Я выбираю месть Самому себе.
Когда Коноху окутала ночь, Саске выскользнул из захудалой квартирки, в которой когда-то — словно сотни лет назад — позволил себе переступить черту в отношениях с Боруто. Он не пришёл на ужин, зная, что в очередной раз разочарует Сараду. Если она сумеет его возненавидеть, тем лучше для неё. Ведь с семьёй Учиха видеться более не планировал. Вряд ли он найдёт понимание в окружающих, когда те осознают, что случилось с сыном Хокаге. Доверия к нему и без того до сих пор было немного, и кто примет версию о том, что Изанами — лишь помощь? Тихие шаги неуловимо разрывали ночную безмятежность. Лёгкий ветер развевал плащ, заставляя хлопать по ногам. Остановившись перед домом четы Узумаки, Саске усмехнулся. Вспоминалась первая встреча с Боруто — восхищённые глаза, почти как у отца, только немного светлее, улыбка во все тридцать два, и просьба рассказать побольше о странствиях. Он так напоминал Наруто в подростковом возрасте… Но, повзрослев, пошёл по другому пути. Из-за своих чувств к Учихе. И просто из-за того, что не был тенью своего отца, но отдельной личностью. До Саске это доходило слишком долго, и он сломал всё, что бережно выстраивал Наруто когда-то. Если бы Седьмой был жив, Учихе бы точно пришлось тяжело. Впрочем… Если бы он был жив, Саске никогда бы не пошёл по этой дорожке. Легко открыв окно в комнату Боруто, Учиха тихо пробрался внутрь, прислушиваясь. Обитатели дома спали. Свыкнуться с ограниченным углом обзора, вызванным потерей глаза, оказалось не так просто. Он едва не ударился об оконную раму. Это был бы самый тупой способ спалиться, наверное. В комнате Боруто царил привычный беспорядок. Хотя до того, что творилось в комнате его отца в своё время, мальчишке было ещё далеко. На столе валялась старая приставка, в которой он периодически до сих пор зависал. Саске с улыбкой вспомнил, как однажды Наруто пытался научиться у сына тому, как играть в неё, но умирал даже на самой низкой сложности. И злился. Они с Боруто тогда весело смеялись. Интересно, он уже тогда?.. Вздохнув, Учиха ступил глубже в комнату, оглядываясь в полумраке. На постели валялась знакомая оранжевая куртка. Не сдержавшись, Саске подошёл к кровати и подхватил одежду, что когда-то принадлежала Наруто. Коснулся пальцами шероховатой и загрубевшей от времени ткани. Зацепил оставленные упорными тренировками прорехи. Своеобразная семейная реликвия, напоминавшая об упорстве и упрямстве представителей семейства Узумаки. Впрочем, Саске пришёл сюда не за этим. Искомое он обнаружил спустя несколько минут под подушкой. Потрёпанный старый протектор. Он тускло сверкнул, отражая свет включённой настольной лампы. Учиха провёл по глубокой щербине, оставленной когда-то Наруто. Как же давно это было. Сражение, во время которого Саске многое переосмыслил, но всё равно ушёл. Начал свой путь, выстланный податливой мягкой тьмой. Однажды он отдал протектор Боруто. Но теперь стоило вернуть его себе. Когда тот очнётся, напоминаний о бывшем учителе должно быть как можно меньше. А протектор, пожалуй, являлся самой яркой ассоциацией. Прикрепив его вновь к поясу штанов, Учиха вздохнул, в последний раз оглядев бардак в комнате. Хотелось почему-то отложить его в памяти. Выскользнув из окна, Саске направился уже к своему дому. Свет в окнах не горел: очевидно, никто не стал бы ждать его до тёмной ночи. Заходить в комнаты жены или дочери Учиха не решился. Шиноби спят чутко, а объясняться ему откровенно не хотелось. Вместо того он зашёл на кухню. На столе стояла небольшая ваза с цветами глицинии. Саске помнил, что Сарада всегда дарила их матери, просто чтобы порадовать. Что ж, если это не делает супруг, выручит дочь. Уложив небольшой блокнот