Прохладно

Хочу быть человеком по которому скучают в три часа ночи. Пальцы ног поджимает, махровые носки с рисунком пиццы не помогают вовсе, надо будет вторую пару поверх надевать. Батареи не греют до сих пор, только сидит в ожидании, когда солнце наконец греть начнёт, когда уже весна наступит, хоть зима даже так и начаться не успела. Чай мятный остыл давно, на дне чаинки осели — последствие от порванного пакетика с заваркой, неприятно пить такое, вот Денис и отставляет чашку заляпаную в сторону. В окно смотрит: вид прямо на панельки соседних домов открывается, там свет в квартирах не горит давно, спят все работяги, уже ведь время за два часа ночи перевалило. Правда, изредка, встретится тусклый свет за шторами окон некоторых, где, вероятно, студент сидит какой-то, долги спидранит, зачёты скоро. У Коломийца тоже, вот только он мальчик ответственный, делает всё вовремя, хвалят его за это преподаватели, по головушке светлой гладят, говорят, что доктор в будущем из него хороший будет, так биологию досконально знать, да вот только сам не хочет он, пошёл хер знает зачем в этот мед, только нервы трепет, повеситься хочется, а ведь это только второй курс. Размеренно полупрозрачным белёсым пухом снег на землю замерзшую падает, остаётся там и блестит, сугробы образует, которые завтра дворникам расчищать придётся с утра самого. Площадка детская пустует ночью, сейчас там только снежок территорию охватывает, где дети днём будут лепить снеговиков, снежками кидаться. Беззаботные ребяческие игры, в их возрасте не думаешь ни о чём глобальном, не волнуют проблемы будущего, всё таким простым кажется. Тогда и Денису так казалось. Не сейчас. Зубы постукивают друг о друга, он сжимает их сильно, в свитер цвета хвои сосновой руки прячет — не помогает. Спать бы пойти сейчас, под три пледа спрятаться, а во снах не пустоту гнетущую видеть, а светлое что-то, такое, что в памяти не остаётся, как проснешься и не вспомнишь ведь сон о чём был, но почему-то приятный осадок останется, тёплый. Но бессонница мучает ужасная, не может уснуть он. Без Ильи не может. Всё наладится. Может не сегодня, но наладится. В темноте яркий свет глаз режет — сообщение пришло. Денис очки поправляет, моргает часто, к яркости большой привыкнуть пытается, рукой холодной, с костяшками пальцев покрасневшими, тянется к мобильному, посмотреть, кто в такое время пишет, хоть уже заранее знает, что только один человек это мог быть. Илюха Спишь? Илюша. Уголками губ улыбается слабо, неосознанно. Носом шмыгает, ответ отрицательный печатает. Коряков знает точно, что парень его даже не в кровати, знает, что со стрессом проблемы у него, не спит ночами вовсе, в мыслях и переживаниях живёт вечно. Беспокоится за него, но снотворные без рецепта просит не пить, говорит, побочные эффекты с применений не лучшие, да и потом слезать с них тяжело. Альтернативу предлагает: чай мятный перед сном, вот советом его и пользуется уже сколько, странно, а ведь и вправду помогает. Но, конечно, не так, как объятия родные, крепкие. Поцелуи в загривок короткие, в лопатки выпирающие, по позвоночнику вниз идущие, более долгие в ямочки на шее. Без этих нежностей — совсем не то засыпать. Илюха Я приеду. Не спрашивает, перед фактом ставит, Денис ведь не против никогда, сам только просит приезжать почти каждую ночь. Так что не отвечает даже ничего, только конспекты сгребает со стола рабочего, складывает на краю стола их аккуратно, кровать расстелает, плед махровый на пол скидывает, и в ожидании парня своего ждёт, каждый вечер в нетерпении, каждый раз как по схеме одной. Восхищайтесь чей-то внешностью без вопросов к своей. Красивое лицо — не значит красивая душа. А у Ильи душа