***
Саске поморщился, слыша приближающийся восторженный визг очередных пустышек. С чего-то они решили, что раз все взрослые лежат в госпитале, то он, второй наследник, обязательно растает от их утешений, словно под копирку выученных, и обязательно жениться на них. На всех разом, видимо, ему же еще клан "восстанавливать". - В это крыло можно только ирьенинам и Учиха, - мелодичный, тихий голос, едва слышимый в окружающем гуле, остановил это стадо с грацией кузнечного молота, ударившего по наковальне. - Вы же не хотите заразиться, верно? - А с чего это тебе можно быть с Саске-куном, а нам нет, а, большелобая? - Неожиданно взрослая, лет шестнадцати, гражданская нависла над тонкой розоволосой фигуркой. Он было дернулся, чтобы прийти на помощь, но застыл, вспомнив ее просьбу не вмешиваться. Или приказ? В свете последних событий он так и не понял, как к ней относиться - все еще пугающаяся его, этим неимоверно бесячая, непонятная, со своими чокнутыми тараканами в голове, но отец с братом слушают ее бред со всем вниманием, брат так и вовсе на нее едва ли не молится. - Я ирьенин, приставленный следить за его самочувствием, - Сакура активировала мистическую руку, нарисовав в воздухе круг, который спустя несколько мгновений погас, рассыпавшийся искрами. - В случае появлений симптомов могу оказать экстренную помощь и ввести в стазис, транспортировать в госпиталь. Если можешь так же, обратись к главному ирьенину, думаю, он не откажет - сейчас не хватает рабочих рук. Он пренебрежительно фыркнул, только представив, что вместо розоволосой рядом будет находиться вот это аморфно-бесформенное, без собственной личности и мнения существо. Биомасса, зацикленная на одном желании - что будет, когда она поймет, что это недоступно? Лопнет, как мыльный пузырь, забрызгав все гноем и слизью? Сакура говорила, что у всех разумных есть цвета и сердца, в которых он и копиться, вот только в наличии их у своего "фан-клуба" мальчик сомневался. Максимум там черная дыра. С этими ее цветами вообще было сложно - вот, казалось бы, зелень, которую она увидела у него. Один цвет, довольно распространенный, что может быть проще? Вот только он был разный настолько, насколько это вообще возможно, у самой девочки он лечил и лишь немного защищал, у Гай-сенсея, знаменитого зеленого зверя Конохи, он вообще был главным оружием! А его самого же просто назвали, по сути, эгоистом, так еще и поощрили на это! Бред, какой же бред в ее голове! И почему он должен это терпеть? - Братишка, ты пришел меня навестить! Ну какой же ты милый! - Итачи, настолько вошедший в роль, что получал от этого удовольствие, развалился на больничной койке, окруженный мандаринами и данго. - Сакура-чан, он тебе не мешает? - Только когда я забываю про его присутствие, - Сакура странно дернула головой, от чего с коротких волос слетела резинка, освободив копну волос. - Вот же, опять... Он же молчит постоянно, а если я зачитаюсь или задумаюсь, то перестаю воспринимать реальность, так что его неожиданное появление немного пугает. - Тц, так не витай в облаках, Харуно. - Саске невозмутимо сел на кровать к брату, делая вид, что здесь он только из-за бесплатной еды. - Как с такой реакцией ты все еще жива? - Тут твоя вина, - розоволосая невозмутимо пожала плечами, меняя систему с бесполезными витаминами, разбавленными физ.раствором, - твоя Зелень считает меня чем-то, принадлежащим тебе, успокаивает и обволакивает, даже Пурпур не так жжется. - Хм, - Саске отвернулся, чувствуя, как краснеют щеки, лицом прямо к хитро улыбающемуся брату. - Опять бред несешь. Сама же сказала, что мне нужно кого-то защищать, моя семья вся здесь, остаешься только ты. - И еще пятеро малышей-Учих, - невозмутимо дополнил Итачи, отбирая свои гостинцы у растерявшегося младшего. - Они тоже постоянно тут вертятся, с родителями, - Саске гордо поднял подбородок, не желая признавать за собой такой глупой ошибки, - а ее я защищаю из-за благодарности. Я, правда, не понимаю всего, вы же с отцом молчите постоянно, но то, что она нас спасла от чего-то, понять в