на видное место — рядом с вазой — Учиха провел ладонью по поверхности мебели, как будто прощаясь. Несмотря на то, что это место назвать своим домом он мог с таким же успехом, как окрестить логово Орочимару уютным отелем, сердце сковало грустью. Ему вряд ли теперь доведётся увидеть Сараду, узнать, какими будут её успехи. И объяснить ей, почему нельзя часто использовать Мангекьё. Ведь теперь нет того, кто компенсирует ей слепоту, отдав свой Шаринган. Разве что мать совершит медицинский прорыв и поможет дочери справиться с последствиями применения проклятых глаз. Впрочем, в блокноте он оставил достаточно чёткие инструкции и рекомендации. Оставалось надеяться, что Сарада к ним прислушается. Саске знал: за пределами Конохи поджидает много опасностей. Пусть он и потерял Шаринган, второй глаз оставался привлекательным для многих. Впрочем, он не боялся. Если Боруто не сможет сам справиться с техникой, смерть того, кто её использовал, сделает это за него. Прощаться оказалось грустно. Саске отпускал из сердца не только деревню, которая отняла у него когда-то семью, сделала из брата чудовище, вырвала из рук единственного любимого человека, одарив того желанным постом и женой, но и все свои светлые воспоминания. Их оказалось не так мало, как он мог подумать. Многие связаны с Наруто. Часть — с его сыном, хотя в этом случае свет неизменно окутан пологом мрака. Мысли о дочери грели сердце тоже — слабый уголек в утихающем костре. Погибающий светлячок, ещё пытающийся мерцать слабой искрой. Саске надеялся, что Сарада поддержит Боруто после того, как тот придёт в себя. В ученике не сомневался. Тот унаследовал от отца невероятную выдержку и силу воли. Не мог не очнуться. Учиха стоял на улице и смотрел на монумент Хокаге. Задержал взгляд на лице Наруто, улыбнувшись расслаблено и умиротворённо. Саске прощался и с ним. Отпускал из сердца, ведь вряд ли Узумаки мог бы простить ему то, что случилось с его сыном. Учиха сотворил глупость, о которой, правда, не жалел. Уверенно обрывал ниточки, связывавшие его с этим местом, да и с жизнью в целом. Чтобы уйти, не оборачиваясь. В никуда. Без надежды на возвращение. — Однажды мы вновь увидимся добе, — зажигалка тихо чиркнула, поджигая сжатую губами сигарету. — И тогда я выслушаю всё, что ты скажешь мне… И тогда я приму любой твой удар. Он смотрел на лицо Седьмого, бесстрастно взиравшее с монумента в ответ. Выдыхал дым, оставляя терпкий вкус табака во рту. И отчаянно жаждал смерти, забравшей однажды у него единственного человека, которого он когда-то любил.***
Боруто ощущал, что с этим миром что-то не так. Но не мог понять, что именно. Периодическое странное чувство сковывало: ему будто не хватало некоторых воспоминаний. Он не чувствовал себя цельным. Правда, стоило Узумаки начать размышлять на эту тему, как голова просто раскалывалась. Приходилось переключать внимание на иные вещи. Отец научился наконец-то правильно распределять время. Теперь семья чаще видела его по вечерам — он старался успевать к ужину. Лучезарно улыбался, хвалил сына за его успехи — все миссии завершались чётко в срок и как надо. Да и Химавари не отставала, превосходно справляясь с обязанностями шиноби. И всё же… Во всём этом было что-то не так. Какая-то преувеличенная приторность. Нет, отец всё так же предпочитал присылать поздравления по почте, но когда Боруто смотрел на него, сердце сжималось от странной боли. Разбивалось на кусочки, заставляя замирать. Рот порой наполнялся вкусом крови, а паника подступала к горлу. Он не мог понять, чем это вызвано. Мысли вызывали головную боль. «Симптомы» беспокоили уже пару месяцев. В остальном всё было в порядке: Боруто спокойно выполнял миссии, выдерживая свои обычные