Freely, as men strive for right

Сейчас:

Впервые заданные через два года после начала их отношений, эти вопросы с тех пор стали ежегодными — и они никогда не становятся менее раздражающими. Обязательно хотя бы один журналист выкрикнет их, как будто никто никогда раньше не спрашивал. Как будто Гарри не рычал «Отъебись» с двумя демонстративно поднятыми пальцами в их направлении бесчисленное количество раз, двенадцать лет подряд. Гарри уже знает, чего от них ожидать, но все же не может удержаться от того, чтобы не смять газету в руках, прочитав заголовок. Он не может продолжать смотреть на это, никогда не видел ничего подобного; папарацци только намекают на гнев и ругательства Гарри и разочарованно уворачиваются от сарказма, которым их кормят. Что ты делаешь с Гарри Поттером? — нравится им кричать. Что он делает с тобой? Ну, я немного королева размеров, остается фаворитом Гарри — самый первый из всех растянутых манерным голосом ответов Драко. И не каждый может заглотить член такого размера, как у него. Они напились дешевого вина в ту ночь, когда он сказал это, смеясь как сумасшедшие, и отпраздновали свою вторую годовщину, занимаясь любовью при широко открытых окнах, чтобы Драко мог доказать, что он честный человек любому, кто слышит. Папарацци выследили их за завтраком и потребовали ответа от Гарри, а затем снова от Драко, однако ухмылка Драко исчезла, когда: Как? Гарри, как ты мог когда-либо полюбить такого человека, как он? Драко! Драко! Как он может любить такого человека, как ты? Это оскорбительно. Грязно. И все же Драко ни разу не позволил Гарри ответить; или, скорее, их соглашение сдерживает его желание — бессловесные предостережения Драко, его губы, зажатые между зубами, когда он смотрит на лицо Гарри. Позитивные люди читают в его молчании что-то несуществующее, а Гарри хочет стереть этот вопрос со своей кожи каждый раз, когда он его слышит. Как он может любить такого человека, как Драко Малфой? Мерлина ради. Если бы только Драко позволил рассказать.

*

Тогда:

Драко спас Гарри жизнь не менее четырех раз, прежде чем Гарри во второй раз умер. Гарри подумал, что это иронично, что его смерть совпала с осознанием чувств Драко к нему. Он чувствовал себя немного идиотом из-за того, что не понял этого раньше, хотя это, казалось, соответствовало естественному развитию их отношений до этого момента: осторожные, негласные союзники после того, как Гарри впервые обратился за медицинской помощью, они оба прошли обучение и решили оставаться профессионалами; немножко друзья после второго раза, когда перерезанная бедренная артерия Гарри требовала более тщательного лечения, чем сотрясение мозга, и они были вынуждены выбирать между неловкостью и полным молчанием или учиться смягчать свои взаимодействия друг с другом. Гарри не сразу понял каждый эпизод, и ему потребовались недели, чтобы понять, почему он просто не обратился к другому целителю в первом случае, и дни во втором, чтобы понять, почему его ответом на неестественный осмотр Драко было фырканье и предупреждение о том, что Драко должен при составлении его заметок учитывать низкие температуры в больнице. Лукавый протяжный голос Драко — Кажется, я не смогу встряхнуть тебя, не так ли, Поттер? На этот раз проколотое легкое, да? Что ж, по крайней мере, это должно заставить тебя замолчать. — когда Гарри, тяжело дыша, пожаловал в третий раз, он получил приглашение выпить после выздоровления, и к тому времени, когда Драко лечил его от проклятия, из-за которого вся кровь Гарри прилила к голове, Гарри даже не остановился перед дразнящей угрозой Драко продать фотографии в газеты. Но, несмотря на похожие связи, которые Гарри мог отследить на протяжении их дружбы, осознание того, что Драко любил его, поразило его по-другому — как глубоко укоренившееся осознание, которое, как Гарри думал, он, возможно, знал всегда. Как мгновенное понимание целой вселенной, на которую он наткнулся, не ища ее. Пребывание в этом пространстве пробудило что-то внутри Гарри, и это было похоже на пробуждение ко всему. Случай, предшествовавший его откровению, был туманным, потому что он был на волоске от смерти, но Гарри помнил, что сначала был только Рон: его измученные объятия, волочение, бессвязные заверения, потасовка поблизости, рычание «Убери от него свои чертовы стажерские руки или я заколдую тебя, тебе что, шестнадцать? Где, черт возьми…» и крик: «МАЛФОЙ! Прекрати! ДРАКО МАЛФОЙ!». Затем просочились другие звуки: визг, шорох ткани, отрывистая поступь Драко. Шикарные, раздраженные нотки акцента Драко убедили Гарри немного приблизиться к поверхности. — Я не твой пес, Уизли, и после дерьмового утра, которое у меня было, тебе бы лучше… Поттер! — услышал он слова Драко. Затем на нем было четыре руки, а не две, и Рон в панике: — Я не знаю, может быть, синяя, нет, темная или фиолетовая, их было так много — я не знаю, я не видел! — на сбивчивые вопросы Драко и яростный отказ от приказа Драко покинуть комнату и болезненный, задыхающийся звук, который издал Рон, когда в голос Драко прокралась странная, размеренная безжизненность, когда он сказал: — Иди скажи своей жене и приведи ее с собой, с ним должна быть семья, если… Рон. Позови Гермиону. Гарри мог чувствовать магию Драко, кружащуюся вокруг него, пока он говорил; она усилилась после того, как прозвучал треск аппарации. — Поттер, о Салазар, что ты наделал?.. Мне нужно больше рук! Кто-нибудь, предупредите хирургическое отделение: пациент мужского пола, 26 лет, ранен неизвестным проклятием, возможно, синего или фиолетового цвета, тяжелые повреждения брюшной полости, желудка и, и, Салазар, и… желудок и печень явно перфорированы, б-большая потеря крови. Принесите мне крововосполняющего, первая отрицательная, сейчас же! О боже мой, — Гарри услышал, как Драко сказал: — О боже мой, — в его голосе не было той холодной беспристрастности, от которой Гарри знал, чего ожидать, когда другие люди были рядом во время его визитов в травматологическое отделение, ни одного из кривых оскорблений, которых Гарри ожидал на последующих приемах. Грациозная эффективность рук целителя Драко исчезла; его пальцы были холодными и дрожали на лице Гарри. — Поттер, ты меня слышишь? Поттер? О боже, дерьмо, пожалуйста, Гарри… Заговорил кто-то еще. — Блять. Это Гарри Поттер? — Да, — яростно сказал Драко. — Но это ненадолго, если вы все не приведете в порядок свои бесполезные задницы. Разве ты не видишь, что он истекает кровью! Шаркающее движение и еще больше голосов, некоторые из них перекрикивают друг друга. Теплый и дружелюбный кончик палочки Драко скользнул по виску Гарри, а затем вниз по линии его груди, прежде чем исчезнуть. Заклинание онемения, подумал Гарри и попытался сказать Драко, что оно ему не нужно — все и так было довольно онемевшим, на самом деле довольно уютным и теплым, — но не смог заставить свой рот работать. Затем прикосновение губ согрело раковину его уха, и Драко снова заговорил, тихо и напряженно: — Пожалуйста. Пожалуйста. Гарри, пожалуйста, не заставляй меня снова ненавидеть тебя, боже, пожалуйста, я… Голос Драко дрогнул; он отстранился. Гарри заставил себя открыть глаза и стал свидетелем бури беспокойства во взгляде Драко, ухудшения его вездесущего самообладания, когда Драко отрывисто отдавал приказы, а затем оттолкнул локтем своего начальника, когда тот попытался занять место Драко у его плеча. Ох, подумал Гарри. Ох. Невозможно держать глаза открытыми. Гарри закрыл их, разочарованный, уверенный, что в этой мысли было гораздо больше. Чья-то рука схватила его, крепко сжала. Драко, подумал он. Гарри хотел посмотреть, хотел получить шанс понять, что он упускает, но у него не было времени. Звуки в комнате становились приглушеннее, а свисток приближающегося поезда — отчетливее. Гарри сжал руку в своей и испустил последний вздох, его зрение померкло. Когда он снова открыл глаза, у него болело все: живот и спина, живот и ноги, живот, голова и горло. Рон сидел на стуле в дальнем конце комнаты рядом с Гермионой. Его лицо и руки все еще были испачканы сажей и копотью после битвы, а окровавленная одежда была скомкана на коленях. Он прижимался щекой к голове Гермионы, так знакомо склонившейся к его плечу; без очков Гарри не мог разглядеть их черт, но он был почти уверен, что они оба спали. Он осторожно повернул голову. Драко сидел рядом с ним, взявшись за край подушки Гарри и откинувшись под неудобным углом вбок. Его глаза были закрыты, лоб наморщен даже во сне. Напряженная линия горя изящно изогнула его губы книзу, и тогда Гарри понял. Вспомнил, что произошло, и где он был, и все, что он узнал. На мгновение у него перехватило дыхание. Он не знал, как такая большая вещь может быть такой простой, или как можно было вообще не заметить такую большую вещь. Он выдохнул, что причинило боль, и снова вдохнул, что причинило еще большую боль. — Малфой? — вышло шепотом. Это тоже было больно. Драко вскинул голову, его внимание было немедленным и настороженным. Он испытующе смотрел на Гарри, казалось, долгое время, излучая больше агонии, чем Гарри испытывал. Затем Драко напряженно, недоверчиво покачал головой, наклонился и поцеловал его. Поцелуй продолжался и продолжался, как и взгляд Драко, мягкий, трепещущий и мучительно приятный, заставляя сердце Гарри трепетать до тех пределов, о существовании которых он и не подозревал внутри себя. Гарри внес в это свой вклад, как мог, но когда Драко отстранился, его лицо было искажено, а глаза остекленели от слез. Уставившись на Гарри, он несколько раз моргнул и изменил выражение лица — не очень хорошо, но достаточно, чтобы одурачить любого, кто не знал, что Гарри в конце концов сделал. — Я… — Драко облизнул губы. — Поттер, я… — он странно неуверенно протянул руки к Гарри, затем схватил его палочку. Гарри умудрился не закричать во время диагностики, умудрился оставаться неподвижным во время нее. Драко проверил что-то, чего Гарри не мог видеть, но увидел гримасу, промелькнувшую на лице Драко. — Вот, позволь мне просто… Заклинание, которое он произнес, не сильно уменьшило боль Гарри, но наполнило его успокаивающим видом усталости, и Гарри вздохнул. Сквозь опущенные ресницы он наблюдал, как напряженно опустились плечи Драко. — Лучшие обезболивающие заклинания вызывают противоречивую реакцию на зелья в твоем организме, — пробормотал Драко, — но это должно немного помочь, — он на мгновение поерзал со своей палочкой. Повернулся и отложил её в сторону. — Ты, эм. Все будет хорошо, теперь, когда ты… ты будешь в порядке, — сказал он и с натянутой улыбкой добавил: — Хотя, как твой целитель, я хочу недвусмысленно рекомендовать тебе найти другие способы, чтобы твое имя попало в газеты; это было довольно драматично даже для тебя. — Малфой, — снова сказал Гарри, неловко разжимая руку. Драко, подумал он. Почему они все еще называли друг друга по фамилии? — Нет, не двигайся, — сказал Драко, удерживая руку Гарри своей. Гарри вздохнул и сомкнул пальцы вокруг него. Попытался улыбнуться, когда глаза Драко расширились, когда он резко вдохнул. — Эм. Ты хочешь?.. Я могу послать за кусочками льда, если ты… или, или за другим одеялом, — он бросил взгляд в сторону Рона и Гермионы, затем тихо прочистил горло. — Я могу… я буду… Если ты хочешь, я буду… — Да, — прошептал Гарри всему на свете и снова погрузился в сон.

