Виварий/Vivarium

Сама вляпалась в собственную игру — самой и выбираться. Это как с маньяком — а Джонатан, впрочем, и есть маньяк, — если пропустишь шанс, второго может и не быть, потому что выживает сильнейший. Или хитрейший. И если захочется пощëлкать клювом — можно прощëлкать не просто шанс, а свою жизнь. Одну возможность Ева уже проебала. Не сказать что бездарно — она всë-таки попробовала отвоевать своë у потенциальной смерти, но всё же. Скажем, когда лиса охотится на зайца, у ушастого немного шансов избежать неминуемого, но ШАНСЫ есть. Быть хитрее и быстрее. Насчёт быстрее — у Евы не получилось, так что оставалось первое. И надо быть очень убедительной и оскароносной, чтобы, блядь, Джонатан нихуя не заподозрил. Предположим, что маньяк — это какой-то искалеченный вариант санитара сраного бетонного леса, тогда жертве нельзя быть слабой, потому что внезапно включается естественный отбор. Не можешь выбраться из капкана — перегрызи себе лапу. Метафорично. Ева посмотрела на свою левую руку, закованную в наручник. У Евы нет права на ошибку, у неё нет времени на стратегии, у неё нет второй попытки. Она как долбаный сапëр. Так что, сучка, будь супер правдивой, чтобы сам Ди Каприо тебе поверил! А иначе всё. Если уж искать аналогии и строить из себя какую-то девицу, всю такую из себя, то аналогия для Евы — змея. Она шипела, сворачивалась кольцами и всячески показывала, насколько опасна. Не прокатило. Надо попробовать по-другому, стать ласковым убийцей. Как красиво на словах, но как бы это ещё воплотить! Так что рано радоваться, надо сначала добиться своего, пронзить сердечко сучонка Джонатана, а уж потом кусать его да побольнее . Однако Ева не умела быть... послушной. Всё что угодно: требовательная, капризная, заносчивая, строптивая, неприступная. Недотрога и сука. А вот послушная — нет. Это мужчины умирали у её ног, это они жаждали от неё разрешения: прикоснуться, дотронуться губами. Всё, что больше, всё, что ниже, — они должны были заслужить. Баловать подарками, водить в дорогие рестораны, проводить в лучшие клубы города через вход для вип-гостей. А сейчас Еву съедали обида и злость, потому что на самом деле Джонатан не достоин и волоса с её головы, а он хочет всю сразу. «А достаточно ли толстый у тебя банковский счёт, чтобы купить меня?» В жизни — до всей этой херни — от Евы только и требовалось, что быть красивой, а тут жизнь ей подкинула такую фигню — стать стратегом. Причём нельзя ни сохраниться, ни переиграть проваленную партию. Да неужели ни один из её мужчин не решился бы перевернуть город вверх дном?! Ох, хоть бы одним глазком увидеть новости или телефон, сколько там смсок, сколько пропущенных. Её накрыла такая невыносимая паника, такая тяжёлая и липкая, что Ева была готова впиться зубами в своё закованное запястье! Перегрызть его, переломать самой себе кости, разорвать руку в мясо, лишь бы обрести свободу. Она метнулась в бешенстве к батарее, стукнулась об неё лбом и взвыла от боли-от обиды-от страха. Она здесь сдохнет, если не выберется! Кажется, болезненный удар головой о железо немного сбавил градус паники, по крайней мере, удалось немного отвлечься на боль. Впрочем, ей удалось взять себя в руки в самый последний момент, тогда, когда дверь с тихим шорохом открылась и на пороге показался Джонатан. Возможно, это к лучшему. Пусть думает, что ничего у Евы на уме нет и она вся такая из себя перепуганная мышка. Да, она хлебнула страха за прошедшие полчаса-час, накрутила сама себя, но появление Джонатана подействовало как ведро ледяной воды, вылитое на голову внезапно. Увидев, в каком состоянии она сидела, мужчина, кажется, остался доволен. Лёгкая спесивая улыбка украсила его лицо. А как глаза загорелись! Ева сдула волосы, не торопясь выходить из роли напуганной девчонки. Ей же на руку. К тому