силах. - Ммм, а что тут происходит? Свадьба, а меня не пригласили? - Дверь палаты распахнулась, впуская сначала ноги на кресло-каталке, укрытые пледом, а потом и остальную часть парня, улыбающегося, как ясно солнышко. - Шисуи! - Итачи карикатурно распахнул руки, словно силясь обнять воздух, еле выводя слова вслух дрожащим голосом. - Я так рад, что ты пришел проводить меня в последний путь... - Держись, Итачи, ты сможешь выжить! - Подыграл ему друг, отталкиваясь "парализованными" ногами от пола так сильно, что влетел в объятья умирающего. - Только недолго, у меня вечером свидание. - Ради девушки предал нашу дружбу, - нижняя губа задрожала, в больших черных глазах появились следы слез. Саске презрительно фыркнул, вернув себе привычный цвет лица, пересел подальше, чтобы не мешать этим двум дурачиться. - Закончили цирк, - дверь вновь открылась, пропуская уже Фугаку на костылях, вполне правдоподобно волочившего негнущиеся ноги за собой. - Время. Сакура кивнула, мигом стерев счастливую улыбку с лица, став необычайно серьезной. Саске присутствовал при этом первый раз, едва упросив отца под предлогом прощания с братом, сейчас испытывая любопытство вперемешку со страхом. Отец окончательно убедился в доводах этой девчонки, лишь когда собственными глазами увидел сам процесс, даже многочисленные разговоры в Цукиеми не подействовали на него так, после же стал наравне с Итачи повторять, что клан Учиха обязан этой безклановой всем. Чем всем и пришло время узнать. Началось все странно - Шисуи пересел обратно в коляску, но остался максимально близко к брату, Саске же отец утащил с собой к подоконнику, давая как можно больше пространства посмурневшей девочке, шепчущей что-то себе под нос. Кажется, "простите", но глупо просить прощения за помощь, верно? Дальше стало еще страннее, стоило ей начертить в воздухе треугольник, как совсем недавно круг, вот только он светился золотым и совсем не думал пропадать, становясь только ярче и ярче, после чего мигнул вспышкой, а Итачи безмолвно закричал, хватая воздух ртом от боли. - Что? Брат! - Саске ринулся отшвырнуть ее, но его поймал отец, просто удерживая заломанные руки за спиной. - Почему? - Смотри дальше, внимательно. Это то, какую цену должен заплатить каждый из нас за предательство родной деревни. Смотри и запоминай, сын. Экзекуция продолжалась - Сакура уже откровенно плакала, бесконечно повторяя свое "прости", Итачи с Шисуи же подбадривающе ей улыбались, первый даже умудрился подмигнуть, вырывая у нее смешок вместе со всхлипом. Второй знак, выведенный дрожащей рукой, был похож на песочные часы, так же светящиеся золотом, но стоило ему только ичезнуть, как Итачи резко побледнел, стискивая зубы и сминая простынь руками. Еще один жест, выводящий непонятный завиток, только в сторону Шисуи, как брат закричал. Дико, громко, во все горло, уже срывая ногти о хлопковую ткань, постепенно переходя в вой. - Кра...Красный код, - девочка активировала неприметный фуин возле кровати, вызывая подмогу. - Итачи! - Отец отпустил его одновременно с вбежавшими ирьенинами, побледневшими при виде уже привычной картины - трясущееся в судорогах тело, плывущий воздух от жара в паре миллиметрах от тела, тлеющие простыни и жуткий, животный вой. Пара секунд и он обмяк, распластавшись грудой мяса на кровати. - Итачи, нет! - Время смерти шестнадцать сорок пять. Примите мои соболезнования. - Один из ирьенинов закрыл черные глаза с глубокими тенями под ними, поклонился присутствующим здесь родственникам. Обычно удавалось в такие моменты уводить детей, сейчас же в палате находились и младший брат скончавшегося, судорожно обнимающий все еще горячее тело, и личная ученица главного ирьенина, тихо сползшая по стенке возле сигнального фуин. Столько смертей, столько боли, а ведь сейчас даже нет войны... - Не стоит, мы скоро встретимся, - фатализм, прозвучавший в голосе отца и главы своего клана, прозвучал куда страшнее рыданий ребенка, потерявшего брата. Анализы очередного умершего брались только из-за протокола, каждый присутствующий здесь медик знал, что