показатели, встречался с Сарадой, чувства к которой крепли день ото дня. Поэтому делиться своими проблемами он не спешил, предпочтя поддаться течению. Может, не совсем верное решение, но оно казалось правильным. На сегодняшнее свидание с Сарадой он собирался с особой тщательностью. Они решили устроить небольшой пикник ближе к закату, чтобы полюбоваться уходящим солнцем. По мнению Боруто, это было ужасно романтично, а Учиха с неожиданным энтузиазмом поддержала его идею, хотя обычно была скептически настроена к подобному. Даже пообещала самостоятельно приготовить еду. Пытаясь разгладить волосы перед зеркалом, Узумаки устало вздохнул. Сделать нормальную причёску, видимо, у него не получится никогда. Махнув на это дело рукой, он поправил одежду, ещё раз покрутился, оглядывая себя, а затем отправился к выходу из дома. Букет цветов — нежных фиолетовых ирисов — уже ожидал на тумбе в прихожей. Мама красиво упаковала его, за что Боруто уже успел неоднократно её поблагодарить. Выскочив на улицу, он отправился на место встречи — Сарада сказала, что будет ждать его на холме у монумента Хокаге. Оттуда открывался прекрасный вид на Коноху. Волнение привычно заставляло сердце биться чаще, но это ощущение, пожалуй, было даже приятным. Сарада и впрямь уже ждала его. Расстелив на траве плед, она поставила на него корзинку. Уловив чужие шаги, обернулась и радостно улыбнулась Боруто. Тот жестом фокусника извлёк из-за спины бутылку вина и букет цветов. Девушка приняла ирисы, а бутылку Узумаки поставил рядом с корзинкой. — У меня нет бокалов, — со смехом сказала Сарада, осторожно укладывая цветы поодаль. — Какая проблема, тебаса, — фыркнул Боруто, привлекая её к себе, чтобы поцеловать в щёку. — Будем пить прямо из бутылки. Что приготовила? — он полез было к корзинке, но Учиха игриво шлёпнула его по рукам. — Сначала поцелуй меня нормально, дурак! Дважды просить не было нужды: Боруто обхватил лицо Сарады ладонями, оставляя на её губах тягучий нежный поцелуй, которым оба откровенно упивались. Но когда воздух в лёгких закончился, пришлось отстраниться друг от друга. Довольно улыбнувшись, Учиха всё же показала спутнику, что принесла на пикник: аккуратные онигири с разными начинками. Пикник проходил легко и непринуждённо — с Сарадой не надо было держать себя в каких-то рамках. Она понимала его с полуслова, а порой и без слов вовсе. Когда он дополнил свой рассказ какой-то тупой шуткой, Учиха засмеялась и сказала: — Ты так похож на отца, когда дурачишься. Да и внешне вы почти одно лицо. Мама говорит, ты — его копия. Боруто замер, оборвав сам себя на полуслове очередной реплики. Слова Сарады что-то тронули внутри. Не потому, что оскорбили его. Нет. Просто… Он когда-то уже слышал это. Незнакомым холодным голосом с хрипловатыми от курения нотками. И эти слова почему-то подняли волну раздражения где-то в глубине души. Словно она, сказанная тем человеком, образ которого упорно выскальзывал из пальцев, оскорбила. Заставила возмутиться и попытаться протестовать. Боруто не хотелось быть похожим на отца. Не хотелось, чёрт возьми! Но откуда взялась эта мысль, он не понимал. Ты похож на отца. Вот только глаза у тебя… более голубые. Взгляд сам собой опустился к раскрытым ладоням. Боруто нервно сглотнул, увидев алые капли, окрасившие кожу. Перед глазами всё вдруг поплыло, потеряло фокус. Паника подкатила к горлу, сковав его стальным кольцом. Дышать стало тяжелее, он стиснул руками голову, ощутив невероятную боль. Ему казалось, что сейчас он просто умрёт от этого ощущения. Сарада тревожно звала его, но он едва ощущал тонкие пальцы на собственном запястье. Мир качнулся и погрузился во тьму. …День встретил весёлым щебетанием птиц и алыми лучами