*

— Перестань так смотреть на меня, — сказал Драко себе под нос, когда Гарри отпустили на обследование. Поскольку Гарри почти месяц не говорил Драко о том, что избегает его, и Драко едва встречался с ним глазами во время обследования, это казалось более чем немного необоснованным. — Как я смотрю на тебя? Голос Драко оставался тихим, хотя они были единственными людьми в смотровой. — Я приношу свои извинения, хорошо? — нацарапав свою подпись, он вырвал пергамент из своего блокнота и передал его Гарри. — Это был глупый намек, и я сожалею, что сделал это. Я надеялся, что ты не вспомнишь, но… этого больше не повторится, ладно? — Если это то, чего ты действительно хочешь, — сказал Гарри, тяжело сглотнув. Он стремился к легкомыслию. — То есть, я думал, что это было довольно хорошо, но я был как бы не в себе. Однако я обещаю исправиться, если ты готов дать мне еще один шанс. Может быть, с мужчинами все по-другому. Драко остановился, повернувшись спиной к Гарри, его рука сжималась и разжималась на дверной ручке. Он повернулся на пятках своих начищенных оксфордов, чтобы посмотреть на Гарри; его лицо, казалось, долгое время было непроницаемым, а затем он поднял руку, прижал большой и указательный пальцы к векам и немного прерывисто рассмеялся. Массируя глаза, он сказал: — Поттер, ты хочешь сказать… То есть, должен ли я понимать, что ты… что тебе нравятся, тебя влечет к… — Мужчинам, да. Ну, не ко всем из них, очевидно, но, эм. К тебе уж точно, — сказал Гарри, переминаясь с ноги на ногу и работая сверхурочно, чтобы сохранить улыбку. Драко убрал пальцы от глаз и тупо уставился на него. Гарри пожал плечами и продолжал говорить, почти навязчиво. — Я не скрывал этого или что-то в этом роде. Я просто никогда не ладил достаточно хорошо ни с одним из парней, которых считал подходящими, чтобы хотеть, э-э, заниматься чем-либо. Но я бы сделал это с тобой. Это нормально, если ты не хочешь рисковать, есть много причин, по которым ты мог бы этого не делать, но я много думал об этом, и, так что… Да, — добавил он, довольно жалко подводя итог. — Поттер, — Драко слабо произнес его имя, его плечи прислонились к двери. В то утро он оставил свою уродливую мантию целителя распахнутой, но его одежда под ней была хорошо сшита — сидящие в обтяжку брюки и жилет более темного оттенка серого, чем его глаза. Гарри увидел, как его член дернулся сквозь дорогой материал; завороженный, он наблюдал, как он немного удлинился на бедре Драко. Он, не раздумывая, сделал шаг ближе. Драко остановил его, подняв ладонь, растопырив длинные пальцы. Гарри поднял глаза и увидел, как горло Драко беззвучно дернулось над узлом его вишнево-красного галстука. — Я на работе, — сказал он. Но в его голосе звучала неуверенность, и он прикусил губу. Гарри сделал еще один шаг. Драко резко вдохнул и покачал головой; его лицо порозовело за считанные секунды. Гарри понравилось, как это выглядело, и он подошел ближе, остановившись только тогда, когда ладонь Драко легла ему на грудь. Драко слегка согнул пальцы, зарываясь в хлопок футболки Гарри. — Меня… меня уволят, — сказал он. Гарри остановился. Теплая рука Драко задержалась на сердце Гарри, затем отпустила. — Мне… мне нужно подумать, — он схватился за дверную ручку рядом со своим бедром, сказал: — Я отправлю тебе сову, — а затем сбежал из смотровой, как виновник с места преступления. Гарри отправился домой, решив дать ему подумать. Он думал, что пройдет еще несколько недель, до того как Драко придет к каким-либо выводам; со времен Хогвартса Драко стал чем-то вроде навязчивого переосмысления важных решений, которые ему приходилось принимать. Понимание этого было единственным, что удерживало Гарри от того, чтобы рвать на себе волосы после того, как он проснулся, а Драко не было у его постели. Но Драко, возможно, защищая свой титул самого Упрямого Засранца на свете, позже той ночью прислал сову: Малфой, E14 ⅓ MoM9, Уайтхолл-роуд, написал он, как будто Гарри мог забыть тот раз, когда Драко так напился, что Гарри пришлось тащить его домой на себе. Приходи ко мне выпить. — Д. М. Гарри тут же нырнул в камин. Оказавшись там, Гарри сделал вид, что не заметил Драко на диване и не торопясь огляделся. Квартира Драко была похожа на его собственную — маленькая и уютная, загроможденная так же, как у большинства людей, проводящих большую часть времени бодрствования на работе. На каминной полке стояли фотографии в рамках; радиоприемник был наполовину скрыт стопками папок на столе в углу; на подоконнике одного из окон лежал ряд неубранных трав. На одной из стен гостиной Драко была встроенная полка, забитая книгами, в основном медицинскими. Немного художественной литературы, несколько романов из серии тру-крайм. — Мне тоже нравится криминальное чтиво, — сказал Гарри, указывая. — У меня есть такие. — Ты передумал? — спокойно спросил Драко. Гарри посмотрел на него. Диван Драко занимал большую часть пространства в комнате, и Драко сидел в центре него, лениво раскинув руки по спинке и скрестив ноги. В каждой руке у него было по стакану виски, он снял рабочую форму и обувь. Странная нежность его ног в черных носках на несколько секунд привлекла внимание Гарри; они были длинными, узкими, шире пальцев Драко. Гарри подумал о том, чтобы снять носки, обнажить бледную кожу, подумал, каково было бы провести тупым краем большого пальца по высоким сводам ступней Драко — заставит ли это Драко смеяться, извиваться или стонать. Сжав руки в кулаки, борясь с желанием немедленно выяснить это, Гарри поднял взгляд. Остановился, добравшись до лица Драко. Он изучил ослабленный узел галстука Драко и вздохнул, охваченный внезапным, головокружительным желанием обернуть этот ярко-красный кусочек шелка вокруг своей ладони. — Вовсе нет. — Гарри, — сказал Драко. Огромное количество желания, которое он вложил в имя Гарри, отбросило Гарри назад; его член влажно пульсировал. Драко рассмеялся так, как он делал, когда пытался казаться беспечным, и, возможно, у него получилось бы, если бы его голос не дрожал. — Я думал, мы могли бы… Я сделал… напитки, — он поднял их, чтобы продемонстрировать. Доказательство, предположил Гарри, что у Драко не было никаких особых ожиданий. — Я не хочу, спасибо. Драко медленно вдохнул, и Гарри отошел от книжной полки, чтобы сесть рядом с ним. Он взял оба напитка из рук Драко и поставил один на боковой столик, затем заколебался. — Тебе нужен твой? Драко покачал головой. Гарри поставил второй стакан и повернулся, чтобы потянуть Драко за галстук, высвобождая его из жилета; он обернул его вокруг руки — раз, два — и придвинулся ближе. Еще ближе, когда этого было недостаточно, вдавливая Драко в диванные подушки. Растягиваясь наполовину на нем, вторгаясь в его пространство. Дыхание Драко участилось, и он одарил Гарри движением ноги, которое обернуло Гарри в колыбель между его длинными, обтянутыми брюками бедрами. Гарри чувствовал, как твердый член Драко упирается ему в бедро. Их губы почти соприкоснулись, Гарри встретился взглядом с Драко, сглотнул и сказал: — У меня слишком много идей и никакого опыта. — Расскажи об идеях, — пробормотал Драко, касаясь губами Гарри, вызывая еще одно возбужденное подергивание члена Гарри, — и я покажу тебе, как это сделать со мной. Дрожа, Гарри поцеловал его, сжимая галстук Драко, воротник, нижнюю часть колена. Руки Драко были такими же яростными на лице Гарри, на загривке, в его волосах. Они оба не остановились после того, как были готовы приступить к другим занятиям — в тревожном голоде, который, казалось, только усиливался с каждым поцелуем, и в абсурдном чувстве насыщения. — Скажи мне, — сказал Драко ему в рот, прижимаясь бедрами к Гарри, его лодыжки обвились вокруг бедер Гарри. Он скользнул горячими руками по рубашке Гарри сзади, сжав пальцы, когда Гарри прикусил его нижнюю губу. — Сначала скажи мне, как ты меня хочешь, — сказал он, и Гарри был так возбужден, что ему пришлось прервать их поцелуй, чтобы, задыхаясь, ответить в щеку Драко, опасаясь, что он кончит. Он выхватил ответ из миллиона борющихся желаний в своей голове и попросил его, улыбнувшись, когда Драко усмехнулся, тепло и непринужденно, и сказал: — Да. Блять. Я могу это сделать. Казалось, что он мог сделать все, и начал с того, что нагнулся над Гарри на диване, чтобы медленно и глубоко отсосать ему, демонстрируя свое гибкое тело как раз вовремя, чтобы Гарри мог наблюдать, как он дрочит, лукавая улыбка растягивала его губы вокруг члена Гарри. Поддавшись на вопросы Гарри, он, задыхаясь, шептал на ухо Гарри грязные инструкции о том, как ему больше всего нравится, когда его трогают; он был щедр на стоны, когда Гарри погрузил свой член глубоко внутрь; он бормотал наставления и похвалы, когда Гарри достиг своего собственного оргазма, скользнув вниз по телу Драко и взяв член Драко в рот, пока его собственный размягчающийся стояк снова подергивался, реагируя на любой признак удовольствия Драко. Опьяненный похотью, он позволил Драко подтолкнуть его обратно, прежде чем тот кончил, и снова вошел в него, медленнее и сильнее, расколов штукатурку стены Драко спинкой кровати от силы его толчков. Он сжал в кулаке твердый, мокрый от слюны член Драко и приурочивал свои движения к ритму их траха, задыхаясь, когда Драко, наконец, кончил длинными, беспорядочными всплесками между ними. Извиваясь и дрожа, Драко выругался и отчаянно обхватил ногами бедра Гарри, когда тот подумал замедлиться. Он бормотал: «Не останавливайся», и «Да, прямо тут», и «Сильнее, трахни меня жестче, о боже, я думаю, что я… Гарри, не останавливайся, ради всего святого…», так что Гарри врезался в него, приближаясь к своему третьему оргазму, в то время как второй, похоже, был у Драко. Продолжал и продолжал то, что казалось бесконечными спазмами вокруг члена Гарри. Они задремали. Проснулись, чтобы принять ванну. Хотя Драко, должно быть, было обидно, он ответил на покрасневший вопрос Гарри лукавой улыбкой и быстрым шлепком по воде, чтобы перевернуться на колени. Перегнувшись через край ванны, Драко распрямился и повернулся, чтобы посмотреть через плечо. Его глаза потемнели от выражения лица Гарри, и хриплым от возбуждения голосом он сказал: — Даже ты ни за что не смог бы налажать в этом, Поттер, попробуй, — слова превратились в вздох, когда Гарри наклонился, чтобы облизать его дырочку. Кожа Драко все еще хранила следы мыла, которым Гарри мыл его, и самого Гарри тоже, и когда Гарри вылизывал его, небрежно, сильно облизывая и посасывая, когда он зарылся языком в Драко и почувствовал, как рука Драко сжалась в его волосах, он подумал, что никогда не пробовал ничего вкуснее; он думал, что хочет всегда пробовать Драко. Он отстранился, слегка прикусив трепещущий край Драко, чтобы сказать что-то на этот счет, но Драко зарычал и снова притянул голову Гарри к себе, влажный, великолепный и дикий, и Гарри сразу потерял ход мыслей и дыхание. Он снова принялся за дело, его собственный член дернулся в теплой воде, когда он осознал, что Драко трется своей эрекцией о бортик ванны. Драко объезжал его лицо с таким энтузиазмом, что они чуть не сломали себе шеи, поскользнувшись на волнах воды на полу, к тому времени, как выбрались, спотыкаясь, мокрые и неистовые, чтобы еще раз потрахаться на измятой от секса кровати Драко. Они уже засыпали, когда Гарри вспомнил то желание вечности, которое он почувствовал в ванне. Сонный, он задержался на воспоминании просто потому, что это заставило его почувствовать себя хорошо, поцеловал Драко в подбородок и закрыл глаза.