же она красноречиво вжималась в батарею. Да, приходилось оценивать ситуацию прямо на ходу, но игра началась с удачной ноты. А уж следующему акту как раз самое время и место в ванной. Или в душевой. Даже если придётся мыться в тазу — или из таза, — выигрышная позиция всё равно за главной актрисой. Она могла стать даже главным блюдом этого вечера — в переносном смысле. Что ж, если ради свободы придётся поступиться главным правилом: не спать с мужчиной, а томить его, как свиные рёбрышки на пару, — то сегодня Ева готова переступить через свою гордость и, так и быть, отдаться. Цель оправдывает средства. Верно? Джонатан стоял перед ней в футболке и в спортивных штанах, запястье его правой руки обнимало что-то… странное. Какое-то приспособление. Нет, это не праздное украшательство себя любимого — это что-то по-змеиному опасное. По крайней мере, так подсказывало Еве чутьё. Видишь что-то непонятное и неестественное — опасайся этого. Правила игры менялись на ходу. Неприятно, но подстроиться можно. — Если ты будешь хорошо себя вести, мне не придётся применять силу. Думаю, ты понимаешь, о чём я говорю, — предупредил он. — Да поняла я, поняла, — буркнула Ева и тут же спрятала язык за зубами, чтобы не брякнуть чего лишнего. Нельзя запороть план «Б», даже толком не начав его осуществление. К тому же она хорошо помнила, что нападение ни к чему хорошему не привело, а ярость — не самый лучший советчик, хотя ярость заметно прибавляла и сил, и храбрости, но, увы, как оказалось, притупляла другие полезные навыки. Джонатан вставил ключ в скважину наручников, и вуаля — Ева уже могла встать. Правда, ей потребовалась помощь — но не Джонатана, а стены. Мужчина не стал утруждать себя подставлением сильного плеча, поэтому пришлось карабкаться буквально по стене. Оказывается, разучиться ходить очень даже можно. Ощутимо закружилась голова, но не критично; ноги казались чужими, словно пришитыми от чужого тела; координация заметно пострадала. Ева с опаской обернулась и посмотрела на Джонатана: он не торопился, шёл позади, эмпатии, конечно, ноль. Но, кажется, что-то поняв из выражения лица Евы, удосужился снизойти до ответа: — Ты испытываешь нарушение регуляции артериального давления. Скоро пройдёт, как и общее состояние скованности. Что? Речь явно шла не о «а давай уговорим по коктейлю?» — Давление? — растерянно спросила Ева. Коленки дрожали. Это от страха? От предвкушения? Или ей банально нехорошо? Она всегда была такой недосягаемой: звезда Венера — смотреть смотри, но не дотянешься, как ни старайся. Потому что её место среди звёзд и прочих небесных светил, а мужчины смертны. И вдруг всё разрушилось. Не надо самокопаний. Пора собраться с мыслями и идти протаптывать план на ходу, а риторические вопросы подождут. Джонатан даже не завязал Еве глаза: наверное, был уверен, что пленница не сбежит, поэтому типа можно не заморачиваться. Так она здесь… как бы… навсегда, что ли? Или её потом в какой-то момент убьют? О БОЖЕ! Только этого сейчас не хватало! Думать об убийстве, о собственной смерти! «Соберись, коза! Ты всё это затеяла для того, чтобы выбраться отсюда и выжить! А начнёшь сопли мотать на кулак — точно сдохнешь!» Слабость между тем не сильно-то и хотела отступать, и дело, наверное, не только в долгом сидячем положении, но и в том, чем её накачал Джонатан. Шагая бок о бок с ним, Ева приподняла руку и посмотрела на ладонь. Да, дрожала. Нечеловеческим усилием воли пришлось подавить в себе скулёж. Джонатан хмыкнул. Ева посмотрела на него и поморщилась. Ладно хоть дошли до ванной комнаты относительно быстро. И да, чёрт возьми, это действительно ванная комната, с ванной и душевой кабиной, с вешалками и полотенцами, с крохотным оконцем почти под самым потолком, а под ним — раковина и тумба с зеркалом. У Евы аж дыхание перехватило: наконец-то она смоет с себя застарелые кровавые следы, воспоминания последних херовых дней, всё это блядство, что с ней случилось. — Душевая кабина к твоим услугам. У тебя есть пятнадцать минут. Потрать это время с пользой. О да! Ева сама себе усмехнулась: ни минуты не пройдёт даром! Ева вошла в комнату, повернула голову и аристократично посмотрела на Джонатана, попутно убрав прядь волос за ухо. Она уже начала ощущать себя королевой Англии, не меньше, а её, понимаешь ли, собрались ограничить во времени. «Сколько понадобится — столько и пробуду тут!» Но с губ сорвалось более покладистое: — Мне достаточно. Джонатан покривил губы, он-то явно ожидал, что мисс язва явит себя во всей своей словесной красоте, но Ева, всё ещё стоя к нему спиной, сняла через голову изрядно грязное и рваное платье. Грациозно — будто не она тут грязнуля номер один — стянула за резинку трусики, а когда они упали на пол, переступила через них. Попка у неё ягодка! Пусть Джонни любуется. И только затем, через несколько мгновений, повернулась к Джонатану, давая ему себя рассмотреть как следует, теперь с этого ракурса. Она бы и спросила, по-кошачьи мурча: «Нр-р-равится?» Но предпочла одарить Джонатана кокетливой улыбкой. Он пока смотрел на неё как-то… прохладно. Ключевое слово — пока. Потому что Ева — девочка что надо! Недосягаемая мечта. Грудь двоечка — зато какая! Правильная аппетитная форма, соски — жемчужины, плоский живот: воздыхатели оплачивали Еве лучших тренеров и только индивидуальные тренировки в лучших фитнес-клубах города. Отвернувшись наконец к кабинке, она изящно шагнула внутрь, с удовольствием отмечая про себя, что на её стройных бёдрах ни грамма целлюлита. И это всё достанется Джонатану, стоит ему стать послушным котиком! Закрыв за собой прозрачные дверцы, Ева оценила выбор косметических средств: недурно, но всё-таки она бы предпочла свои средства. Шампунь и гель для душа от Шанель, крем и спрей после душа от Диор. Она любила выглядеть и пахнуть дорого. А у Джонатана пусть и недешёвый, но всё-таки масс-маркет. Поесть бы после душа. Фуагра, пицца с креветками, улитки с миндалём, дорада, чёрная треска, омары. М-м-м! Так, стоп, она здесь не за едой, а за свободой! Так что, курочка, давай, соблазняй! Взяв небольшую мочалку, Ева включила воду, настроила её и шагнула навстречу роскошному блаженству. Тёплые струи тут же приняли её в свои влажные объятия, Ева невольно потянулась к шее и провела пальцами сверху вниз, до живота, по бёдрам. Как, оказывается, мало надо человеку, потерявшему всё! Но она настроилась на маленькое шоу. Плавно проводила мочалкой по коже, смывая слой пыли и своего заточения. Белая пена покрывала её кожу, мурашки покрывали живот и грудь, а Ева даже и не думала оборачиваться на Джонатана. Это пенное шоу для него, он и так должен был догадаться. Приятное с полезным: чистота тела и порок души. Жаль, на полочке не было бритвы, ведь за время заточения кое-где на теле появились ненужные волосы. В душевой нет зеркала, но Ева попутно оглядывала себя, дивясь, насколько странным стало её тело. Она не видела его… сколько? Неделю? Или около того? Не баловала его бархатным кремом. Между ног проступал чёрный треугольник подросших волос. Ева скользнула по нему пальцами: что ж, в подобных обстоятельствах это даже пикантно. Она идеальна и неидеальна одновременно, и это странно. А вот на ногах дело обстояло гораздо лучше, лазерная эпиляция не подвела, и волос почти не было. А те, что успели подрасти, были тонкими, светлыми и как будто безжизненными. Незаметными. От дел насущных Ева вернулась к делам более важным, она вспенивала мочалку, растирала ею кожу, принимая при этом соблазнительные позы. Наклонялась к ногам, медленно вела мочалкой к стопам, демонстрируя и растяжку, и грацию, и всю свою соблазнительность, а