солнца. Боруто резко сел на постели, услышав откуда-то снизу звонкий голос отца, смех матери и обрывчатые фразы сестры. Несколько раз моргнул, не понимая, что произошло. Сознавая, что он не помнит, как оказался в собственной постели. Что вообще было вчера? — Братик, ты наконец-то проснулся! — радостная Химавари без стука вошла в комнату, улыбаясь. Уселась на край кровати и добавила: — Нам сказали, на вчерашней миссии тебе здорово досталось. Может быть амнезия, но со временем воспоминания восстановится. Сакура-сан обещала, что уже скоро сможешь вернуться в строй. — Миссия? — с недоумением повторил Боруто, выцепив основную мысль из сумбурных пояснений сестры. — Не помню… Он и правда не помнил, что происходило вчера. Но объяснения сестры казались логичными. Тупая боль в голове только подтверждала, что он, вероятно, получил неплохой такой удар. — У тебя же амнезия, — терпеливо повторила Химавари с улыбкой. — Ничего, скоро вспомнишь. Сарада-чан помогла тебе добраться до дома вчера, немного подлечила. Ты будешь в порядке, особенно после такого долгого сна! Уже время к вечеру. Опять режим нарушишь, — она укоризненно покачала головой. — Вечер… — повторил Боруто, всё еще чувствуя себя не в своей тарелке. Как же странно… Словно чего-то не хватало в этом паззле. Сестру, впрочем, оглушённое состояние брата нисколько не смутило. Видимо, семью заранее предупредили, что это нормально. — Ужинать будешь? — спросила Химавари всё с той же улыбкой. Она словно прилипла к её губам, выглядя максимально неестественно и странно. Боруто почему-то подумалось, что обычно сестра так не улыбается. Но обычно — это когда? В ответ на её вопрос он покачал головой. Она кивнула, а затем, погладив его по плечу, вышла из комнаты. Проводив её взглядом, Узумаки чуть нахмурился. Сквозь тупую головную боль ему привиделся другой образ Химавари: с бледным от страха лицом, синяками под глазами и прижатыми к губам пальцами. Она отчаянно пыталась не плакать, но слёзы лились неумолимым ручьём. Девушка не издавала ни звука. Но Боруто каждой клеточкой тела ощущал эту скорбь. Почему?.. Очередной дикий спазм в голове заставил скорчиться на постели со стоном. Прижавшись лбом к коленями, Узумаки зажмурился, ожидая, пока странный приступ пройдёт. Отпустило быстро, хватило просто перестать думать о Химавари. — Что это за чертовщина, тебаса… — пробормотал он. Отчаянно захотелось подышать свежим воздухом. Наскоро переодевшись, Боруто распахнул окно и выскочил из дома, привычным путём направляясь в любимое место. Холм около монумента Хокаге, откуда открывался прекрасный вид. Из-за миссий он там давно не был, помнится, даже планировал как-то позвать Сараду на свидание. Но не складывалось. Остановившись на холме, Боруто окинул деревню взглядом. Под отцовским руководством Коноха ощутимо разрослась — если сравнивать со старыми редкими фотографиями поселения. Впрочем, на руку было и то, что военное время осталось в прошлом. Наруто мог сосредоточиться на более насущных вопросах, которые, по его же словам, часто были невыносимо скучными. Они с Шикамару даже научились спать с открытыми глазами на совещаниях. Пожалуй, старик не менялся — вёл себя не лучше простого генина. Впрочем, он им и являлся по сей день. Хмыкнув, Боруто с наслаждением вдохнул воздух, наполненный свежестью и запахом каких-то цветов. Кажется, ирисов. Ему почему-то даже оттенок их представился — фиолетовый. Алое солнце прощалось с Конохой до завтра, окутывая её последними своими лучами. Боруто вдруг подумалось, что этот цвет напоминает кровь. Он опустил руки на ладони — чистые, разве что испорченные рубцами и мозолями от постоянного обращения с оружием. Мягкие лучи скользнули по коже, окрашивая в красный. Узумаки вздохнул и сжал кулаки. Что-то в окружении было неестественным. Неправильным. Выбивалось. Но он никак не мог понять, что именно.***