*

Затемняющие чары на окне Драко заставили Гарри опоздать на работу во второй раз, когда он остался на ночь. Он поцеловал Драко со невнятными извинениями и ушел, но в течение следующих нескольких дней думал о том, насколько удобен такой вид очарования для того, кто часто работает по ночам. Когда он вернулся домой, он заманил Драко, чтобы показать ему заклинание, а затем стратегически сказать: — Та-ак, тебе нравится, когда тебя трахают, или… Покачивающиеся брови Гарри закончили предложение за него, и он ухмыльнулся в ответ на острый, пристальный взгляд, который Драко послал в его сторону. Он позволил силе тела Драко опрокинуть себя навзничь на кровать. Показав Гарри, что ему действительно иногда нравится трахаться, Драко уткнулся лицом в шею Гарри. Дрожа, все еще тяжело дыша, он оставался там еще долго после того, как его бедра перестали дергаться. Гарри откинул назад потные пряди своих волос и восхитился ощущением, как Драко размягчается внутри него, наслаждаясь болезненностью так, как он и не ожидал. Наслаждаясь липкостью между их телами, как это было у него с самого начала. — Я не могу, — сказал Драко, и слова влажным порывом прошлись по коже Гарри. Немного ошеломленный, Гарри должен был подумать об этом. Он рассмеялся. — Я почти уверен, что ты только что это сделал. Драко издал недовольный звук. — Даже если бы это не было неэтично… — начал он, и Гарри засмеялся еще громче. — Это неэтично с моей стороны позволять тебе?.. — Агрх, отъебись, — Драко вырвался, откатываясь в сторону. Он провел рукой по лицу, затем ниже, проводя пальцами по сперме Гарри на животе — задумчиво, если такое можно считать задумчивым. Он вздохнул, его челюсть сжалась. — Я не… я никогда не хотел, чтобы это случилось, — сказал он, каждое слово откололось, как кремень. Искрящийся вызовом. Он сделал паузу, когда Гарри напрягся, затем продолжил изменившимся тоном: — И в любом случае, я был целителем, назначенным для большинства твоих неотложных случаев. Что хорошо сработало для нас. Мне даже не следовало подписывать твою форму об освобождении от работы после этого, ах. В ту ночь, когда ты проснулся, — мягко сказал он, хотя продолжал сердито смотреть в потолок. — Нет такого мира, в котором было бы нормально, если бы я лечил тебя, пока мы… Гарри медленно выдохнул, обдумывая последствия в уме. — Я могу попросить другого целителя, — сказал он. — Я попрошу другого целителя. — Я знаю историю твоего дела. Драко говорил со странным, ровным притворством, которое привлекло внимание Гарри и успокоило первые вспышки горячей ярости и холодного ужаса, охватившие его. Он повернулся на бок и приподнялся на локте. — Разве ты не хочешь… — он пожестикулировал взад и вперед, — …со мной? — Гарри знал, что Драко любит его, что он не ожидал никаких изменений в их отношениях; он смутно предполагал, что Драко будет беспокоиться о любых потенциальных последствиях. Но Гарри не был вполне уверен, как справиться с тем, насколько глубоким мог быть его собственный страх из-за неубедительного намёка Драко на то, что его чувства могут не соответствовать его желаниям. Что Драко, возможно, не готов к тому, что все изменится. Для него никогда не имело значения, разделяешь ли ты его чувства, подумал Гарри, и никогда не будет. Эгоистично, нетерпеливо Гарри хотел, чтобы это имело значение. Хотел выяснить, насколько это возможно. — Это было бы не так сложно. — Драко, — сказал Гарри. Драко метнул на него жесткий, проницательный взгляд. Его кожа была нежной, как зима, и такой же бледной и легко заметной; Гарри мог ясно видеть ссадины, которые его щетина оставила вокруг губ Драко, на подбородке, щеках и шее Драко. Остальная часть тела Драко была точно так же заклеймена руками и ртом Гарри, синяками и любовными укусами, хотя Гарри не думал, что их занятия любовью были особенно грубыми. Он задавался вопросом, что это говорило о Драко, было ли это своего рода случайным, биологическим представлением о том, насколько близко к поверхности было все, что чувствовал Драко, несмотря на то, насколько сдержанным он пытался быть. Вероятно, нет. Но Гарри задумался. — Я правда хочу, — сказал он намеренно. — Я не буду держать на тебя зла, если ты этого не сделаешь. Но я не думал об этом как о чем-то разовом. — Конечно, нет, — сказал Драко после паузы. — И я признаю, было бы удобно добавить тебя в мой список каминных звонков, когда я чувствую себя особенно… Разозлившись по-настоящему, Гарри стиснул зубы, готовясь к следующим словам Драко, но у Драко так и не нашлось времени их произнести. Вздохнув, он перекатился на другой бок и повернулся спиной к Гарри. — Эй, у меня есть несколько выходных, — наконец сказал Драко — или, скорее, процитировал. — Приходи, когда закончишь работу, если будешь свободен, нужна твоя помощь с чарами затемнения, — закончил он с сардонической усмешкой. Вспыльчивый характер Гарри развеялся как дым. Он колебался, неловко споря сам с собой, перед тем, как придвинуться ближе, но остановился, когда между ними осталось несколько дюймов, когда линия обнаженных плеч Драко напряглась. Он услышал, как Драко сглотнул. — Ты свалил на целую неделю, Поттер, — сказал он с жесткой, болезненной честностью. — Я потратил первый день, пытаясь написать записку, приглашающую тебя снова. Когда министерская сова вернула её — они так делают, возвращают сов, отправленных сотрудникам, которые ушли и у которых нет даты возврата, знал? Потому что я этого не знал — я провел следующие шесть часов, гадая, будет ли наша следующая встреча такой же, как в прошлый раз. Я даже не знал, что ты получил такого рода задание. И это прекрасно. Конечно, прекрасно. Но должен ли я был предположить, что это было нечто большее, чем любопытство или удобство? — Я… — беспомощно, бессмысленно Гарри покачал головой и уставился на исчезающие следы, оставленные его ногтями на спине Драко. Он легонько погладил один из них, как раз над сильным выступом левой лопатки Драко. — Да. Но… ты прав. Мне жаль. Я не… — он прикусил внутреннюю сторону щеки, стыдясь собственной неспособности быть таким открытым, злясь на себя за свое предположение, что, поскольку это казалось простым, это имело место быть. — Я не думал. Иногда я этого не делаю, — признался он. Выступ лопатки Драко сдвинулся под кончиком пальца Гарри, двигаясь внутрь, когда Драко расслабился. — Эта часть тоже для меня в новинку. Когда я проснулся, когда ты поцеловал меня… — начал он, но Драко прервал его. — Как я уже сказал: сложно. — Не слишком сложно. Не для меня, — сказал Гарри, сокращая расстояние, все еще остававшееся между ними. Драко остался податливым, когда Гарри обнял его за талию и, нащупывая свой путь, извиняющимся поцелуем Гарри прижался к его подбородку. Гарри аккуратно прижался и выдохнул, когда Драко потянулся назад, чтобы положить свободную руку ему на бедро. — Что, если?.. — Гарри остановился, не в силах даже подумать о том, чтобы задать теоретический вопрос, вертевшийся на кончике его языка, без того, чтобы не почувствовать себя проткнутым насквозь. Он любил свою работу, был хорош в ней, всегда чувствовал, что предназначен для нее; быть аврором было не тем, от чего, он думал, сможет отказаться. Но: — Разве это нарушает условия сделки? Моя работа? Драко прижался спиной к груди Гарри с еще одним глубоким вздохом. — Я не смог бы выступать в роли твоего целителя всякий раз, когда ты решал вести себя глупо при исполнении служебных обязанностей. Мне не нравится мысль о том, что я не смогу тебе помочь, — сказал он, но это не было согласием. — Ты слишком чертовски храбр; это делает тебя безрассудным. Я никогда не был ни тем, ни другим. Я не могу. Гарри не согласился, его грудь сжалась от нежности. — Я могу быть менее безрассудным, — сказал он, — и я буду держать тебя в курсе. Я прошу прощения за это, это было дерьмово с моей стороны… — Да, действительно дерьмово, — сказал Драко, подчеркнуто раздраженный в своих словах. Гарри отпустил это, как и заслуживал. — …и я больше не буду этого делать. Я не должен был этого делать, но мы не… поговорили. На самом деле, есть кое-что, что я хочу тебе сказать. — Я не хочу слышать, — быстро сказал Драко и так бескомпромиссно, что Гарри моргнул. Но он схватил руку Гарри, когда тот попытался отстраниться, и потянул ее дальше вокруг своего живота — бескомпромиссно. Драко сделал паузу, затем выдохнул и сказал: — Просто… довольно много дискуссий для половины второго ночи. Но я бы не стал жаловаться, если бы ты держал меня в курсе, нет. Гарри настороженно рассматривал его. — Итак, я уже учусь, — наконец сказал он, почувствовав облегчение, когда Драко заворчал. — В последнее время я многому научился. Разве я не… — Ну, что ж, — Драко прочистил горло и оставил свой ответ на этом. — Я также попрошу любого целителя, которого ты порекомендуешь, — сказал Гарри, рискнув улыбнуться, — и не буду ни с кем другим так, как с тобой. — Я не прошу тебя выйти за меня замуж или что-то в этом роде, имей в виду, — сказал Драко, больше защищаясь от полной капитуляции Гарри, чем от идиотизма. Но именно слова Драко, а не его тон, заставили Гарри задуматься. Беспокойно повернувшись к Гарри, Драко неохотно добавил: — И так достаточно унизительно, что мы трахаемся. Поскольку Легилименция никогда не была одним из талантов Гарри, Гарри отбросил свое любопытство и воспринял использование Драко настоящего времени как хороший знак. Воспоминания вспыхнули в нем, размытые и совершенные: румянец на затылке Драко, его судорожные стоны, вода из ванны, выплескивающаяся на пол каждый раз, когда он прижимался ко рту Гарри. — Тогда еще немного унижения вряд ли повредило бы делу, не так ли? — сказал Гарри. — Ты завтра не работаешь? — спросил он и почувствовал волну шока Драко. Чем дольше длилась затаившая дыхание пауза Драко, тем больше Гарри убеждался в том, насколько блестящей была идея. Прошли годы с тех пор, как он перестал отрицать степень своего увлечения Драко; по крайней мере, долговечность этого увлечения не предвещала ничего хорошего. Ему всегда нравилось узнавать что-то о Драко, и с тех пор, как они стали друзьями, ему нравилось то, что он узнавал. Все остальное могло бы казаться новым между ними, но… на самом деле это было не так. И если остальные держались крепко, Гарри не видел причин ждать. Кроме того, если бы Драко захотел обвинить его в импульсивности, это только дало бы Гарри возможность объяснить, что он был неправ, и Гарри тоже нравилось это делать. — Ты только что предложил… — Драко выдохнул, его бицепс напрягся и отпустил предплечье Гарри, — …что-то, чего ты, возможно, не мог просто предложить? — Есть так много способов быть храбрым, — сказал Гарри. Заметив слабый, желтеющий синяк, который его зубы оставили на плече Драко неделю назад, он наклонил голову и прикусил там еще один маленький кусочек. Драко вздрогнул, его рука сжала простыню на бедре Гарри, и Гарри пробормотал: — Я пробовал тот, который ты мне только что показал. — Я… ебать. — Это определенно привело бы к гораздо большему количеству этого тоже, — сказал Гарри, скользя рукой по твердеющему члену Драко. Он потянул крайнюю плоть Драко вниз по всей длине его члена. Двигаясь. Вниз. Остановился, чтобы потереть большим пальцем пухлую головку члена Драко. Драко выругался себе под нос и начал двигаться вместе с ним. Постепенно набирая обороты в кулак Гарри, он сказал: — Все они… они возненавидят это, нет никакого способа даже рассказать людям о таких вещах, как бы, ах, мы даже, черт возьми, сделали это? «Гарри» — Гарри! Ах! — «Гарри Поттер и Пожиратель смерти Дра…» — Нет, — яростно сказал Гарри, сильно сжимая основание члена Драко, — Не надо. Никогда больше, только не со мной. Ты понял? — потребовал он, выдыхая, когда бедра Драко замерли. — Ты не можешь просто… сказать мне, что тебя останавливает? Гарри знал, что он выходит за рамки соглашения, которое до этого момента оставалось непризнанным между ними; Драко иногда с трудом говорил о своих чувствах и легко возвращался к старым привычкам, когда его беспокоили. Замахнуться костылем своей жестокости на Гарри, как оружием, было реакцией, и с этим Гарри мог справиться; это дало Гарри понять, что он наступил на что-то чувствительное, и дало ему шанс перевести разговор в другое русло. Драко, опирающийся на этот костыль, был чем-то гораздо более глубоким. Гарри обычно полностью уходил от темы, когда Драко делал это, но вечность слушать, как он поносит себя по мелочам, было не тем, что Гарри был готов терпеть. — Тебе тоже есть чему поучиться, — сказал Гарри. Грудь Драко сжалась. Он медленно кивнул, за его молчанием скрывалась боль. Гарри ослабил хватку, регулируя ее медленным скольжением вниз к головке члена Драко и останавливаясь там. Держа его, Гарри дразнил Драко мизинцем, пока ждал, и практически слышал, как Драко собрался с силами. — Если ты снова умрешь, Гарри… — прошептал Драко. — Я не умру, — сказал Гарри без колебаний, настолько честно, насколько он когда-либо мог. Дважды Драко открывался; безграничная уверенность казалась наименьшим, что Гарри мог ему дать, и Гарри не мог вспомнить ни одного аврора, с которым он работал, который бы лично не вызвался убедиться, что он сдержит такое обещание, если у него когда-нибудь возникнут проблемы с его выполнением самостоятельно. — Я не сделаю этого с тобой. Я даю тебе слово, что сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не произошло. Если ты думаешь… Если ты можешь хоть немного поверить в меня. Напряжение спало с позвоночника Драко почти так же быстро, как Гарри прервал его. Он выгнулся, потерся задницей о член Гарри и продолжил раскачиваться на руке Гарри. Он позволил Гарри дрочить себе, медленно и уверенно, в течение нескольких мгновений, затем сказал: — Перевернись на живот, — голосом соблазнительным, как яблоко, подаренное самой ясноглазой из змей. — Я собираюсь засунуть свою сперму обратно в тебя, пока ты не кончишь снова, а потом ты сможешь отсосать мне, пока я не буду готов кончить тебе на лицо. Обдаваемый жаром, Гарри отпустил Драко и перевернулся. Драко последовал за ним, скользнув по Гарри, чтобы оседлать тыльную сторону его бедер. Он что-то промурлыкал, слишком тихо, чтобы Гарри мог разобрать, и положил руку на Гарри, чтобы раздвинуть его ягодицы. Его член казался тяжелым и большим в изгибе сжатых бедер Гарри; Драко слегка поерзал там и постучал двумя пальцами по чувствительному краю задницы Гарри, затем глубоко их ввел. — Ах! Господи! — дыхание Гарри вырвалось из его легких, и, извиваясь, он вцепился зубами в подушку. — Ш-ш-ш, — Драко наклонился, чтобы соединить их вместе. Эта позиция лишила Гарри всех рычагов давления и оставила лишь небольшой промежуток между их телами для работы руки Драко. Он положил подбородок на плечо Гарри и продолжил непримиримо двигать пальцами — внутрь и из Гарри, и снова, каждый раз сильно проводя ими по простате Гарри. — Хорошо, да? Гарри выдавил из себя всхлип, кивнул, подавленный полным ртом обернутых ватой перьев и суматохой желания в своем мозгу, пытаясь придумать, как он мог бы трахнуть себя пальцами Драко или трахнуть сильнее на матрасе, когда вес Драко пригвоздил его к месту. Он не думал, что это займет много времени, даже если бы он не смог. Его яйца уже пульсировали от желания кончить. Драко поцеловал бугорки на верхней части позвоночника Гарри. Снова поднял голову. — Поттер, — хрипло пробормотал он так, что это прозвучало как «да». — Я никогда ни во что не верил так сильно, как всегда верил в тебя.