красивая. Люди бывают всякие, мерзкие, по истине отвратительные: старые бабульки, морщинистые и вредные, в маршрутках переполненных, вечно спорящие, всё на свете обсуждающие и осуждающие, алкаши в подъездах и под окнами двора, что буянят вечно, спать ночами не дают, просто студенты обычные, с которыми Ден каждый день в универе видится, лицемерные, эгоистичные, раздражающие до скрипа зубов. Всегда такие есть, куда не глянь, но жизнь с ними, так или иначе, мириться учит, игнорировать стёбы, колкости и все те вещи, цель которых задеть личность твою только. Илья не такой. Совсем нет. Он хороший, правда хороший. Не бывает таких людей добрых. Его в щёки целовать только, нежности в ухо шептать, хвалить. Он мира всего заслуживает. Денис расстроен безумно, что кто-то ему столько комплексов навязал, ведь многим несерьёзным он кажется, шумным и клоуном, они не видят личности его, сути человека, лишь на предрассудки опираются, и только. Он как Луна, только с ней парень его сравнивает, а Илья Дениса с Солнцем. Такой дуэт — друг без друга светить им невозможно, только дополняя друг друга существовать могут. Поверхность Луны покрыта реголитом, простыми словами смесью тонкой пыли и скалистых обломков, что в последствии столкновений метеоритов с лунной поверхностью появляются. В голове Денису кажется, будто те «колючки», что спутник этот Земной окружают, так просто не дают к нему пробраться. И с Ильёй так же, не подступиться к нему. Но у Дениса получилось. И как так? Целуй того, кого любишь каждый раз, когда можешь. Подтаявшие снежинки с волос чужих бирюзовых, уже вымывшихся стряхивает, молчит и улыбается влюблённо, в темноте глаз чужих кофейно-сикоморовых не видит, но времени много у них ещё, столько раз в них мир и искры находил раньше, и ещё будет, никогда не надоест, никогда не разлюбит их. Щёки его обхватывают ладони родные мёрзлые, Денис морщится, возмущается, но улыбается ещё шире, не отстраняется. Его в нос целуют коротко, в переносицу, веко глаза, на лбу подольше задерживаются губы такие же ледяные. С щеки по скуле медленно спускаются к губам ровным, нежным и розоватым. Илья целовать не спешит их, задерживается и просто разглядывает с пару секунд, а после и припадает. Улыбается, сминает аккуратно. Язык чужой во рту Дениса мурашек табун по телу вызывает, колется внутри где-то. Дрожь от столь касаний приятных, когда горячо внутри, а снаружи ладонями обхватывают ледяными. Пробирается к шее, ища кожу в тканях куртки и капюшоне, обхватывает руками, подушечками пальцев затылок стриженный гладит вниз и вверх, Илья любит это, любит чужие руки в волосах своих и на шее, больше всего. Поцелуй углубляют, танец медленный танцуют языками, Илья отстраняется неохотно, в уголок уст чмокает, и напоследок снова в губы, невесомо совсем. Денис ему куртку снять помогает заботливо, в узенький шкаф на крючок вешает, пока Илья в спальню и по совместительству что-то на подобии кабинета, где другой парень уроки делает проходит. А в ней не так темно, как обычно, сотни слоёв снега на улице освещение дают холодное. Коряков к краю толстовки чёрной своей тянется, да вот только руки другие его перехватывают. Обычно, рутина их общая перед сном недолгой была: быстро зубы почистили, одежду сняли и под покрывало тёплое скорее залезть, но Денис сейчас по-другому хочет. Настроение такое. Ты заслуживаешь чувствовать себя хорошо. Если не сейчас, то когда? Денис сам кофту чужую теплую снимает, под неё руками лезет и без лишних проблем откидывает на стул. Ключицы выпирающие исцеловывает, аккуратно зубами касается, не больно вовсе, даже следов не будет. Илью к кровати толкает, на матрас мягкий садит. Сам на колени падает, к телу