затем так же плавно поднималась. Пожирал ли Джонатан её глазами? Сводило ли увиденное его с ума? Перехватывало ли у него дыхание? О, Ева многое бы отдала, чтобы увидеть его реакцию, но её игра была выстроена на подглядывании. Наконец закончив намыливать тело, Ева как можно сексуальнее наклонилась вперёд. Мытьё волос тоже должно было стать частью зрелища. Ева растирала пену по шее, по плечам, давая ей свободно стекать на грудь. Девушка-вишенка, девушка-десерт. Смыв с себя пену и шампунь, Ева долго взъерошивала мокрые волосы, до тех пор, пока не осталась довольна результатом. Открыв дверцы, она, ни капли не стесняясь, будто безобидно, будто не замечая своей наготы, попросила подать ей полотенце. Джонатан выглядел таким же отрешённым, неприступным. Холодным. Стоило бы ему, такому ледяному, дотронуться до её сосков, и они немедленно отозвались бы, налились, затвердели. Ева медленно вытерлась, неторопливо промокнула волосы и, не спеша выходить из кабинки, обратилась к виновнику своего положения: — Моё платье больше ни на что не годно, так что… мне нужна одежда. Если понадобится, она останется голой, станет манящей шоколадной завитушкой на вершине торта. Слижи, милый, слижи! Но Джонатан не торопился поддаваться на коварные уловки, он снял с крючка белую футболку и протянул её Еве. — Конечно, — даже улыбка у него… скупая. А футболка не новая, пахла кондиционером и мужчиной. Как интимно! Ева надела её и повязала низ узлом на животе, благо размер позволял. Поведя бёдрами, Ева приподняла руки, представляя себя чистую и готовую к шалостям. Оглядев её с ног до головы, Джонатан всё ещё выглядел не впечатлённым спектаклем и пикантным видом. Когда он протянул руку, чтобы ухватить пленницу за локоть и потащить обратно в темницу, Ева, не делая резких движений, со смешком извернулась, в миг оказавшись у тумбы. — Впечатлён? — елейно спросила она. — А должен был впечатлиться? — впрочем, надменные ноты в голосе Джонатана не отбили у Евы действовать дальше. Итак, продолжим шоу для тех, кому «18+». Она выгнула спину, будто похотливая кошка, приподняла левую ногу и поджала её, поставив стопу на дверцу. И вильнув бёдрами, ловко приподнялась на руках и села на тумбу. И теперь улыбка на лице Евы засверкала во все тридцать две идеальные жемчужины. Стоило ли говорить о том, что у неё во рту целый мерс? Думал ли в этот момент Джонатан о своей пленнице как о женщине? Мечтал ли о ней по ночам? Ева смотрела на него и гадала. — Ну же, не стесняйся, — Ева поманила его к себе пальцем, то и дело ёрзая на тумбе голым задом. Ответом ей был его чарующий голос и взгляд, от одного тона можно было представить себя в ледяной проруби, под толщей воды, в которой закоченеть — раз плюнуть. — У тебя полторы минуте в запасе. Не стоит тратить время впустую, — ох уж этот его назидательный тон! Но Ева и не собиралась никуда торопиться, она закинула ногу на ногу, откинула влажные волосы назад, а затем на грани грешного соблазна поменяла положение ног, наслаждаясь моментом. Этому беспроигрышному фокусу её научили старые-добрые «9 ½ недель». А вот Джонатан качнул головой и подошёл к Еве, достаточно близко для неё, но недостаточно для него. Она выставила ногу перед собой и остановила мужчину, поставив пальцы на его живот. Улыбнувшись уголком губ, Ева опустила ногу ниже, наблюдая за тем, как движутся её пальцы по ткани брюк. И остановила движение ровно в районе паха. Посмотрев на Джонатана из-под ресниц, она всё ещё ухмылялась. Поведя плечами, она немного откинулась назад и погладила Джонатана. Пыльцы её ног мягко касались его паха. — Могу отсосать тебе прямо здесь… Или поднимемся в спальню? Брови Джонатана поползли вверх, но довольно быстро он взял себя в руки, вновь надев уже привычную маску холодного любопытства. Впрочем, возбуждённым он пока не