмет гардероба Кастнера под его ужаснувшееся лицо. – Положи на место! Его законный владелец зазвучал так угрожающе, как только смог выдавить рычание из горла. Он тут же небрежно вскинул руку с пистолетом, целясь в голову маленькой девочки, чувствуя, что выкрутиться у него получится только убийством обеих. Он мог бы попытать удачу и переубедить ее, но он был глубоко убежден, что она подчиняется британским господам, Эшфвордам или кому-то другому, и точно не сочувствует японцам, и уйти она ему не позволит. Потому что за это либо полетит ее голова, либо она идейная, которая верит в "милость" Британии, как чертов Куруруги. – Не подходи! Одними губами скомандовал Кастнер и бросил опасливый короткий взгляд на девочку, которой угрожал. – Что между вами случилось? О чем вы говорите? Что-то с вещами? Недоумевал простодушный и противно зудящий голос девочки. Она, к удивлению Кастнера, положила кивер на стол и подтолкнула у нему. А потом подняла руки в знак примирения, видя его отчаянное желание здесь остаться любой ценой. Он вопросительно повертел кивер в руке. А потом обнаружил под ним записку, в которой прочел красноречивое извинение, объяснявшее ее прежние поступки, и глубочайшие извинения за них; а так же причину, по которой она будет хранить молчание. Он предположил, что это обман. Заключением записки был договор: он не трогает Наналли, живёт здесь, но не проявляет агрессии к ним, а она не выдает его и не угрожает ему. Так и поверил... Он предположил, что это обман, и они заключили беззвучный крайне понятный договор. Он не трогает Наналли, живёт здесь, но не проявляет агрессии к ним, а она не выдает его и не угрожает ему... Так и поверил. – Господин Эрик сказал мне положить на место старинные часы.. Кастнер подумал после этих ее слов и попытался продолжить. – Моего друга, японца... Они очень дороги мне, ведь он погиб около месяца назад. – Все так и было... Но он ее перебил. – Именно так. Проговорил сквозь зубы, не пропуская ни малейшего ее лишнего жеста. Он последним опустил пистолет, забрал кивер и вышел вон. Закрыл дверь, на всякий случай приставил стул. Если она откроется, он услышит. Бегом спустился по лестнице, и, не найдя лучшего решения, засунул кивер в пустую подарочную коробку, лежавшую у входа. «Ну кому надо будет лезть в пустую коробку из-под кондитерских изделий, розовую, с поросёнком, разве что выбросить.» Спустя ещё время, когда уже совсем стемнело, Кастнер принял решение забраться на крышу клубного дома и там провести ночь. Лучшего варианта не предвиделось. Мокрый, продрогший он дёрнул за ручку двери ведущей наверх, но она не поддалась. – Всех учеников собирают в зале. Мы пока не можем открыть общежитие. Сзади подошёл, видимо, учитель. Кастнер помялся у двери, смерив того хмурым требовательным взглядом. Тот по-прежнему стоял у двери с ключами. Он понял, что ему не собираются открывать, и потопал в зал. Там намечалось что-то серьёзное. Сюда согнали всю школу. Он хаотично шёл к краю. Ученики выстраивались в три широких ряда по три чередующихся полосы юношей и девушек, учителя и студсовет пытались расставить их в нужном порядке. Высоченное ярко освещённое помещение с паркетом и большим занавесом впереди вмещал в себя всех учеников и персонал. В зале стоял чудовищный гул. Да что же здесь произойдёт? Его тоже выхватили за руку. Строгая, но молодая на вид женщина пихнула его в ряд с русоволосым двухметровым и темноволосой Софи Вуд – соседкой по комнате Ширли. Он неприятно помял руку и оглянулся на бесконечный ряд таких же похожих мальчишеских голов сзади. Ужас. Эти ряды заняли огромную площадь. Учителя выстроились в линию сбоку. Смысл до него дошёл, когда раздалась команда. “Слава Британии. Да здравствует его величество.“ Сотни ног подровнялись под побелевшее лицо Кастнера. Надо было опустить голову, но все вокруг подняли. Он составил ноги по линии, как назло, впереди не было никого выше него, зато сзади – одни гиганты. Глазами нашёл блондинку. Та стояла с каменным лицом. Куруруги в метре от него с лицом с чувством исполнения святого долга. Дурак. Кастнер стоял с хаосом вместо нужной эмоции. Прямо повеяло торжеством имперского марша. Занавес распахнулся, и ему в глаза вонзилась трансляция с похорон Кловиса. Церемониальный зал Пендрагона. Оператор медленно приближал камеру. Над высокими геометричными сводами бесчисленных колонн, грандиозного флага со знакомыми до боли символами. Он думал, что это в есть похорон Кловиса. На вместительной трибуне в рядок выставленные кресла занимали члены хоронившей семьи. Такая трибуна подошла бы даже для казней. По лицам он пробежался цепким взглядом, многие из этих лиц он никогда не видел, и ни одного из их массы не запомнил, ну может за исключением пары. У