— Тебе разве не сказали побольше отдыхать? Боруто обернулся и столкнулся взглядом с внимательными тёмными глазами. Сарада улыбнулась, отбрасывая длинные волосы за спину. С момента странного ранения прошла неделя, но вспомнить о миссии так и не получилось. Сакура осторожно предположила, что, возможно, этого и не случится уже. Боруто почему-то не было жаль утраченных воспоминаний. Улыбнувшись в ответ на укоризненное выражение на лице куноичи Узумаки отвернулся к мишени, решительно метнув в неё кунай. Тот попал идеально в центр, как и прочие до него. Он совершенно не чувствовал себя изнурённым, как обычно бывало после ранений. Это тоже добавилось в копилку подозрений. Боруто не был дураком. И бесконечно закрывать глаза на странности не мог. За эту неделю их только прибавилось. Несколько дней назад Сарада пришла к нему — навестить и принести лекарства матери. Случайно он задел тему об её отце. И девушка ничего не смогла ответить, глупо хлопая глазами. Только пожала плечами и заявила, что мать забеременела от лучшего друга Наруто, которого убили вскоре после известия о том, что Харуно ждёт дочь. Вроде бы хорошо слепленная история, но не клеилась. Когда Боруто обратился с аналогичным вопросом к отцу — о его лучшем друге — тот тоже лишь пожал плечами. Даже имени не назвал. Сказал только, что тот погиб вскоре после войны. И всё. Разве так должны отзываться о том, с кем, вроде бы, близок? Подобное равнодушие — особенно со стороны Наруто, который дружбу ценил превыше всего — лишь опять убедило, что здесь что-то не то. Боруто попытался отыскать что-то про клан Учиха, фамилию которого носила Сарада, но никто ничего о нём не знал. И это оказалось ещё более странным пробелом: не иметь никаких сведений о владельцах додзюцу? Сарада прекрасно владела Шаринганом, но ведь и у друга отца, и у его предков должны были быть аналогичные глаза! Вот только история Конохи услужливо молчала. И это злило. Боруто казалось порой, что он медленно сходит с ума. Он измучил собственное сознание мыслями и догадками, так что даже сон стал неспокойным. Узумаки видел странные образы. Вернее — один образ. Едва уловимый, размытый, вызывающий тоску на сердце. Запах табака словно пропитывал кожу, а низкий бархатный голос куда-то звал за собой. Стоило Боруто поддаться, побежать к нему, как он просыпался. Разочарованный, полный обиды, боли и страха. Всё было слишком идеально. И омрачалось лишь странными воспоминаниями о непонятном человеке. Инстинкты кричали ему не соваться в этот вопрос. Просто продолжать жить. Но Узумаки не хотел быть обманутым. Ему нужна была правда. Вот только как до неё добраться? — Завтра иду на новую миссию, отец наконец-то расщедрился, дал что-то сложное, — очередной бросок оказался таким же метким. Это становилось скучным. — Миссию? — Сарада обняла его со спины, уложив подбородок на плечо. Тепло её тела приятно окутало, но Боруто остро ощутил, что ему чего-то не хватало. Объятия были какими-то… Не такими. — Кто напарники? — Одиночная, — он повернулся к ней лицом, привлекая ближе к себе. Она сцепила руки за его шеей, хмурясь. Дико кого-то напоминая этим недовольным выражением. Чёрт… — Пообещай хотя бы, что на этот раз не забудешь с собой взять аптечку, — строго потребовала Учиха. — В последний раз нам с мамой пришлось очень долго работать над твоим восстановлением после одиночной миссии. И будь осторожнее, ладно? — Конечно, тебаса! — легкомысленное обещание без особых усилий сорвалось с губ. Он знал, что осторожность — точно не о нём. Хотя он, конечно, попытается.***