*

Гарри миновал период ожидания в Нидерландах, попросив о встрече с голландским Министром Магии, пугающим человеком, который, тем не менее, был добрым и все еще благодарен Гарри за то, что он спас его внучку два года назад; он, казалось, был рад позвонить маггловскому премьер-министру для Гарри и все уладить. Получив отказ, Гарри и Драко оставалось только стоять в очереди в ЗАГС. — Но… это действительно законно? Для магглов? — Драко спрашивал каждые пять минут и возвращался к своим мыслям каждый раз, когда Гарри говорил «да». — Ты любишь меня, — тихо сказал Гарри после пятого раза, когда перед ними осталась только одна пара. Драко побледнел и сжал губы. Намеренно устремив взгляд вперед, он коротко, отрывисто кивнул Гарри и в ответ на облегченное пожатие руки Гарри усилил свою собственную хватку. — Ты можешь передумать, — сказал Драко, когда они остались одни. — Я не хочу, — сказал Гарри. — Я тоже тебя люблю. Гарри почувствовал, как Драко съежился, и повернулся, чтобы посмотреть на него, только чтобы обнаружить, что выражение лица Драко совсем не изменилось. Двери зала открылись, и их позвали. Драко глубоко вздохнул и пошел вперед широкими шагами, его сжатие руки было влажным, но решительным. У них не было колец; Гарри не продумал это. Позже, выебанный и бескостный в их первую брачную ночь, он сказал: — Мы можем купить их, если ты захочешь. — Нет, — сказал Драко после паузы, нежно и задумчиво поглаживая Гарри по волосам. — Нам обоим все равно пришлось бы снимать их, когда мы были на дежурстве. Кроме того, ношение кольца только помешало бы моей общественной жизни, и если это лучшее, что ты можешь сделать, — сказал он с наглой улыбкой и косым взглядом, который медленно скользнул по телу Гарри, — мне действительно понадобится кольцо. Он рассмеялся, когда Гарри зарычал, и уступил Гарри, потянувшемуся к нему, ни один из них не был так вытрахан, как Гарри думал. — Драко, — выдохнул Гарри над ним, близко. — Я люблю… Драко зажал Гарри рот рукой и посмотрел на него, когда Гарри остановился. Он ничего не сказал, но в его глазах было отчаяние, когда он смотрел на Гарри. Испытывая боль, Гарри кивнул. Медленно Драко начал двигать бедрами в восходящем ритме. Наконец он убрал руку и схватил Гарри за бедра, чтобы помешать ему двигаться; их взгляды все еще были прикованы друг к другу, он трахал себя членом Гарри плавными, перекатывающимися движениями, пока Гарри не подумал, что умрет, если не сможет сделать толчок. — Почему? — Гарри спросил его потом. — Я не знаю, — сказал Драко, — но… Он поцеловал Гарри. Они занимались любовью снова и снова, на большой белой гостиничной кровати, и каждый раз было так же хорошо, как в первый, и каждый последующий раз с тех пор: быть с Драко и быть им. Вернувшись в Англию, Гарри подошел к их браку с самодовольным восторгом открытия. Каждая новая деталь, которую он узнавал о Драко, была чем-то, что ему нравилось: то, как он раздраженно шатался в течение часа после хорошего ночного сна, но мог быть полностью бодрым всего после двухчасового перерыва между сменами в больнице; медленно шаткая улыбка, которой он одаривал Гарри всякий раз, когда они просыпались вместе; крошечные любезности, которые он проявлял, готовя Гарри чай, если ему нужно было идти на работу до того, как Гарри встанет, не забывая покупать любимые чипсы Гарри на рынке, охлаждающие чары, которые он накладывал на сторону кровати Гарри. Сложные грани их дружбы расширялись, как края бесконечной головоломки, давая Гарри пространство для составления каталога нелепых, экстремальных или несущественных вещей, которые он никогда бы даже не догадался искать в противном случае. И Драко позволил ему, отвечая на каждый вопрос Гарри — такой же щедрый на большинство своих мыслей и привычек, каким он был в постели. Он заколдовал покрывало так, чтобы оно подходило к пуховому одеялу, потому что в противном случае он не смог бы заснуть, объяснил он, когда Гарри спросил, и он возненавидел молоко с тех пор, как впервые его выпил; он думал, что это из-за текстуры. Он признался, что держал свои растения в спальне, потому что они погибали, когда он этого не делал, и все же он не мог удержаться от покупки; он думал, что шампанское на вкус как газированная моча, и не притрагивался к нему, но он любил красные вина, независимо от их стоимости. Случайное использование беспалочковой магии Гарри раздражало Драко не меньше, чем возбуждало его — Гарри случайно обнаружил это примерно через шесть месяцев, когда однажды поздно вечером пошевелил пальцами, чтобы зажечь коллекцию свечей Драко с диковинными названиями, только для того, чтобы его, смеющегося, поставили на колени и сразу же объездили. — Ткни мне этим талантом в лицо, и ты получишь за это мой член в свою задницу, — Драко задыхался, как будто это была какая-то угроза, трахая Гарри и обхватив ладонью его горло, когда комната наполнилась сильными ароматами, такими как Сочная Жимолость, Звездный Свет, Хор Фей Летнего Солнцестояния и Преждевременное Пробуждение. Гарри любил это, любил Драко и чувствовал, что он это видит. Он ценил преданность Рона и Гермионы, но временами чувствовал себя виноватым за то, что позволил им воспитать такую слепую веру в его доброту. Драко видел, что доброта в Гарри была чем-то, что он собирал по крупицам, и за что иногда приходилось довольно отчаянно цепляться; Драко видел рваные, уродливые пятна жизни Гарри рядом с его добротой, и он мог найти место для обоих. Казалось, он всегда знал, когда одно из дел Гарри шло наперекосяк, и всегда знал, что делать с магией, бурлящей в венах Гарри из-за этого, означало ли это терпеливо слушать, пока Гарри разглагольствует о работе, или чинить разбитые окна, и глазом не моргнув, или раздевать их обоих и делать подношение, на которое Гарри мог бы излить свое разочарование. В этом Гарри научился не только у Драко, но и у себя самого: как сделать так, чтобы утешение, которое он предлагал, касалось не столько его самого, сколько кого-то другого. Когда Драко терял пациента или просыпался, дрожа от кошмара, Гарри слушал и собирал воедино нити того, что он знал о Драко, чтобы стать тем, в ком Драко нуждался. Драко учил его, что любовь может быть такой, и это заставляло повседневные моменты брака казаться чудесными, как наблюдение за медленным раскрытием лепестков ночного цветка. Так просто, так легко. Но не все было так. По наводке голландского сквиба, который узнал, как они заполняли документы, пресса неистовствовала вокруг них с той секунды, как они вернулись в Англию; Гарри пришлось терпеть предательское молчание Рона и Гермионы в течение месяца и несколько месяцев после этого тихо обходить их стороной; Драко вернулся в квартиру Гарри поникшим и угрюмым после того, как рассказал родителям, и впадал в унылое настроение на несколько дней всякий раз, когда узнавал их филина, постукивающего в окно. Все простые для передвижения границы их дружбы исчезли, и они искали близости, сражаясь друг с другом, глупо и часто злобно, из-за вещей, которые вообще не имели значения для Гарри: приглашение на одно из мероприятий Министерства по сбору средств, должны ли они готовить или пойти куда-нибудь, или заказать еду на вынос. Гарри колебался, уверенный, что за их ссорами стоит нечто большее, но не уверенный, что нужно сделать, чтобы прекратить их, подстрекаемый, когда просьбы приводили только к еще одной ссоре. Мы сформировали друг друга, подумал успокоенный Гарри. Или попытался быть успокоенным. Он сосредотачивался, когда мог, на вещах, которые быстро становились важнее всего остального. Счастливые моменты, как маленькая причуда в замысле природы для него — настолько грандиозные по масштабу, что всякий раз, когда Гарри оглядывался назад, он задавался вопросом, как он пережил их, не понимая, насколько они будут иметь значение: яйца с тостами и теплые босые ноги, соприкасающиеся под кухонным столом; вес головы Драко на коленях Гарри, когда он засыпал в полдень под прикосновение пальцев Гарри к его волосам; первый раз, когда Драко прижался к спине Гарри, когда Гарри мыл посуду, только для того, чтобы развернуть его и начать медленно раскачиваться посреди кухни под звуки старых джазовых композиций, звучащих по радио. Это было то, что удерживало их вместе после каждой ссоры; они с Драко преодолевали разрыв от одной ссоры к другой с помощью секса, который никогда не становился менее блестящим. Он никогда не переставал хотеть прикоснуться к Драко. Это помогало, так как он не мог умирать каждый раз, когда хотел, чтобы стрела указала ему правильный путь; он даже не был уверен, что ему дадут шанс вернуться снова, если он это сделает. Итак, Гарри ждал, как будто чувствовал, что Драко тоже ждет. Он не знал, чего они ждали, но иногда это было единственное, что ты мог сделать, каким бы нетерпеливым ты ни был. Даже Гарри знал это.