возвращается, ниже спускается носом, по коже водит, смазанными поцелуями на торсе светло-коричневые родимые пятна соединяет в созвездия, возможно, если б он чуть больше в астрономии разбирался, то узнать бы многие смог. Он обещает себе, что все названия выучит, все их расскажет Илюше, отыщет на теле его каждую родинку, что есть звездой на небе, он до глубины души уверен, что Илья неземное существо, что создан он с пыли звёздной и осколков, что родинки эти самые и есть те яркие частицы космические, в которые он так влюблён. Илья согрелся давно, дышит часто, в тишине ночной слышно это отчётливо, руками за волосы нежно-розовые хватается, на миндаля цветение похожие, когда чувствует, что губы чуть выше пупка останавливаются. Руки Дениса до этого по бокам гладящие, тянутся к спортивкам парня другого, но останавливают его, Илья говорит что-то о том, что честно всё должно быть, и тянется к свитеру чужому, избавляется от него спешно. Кожи голой тут же воздух прохладный касается. — Сейчас теплее станет, — с этими словами за подбородок к себе тянет парня, целует резче, чем до этого в прихожей, языком губы разводит. А Денис другое целовать хочет, не губы, от того отстраняется, наконец от лишней одежды избавляется, к органу парня своего пробирается. Языком по длине всей проходится несколько раз, стараясь как можно больше кожи задеть, колени раздвигает, прислушивается к звукам столь приятным, что сверху раздаются. Илья раньше тихим был, сдержанным в этом плане, но поменялось что-то. До этого секс был только с девушками у него, было и такое, что на ночь лишь одну, чем не гордится Илья, но с Денисом всё настолько иначе, и всегда было. Он меняется сам, и знает, что меняет его. В лучшую сторону. Денис целует, лижет, касается рукой, сжимает крепко и отпускает. К стонам прислушивается, чувствует как рукой пряди волос его за уши заправляют, в глаза точно смотрит, ответа не получает, ведь Илья то жмурит их, то отводит, а щёки его так мило румянцем заливаются, даже в темноте холодной ночной видно это. Отстраняется Коломиец, не даёт желаемый оргазм испытать сейчас. Свои штаны с носками одним движением снимает, на бёдра садится чужие, чуть ёрзает по ним, удобнее сесть пытается, а Илья от ощущения тепла на ногах своих ещё больше жаром покрывается, уже будто и не зима на улице. Ден за шею к себе притягивает, нуждаясь в ещё одном долгом поцелуе. И Илья его даёт. Юноша губы кусает легонько, а Коряков терпеть не может — больше не может — слишком много чувств и слишком много где коснуться хочется. Гладит вдоль ноги, где достать может только, внутреннюю часть бедра, сжимает, дрожь тела чужого ощущает, поскуливания. Лопатки второй рукой поглаживает, приятно надавливает, а потом спускается ниже, обхватывая возбуждения их обоих. Пятна багряные на шее бледной Денискиной появляются, контрастируют так красиво. А плоть их обеих в руках надёжных так правильно ощущается, так, как это быть и должно. Денис шею запрокидывает, он бы упал назад и вовсе, от невозможности равновесие даже сидя держать, но Илюша его держит за шею крепко, исцеловывает её, следы оставляет, даёт понять, что не отдаст никому никогда своего любимого. Они дышат хрипло после облегчения, что наступило наконец, на большее, чем на дрочку их не хватит. Только целуют друг друга чувственно, растягивая этот поцелуй так, будто последний он, (но, конечно, это не так). Надеюсь, твоя следующая любовь навсегда. Любовь для Дениса боком выходила всю жизнь его, он не готов был банально, считал себя не человеком для отношений, ненавидел после того как не на приятной ноте разошелся с девушками своими, стыдно ему было, отвращение к себе и к любви испытывал только. Пока не