выглядел. — Я бы предпочёл, чтобы ты выглядела испуганной. Тебе это больше идёт. Пропустив его слова мимо ушей, продолжая свою игру, Ева посмотрела на него испытующе, почти интригующе, даже пару раз прикусила нижнюю губу, чтобы казаться более заинтересованной, а Джонатан всё сидел в своей скорлупе, весь такой неприступный, как башня Уэйнов. Вот чего от него ожидать? Тихоня тихоней на первый взгляд, но внутри такие черти таились — Ева не раз испытала их неприкрытый ментальный садизм. Что скрывалось за маской тихого человека? А может, он в постели дикий зверь? Ева кокетливо улыбнулась, вздёрнув подбородок. Несмотря на лёд во взгляде, у него усталый вид. Усталые глаза. А ещё в них вызов, такой густой взгляд, сверлящий, тяжёлый. Давит. Но Еве не впервой с такими сталкиваться, у которых за плечами океаны амбиций. Стоит показать им, какая ты сученька, как тут же амбициозные кобельки превращались в покладистых ротвейлеров, ждущих твоего «фас» как вишнёвого поцелуя. Строгий ошейник — вот что им нужно. Будь у Евы весь её боевой арсенал, она бы накрасила губы спелым вишнёвым блеском — никакой пошлости, никакой проституции — только фантазия. Но её от природы пухлым губам было достаточно улыбки, чтобы заворожить и приклеить глаза к себе. Ох, ей бы вертеть банкирами и миллионерами, а не прозябать тут, клея психа! Причём, что на уме у этого самого психа — непонятно. Он холоден. А она извивается, заманивает, гладит пальцами ноги пах Джонатана. Ева ждала, что вот-вот накинется на неё, разорвёт её прямо здесь, сорвётся с цепи. Ну же, щеночек! Ну только посмотрите, какой недотрога! Какой весь ужасно спокойный! Будто не для него полуголая девушка выделывалась. Нет бы глазами её пожирать да облизываться, как кот на свежую рыбку! Он даже не растерян! Это выбивало Еву из колеи, потому что она пустила в ход все свои чары, став грешницей, показывая, что готова на всё — и с ней можно делать — тоже — всё. Но он убрал её ногу со своего паха, готовый действовать — и явно не так, как рассчитывала Ева. Это она тоже прочитала по его глазам. Надо скорее действовать, пока оставались хоть какие-то крохи шанса, и Ева пошла на абордаж. Она соскользнула с тумбы, подалась навстречу Джонатану, одной рукой обняла его за шею, а вторую сплела с его рукой. Той самой, на которой странное нехорошее устройство. Лучше бы не знать, для чего оно, поэтому Ева гнала мысли прочь и тёрлась голыми бёдрами о бёдра Джонатана. Ну же! Как растопить этот лёд в его глазах? Как заставить этот невероятный голубой океан заштормить? Впрочем, Джонатан не торопился отцеплять Еву от себя, он позволял её пальцам гладить его пальцы, а он, ухмыляясь, — скорее, едко, нежели похотливо, — щурился. Но стоило ей потянуться за поцелуем, как он отпрянул, но не испуганно и не побито, как подзаборная псина, а всё так же с вызовом. Прежде чем Ева успела что-то сообразить и придумать новый подход к телу и мыслям мужчины, он снял банный халат, махровый и клетчатый, и сунул его Еве в руки. — Ты закончила? — он приподнял правую бровь в ожидании то ли ответа, то ли кивка. — Вообще-то я… — начала было она. Но Джонатан перебил: — Пора мышке обратно в клетку. Ева, ничего не понимая, уставилась на него. Да как так-то?! Её игра что, совсем на него не подействовала?! Да быть такого не может! Ева ещё та соблазнительница, она и не таких брала в оборот! Может, Джонни не любит блондинок? Ну, извините! В арсенале у Евы ни парика, ни краски для волос! Она от безысходности сжала кулаки, готовая вот-вот сорваться, но всё же ей удавалось сдерживать себя. Слишком свежа ещё память о последствиях её проигрыша. — Что такое? Что случилось? Тебе нехорошо, Ева? — с притворным удивлением и со злой насмешкой спросил Джонатан. Его голос подействовал как ведро холодной воды, вылитое прямо на