*

Трахаться, чтобы закончить ссору до того, как один из них причинит друг другу боль, стало дурной привычкой, и иногда Гарри думал, что секс причиняет ему боль больше, чем летящее в него заклятие; царапающая, сердитая потребность между ними ощущалась как все, что они оставили позади много лет назад. В худшие дни Гарри Мы сформировали друг друга, становились Мы задерживаем друг друга, и в те дни он ненавидел Драко за то, что тот вообще любил его. За то, что всегда показывал это. В те дни Гарри ненавидел себя за то, что все еще любил его, и за то, что когда-то начал думать, что ему может быть позволено жить долго и счастливо. В конце концов, на самом деле ему никогда ничего не обещали. Их первая годовщина поставила все в тупик. Гарри делал все, что мог придумать, чтобы избежать ссоры, был потрясен, когда не смог, и потрясен самой ссорой — бессмысленная, но ужасная вещь об аврорах, с которыми Гарри работал. После этого Драко поднял голову с колен Гарри, вытер пятно спермы с уголка рта и откинулся на свою подушку. Он прикрыл глаза рукой. — Ты можешь передумать, если хочешь, — сказал он, снова наполняя организм Гарри той горькой обидой, от которой он только что отвлек Гарри. — Ты тоже можешь, — прорычал Гарри, затем добавил: — Ты не мой чертов заложник, Драко, и если ты продолжишь пытаться стать мучеником в этом браке, однажды я позволю тебе, — и встал, чтобы одеться. Ужин был напряженным. Драко был лукавым, но отстраненным с Блейзом и Панси, вежливо отстраненным с Роном и Гермионой и активно прохладным по отношению к Гарри, когда не был занят ехидством. Он выглядел красивым и неприкасаемым в подаренном ему Гарри костюме от Versace, облегающем костюме королевского синего цвета и галстуке с сине-черным рисунком. За ужином он лениво поигрывал галстуком, поглаживая шелк и ухмыляясь, как бы напоминая Гарри об игре, в которую они играли с ним тем самым утром, и вместо того, чтобы сказать: «Ты просил меня, гребаное дерьмо», Гарри заказал третье виски, четвертое, а затем настоял, чтобы все присоединились к ним. потом у них дома, чтобы выпить. — Мы не можем остаться тут надолго, — сказала Гермиона, как только они оказались там, обменявшись обеспокоенным взглядом с Роном. — Мило с твоей стороны сказать так прямо, — пробормотал Гарри и направился к бару с напитками. — Ладно, — сказала Панси, — что между вами двумя происходит? Вы ведете себя так, как будто вы… Бутылка в руке Гарри взорвалась. Пропитанный джином, Гарри уставился на кровь, хлещущую из двух глубоких, неправильной формы порезов на его ладони, онемев от любой боли, которую они могли причинить. Он вытащил осколки битого стекла, которые смог разглядеть, аккуратно отложил их в сторону и, извинившись, пошел убираться. На кухне он открыл кран с холодной водой и подставил руку под струю. Звуки плохо приглушенных голосов из другой комнаты усилились, затихли, снова усилились. Гарри должен был почувствовать себя пьяным и с сожалением осознал, что никогда не чувствовал себя более трезвым. — Привет, — Рон неторопливо вошел, выдвинул кухонный стул. — Нужна какая-нибудь помощь с этим? Это был риторический вопрос — он уже сел. Гарри не обернулся. Он наблюдал, как вода замедляет поток крови. Наблюдал, как поток превращается в ленты и смывается. — Драко мне не доверяет, — сказал он, моргнул и пристальнее уставился на свою руку, гадая, откуда это взялось. — Да, — сказал Рон, и это прозвучало мрачно. — Я тебе не завидую. Ну, на самом деле, я сомневаюсь, что Малфой был бы в моем вкусе, даже если бы я так замахнулся. Может быть, тот новый загонщик в Паддлмир Юнайтед, — добавил он с задумчивым видом. — Блейз неплохой парень. Мне бы, наверное, понравился парень с кучей мускулов. Гарри снова моргнул. Он закрутил кран и взял со стойки кухонное полотенце, чтобы прижать его к ладони, затем повернулся. — Потому что ты не можешь построить ничего сам? — Драко любит тебя, — сказал Рон со слабой улыбкой. — Вы с Гермионой не… — Что, иногда хотим убить друг друга? — рассмеялся Рон. — Сам знаешь. — Сомневаетесь друг в друге, я собирался сказать. — Боже, приятель. Да, мы это делаем. Нельзя ожидать, что ты будешь с кем-то всю свою жизнь и никогда не почувствуешь этого. У нас просто было десять лет, чтобы научиться быть сдержанными в этом, — Рон на мгновение замолчал. — Ты спрашивал себя, почему он может тебе не доверять? — Ты думаешь, я сделал что-то, чтобы заслужить это? — недоверчиво спросил Гарри. — Я думаю, что, возможно, было бы разумно разобраться с подобными вещами, а только потом убегать, чтобы жениться на ком-то, с кем ты спал всего пару недель. — Я знал, — сказал Гарри, прислоняясь к стойке. — Я знал, что он был тем самым. Он и есть. Он просто не может… — Да? — Рон приподнял бровь, ожидая, и Гарри нащупал конец этого предложения. — Он просто не может позволить себе поверить в это, — наконец сказал он. — Черт возьми, Гарри, кто вообще может, кроме тебя? Гарри проигнорировал это. — Он затевает ссоры из-за глупостей вместо того, чтобы поговорить со мной о… о том, как он ненавидит мою работу, или о том, что на нас нападет толпа, когда мы выйдем на публику, или что я устану и оставлю его ради нового горячего аврора в офисе… — Ради всего святого, скажи мне, что ты не назвал какого-то нового парня сексуальным в присутствии своего мужа Драко Малфоя, ты, гребаный придурок, — сказал Рон, закатывая глаза. — Я начал описывать, как он выглядел, когда он меня спросил, — сказал Гарри, снова разозлившись из-за этого. Его руку начало жечь, чистое белое полотенце становилось красным. Он повернулся к раковине и снова открыл воду, в основном для того, чтобы не смотреть на лицо Рона. — Я дошел до «высокого и блондинистого», пока спор не пошел боком, и да, я понимаю последствия, но он — любовь всей моей гребаной катастрофической жизни, я глупо влюблен в него, убил бы и умер из-за любви к нему, если бы он попросил меня ослепить себя так, что я бы никогда больше не увидел другого высокого блондина, я, блять, так и поступил, влюбившись в него, но он говорит, что ничего страшного, если я уйду от него, как будто он смирился бы с этим через гребаный год, с моей спермой в его гребаном дыхании, как будто он не убивает меня и… — Эй, — сказал Рон тихо и серьезно. Гарри вцепился в край столешницы свободной рукой, тяжело дыша, разъяренный и испуганный, и не сводил глаз с крови, просачивающейся в раковину — смываемой снова и снова. Он услышал скрип кухонного стула по полу, и мгновение спустя Рон был рядом с ним. — Для большинства людей это не происходит мгновенно, как бы тебе этого ни хотелось — возможно, так оно и есть для вас. Для всех нас это требует времени. Я был абсолютно уверен насчет Гермионы, когда мне было пятнадцать, но пусть. В течение многих лет после того, как мы поженились, я был в ужасе, я не знаю. Я мечтал об этом. Боялся потерять ее. Что это было временно. — Как может то, что кажется таким, быть временным? — Гарри спросил. — Как это может быть не так для кого-то вроде Драко? — сказал Рон. — Ты прошел через чертовски многое больше, чем большинство людей, Гарри, и я знаю, что сейчас в твоей натуре просто… прыгать. Но его ли это? Пристальный взгляд Рона был тяжелым на его лице, и Гарри захотелось сказать «да». Хотелось быть упрямым в этом. В конце концов, Драко пригласил его в ту ночь, когда Гарри объявил о своем желании; он потащил Гарри с собой в смотровую. Но ни то, ни другое не было его идеей. Это было отвратительное осознание. Гарри покачал головой. — В какой-то момент ты должен признать, что даже если все временно, — сказал Рон, — важно то, что у тебя есть сейчас. Итак, вы двое еще не достигли этой точки, ну и что. У Драко список проблем длиннее, чем у его родословной, неудивительно, что он затевает с тобой ссоры из-за глупостей, вопрос в том, почему ты сопротивляешься, если думаешь, что они такие… — Рон замолчал, и Гарри выдохнул. — Я не знаю, — даже когда эти слова прозвучали, Гарри задался вопросом, были ли они правдой. — Может быть… — Какого хера, — сдавленно сказал Рон, — почему ты просто не исцелишь это? Гарри взглянул на него, увидел, что взгляд Рона опустился на руку Гарри. Его лицо было цвета пергамента, покрытое замысловатыми точками веснушек. Когда они вместе выпивали, Гарри любил развлекаться, мысленно соединяя их; он находил улиток и собак, а однажды гиппогрифа на правой щеке Рона, хотя, поскольку он так и не смог воссоздать рисунок, он предположил, что вообразил это в порыве пьяного творчества. Рон все еще моргал, глядя на руку Гарри. Под струей воды кровь исчезла, как только она выплеснулась на поверхность, порезы действительно выглядели довольно ужасно — порезались мягкие слои мышц на его ладони, с рваными краями — и начинали ощущаться намного хуже, чем выглядели. — Драко делает это для меня, — сказал Гарри. Рон уставился на него, поэтому Гарри пожал плечами и объяснил: — Ты знаешь, что я хреново разбираюсь в исцеляющих чарах, поэтому я просто прошу его. Он великолепен, никогда не оставляет шрамов. Качая головой, Рон несколько раз открывал рот и делал столько же пауз, как будто ему нужно было многое сказать, но он не знал, с чего начать. Наконец, он сказал: — Ты гребаный слабоумный. — Что? — Если ты так переживаешь из-за Драко Малфоя, что даже не вылечишь себя без его разрешения, как ты можешь утверждать, что беспокоишься о ваших отношениях? — Дело не столько в том, что я переживаю, сколько в нем, — рассеянно сказал Гарри, размышляя. — Говорю же, я не хочу никаких подробностей о твоем… — Рон фыркнул и покачал головой, — Эти порезы действительно ужасны, Гарри, ты… — Насколько всё ужасно? — сказал Драко, уже шагая на кухню. Он снял пиджак, закатал рукава своей накрахмаленной черной рубашки до локтей. Он оттолкнул Рона одним из них. — Извини, Уизли, но подвинься, — и занял свое место. Рон попятился, бормоча что-то себе под нос, а Драко посмотрел на окровавленное кухонное полотенце, которое Гарри бросил в раковину, затем выжидающе протянул руку ладонью вверх. Гарри вложил в него свое запястье. Драко вздохнул, нахмурив брови. Он сунул руку под пиджак Гарри и вытащил палочку Гарри из кобуры, обнимающей его грудную клетку, рассеянно нахмурившись, когда Гарри удивленно вздохнул. — Гермиона ушла и сказала, что увидится с тобой дома, — сказал Драко Рону, опустив голову на руку Гарри. — Сделай одолжение и принеси мой набор, прежде чем уйдешь. Он слева от камина. — Малфой… — Она позаботилась об этом, — отрезал Драко. — Мне не нужно слышать это и от тебя тоже — когда-либо, но особенно, когда Гарри истекает кровью. Возьми мой чертов набор и иди домой. Спасибо. Гарри встретил раздраженный взгляд Рона поверх блестящих волос Драко и слабо пожал плечами. Рон вздохнул и вышел из кухни. Драко взглянул на Гарри, сдул пряди челки со лба, затем безмолвно пригласил Гарри сесть с ним за стол. Он заканчивал диагностическое заклинание по повреждению руки Гарри, когда Рон вернулся со своей сумкой и, не оборачиваясь, кивнул. — Спасибо, — снова сказал он, — а теперь сейчас же уйди. — Вы двое были созданы друг для друга, ты же знаешь это, верно? — Рон проворчал что-то и вышел обратно. — Да, — сказал Гарри, переводя взгляд на Драко. — Во всяком случае, я знаю. Щеки Драко порозовели, и он поерзал на своем месте. Он бросил взгляд на Гарри; Гарри был поражен, увидев, что его глаза были налиты кровью и немного покраснели. Его острый нос был розовым на кончике. — Это моя палочка, — пробормотал Гарри. Драко хмыкнул и продолжил то, что делал, без паузы. Его небрежное использование этого слова, казалось, было связано с вопросом, который задал Рон — как между ними могли быть сомнения, когда такая близость могла восприниматься как должное. — Ты никогда не пользовался ею раньше. — Не все ходят и хватают чужие палочки, — сказал Драко, прищурившись, глядя на руки Гарри, — но моя лежит на диване, а дело безотлагательное. Гарри мгновение наблюдал за ним, затем спросил: — Как долго ты стоял там и слушал? — зашипел он, когда парализующие чары Драко начали распространяться по оголенным нервам; они всегда немного горели, только затем начинали действовать, но обычно не так сильно, если только Драко не был особенно зол на него. — Я любовь всей твоей жизни, — пробормотал Драко, доставая одной рукой полоску марли с лекарствами из своей сумки. Он прижал её к ладони Гарри и сказал: — Подержи-ка, — чтобы повернуться и поискать в своей сумке что-нибудь еще. Гарри стиснул зубы и надавил на марлю. — И? — И… — губы Драко сжались; он вытащил четыре тонких пузырька, три из них ловко зажал между пальцами, один прижал к ладони большим пальцем — кровоостанавливающее, подумал Гарри, взяв его, когда Драко открыл пробку и передал ему. Драко подождал, пока флакон опустеет, затем протянул Гарри другой и снова жестом попросил руку Гарри. Сняв марлю, когда Гарри проглотил второе зелье, он снова взял палочку Гарри и сказал: — И, блять, Гарри, я не знаю. — Ты не веришь. — Я не знаю, чему верить, — сказал Драко, бросив яростный взгляд. Он вздрогнул и снова наклонил голову, как будто зрительный контакт с Гарри был болезненным, затем медленно, контролируемо выдохнул и капнул чем-то теплым на руку Гарри. — Я провел большую часть своей жизни с готовностью верить во что-то ужасное, и был готов отказаться… — тянущаяся туманно-розовая магия, текущая с кончика палочки Гарри, сделала паузу, затем продолжила, — от всего остального, о чем я, возможно, мечтал, потому что в конце войны я должен был перейти к лучшим вещам. Я гребаный Пожиратель Смерти, Гарри. — Был, — сказал Гарри, нахмурившись. Драко пробормотал что-то еще, окутав всю руку Гарри розовым туманом, и поднялся со стула. Он прошелся из угла в угол их маленькой кухни и обратно, затем протянул руку. — Был, да, но являюсь и всегда буду! То, что ты не хочешь, чтобы я говорил об этом, не делает это неуместным! Гарри попятился назад. — Я не имел в виду, что ты не мог… — он облизнул губы, сердце грохотало в ушах, и заставил себя посмотреть. Темная метка Драко с годами стала на несколько тонов темнее его кожи. Гарри осмотрел её размытые линии, образующие змеиный виток, череп, который он мог чуть-чуть разглядеть, если прищуриться. Он не задумывался об этом много лет, не как о чем-то, чего Драко стыдился или о том, что Гарри, возможно, придется защищать его; возможно, не хотел. Он сформировал себя вокруг тебя, подумал Гарри и задался вопросом, как много Драко беспокоился насчет себя, что Гарри не увидел. Гарри поднял глаза. — Ладно. Я знаю. Драко выдохнул и решительно кивнул Гарри. — Хорошо, — он снова сел, казалось, на мгновение собираясь с мыслями. — Да. Итак. Я… Хорошо. Ты знаешь, что я чувствую. И я достаточно умен, чтобы воспользоваться возможностями, которые представляются на моем пути; я не собирался отказывать тебе после того, как спасение твоей жизни заставило тебя проникнуться ко мне чувствами, — сказал он, направляя свою усмешку на руку Гарри, — но как бы неприятно это ни было признавать, Уизли не ошибается. Не каждый может просто принять выпавшую ему удачу. Особенно те из нас, кто этого не заслуживает — кто еще этого не заслужил. Я, блять, женился на тебе, чтобы доказать, насколько я… Ты можешь дать мне немного времени на остальное? Гарри посидел с этим мгновение, пока Драко слегка встряхивался, затем притянул руку Гарри немного ближе. — Ты не был таким в школе, — наконец сказал Гарри, и Драко усмехнулся. — Мне многое не нравилось. Я вырос. — Я знаю, — сказал Гарри. — Это моя точка зрения. Закусив губу, Драко молча закончил с рукой Гарри, затем перевязал ее, убрал руку и подкатил к нему по столу еще один флакон. — Это поможет с восстановлением мышц. Утром будет больно, — предупредил он, откидываясь на спинку стула. Гарри выпил зелье и слизнул с губ острую сладость. Он протянул Драко пустой флакон и сказал: — Ты не спас мне жизнь. — Прошу прощения? — Драко приподнял бровь. — Я имею в виду, — Гарри махнул здоровой рукой, — да, но… я решил вернуться. Для тебя. — Это я должен услышать. — Ты действительно этого хочешь? Драко колебался, и когда он поднял глаза на Гарри, в них была благодарность. — Вероятно, нет… пока. Гарри кивнул. — Сколько времени тебе нужно? — спросил он. Раньше он никогда об этом не думал. — Пока ты не позволишь мне… рассказать тебе кое-что. Или… поверишь тому, что я тебе говорю. Только потому, что я не хочу продолжать ссориться из-за нелепых вещей, — выпалил он, когда Драко открыл рот, — и я не хочу слышать, как ты говоришь мне, что я могу снова уйти от тебя, жить отдельно от тебя — это не вариант для… — Это тоже не для меня, — сказал Драко, задыхаясь. — Я могу перестать это делать, — он снова встал со стула, на этот раз подавшись вперед и опустившись на колени между ног Гарри. Он положил руки на бедра Гарри, провел вверх и вниз по ткани его брюк. — Я… Я смотрю на тебя и на нас, и это так… Я заставлю… Я заставлю себя остановиться, — пообещал он. — И… и я скажу тебе, когда. Когда я смогу услышать то, что ты хочешь мне сказать. — Драко… — Позволь мне быть с тобой дольше, чем когда-либо, — сказал Драко. Его голос был пылким, его руки на ногах Гарри были теплыми, его пристальный взгляд не отрывался от лица Гарри. — Тогда я поверю всему, что ты скажешь обо мне. Гарри не знал, состояла ли хронология Драко из пятнадцати лет между мадам Малкин и их первым поцелуем, или только из тех лет, когда они стали друзьями. Но до сих пор он делал все, о чем просил Гарри, и его стремление сделать это проявлялось только в разочаровании, которое приводило к их ссорам. Легкие Гарри сжались, когда он понял, как мало места он дал Драко для дыхания. — Я хочу трахнуть тебя, — сказал он, потому что хотел, и потому что не мог придумать, что еще сказать. — Медленно. Драко вздрогнул и запустил пальцы в брюки Гарри. Он прижался лбом к бедру Гарри, выдохнул и кивнул, затем поднял голову, чтобы посмотреть на растущую форму члена Гарри. Наклонившись, он слегка коснулся ее губами, его дыхание было горячим и влажным через материал. Гарри раздвинул ноги немного шире, и Драко слегка надавил зубами на ширинку Гарри, прежде чем отстранился, чтобы снова посмотреть вверх. — Тогда я оседлаю твой член, — сказал он низко и грубо. — Медленно, как ты хочешь. Ты не должен давить на свою руку. Гарри молча кивнул и наблюдал, как Драко встает. Позволил Драко поднять себя на ноги. — Отведи меня в кровать, Гарри, — сказал Драко и поцеловал его. — Покажи мне, что ты чувствуешь.