покажут они вновь то же самое - Учиха, внезапная смерть от резкого истощения СЦЧ по неясным причинам, словно всю чакру что-то сожгло или вытянуло на большой скорости, а больше никаких изменений, абсолютно здоровое мертвое тело. Как создать лекарство, если невозможно определить болезнь? Увы, но он должен был согласиться - скоро они все встретятся. Тело запаковали в черный, чакронепроводящий пакет во избежание самовоспламенения - такое уже происходило, стоило даже случайно нарушить целостность тела после начала его остывания, поэтому исключали любую возможность этого, даже биопсию брали на месте, после приступа, а не в морге... Просто немного уважения для клана, полезность которого увидели лишь после их практически уничтожения. - Почему вы ему не сказали? - Сакура первая заговорила в тишине палаты, едва перекрывая своим тихим голосом хриплое дыхание болезненно морщащегося Шисуи и и затихающие всхлипы Саске. - Шаринган. - Саске сморгнул слезы, в которых все расплывалось, невольно поразившись четкости и резкости открывшейся картины. Голос отца звучал, как наждачка по нервам, раздражая с кажой секундой. - Только когда мы теряем, мы становимся сильнее, даже если и не по-настоящему. - Не по-настоящему? Что ты хочешь сказать? - Шисуи хрипло рассмеялся, тут же болезненно-долго закашлявшись. - Шисуи! Что с тобой? Все же было хорошо? - Сакура, объясни. Мне нужно к Итачи. - Фугаку, тяжело оперевшись на костыли, по мнению Саске, просто позорно сбежал, сбросив все на маленькую девочку. - Не злись на него, он просто очень сильно устал, - впервые на его памяти девочка сама, по собственной воле, коснулась его, ободряюще погладив по плечу. - Про шаринган я ничего не знаю, но произошедшее здесь объяснить могу. Все дело в Цвете. - Ну конечно, - Саске фыркнул, поклявшись себе, что будет отмечать день, когда что-то произойдет не из-за цвета, как праздник. - Цвет это и есть жизнь, его лимфа - основа жизни здесь и сейчас, везде и вечно. Я же насильно выкачала практически весь Цвет из Итачи, но этот способ только для мертвых и полумертвых, живым он причиняет огромную боль. Простите меня за это, легкий путь мирной жизни вы отвергли. - Да ладно тебе, как будто самой не больно от этого, - прохрипел Шисуи, тут же согнувшись в очередном приступе кашля. - Мне больно не из-за этого, - Сакура улыбнулась, сочувственно посмотрев на него. - Шисуи же стало плохо из-за того, что весь Пурпур Итачи перешел к нему, я не могу хранить этот Цвет в себе. Переизбыток ярости вызывает жар, судороги, кашель, ирьенины считают это терминальной стадией болезни, после которой и происходит смерть. Так меньше вопросов. - Поэтому близкие родственники умирают друг за другом? - А ты бы доверил свою жизнь кому-то чужому, пусть и из твоего клана? - Ответ вопросом на вопрос только подтвердил его догадки. Значит, следующим будет Шисуи, потом дядя. А после кто, мама? За ней и отец. Вот только кто возьмет на себя его цвет?***
Эле задыхалась, захлебывалась в Пурпуре, ставшим в одночасье частью ее жизни, пусть он и не тек по ее нерве, но с таким количеством этого было и не нужно. С каждым днем "умирающих" становилось все больше, каждый день было все больше и больше губительного Цвета, но это было лучше, чем в начале. В первые дни добровольцы умирали, сгорали от попыток вскрыть тела или вытащить глаза - Фугаку знал, что так будет, оставив ее в неведении, сам поставил нужные печати на первых, единственных, кому раскрыл свой план полностью. Старики, бесплодные женщины, калеки - все думали, что иммунитет самых слабых не выдерживает, сдается первым, но они же были сильнейшими, решившими таким образом в последний раз послужить родному клану. Двадцать человек. Ровно двадцать человек пожертвовали собой, чтобы до шпионов и медиков, наконец, дошло - не стоит трогать умерших. Теперь же у них есть возможность жить. Не перечислить, сколько раз Фугаку-сама накладывал Цукиеми, каждые похороны с сожжением тел требовали этого сильнейшего массового гендзюцу, не оставляющего никаких следов, что грозило ему слепотой к