императорской семьи большой выводок. Это вроде похороны, а выглядело всё праздно, нарядно и радостно, ни капли трагизма. Для Британии даже смерть императорского сына отождествляется с величием? После траурного гимна – а он ведь всегда один – диктор произнес. – А теперь обращение его величества 98 императора Священной Британкой империи. Видимо, сейчас они начнут лить слезы по ушедшему. Он смотрел неотрывно. Смотрел и неприятно поморщился, впервые увидев крупным планом своего, вроде как, главного врага. И успел подумать, насколько же жалко он сам выглядел перед ним. Тот навис над трибуной. Массивные плечи и рост в сочетании с громоздкими наплечниками, призванные внушать страх подчинённым, делали свое дело. Первый крик заглушил литургическое пение и резанул по ушам, но он не шелохнулся. «А ты не молод, чтобы вечно вот так продолжаться. Ещё лет десять и конец.» – ...Люди не равны. Кто-то рождается способным, кто-то красивым, чьи-то родители бедны, а кто-то рождается больным и слабым. По рождению, по воспитанию, по способностям все люди разные. Перед собой он видел ещё одного сумасшедшего имперца, как и он сам. Его речь казалась ему наполненной простыми истинами. – Да, именно поэтому люди унижают друг друга и люди сражаются, они борются и, поступая так, они совершенствуются. Кому-то с вымученным лицом с трудом в это верилось. Карен едва сдвинула брови, хотя сейчас с радостью бы бросилась бежать. Нет. Кастнер спас Наото. Наото был слабее, но он спас его, чтобы тот смог бороться. Не все держаться твоего проклятого закона! – Вся Британия движется по этому пути, и только поэтому остается несломленной. Крича с трибуны народу, тот пытался своей речью рассвирепить глупых подданных. «Этим он подпитывает в них чувство собственного достоинства, которое держится у них после великого позора только на величии их страны. Многие британцы очень уязвимы, для них больно что-то терять. И вот он говорит, что они потеряли.» – Вы потеряли сплочённость в нашей борьбе. Не забывайте, что вы все ещё живы только из-за того, что такие люди были убиты вами, и вы не дали им стать сильнее вас! Все, террористы*, демократы из Евросоюза, союзники из Китайской Федерации, все будет съеден вами. Но мы никогда не уступим место света на вершине мира. «С другой, он прямо унижает их, говоря, что те упустили свое первенство, и что у них больше этого достоинства нет. А ещё он заставил их думать, что это единственное их достоинство!» То есть, он сказал им: с одной стороны Кастнер покорёжил вашу жизнь, с другой мы превосходим его, и значит, нужно вернуть себе свое достоинство. Кастнер усмехнулся от разгадки. Кловиса, оказывается, не просто боялись показывать, он был недостоин роскошных королевских похорон по мнению его папаши, он не стоил в его глазах даже упоминания. Видимо поэтому все так расстроены. Попоек и выходного "траурного" дня по всей стране не объявят. — ...это доказательство того, что Британия проложит жить. Боритесь, побеждайте, берите свое и властвуйте. Тогда будущее будет принадлежать нам. У них* не будет будущего. Его переполняло отвращение и отрицание его слов, и он вдруг подумал. Может, стоило оставить Кловиса в живых, тогда бы у него не было повода в очередной раз упомянуть его главные жизненные принципы. И поводя для обращений бы не было. Он заорал невыносимо. Из-под старческой хрипоты прорезался дребезжащий безобразный рев. Да, это было прославление его любимой колыбели борьбы и неравенства. За ним повторили легионы выстроенных перед ним солдат. Их количество поражало. Толпа простиравшаяся до неосвещенных краев зала, синхронно скандировала без остановки, раз другой, уже десятый. И все это предназначалась ему, для того чтобы понял, куда ему точно не добраться. Ему стоит бояться его военной машины и самого императора, и всех его бесконечных подданных. Даже так, Кастнер стоял, держался, как-то заставив себя голодными глазами обшаривать экран и лицо своего морщинистого врага. Он вызвал брезгливость, он вызывал отвращение, и Кастнер ему поддался. Его не отпускало напряжение в плечах, от чего его объемная фигура двукратно превзошла стоящих за ним студентов. Он сознательно усмехнулся, облизнув изнутри губу. Люди не равны. Вроде бы было хорошее начало, но в итоге он понял – они разные. Были времена в его жизни, чувством собственного достоинства было опасно обладать для жизни. Я доберусь до тебя абсолютный выродок, но пока мне ещё далеко. Наото, сжимая зубы, слушал вместе с остальными в застенках. Кирихара не дослушал и просто выключил, чтобы никто из их солдат не ворвался сюда от злости, с тупым предметом несясь на телевизор. Рид думал, листая кадры своего обнародованного репортажа. Что же ты Кастнер думаешь о том, что сильные пожирают слабых, об этом естественном. Или может ты окажешься сильнее, чтобы сожрать императора... Уже на выходе из зала сзади закричали. — Убьём Кастнера. Британия лучше, чем одиннадцатые, почему это мусор не уничтожить разом. — Он сказал им апорт, ничего нового. Кастнер раньше с радостью бы повёлся на это и тоже бы захотел удариться в действия и убить врага, на которого ему тупо указали.       