*

Папарацци окружили их на следующий день после их второй годовщины, когда они возвращались домой с завтрака. — Как! — закричал кто-то. — Драко, расскажи нам, как Гарри Поттер может любить такого человека, как ты! Лицо Драко окаменело, но он остановил руку Гарри, когда тот потянулся за своей палочкой. — Спроси меня в следующем году, — скучающе сказал он. — Кто-то задал аналогичный вопрос прошлой ночью, и ни у кого не хватило смелости опубликовать мой ответ. Один — все, что ты получишь. Хотя, наверное, это все, что тебе действительно нужно, если ты — это я, — добавил он, бросив выразительный взгляд на промежность Гарри. Раздалось несколько вздохов и приглушенный смех, и Драко боком повел Гарри домой. — Это не нормально, — процедил Гарри сквозь зубы. У них был хороший год, и он не хотел ссориться, но это было ненормально, это просто… ненормально. — Я знаю, — сказал Драко, рассеянно выглядывая из-за занавесок, — но у меня есть Темная метка, и я говорил тебе, что будут осложнения, и я все еще верю, что ты не нарушишь своего слова, сказав им, прежде чем расскажешь мне. Ты ведь не расскажешь, правда? — Нет, — выдавил Гарри и уставился на ковер, глубоко вздохнув. Он заставил свои руки разжаться. — И я люблю тебя за это, — сказал Драко. Гарри вскинул голову. Щеки Драко приобрели медно-яркий оттенок, а жилы на затылке натянулись. Он не отводил взгляда от окна. — Они уже там, внизу. Как бы ты отнесся к тому, чтобы провести остаток дня в поисках нового дома? Я думаю, Панси понравилась ее агент по недвижимости, и мы могли бы выделить место для лучших подопечных. Гарри сглотнул. — Конечно, — сказал он, складывая руки на груди, чтобы унять дрожь. Он старался не улыбаться. — В любом случае, нам нужно больше места для всех растений, которые ты продолжаешь убивать. — Не говори глупостей, Гарри; я просто покупаю их прямо перед тем, как они умрут, — сказал Драко и подошел к камину.

*

В ночь перед их шестой годовщиной Драко исчез на несколько часов. Он вернулся с татуировкой на внешней стороне указательного пальца в форме шрама Гарри. — Я становлюсь немного староват для клубных перепихонов, — сказал он небрежно, ухмыляясь. — Так что я подумал, что тоже могу. Пока нет, — говорили его глаза. Мне жаль, — сказали они, как будто Драко знал, что Гарри ждал. Татуировка была черной на всем протяжении, яркой и привлекающей внимание на фоне его бледной кожи. Символ, такой же неизгладимый, как тот, что был у Драко на предплечье, и такой же ясный выбор. — Это кажется несправедливым, — сказал Гарри. — Поскольку ты возражал против того, чтобы я носил кольцо, когда я перерос фазу оргии. Все в порядке, пытался Гарри сказать Драко глазами. Я люблю тебя, попытался сказать он. Всегда буду. Искорка страха на лице Драко исчезла; его улыбка была горячей, хищной. — Я думаю, что студия открыта допоздна, — сказал он. — Я тоже хочу такую, — сказал ему Гарри. — Пошли.

*

Сейчас:

Запах дыма пугает Гарри и он понимает, что газета загорелась в его руках. Бросив её на пол, прежде чем прыгающее пламя успеет обжечь его, Гарри давит её двумя твердыми, скрежещущими ударами ботинка, а затем для пущей убедительности уничтожает то, что осталось. Его команда смотрит молча на него — настороженно. Большинство из них вступили в ряды в течение последних нескольких лет и никогда раньше на самом деле не были свидетелями того, откуда пошли слухи о Гарри. Не за пределами поля битвы. Когда Рон работал рядом с ним, он обычно держал Гарри в курсе сплетен о нем: аврор Поттер в гневе может буквально высосать весь воздух из комнаты (только один раз, и окна были открыты, так что никто не пострадал); Аврор Поттер сразился на дуэли с двадцатью Темными волшебниками одновременно и убил их всех (их было всего девять, и ему повезло); Аврор Поттер проявляет так же мало сострадания к своим коллегам, как и к своим врагам (у него просто очень высокие требования к людям, которым доверено прикрывать его спину); ты не можешь быть таким смертоносным, как аврор Поттер, Рон признался, что услышал, когда Гарри начал задаваться вопросом о том, как он начал выглядеть, не теряя при этом своей способности любить. Это категорически не соответствует действительности. Гарри годами не обращал внимания на слухи — на самом деле, все эти годы он делал все возможное, чтобы скрыть наиболее пугающие аспекты своей профессиональной репутации, — но он все еще знает, как любить. Он любит и любим так сильно, что это ставит его пресловутую магию в позор. — Уилкинс, — рявкает он. Моррис Уилкинс, новый член его команды, выпрямляется и одергивает мантию, широко раскрыв глаза, но в остальном впечатляюще стойкий перед лицом гнева Гарри. Гарри смотрит на часы и быстро подсчитывает разницу во времени; в Англии будет почти восемь утра. — Да, сэр? — Идите прямо к министру, — говорит Гарри, вытаскивая свой идентификационный значок из воротника мантии. Золото подмигивает на свету, когда он бросает его парнишке. — Прервите любую встречу, на которой она присутствует; покажите это любому, кто попытается вас остановить. Скажи ей, что мы приступим к работе с синдикатом на два дня раньше и что ей нужно будет привести кое-какие дела в порядок, что бы… что бы ни случилось, пока мы там будем. Я не вернусь на службу в течение нескольких дней, когда мы тут закончим. Она может прислать мне мои документы домой. — Я… Простите, сэр? В-вы хотите, чтобы я… сказал министру, что… — Мы подождём вас в точке Аппарации на фабрике в течение пяти минут, — говорит Гарри, двигаясь дальше. — Используйте заглушающие чары, если закончите вовремя, чтобы присоединиться к нам, — хотя он, вероятно, этого не сделает. — Если нет, переходите сразу к разбору полетов, когда она закончит с вами. Вы в любом случае автоматически получите четвертый ранг на моем следующем задании, и я посмотрю, как вы справитесь. Он точно не может отправить мальчика с задания, ради которого он так усердно трудился, без какого-либо стимула. Шанса стать частью команды Гарри из четырех человек на год раньше запланированного срока должно быть достаточно. Никакого сострадания, Гарри, ты задница. Он слышит, как Моррис обдумывает предложение с резким вдохом, а затем с треском исчезает, когда он окидывает жестким взглядом остальную часть своей команды. Только лучшие из самых лучших могут получить сертификат для полевой работы в ДМП с тех пор, как он вступил во владение; они проходят тщательную подготовку по рукопашному и магическому бою, сотни часов психологического тестирования и два года симуляционных практик на Омуте памяти. Это хорошая команда, и он гордится тем, что они у него есть, даже если в данном случае он планирует выполнять большую часть работы. — Палочки на готовность, — он расхаживает взад и вперед по шеренге их команды, отдавая приказы. — Ждите моего сигнала и держитесь позади меня. Отделение «Альфа», прикройте мой фланг. Всем остальным — стандартная схема защиты веером, пока синдикат либо не будет уничтожен, либо разоружен и связан. Вопросы? Хорошо. Выдвигаемся. Гарри наблюдает, как они исчезают из виду один за другим, с интервалом в десять секунд. Ему не нравится так поступать с Гермионой, он знает, что это, вероятно, встревожит ее и потенциально вызовет бурю в СМИ, с которой она не сталкивалась с тех пор, как Гарри в последний раз делал что-то подобное. Но она достаточно хорошо знает, в чем заключаются приоритеты Гарри — даже если ей пришлось узнать это из того буйства, которое устроил Гарри, когда у Драко случилось то, что оказалось не более чем случайным случаем пищевого отравления. Последний член его команды исчезает. Гарри отсчитывает время своего ухода, сдерживая поток гнева, захлестывающий его конечности. Его не было несколько дней, и ему нужно будет использовать всю мощь обоих — гнева и контроля, — если он хочет попасть домой в ближайшие двадцать минут.