окончанию их всех. В кремационную печь закладывались настоящие Учиха, но сжигались случайные трупы, подходящие лишь по весу, причем пламя было не обычное, а намного большей температуры от знаменитых огненных техник, оправдываемых традициями. Обычно сгорали только мягкие части тел, оставляя обугленные кости и возможные вопросы - в этом же случае даже от них оставался только жирный пепел, развеиваемый странной формой веерами над рекой. Отдавать, оживлять полумертвых было легче и правильнее, передавая Цвет обратно владельцу, при чем легче всем, даже временным хранителям. Второй запрет на использование чакры также протекал из этого, слишком уж Пурпур влиял на контроль, делая любую технику абсолютно неконтролируемой и опасной для всех. Хорошо, что для этого правила не пришлось жертвовать еще невинными жизнями, ирьенины сами поставили запрет после нескольких взрывов. В общем, план был практически идеален, если бы не человеческий фактор. Ее фактор. Золота не хватало на всех, даже с учетом тех крупиц, что она забирала у Учиха, а бешеную боль от Удара и Гарпуна могло смягчить только оно. Глупо звучит, но ей не хватало любви - приемные родители относились к ней больше, как к красивой и хрупкой кукле, Мэй была слишком далеко и навещать ее было опасно, про Орочимару и говорить не стоило, пусть он в шутку и нарек ее своей дочерью. Только Наруто был ее отдушиной, щедро делясь своим бездонным золотым океаном и не задавая ни одного вопроса из-за ее резкой потребности в обнимашках. Смущался только, смешно краснея не только лицом, но даже шеей и руками, становясь похожим на помидорку. - Ты же любишь помидоры, почему не любишь Наруто? - Странный вопрос, родившийся из странной ассоциации. Она просто устала. - Громкий, надоедливый, яркий. Мечется, как пчела, в своем оранжевом недоразумении, и где вообще взял это убожество? - Саске, уже ставший таким привычным, сидел рядом, выполняя какую-то специальную гимнастику для глаз. Даже к постоянному бурчанию она привыкла, иногда даже не могла сконцентрироваться на чем-то без этого недовольного шипения на фоне. Жаль только, что такой разговорчивый он только с ней. - Разве это плохо, быть ярким? Он освещает собой весь мир. - Раскинув руки, она легла на молодую зеленую травку, покрытую опавшими лепестками самой последней в этом году вишни. - Если бы не он, я бы не выдержала эпидемии Учиха. Поверь, его дружба бесценна. - Помидоры молчат, они лучше, - фыркнул, но больше задумчиво, чем пренебрежительно. - Расскажи о нем? Я видел, что Ино-Шика-Чо довольно неплохо к нему относятся, а он все же приютский. - По рассказу и не поймешь, это как с огненным шаром, нужно испытать на себе, - Эле легонько рассмеялась, любуясь переливами Зелени среди Пурпура, тонкими ниточками прораставшей по нерве. - Любое описание будет блеклым. Мне иногда кажется, что у него бесконечно огромное доброе сердце, или словно их несколько, больше, чем у любого другого. Золотое солнышко. - Вот как, - протянул, ложась рядом. Увы, открыто рассказать здесь о том, какой он замечательный, она не могла, ведь они были на улице, а не в спасительном Цукуеми. А ведь так хочется поделиться этим восторгом, когда купаешься в его Цветах, таких чистых и глубоких, жизнерадостных, словно способных исцелить весь мир! - У тебя все в глазах написано. - Что? Как это? - Она повернула голову на бок, вглядываясь в оказавшиеся слишком близко пурпурные глаза с дублирующими друг друга запятыми, кружащимися по радужке. - Как будто там пылинки плавают, драгоценные. Золото и серебро. - Зачарованно протянул Саске, любуясь их танцем. - Но видно только с шаринганом и то, если приглядываться. То есть, не то, чтобы я... - Саске-теме! Как ты посмел так близко приблизиться к Сакуре-чан! - Сакура! Как ты посмела так близко приблизиться к Саске-куну! Вопли блондинов прозвучали в унисон, под хруст пожираемых Чоуджи чипсов и глухого стука упавшего рядом тела Шикамару, едва не мгновенно уснувшего. Эле улыбнулась, тепло и радостно, с восторгом ощущая, как внутри, весело журча, поет свои песни Золото.