голову. — Вообще-то, я… — она так и стояла перед ним: в его футболке, закрывающей только грудь. — В чём дело? Твоя попытка соблазнить меня провалилась? — всё так же с насмешкой уточнил Джонатан. У Евы глаза округлились и полезли на лоб. Да, именно это она и пыталась провернуть, но никак не ожидала, что потерпит фиаско. И это только полбеды, потому что неприятнее всего то, что её раскусили и обидно ткнули в это носом. А Джонатан, кажется, был вполне доволен её реакцией. Он ядовито улыбался, наслаждаясь замешательством пленницы. — Впрочем, я ожидал от тебя подобной выходки, — снова усмехнулся он, не дождавшись ответа, при этом вот вечная мерзлота его глаз никуда не делась. Лёд и высокомерие. И никакого сочувствия. Как вообще возможно быть таким безнадёжно холодным?! Бесчувственным! Еве стало не по себе. Что отвечать? Что дурачилась, проверяла грани дозволенного и неразумного? Блеф. Даже ей заранее тошно от такой неумелой лжи. Когда Джонатан снова протянул к ней руку, чтобы ухватить за предплечье и отвести в «одиночную камеру», Ева отдёрнула руку и отшатнулась. И наконец струны её нервов не выдержали натяжение. — Да кто ты вообще такой, чтобы удерживать меня здесь?! Ты ничтожество! Псих! Шизоид! Придурок! А-а! Убери от меня свои грязные лапы! Она отпрыгнула назад и ударилось поясницей о тумбу, но боли не почувствовала. Меж тем голос Джонатана, пропитанный ядом, пугал её, да так, что хотелось закрыть уши, только чтобы не слышать его. — Да ведь буквально минуту назад ты стелилась передо мной, делала всё ради того, чтобы я к тебе прикоснулся. Что? Уже перехотела? Он в одно мгновение настиг её и схватил за запястья. Ева завизжала. Хватка усилилась, Джонатан переместил руки на предплечья и больно сжал. Ева рванулась — бесполезно. Но это то ли разозлило мужчину, то ли раззадорило, и он отпустил было одну руку, но тут же схватил Еву за волосы. Она уже не понимала, что происходит, и визжала, пытаясь вырваться. Р-раз! Джонатан толкнул её в сторону и как следует приложил головой о стену. Визг на мгновение смолк, Ева от ужаса и неожиданности задержала дыхание, а потом завизжала с новой силой, барахтаясь в хватке Джонатана. Но Ева из последних сил сражалась, в то время как Джонатан выкручивал ей правую руку и больно тянул за волосы. Два! Еве почти удалось извернуться змеёй, но подножка застала её врасплох, и она повалилась на пол. Тут же попыталась вскочить на ноги, всё ещё удерживаемая — мёртвая хватка никак не ослабевала, — но Джонатан снова больно приложил её головой о стену. Три! Звёзды из глаз посыпались на зависть небу. Ева шарила свободной левой рукой около себя, толком не соображая после очередного удара, куда двигаться и что делать. В ушах звенело. Наконец Джонатан заломил ей правую руку, и мир обрушился на Еву. Она завопила, когда мужчина сильно приподнял её голову за волосы и отогнул назад. До боли. Почти до хруста. И уже не до свободы, только одна мысль забилась подраненным зверем в висках: только бы унять эту боль! Глаза Евы распахнулись, она втянула ноздрями воздух и замерла в ужасе. Джонатан занёс над ней правую руку — не для удара, нет. И тут же Ева отмерла и закричала, не помня себя от страха: — Я пойду! Пойду сама! Только не трави меня! Не надо! Джонатан зло оскалился, безумно глядя в глаза Еве. Она часто и шумно дышала, на грани истерики. Её била крупная дрожь. Шея и лицо покрылись неровными красными пятнами — от пережитого стресса. Наконец Джонатан больно толкнул Еву, отпуская волосы, будто окунал её в воду. Она тут же отползла подальше и вжалась в тумбу, всё ещё испуганно и затравленно глядя на мужчину. Он выпрямился, отёр пот со лба, а после бросил к ногам Евы халат. — Впредь… — Джонатан смотрел в упор на дрожащую Еву. — Не пытайся манипулировать мной, иначе однажды это очень плохо закончится для тебя.