Боруто многое слышал о гендзюцу и предполагал, что может находиться в придуманной кем-то реальности. Но обычные методики развеивания не помогали, равно как и перераспределение чакры, да и прочие махинации. Либо он просто чего-то не помнил, так как некоторые дни выпадали из памяти. Узумаки предполагал, что тогда он совершал какие-то «нежелательные» действия, выбивавшиеся за рамки техники. Конечно, предположение было слишком смелым и немного абсурдным. Кому, в конце концов, потребовалось бы тратить столько ресурсов на создание подобной иллюзии? Да ещё и той, в которой он должен был быть счастлив, похоже. Только у автора техники явно были немного извращённые представления о счастье. Он переборщил, чем и вызвал у Боруто подозрения. Узумаки пытался выяснить что-то на эту тему в библиотеке, но ничего кроме стандартной информации о гендзюцу там не нашлось. Обращался даже к опытным специалистам по иллюзиям, но они лишь плечами пожимали. Словно читая его мысли, отец предложил интересную миссию — избавиться от какого-то шпиона. Сидя на ветке дерева и задумчиво глядя вниз в ожидании своей цели, Боруто вздохнул. Всегда здесь всё шло так, как ему надо. Хочет отдохнуть — отец не трогает с миссиями. Начинает задумываться о чём-то — тут же сложное и интересное задание. Сарада, которая всегда казалась ему своенравной, стала какой-то до скуки покладистой и соглашалась едва ли не на всё, что он предлагал. Это абсурдный, бредовый мир. Но как выпутаться, непонятно. От мыслей отвлек шорох. Боруто прищурился и резко швырнул в вышедшего из тени леса противника кунай, который тот поймал в полёте. Но прежде чем успел осознать, откуда был произведен бросок, Узумаки уже бросился на него. Металл зазвенел о металл. Пустив чакру молнии по клинку, Боруто попытался вывести врага из строя, но тот с ухмылкой остановил его той же стихией. Да, тут не повезло. Они оттолкнулись друг от друга, вспахивая обувью землю. Придирчиво осмотрели каждый каждого, оценивая. Увиденное сопернику, похоже, не слишком понравилось, так как он цокнул раздражённо языком. Но бросился вперёд, бросив для отвлечения несколько игл. Боруто удалось уклониться от каждой, а клон, пришедший на выручку, остановил шпиона на полпути. Впрочем, враг дураком тоже не был: пущенная по телу чакра быстро развеяла клона. Боруто хотел было увернуться от очередного удара, как вдруг уловил знакомый запах табака. То ли это было игрой его воображения, то ли ещё чего-то. Но он, как последний идиот, неожиданно замер на месте. И этого хватило, чтобы пропустить удар. Боль в животе ослепила, но лишь на мгновение. Выбило из колеи больше то, что это чувство оказалось таким же знакомым, как и прежде уловленный аромат. Он оторвал прижатые к ране ладони, окутанные липкой кровью, и уставился на них. Это уже когда-то случалось… Он уже чувствовал этот запах, слышал отвратительное плюханье алых капель в лужицы, знал эту судорогу, сковавшую всё тело. Понимал агонию, туманившую взгляд. Уже пытался что-то сделать, цепляя пальцами землю под собой, но способен был лишь исторгнуть из горла горячую кровь. Всё это уже когда-то случалось. Синее небо над головой меркло, напоминая об отце. Холод сковывал, заставляя стучать зубы. Во рту однажды уже стоял кроваво-земляной вкус. И он думал, думал о ком-то… О ком-то ещё. Таком важном. О ком-то, кто должен был отпустить… Но кого? Враг склонился над ним, и Боруто увидел бледное лицо в обрамлении темных волос. Сердце забилось судорожно, отчаянно. Он уже видел это лицо прежде. Он знал каждую его черточку наизусть. Даже помнил вкус поцелуя — дешёвый алкоголь и сигареты. Мысли вызвали в нём ненависть и боль. И… что-то ещё. — Т-ты… — прошептал он, потянувшись окровавленной