*

Когда Гарри перемещается в их дом, в нем тихо — ни музыки, играющей по радио, ни Драко на диване, уже робко набрасывающегося на еду навынос, которую он заказал к возвращению Гарри. Гарри нравится возвращаться домой в эти моменты, нравится существовать с Драко в этом уединенном маленьком пузыре, наполненном их светской беседой и случайными прикосновениями во время просмотра телевизора, а иногда и медленным танцем, в какой бы комнате они ни оказались. Драко более упрям; он предпочитает притворяться, что ни один из них никогда не опускался так низко, чтобы участвовать в чем-то столь обыденном, как домашнее хозяйство. В основном, думает Гарри, потому что Драко знает, что это заставляет его смеяться. Слегка нахмурившись, Гарри обращает внимание на рабочую мантию Драко, висящую на перилах. Кровавые пятна на её подолах. Драко, должно быть, либо вернулся домой очень поздно, либо очень устал; Гарри ставит на последнее. Сбросив мантию и кинув ее поверх мантии Драко, он поднимается по лестнице. На лестничной площадке шум душа ослабляет беспокойство о том, что он разбудит Драко от мертвого сна, но когда он добирается до их комнаты, понимает, что брызги воды не сопровождаются бессмысленным гудением мягкого баритона Драко. Гарри снимает очки и раздевается догола. Бросает свою одежду в корзину для белья. Он протискивается в душную ванную и останавливается на мгновение, когда оказывается достаточно близко, чтобы сквозь туман разглядеть Драко в душевой кабинке; Драко стоит под струями, упершись обеими руками в кафель, его голова обреченно опущена вперед. Хотя его поза вызывает беспокойство, Гарри не может сдержать восхищения зрелищем: каскад воды, стекающий по спине Драко, бледный теплый цвет его лица, его долговязый рост с узкими бедрами и легкий изгиб ягодиц. Прошло много времени с тех первых нескольких лет, когда они едва могли держать руки подальше друг от друга, но Гарри думает, что его тело отреагирует на вид наготы Драко, даже если им удастся дожить до своих сотен. Он прочищает горло, чтобы объявить о себе, и открывает дверь душа. Драко вздрагивает, украдкой оглядываясь через плечо. Он убирает руки с плитки, выпрямляется. Но он прислоняется спиной к груди Гарри, мгновенно расслабляясь, когда руки Гарри скользят по его талии. Он гладит Гарри по предплечьям и ждет, пока Гарри закончит покрывать поцелуями изгиб его шеи, прежде чем повернуть голову, затем захватывает рот Гарри в медленном поцелуе. — Ты рано вернулся, — говорит он лениво от удовольствия, хотя в его голосе проскальзывает тонкая нить напряжения. Гарри кладет подбородок на плечо Драко и приподнимает бровь, когда Драко прижимается изгибом своей задницы к толстеющему члену Гарри. — Я думал, что у меня есть еще по крайней мере два дня, чтобы насладиться здешней тишиной. Я должен был бы заколдовать тебя из принципа. — Странный, — говорит Гарри, улыбаясь, когда Драко фыркает. Он снова целует Драко, затем признается: — Я видел газету, — и руки Драко замирают на запястьях Гарри. — Хорошо. Это было быстро, — следующий поцелуй Драко небрежен, его улыбка натянута. Он поворачивается, вырываясь из рук Гарри. Откинув голову назад, чтобы ополоснуть волосы под струей воды, с закрытыми глазами, он говорит: — Они застали меня уходящим вчера днем после тридцатишестичасовой смены; я не спал всю ночь, леча пациента, который продолжал пытаться умереть, и у меня не было времени придумать хороший ответ. Но у меня есть хороший вариант на следующий раз, не волнуйся. — Он выходит из-под струи и проводит рукой по мокрым волосам, чтобы отжать лишнюю воду, выжидающе глянув на Гарри. — Бедный Поттер. Тебе удалось победить какое-нибудь зло до того, как тебя позвали обратно? — спрашивает он с оттенком ироничного сочувствия. Гарри колеблется, и Драко хмурится. — Кто-нибудь пострадал? — Нет, — говорит Гарри, затем исправляется: — Ну, из моей оперативной группы никто, — Драко прищуривает глаза, хмурясь еще сильнее. — Все зло было побеждено. На сегодня. Мы их поймали. — Мы, — бормочет Драко. Он берет Гарри за подбородок, большим пальцем проводит по влажным усам Гарри, поворачивая голову Гарри из стороны в сторону, а затем касается его щеки. — А это? — подушечки его пальцев, когда он их показывает, темные. — Там было много дыма, — мягко говорит Гарри, но выдает себя виноватым вздрагиванием, когда Драко подносит пальцы к носу, чтобы проверить запах сажи. — Вызвано несколькими летящими проклятиями. Мы вышли меньше чем через пятнадцать минут. — Мм, — звук звучит неодобрительно, но через мгновение Драко закатывает глаза и жестикулирует. — Тогда ладно. Иди сюда. Гарри позволяет Драко провести неофициальный осмотр после, послушно поворачиваясь и поднимая руки в ответ на подталкивание Драко. Драко проводит мокрыми руками по его торсу, шее, волосам, по каждому шраму, который Гарри собрал за последние полтора десятилетия. Он заставляет Гарри поднять ноги, чтобы он мог проверить подошвы каждой, наклоняется, чтобы проверить хрящ в левом колене Гарри нажатием двух пальцев, и даже сжимает яйца Гарри — без необходимости — когда касается большими пальцами едва видимых остатков проклятия, которое рассекло бедренную артерию Гарри, почти двадцать лет назад. Он отступает назад, явно удовлетворенный. — Спасибо, — говорит Драко мягко и честно. Он лениво проводит еще одним прикосновением по хорошо зажившему шраму, пересекающему линию волос ниже пупка Гарри, слегка ухмыляясь эрекции Гарри, но не встречается с Гарри глазами и не возвращается в объятия Гарри. — Однако тебе действительно нужно хорошенько принять душ, — говорит он после паузы. Он огибает Гарри. — Я все равно закончил; я оставлю тебя наедине с этим. Подыгрывая, Гарри смеется, несмотря на свое беспокойство, но не может удержаться, чтобы не обхватить пальцами запястье Драко. Драко бросает на него острый взгляд, и Гарри сглатывает; он тянет Драко за запястье. Взгляд смягчается, Драко подходит ближе. Гарри чувствует его изучающий взгляд, когда он поднимает руку Драко, чтобы поцеловать версию обручального кольца Драко, чернила, которые отмечают его как Гарри. — Такое чувство, что я не вернусь домой, пока не смогу, — говорит он. — Нет, — говорит Драко с печальной улыбкой. — Я знаю, что ты имеешь в виду, — он запечатлевает свой поцелуй на плече Гарри — и еще один, ниже, потираясь нижней губой о самую верхнюю звезду в созвездии Дракона в верхней части бицепса Гарри. Его дыхание кажется прохладным в туманной духоте ванной, и контраст ощущений заставляет Гарри дрожать. Драко поднимает голову и говорит: — Не торопись. — Драко… — Нет, я не имею в виду… я ничего не избегаю, — Драко открывает рот, закрывает его; между его бровями появляется маленькая озадаченная складка. — Прости, — говорит он наконец и прерывает протест Гарри, наклоняясь для еще одного поцелуя. — Не торопись, — снова бормочет он, — и мы поговорим, когда ты закончишь. На этот раз Гарри не пытается остановить его; с колотящимся сердцем он наблюдает, как Драко обматывает полотенце вокруг талии по пути из ванной, затем поворачивается, чтобы отрегулировать краны в душе и захватить мочалку, чтобы вымыться.

*

Гарри выходит из ванной и обнаруживает Драко, все еще в полотенце, развалившегося в изножье кровати — руки прижаты к пуховому одеялу позади него, ступни на полу, бедра раздвинуты достаточно широко, чтобы разрез полотенца обнажал одну ногу почти до бедра, всего на несколько дюймов подальше от выпуклости его паха. Он наблюдает, как Гарри оглядывает его, ухмыляясь той ухмылкой, которую Гарри хочется съесть каждый раз, когда он ее видит. — Не избегаешь, а? — говорит он и садится в кресло с низкой спинкой возле их шкафчика, расставляя ноги, повторяя позу Драко. Маленькая, грубоватая линия образуется между бровями Драко до того, как он успевает это скрыть. Он лениво вытягивает ноги, закидывает одну на другую. — Конечно, нет. Гарри смеется. — Мерлин, я скучал по тебе, — говорит он, и ухмылка Драко смягчается, превращаясь во что-то похожее на улыбку. — Итак, я закончил с душем, — Драко бросает многозначительный взгляд на полотенце Гарри. Он проводит языком по нижней губе — Господи. Мы должны поговорить, — Гарри трет лицо одной рукой и ерзает, чтобы устроиться поудобнее. Эрекция, которая отказывается полностью ослабевать во время пятнадцатиминутного душа, — довольно распространенный побочный эффект как от брака с Драко, так и работы, из-за которой они иногда неделями находятся порознь. — Я должен арестовать тебя за это. Драко ухмыляется, быстро сверкнув белыми зубами. — Ты мог бы попробовать. — Может быть, позже, — говорит Гарри, оглядываясь по сторонам. Обычно каждый раз, когда он возвращается из командировки, происходит несколько изменений. На этот раз Драко перекрасил постельное белье в мягкие, уютные оттенки белого, а оконные занавески сделал из легкого полупрозрачного материала; он также, конечно, заменил цветы на тиковом шкафчике розовыми камелиями и акцентом «дыхание младенца». Они были вместе восемь лет, прежде чем Гарри подумал подвергнуть сомнению заявление Драко о покупке любых букетов, которые были особенными, и он полностью осознает, что никогда бы не понял их значения, если бы ему не пришло в голову, что он видел цветы в банке только перед отъездом на задание и сразу после возвращения домой. Он купил книгу о языке цветов, вместо того чтобы втягивать Драко в признание, которое он предпочел бы не делать; он старается больше этого не делать. Зачастую. Протянув руку, Гарри касается завитка розового бутона, его лепестки под кончиком пальца кажутся бархатистыми. — Белый вереск и гладиолус, когда я уходил, — говорит он и бросает косой взгляд на Драко, когда тот втягивает воздух. Гарри отдергивает руку. — Эти мне нравятся больше. Сжимая челюсти, Драко кивает. — Я тоже так думаю, — мгновение он довольно пристально смотрит на Гарри, затем отводит взгляд. — Прости, ладно? — выдавливает он, как будто слова неприятны на вкус — как будто он хочет проклясть Гарри за то, что тот заставил его их произнести — и Гарри чешет бороду, чтобы скрыть улыбку, растягивающую его губы. Драко уставился в пол. — Я же сказал тебе: я не спал всю ночь, и они застали меня врасплох. Мой пациент не выжил и… Это стирает расцветающую улыбку с лица Гарри. — Прости, — говорит он, поднимаясь со стула, чтобы сесть рядом с Драко. — Ты не говорил эту часть раньше. Я подумал… Ну, мне очень жаль. Драко пожимает плечами и позволяет Гарри переплести их пальцы. Подавленный, он говорит: — Это на какое-то время превратит твою работу в ад. — Мне на это наплевать, и ты это знаешь. — Чудесно, — говорит Драко, фыркая. Он смотрит вниз на их сцепленные руки, лежащие на колене Гарри. — Я не это имел в виду. Гарри думает о заголовке, и новый приступ горя пронзает его. Малфой и Поттер разводятся? «Я не знаю», — говорит заплаканный Малфой, когда его спрашивают, как Поттер может любить бывшего Пожирателя Смерти, «Отвали и спроси его, почему ты этого не сделаешь.» — Я думаю, именно это, — говорит Гарри, упиваясь чистыми, надменными линиями профиля Драко, его атласными волосами. У Драко перехватывает горло, он качает головой. Гарри делает вдох. — Ты знаешь, как долго мы были вместе? — Я знаю, ты любишь меня, Гарри, — говорит Драко. Легкая, уверенная улыбка сопровождает слова Драко, наполняя легкие Гарри чем-то сладким. — У меня есть еще год. — На самом деле, год и три дня, — говорит Гарри. Он отпускает руку Драко и тянет за пояс своего полотенца, распахивая его. — Но читая это… — он сглатывает и заставляет себя вспомнить Драко, лежащего в его объятиях, признающегося, что боится за Гарри; он заставляет себя вспомнить заявление Драко о вере и то, что он чувствовал, — Это было… плохо, Драко. Я не могу… я не могу так себя чувствовать, когда я на задании, а ты бы этого не хотел. — Да, это я тоже понял, — говорит Драко. Он кивает в сторону стола под окном. — Ты получил сову от Гермионы, пока был в душе. Пачка документов и записка; она… недовольна. Это, вероятно, будет беспокоить Гарри позже. Он отбрасывает эту мысль в сторону и говорит то, чего никогда раньше не говорил: — Ты у меня в долгу, Драко. И я хочу взыскать его. Драко, кажется, даже не удивлен. Он просто кивает, все еще глядя на их соединенные руки, а затем его взгляд скользит к Гарри, серебристый и серьезный, как занесенный клинок. — Какой опасности ты подверг себя, чтобы попасть домой? — Больше, чем с тех пор, как я пообещал тебе, что буду осторожен, — признается Гарри. — И… может быть, меньше. Я намного лучше справляюсь с работой, чем в двадцать с небольшим. — Я так и думал, — говорит Драко. — Ты был мертв почти пять минут в ту ночь, когда Рон принес тебя. Ощущение, будто прошла целая вечность. — Я знаю. Мне очень жаль. Драко прикладывает руку к щеке и говорит: — Расскажи мне, как это было для тебя.