Был вечер. Он караулил Касакабе. Надеялся, что никто его не заметил. Незаметно ждал, когда тот выйдет и вспоминал, что дорогие ему люди всё ещё далеко и в опасности, а увидит он их ещё или нет, зависит от сегодняшнего успеха или провала. Он видел, как вышел подполковник в окружении личного караула. Он пошел прямо за ним, невзирая на удивлённых японцев. Вот он – момент. Нужно выхватить его до того, как он пойдет на построение. Он перешёл на бег в попытке угнаться за быстро удаляющейся целью. – Простите, я хотел бы вам сказать. Тот удивлённо обернулся и посмотрел в его сторону. Не успел солдат открыть рот, его перехватили бегущие за ним солдаты. От удара по спине он согнулся и повис на руках. Приступ боли от ранения поразил тело. – Прошу прощения. Он следил и многократно нарушал дисциплину. Мы подозреваем его в убийстве нашего солдата, будет допрос. – Того, что был найден? Самое обидное сейчас было лицезреть носки сапог того, за кем так долго гонялся, когда он стоит прямо перед тобой, а тебе зажимают рот. Его сейчас запрут, если он ничего не предпримет. Он укусил солдата. Тот разжал руку. – У меня послание от важного человека! Просто поговорите с ним. Уверяю, вы не пожалеете, – продолжал Наото, корчась от боли и упираясь. – Оставить. Услышал он обнадеживающий приказ, и его тот час опустили. – Вы же давно хотели с ним связаться. Наото подполз, что было ему несвойственно, а затем протянул телефон и неустойчиво поднялся. Подполковник снова совершил неожиданный поступок. Принял телефон и попросил за ним. – На всякий случай его имя. Солдат прошептал его Касакабе прямо в ухо.       У Кастнера в памяти остался неприятный отпечаток этого вечер и чужое врезавшееся в оба глаза лицо. Это абсолютное убожество. Это он про императора. Кастнер уставился в зеркало и хмыкнул. – А я покрасивее буду. Кастнеру пытался дозвониться его друг. Он бегом завалился в свои апартаменты и набрал заново. – Как у нас дела. С мерзопакостной улыбочкой спросил. – Приветствую, Кастнер. Он быстро сообразил, кто говорит на том конце. – Как бы только ты один приветствовал. Я не хочу, чтобы о нашем приватном узнали те, кто готов продолжать сдавать Японию в аренду британцам. Собеседник поручился, почти поклялся, что услышит все он один. Кастнер с горящими глазами произносил фразу за фразой, поглаживая плешивую спинку кота. Он зашипел в ответ на ласку. – Еще кое-что, полковник Тодо откажется участвовать в операции. – Он нам не нужен. Справимся легко и без него, а ему, как вы понимаете, непосвященному, знать не надо. Как можно скорее мы покажем, что мы такое, и при том сокрушительно, так, что восстанет не только японское сопротивление, – говорил Кастнер на том конце, откровенно смеясь над словами. Но говорил именно то, что подполковник хотел услышать. – Благодаря провалам Британии, сейчас для нас самое время ФОЯ заявить о себе. Оба кладут трубки. «Все вы хотите о себе заявить. "Я-я", величие и славы себе, вы так эгоцентричны. Все чего-то хотите, чтобы вас боялись, чтобы о вас говорили, только никто не хочет заниматься грязной работой. Подонки.»       Юноша закрыл глаза, нервно ворочаясь, и иногда буровил мокрыми ладонями жёсткую простыню постельного. В окно подул холодный ветер, от которого он неприятно поморщился и из-за него же не обратил внимание на скрип под кроватью. Под его собственной кроватью раздался ещё один приглушённый хруст. Женское тело, хрустя суставами и переворачиваясь, медленно выползало из-под кроватных перекладин. Сначала проскользила по полу выгнутая к верху шея, грудная клетка, она вытягивалась, пока не показались ноги, и концы острых ногтей не вцепились в паркет, чтобы поднять тело. Финальный хрустящий наклон головы вперед, и оно стояло над спящим во весь рост. Зелёные волосы лизнули напряжённое лицо. Он поморщился, прищурив нижние веки, сжал простынь в кулак до вздувшихся вен, но не проснулся от своего беспокойного сновидения, а оно уже пристально изучало его лицо в сантиметре. Рука коснулась его лба, откинув пряди волос, потом она обхватила его за руку и впилась губами в лоб. Он застонал и почти сразу открыл глаза, сбросил одеяло, озираясь и смазывая с кожи неприятное липкое ощущение от чужих ладоней. Ничего не найдя, снова рухнул в постель. Это был просто его бред. Створка окна качнулась, но он подумал, что это от ветра.