рукой к незнакомцу. Тот отпрянул, и Боруто понял, что лицо у него совсем не такое, как нарисовало его воображение. Но непонятное чувство в сердце засело занозой, и он точно знал, что его забыть не должен. Нельзя. Это тот крючок, за который нужно держаться. …— Братик, ты уже проснулся! — Химавари распахнула занавески на окне, радостно улыбаясь. — Мы думали, будешь дольше восстанавливаться после миссии. Боруто не знал, что было на этой миссии. Зато отчетливо помнил лицо. Мужчина, так похожий на Сараду. Её отец? Он нахмурился и потёр лоб. — Кстати, Боруто, ты помнишь, у тебя сегодня свидание с Сарадой-чан! — сестра обратила к нему лучезарный взгляд. Боруто не помнил. Он даже не знал, какой это уже виток забытья. — Помню, тебаса, — бросил он в ответ, не заботясь о том, что лжёт. Он чувствовал себя как в ловушке. Но пережитая ненависть, смешанная с чем-то другим, явно противоположным, напугала. Впрочем, чувство стёрлось из памяти, стоило лишь снова встретить Сараду. Однажды мир встанет на свои места. А пока… плохо ли это — поддаться счастью, которое тебе так очевидно навязывают? Достаточно просто не думать об этом странном человеке. Если не получается восстановить его в памяти, значит, он не так уж и не нужен. И пусть этот цикл будет бесконечным, если так необходимо. Правда, ноющая боль на сердце ясно давала понять, что Боруто ошибается. Что лжёт самому себе.***
Саске сгорбился, сидя в неизвестной забегаловке. Стычка с последним противником — явно не случайная — основательно его измотала. Враг использовал какой-то яд, мешающий нормально использовать чакру. Из-за этого Учиха не мог телепортироваться Риннеганом. И понимал, что осталось ему недолго. Явно. И удар пропустил так глупо: не до конца адаптировался к отсутствующей части зрения. Было банально не до того в бегах. Хотя и прошёл уже почти год, на тренировки времени не оставалось. Минимальная слепая зона имелась, и враг явно о ней знал. Надвинув глубже на лицо капюшон, он прислушался. Поселение, куда он зашёл в порыве отчаяния, находилось близко к Конохе. Последние сплетни, соответственно, тоже были о ней. За спиной Саске сидели две солидного возраста женщины, которые сочувственно обсуждали вдову Седьмого Хокаге. — Сынок-то у неё уж год как в себя не приходит… Говорят, Учиха, преступник этот, какую-то технику на нём использовал, — удручённо вздохнула одна из женщин, упорно изображая сочувствие. Хотя, вероятно, ей было плевать. — И никто не знает, что с ним делать. Дочь этого преступника пыталась помочь, но только себя перенапрягла. Неделю потом в больнице провалялась. Говорят, влюблена она, в сынка Хокаге-то. — Ну и страсти в этой Конохе творятся, — собеседница отпила из бокала, а затем с шумом поставила его на стол. — А этот Учиха… слава богам, Седьмой Хокаге давно уж в могиле. Такое разочарование — и от того, кого лучшим другом считал… Дальше Саске слушать не стал, покинув заведение. На счастье Боруто, проблема вскоре решится сама собой. Быть может, если бы не тот факт, что он не смог выпутаться из оков техники, Учиха рискнул бы заявиться домой к жене, чтобы та спасла от яда. Но теперь… Саске хотел как лучше, а вышло как обычно. Нет, он правда верил, что сын Наруто справится. Видимо, и впрямь был для своего ученика худшим ядом из возможных. Таким, что Боруто предпочел иллюзорную реальность настоящей — Учиха оставил достаточно намёков, чтобы мальчишка понял, что он в подобии гендзюцу. Он вновь сделает выбор за него. В последний раз.***