*

Снова Кингс-Кросс — яркий, туманный, чистый. Пустой. Гарри с любопытством огляделся, но не спешил выяснять что-либо конкретное, и вдалеке увидел приближающуюся к нему фигуру в темном одеянии. Он сел на скамейку и стал ждать. Позади себя он слышал несколько перекрывающихся голосов, которые он не узнал, и один тихий, отчаянный голос, который он узнал, но когда он обернулся, чтобы посмотреть, там никого не было. Вдалеке, внизу по рельсам, раздался свисток поезда. Он еще не мог видеть, но он приближался. — Поттер, — сказал Снейп. — Северус, — сказал Гарри и улыбнулся, когда Снейп нахмурился. — Это моя приветственная вечеринка? — Похоже на то, — сказал Снейп. — Почему на этот раз они не послали профессора Дамблдора? — Ты думаешь, — сказал Снейп с отвращением в голосе, — что я посвящен в такую информацию? Я послан туда, куда меня послали, мне это должно нравиться не больше, чем тебе. — Я не возражаю, что это ты, — сказал Гарри, с удивлением обнаружив, что это не так. — Я просто поинтересовался. — Ах, да, это рвение к знаниям, которое у тебя всегда было, — Снейп поднял свои темные глаза к светящемуся туману над ними. — Возможно, мы пришли к единому мнению, что ты, возможно, захочешь выслушать меня хоть раз, — он вздохнул, затем снова перевел взгляд на Гарри. — Не то чтобы я сам питал какие-либо надежды. — Знаешь, ты можешь прекратить это, — сказал Гарри без обиды. — Спасибо, — отрезал Снейп, по мнению Гарри, с переизбытком обиды. — Что, позволь полюбопытствовать, я «прекращу»? — Ты любил мою маму и защищал меня в течение многих лет; ты спас мне жизнь, — сказал Гарри. — Я уверен, что если ты попытаешься, то сможешь перестать быть абсолютным засранцем для меня на несколько минут. Снейп прищурил глаза. — Ах, но это, пожалуй, единственное удовольствие, которое я получу от этого задания, — сказал он. — Пожалуйста, Поттер, не думай, что обязанности, которые я выполнял из лояльности к другим, касались тебя каким-либо образом, кроме как косвенно. Он выглядел точно так же, как и всегда — мрачный, горький и презрительный — и все еще пах дымом от зелий. Но его гладкие волосы на этот раз выглядели чистыми и в его плечах под мантией больше не чувствовалось напряжения. Гарри пожал плечами и сказал: — Ненавидь меня сколько хочешь. Но, знаешь, спасибо за то, что… я полагаю, ты не совсем злой? — Да, хорошо, — неохотно сказал Снейп и не стал продолжать. — Итак, какое сообщение у тебя есть для меня? — Я гид, Поттер, а не курьер, — Снейп указал на железнодорожные пути, и, как по команде, свисток прозвучал снова, ближе. — Но если бы было что обсудить, я думаю, ты бы уже знал это. Звук разговора за его спиной затих, затем разразился снова, громкий, резкий, подчеркнутый удушающей неуверенностью сдерживаемых слез в одном конкретном голосе: — Драко, — сказал Гарри и повернулся еще раз, обеспокоенный пустотой платформы. — Драко… — тогда он почувствовал это краем мысли, но… физически. Как движение занавески, трепещущей на ветру в открытом окне, на его коже. — Он пытается исцелить меня. — Да, он делает свою работу. — Нет, — Гарри потянулся к этим краям, отдернул занавеску. — Это… это для него нечто большее, не так ли? Больше, чем просто… лечение, — он посмотрел на Снейпа. — Он любит меня, не так ли? Снейп уставился на него холодными черными глазами, верхняя губа приподнялась. — Я также не могу утверждать, что посвящен в тайны сердца Драко Малфоя, да и у меня никогда не было желания… — он дернулся, небольшая неприятная вспышка исказила его лицо, и несколько секунд он молчал. Глядя на него, Гарри не был уверен, что он вообще мог. Но, наконец, Снейп вздохнул и тоном, который ясно давал понять, как мало он хотел что-либо сказать, сказал: — Да. Драко любит тебя. Он понимает, что между вами двумя существует определенная совместимость, и всегда хотел, чтобы ты проявил себя так, как ты был готов. Хотя он и не осознавал этого в течение нескольких лет, на самом деле он потратил более половины своей жизни, формируя себя в соответствии с твоим восприятием его — настолько, насколько это позволяли обстоятельства. Внезапный прилив холода разлился по венам Гарри. — Ты не… Ты хочешь сказать, что я мог изменить его жизнь? Это потому, что я не пожал ему руку?.. Снейп раздраженно ущипнул себя за переносицу, но его голос был просто… усталым. — Драко в юности сделал выбор, который, мы можем с уверенностью предположить, как и мой, имел очень мало общего с тобой напрямую — несмотря на то, во что твое эго хотело бы, чтобы ты верил. Его выбор дорого обошелся, и в течение последних шести лет он пытался исправить дисбаланс, вызванный этим выбором. Хотя у него нет веры в то, что это когда-либо может быть достигнуто, он просыпается каждый день, чтобы попробовать, и именно здесь ты, возможно, принимаешь участие. Он не думал, что вы двое когда-нибудь станете друзьями, и действительно, вы, похоже, не стали бы, если бы он… — Господи, — пробормотал Гарри, и Снейп впился в него взглядом. — Он хотел продолжать быть лучшим человеком для тебя, — категорично сказал он. — Он окружил себя хорошими людьми и считает тебя одним из них. Он любит тебя, да, но для него не имеет значения, разделяешь ли ты эти чувства. Этого никогда не было и никогда не будет. Это правда для некоторых людей. — Тогда поезд начал подъезжать, — говорит Гарри, удобно растягиваясь на теле Драко. Драко не говорит, не двигается, кроме как для того, чтобы ответить на поцелуй, за которым Гарри наклоняет голову. Гарри позволяет этому задержаться, пока желание, скопившееся в его животе, не начинает разгораться, а затем поднимается. — Но, — сказал Снейп и… и посмотрел на меня, — та совместимость, о которой я говорил, редка, независимо от того, какую форму она в конечном итоге принимает. Так что, будь я на твоем месте, Поттер, я бы, наверно, поискал в своих чувствах любую скрытую потребность исследовать это, прежде чем ты сядешь в поезд. Тихо задыхаясь под Гарри, Драко тяжело сглатывает, и Гарри поднимает руку, чтобы проследить линию его лба и гусиные лапки, которые только начинают появляться возле глаз. Линии смеха, люди называют их линиями улыбки. Трудно поверить, что было когда-то время, когда Гарри не знал, как смеяться с Драко или как заставить его улыбнуться. Знание того, что на протяжении многих лет даже некоторые черты лица Драко были сформированы Гарри, кажется невыразимо ценным. Драко медленно и тяжело моргает, глаза затуманены. Они оба возбуждены, но ни один из них пока не ищет какого-либо удовлетворения; они научились наслаждаться своим возбуждением так, как, по мнению Гарри, могут по-настоящему оценить только давние любовники. — Мне не нужно было, — говорит Гарри, закрывая глаза на мгновение, когда Драко тянется, чтобы провести руками по спине Гарри, — исследовать свои чувства. Мне даже не нужно было этого делать. Тогда я понял. Просто… увидев, что ты чувствовал, это изменило меня, и понимание моих собственных чувств, и то, как я увидел твои. Мне показалось, что те первые девять лет между нами были просто… точками на карте, в надежде, что мы окажемся в одном и том же месте. И я не смог бы сесть на поезд, направляющийся туда, где не было бы тебя. Гарри не может заставить себя признаться, какой смысл скрывался за речью Снейпа, каждый раз, когда Гарри думал об этом задней мыслью; это было чистой воды предположением с его стороны, и он даже не уверен, верит ли он в родственные души на самом деле. Но когда Драко изучает его лицо, Гарри думает, что он, возможно, видит живущее там подозрение — или, точнее, может понять, что он видит впервые, — потому что Драко долго вдыхает, а затем его лицо резко розовеет, и он дважды моргает, тихо смеясь и качая головой. На мгновение они замолкают. Затем Драко говорит: — И он… он сказал, возможно ли это? Чтобы я все исправил? Гарри колеблется. Его память о том разговоре не притупилась с тех пор, и он отчетливо помнит жесткую маску, скрывающую сожаление на лице Снейпа; было очевидно, что поезд доставил его не в какое-то совершенно мирное место, но Гарри не смог удержаться, чтобы не спросить от имени Драко. — А он может? Восстановить равновесие? Снейп повернулся в отдалении, но его голос прозвучал так, как будто он все еще стоял рядом с Гарри. — Этого я не могу предсказать, — сказал он. — Я могу только сказать, что поиск искупления — это долгое, трудное путешествие, которое требует истинного понимания как горя, так и радости. Я могу только сказать, что некоторые из нас еще долго будут чувствовать его бремя после того, как покинут смертную оболочку. Я могу только сказать — я верю, что Драко Малфой вырос в гораздо лучшего человека, чем я когда-либо был, — сказал он и исчез в туманных клубах дыма, поднимающихся от поезда, который только что замедлил ход и остановился. — Он сказал, что ты исправишь, — говорит Гарри, уверенный в правдивости своей лжи. — Он сказал, что, поскольку ты так сильно заботился о нем, у него не было сомнений. Драко одаривает его кривой, понимающей улыбкой. — Это, — он прищелкивает языком, — абсолютно на него не похоже. — Можем мы сосредоточиться на той части, где я вернулся к тебе с железнодорожной станции между жизнью и смертью? — говорит Гарри, заглушая свое огорчение смехом, уткнувшимся в плечо Драко. — Побудешь тронутым этим на несколько минут или, по крайней мере, впечатленным? Чего ты хочешь от меня? — Займись со мной любовью, — говорит Драко, и Гарри поднимает голову. Драко никогда раньше так это не называл. Ни разу за четырнадцать лет. Вздрогнув от облегчения, Гарри целует его, и снова, и снова, потому что он не может остановиться, и в какой-то момент переходит к восхитительному процессу разборки Драко на части: укладывает Драко на живот, проводит длинными поцелуями по глубокому углублению позвоночника Драко. Он оставляет острые синяки на поверхности кожи Драко, на чувствительной внутренней стороне его бедер; он облизывает языком висячие яйца Драко; он гладит истекающий член Драко через щель между его ног. Затем он неторопливо вылизывает Драко, пока ободок Драко не размягчается под массажем губ и языка Гарри, сжимаясь и разжимаясь в предвкушении прикосновения его тела ко рту Гарри, его стоны изливаются в матрас. Приподнимаясь, чтобы прошептать похвалу Драко на ухо, Гарри погружает пальцы в него и наблюдает, как румянец Драко медленно покрывает его спину. Гарри глубоко трогает его, этого мужчину, который научил его, как глубока может быть любовь; он приближает Драко к кульминации уверенным, извилистым движением своих прикосновений и позволяет себе сказать все то, чего он ждал годами: Ты заставляешь меня смеяться, как никто другой, ты самый самый умный человек, которого я знаю, самый красивый, я буду любить тебя вечно, я бы не променял тебя ни на кого другого, никакой другой жизни я бы не хотел прожить, если бы это означало, что у меня не будет этого. И Драко стонет и прижимает руку к спинке кровати, костяшки пальцев белеют, когда он сжимает ее и поворачивается к Гарри со слепыми, нуждающимися поцелуями, отчаянно впиваясь зубами в нижнюю губу Гарри. Он задыхается: Еще, Гарри, пожалуйста, еще, и, страдая, Гарри говорит: Ты лучший человек, которого я знаю, и я люблю… каждую… частичку… тебя. Драко кончает со всхлипом, член пульсирует нетронутым, бормочет неистово и хрипло еще до того, как он кончил, Пожалуйста, трахни меня, я могу кончить снова, я знаю это, и даже несмотря на то, что их рефрактерные периоды замедлились, Гарри верит ему. Он вытаскивает пальцы, разворачивает Драко и не торопится — у них так много времени — подчиняет тело Драко своей воле, превращая Драко в груду дрожащих конечностей, и снова заставляет член Драко напрячься ртом, руками. Он прижимает Драко к себе, проникает в него и медленно трахает, повторяя свои чувства, так долго, чтобы Драко мог понять их. Но на этот раз Гарри делает это со стонами, срывающимися с его губ в губы Драко, вихрем дыхания в промежутке между их поцелуями: Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… Позже, уставший, Драко издает звук неудовольствия, когда Гарри вырывается. Он просыпается достаточно, чтобы снова перевернуться на живот и вздыхает, когда Гарри бормочет заклинание, чтобы очистить их обоих. (Немного. Не полностью. Гарри слишком нравится блеск его собственной спермы в ложбинке между ягодицами Драко; нравится, как это выглядит, липкое, скользкое ощущение, когда он перекатывается обратно на Драко, устраиваясь вдоль его спины.) — Я напишу письмо владельцам «Пророка», — говорит Гарри. — Я напишу им письмо, в котором скажу, что я Гарри Поттер, и что я готов использовать каждую унцию власти и влияния, которые у меня есть, чтобы навсегда закрыть их двери, если они немедленно не откажутся и не извинятся за свои домогательства. Я думаю, из-за того, что мы так долго откладывали это дело, они позволили себе забыть, на что я способен. — Гарри… — говорит Драко, и Гарри напрягается. Он готов спорить по этому поводу, но не хочет, не тогда, когда все это утро казалось, что он разворачивает подарок, который ждал годами, чтобы открыть. Но Драко не возражает; он просто зевает и немного подвигается, чтобы удобнее было переносить вес Гарри, его щека покоится на их грязном одеяле. Они оказались головами в изножье кровати, и волосы Драко свисают с края; они высохли и превратились в скользко-мягкие волны, которые он отказывается признавать, те, что он обычно выпрямляет заклинанием. — Тебе следует упомянуть, насколько мы богаты, пока ты этим занимаешься, это может помочь напомнить им, что мы могли бы основать собственную газету и вывести их из бизнеса, не нанеся ущерба нашим хранилищам. — Он делает паузу и с легким ворчанием в голосе добавляет: — Чертовы мерзавцы. Мы вместе четырнадцать гребаных лет, можно подумать, они не смогли понять. Полагаю, в худшем случае я мог бы обратиться к маме с предложением о Темных заклинаниях и немного повеселиться с ними. — Ты замужем за главным аврором ДМП, — говорит Гарри, скрывая свое веселье за строгим взглядом. — Ты не можешь говорить такие вещи. — Или ты сделаешь что? — Драко возражает, взгляд скользит искоса к нему. — Ты без ума от меня, безумно влюблен, помнишь? Ты отверг смерть из-за своей любви ко мне, ты любишь меня так сильно, ты не можешь ожидать, что я подумаю, что ты… Смеясь, Гарри слегка приподнимается на локте и оценивает лицо Драко. Он упивается улыбкой, которую Драко прикусывает, теплым румянцем на его щеках, удовлетворением в его светлых глазах. — Я бы никогда, — говорит Гарри. — Нет, ты прав. Веселье на лице Драко исчезает. — Гарри? — Да, любимый? — Как? — спрашивает Драко с дрожью в голосе. — Я знаю, что ты любишь, но… как? После всего, что было до этого, и… все еще. Как ты можешь? От этого вопроса у Гарри перехватывает дыхание. Ответов так много, что он даже не знает, как выбрать из них: талант Драко, его преданность, его лояльность. Цветы на их шкафчике, ощущение его магии, исходящей от палочки Гарри, его стройная, высокая фигура, кружащая Гарри по кухне; все острые грани Драко и то, как много света внутри него, для того, кто обладает способностью к такой темноте. Есть так много причин, которые Гарри мог бы привести. Вместо этого он наклоняется и оставляет поцелуй на высокой линии скулы Драко, другой — на мягких волосах затылка Драко. — Вот так, если ты позволишь мне, — просто говорит Гарри и наблюдает, как возвращается улыбка Драко. — Точно так же, как сейчас, до конца наших жизней — и, если я смогу, еще лучше, после.