Последняя сигарета догорела как раз в тот момент, когда Саске ослабшим за дни бегства уловил чужие шаги. Рефлексы шиноби так ослабли, что он едва смог отразить удар. Впрочем, сделал это лишь по наитию, зная, что шансов у него и без того нет. Известные ему способы лечения не сработали, потому оставалось лишь ждать встречи с человеком, что сидел у него на хвосте уже около недели. Трусливо ждал, пока яд достаточно ослабит. И вот, токсин сделал свою работу. Саске не жалел. Он даже не ощутил боли, когда чужой клинок, вспарывая что-то внутри, пронзил грудь, и взгляд опустился на острие, окроплённое алыми каплями. Не ощутил страха, срывавшегося рваным булькающим дыханием. Саске не жалел Риннегана, который враг непременно заберёт. За ним пришёл ведь. Что ещё могло кого-то интересовать в бывшем нукенине? Вряд ли неизвестный решился отомстить за Боруто. Влажная земля под щекой приятно пахла дождём. Саске смотрел вдаль, не зная, что ждёт его по ту сторону. Кровь хлестала безжалостно, окрашивая примятую траву алым. — Эй. Тихий знакомый голос вырвал из забытья. Тело показалось лёгким и свободным. Наруто протягивал ему правую ладонь, на которой сияло знакомое солнце. Саске вдруг ощутил, что и его конечность вернулась на место. И на ней вновь горел полумесяц. Звёзды закружились перед глазами в пьяном танце. Он правда видел его. Видел и даже чувствовал это тепло. Наруто стоял перед ним, привычно улыбаясь и протягивая ладонь, за которую хотелось ухватиться. И Саске сделал это. Взялся за чужую руку и почувствовал, как душу окутывает тёплый свет. Как по щекам текут слёзы — ему больше не было больно. Совсем. Он был готов принять ненависть Наруто. Рад был почувствовать удар, сломанную челюсть — что угодно. Заслужил. Но Узумаки поразил его в очередной раз. Сжал его ладонь, притягивая к себе. Обнимая так, словно Саске был самым дорогим его человеком. — Ты проделал долгий путь и совершил много ошибок, — тёплый шёпот раздался прямо над ухом. Саске прижался к чужому телу отчаянно, ища пристанище, точно потерянный котёнок. — Но теперь… всё будет хорошо. И Саске поверил. Всё наконец-то кончилось.***
Боруто открыл глаза, не понимая, где находится. Моргнул несколько раз, пока до него не дошло, что неприятный запах и преувеличенная белизна стен говорит о больнице. Дополнялась атмосфера писком какой-то аппаратуры и шагами за дверью. Он только что был на прогулке с друзьями… так почему оказался здесь? — Па… папа, где ты? — хрипло прошептал он, даже не осознавая, что кто-то отчаянно сжимает его ладонь. — Боруто! — услышал он знакомый голос, а потом женщина — та, что сжимала его руку — расплакалась. Тело оказалось слабым и непослушным. Но мама с удивительной силой помогла ему принять сидячее положение, удерживать которое оказалось едва посильным трудом. Глядя на неё, Боруто вдруг всё вспомнил. Последнюю миссию, на которой его ранили, и от которой под пальцами ощущался почти затянувшийся шрам, постоянное забытье, которое прерывалось редкими пробуждениями. Потом кто-то пришёл… Отец? Нет, он не мог, он же мёртв… Только после этого воспоминаний не было. Вернее… были, но какие-то неправильные. Это… — Саске-сенсей… мама, где он? Хината сжала губы, на мгновение на её лице мелькнул гнев. Прежде чем она успела ответить, дверь в палату открылась с тихим стуком. На пороге стояла Сарада. Она казалась осунувшейся, под глазами залегли синяки. Была ещё бледнее обычного. В руках сжимала какой-то лист бумаги. Письмо? Сарада подняла глаза на Боруто. Прежде чем в них вспыхнуло осознание, он успел заметить, что они полны слёз. Предчувствие сжало сердце ледяной рукой. Нет, нет, только не… Боруто не хотел верить. Сарада пыталась бледно улыбаться, выражая радость его пробуждению. Но он быстро понял, с чем это связано. Понял, что омрачает её счастье, хоть оно и было искренним. Пустота в глазах Сарады говорила сама за себя. Прости, отец. Я — не лучшее твоё наследие.