понял ориентацию свою, что не виноват он в том, что не складывается с противоположным полом. Не сказать, что у Ильи в отношениях было всё хорошо, даже наоборот — их толком то и не было. Любви никогда не было. Но был Денис. Илья как сейчас помнит: первый курс, апатия не только зимой, но и круглый год, желание лишь сдохнуть, триллиарды дедлайнов, что делать сил нет, сырые тексты будущих песен в заметках, хотя всё же не факт, что когда-нибудь эти треки мир увидит. В общем, казалось бы, новое учебное заведение, новые знакомства и новая жизнь, но отчего то Илья думал, что не доживёт до конца года этого. Во всех смыслах «не доживёт». А потом Денис случился на втором курсе. Перваш с медицинского, искренний такой паренёк в круглых очках и пепельными волосами. Они пересеклись, когда Ден к девушке своей тогдашней в универ приходил, где Илья и учится, имя её как-то на «А» начиналось, не помнит уже. Но не столь, собственно, важно. Важна лишь его улыбка, и то, что он её показывать не любит, прикрывает каждый раз, что сразу не понравилось Илье, но осуждать его комплексы не стал, только говорил и говорит до сих пор, как прекрасен парень, везде и всегда. Пара таких столкновений, обмен шутками, слова тёплые, переглядки, а потом Илья убегал на пары скорее, не мог долго рядом с таким очаровательным парнем находиться, почему так — сам не понимал, а о том, что это — любовь узнал он чуть позже. И тотчас же он прозрел и ахуел, как говорится. Денис всегда стоял возле 308 кабинета по средам на третьем этаже, ждал девушку ту, а Илья обычно ведь на свою пару ходил через другие лестницы, другие дороги, когда на второй этаж спускался после литературы, но вот, однажды прошёл по другому пути, и вот с тех пор каждую среду им ходил, надеясь ухватить неловкий приветливый взгляд в сторону свою, и получал. Осенняя хандра будто и не посещала его, грязь после ливней не такой вязкой казалась, листья терракотовые не так гнили у тротуаров, солнце чаще стало сквозь тучи постоянные пробираться. Даже альбом наконец-то, спустя два года выпустил, аудитория небольшая была, но даже ей понравилось. А всё из-за Дениски, с кем он раз в неделю парой слов перекидывался, только и всего. А потом и дружба крепкая завязалась, просто потому что Денис намеренно подождал Илью возле универа, дождался конца пар, Телеграмм или Дискорд попросить хотел, ведь до этого они почему-то не обменялись. Но дружба полгода лишь была, пока Илья не начал задумываться над тем, почему живот скручивает, когда Дена видит из подъезда своего выходящего, прямо к Илье направляющегося, чтобы прогуляться. Это бабочки трепещут грозовые в желудке? Почему так пальцы подрагивают рядом с ним? Почему сжимается всё? Почему дышать умение исчезает внезапно? Оторваться не может от лица красивого, глаз васильковых, любуется, как постоянно волосы мягкие поправляет, очки на переносице поднимает, ибо спадают. Так хочет за руку взять, провести по коже такой нежной и идеальной. Почему целовать его хочет? А Денис ведь тоже жаждет этого, странно, непонятно, непривычно и неправильным кажется. Мать всегда говорила, что больные все эти пидорасы, что не здоровая вещь — отношения со своим же полом, но делать то что, если так хочется? Что если поцеловав его однажды хочется ещё? Если плевать на все эти морали общества? И вот. Год отношений. Без друг друга жизни представить не могут они. Только свернуться бы комочком в ногах родных, чувствовать сопение тихое в макушку свою. Срать уже на конспекты эти, на внешний мир, на людей, важны лишь только они оба, здесь и сейчас. Я нашёл свою родственную душу — и это ты. Жар тела спадает быстро, подушка и покрывало тут же холодом бьют по коже, но Илья парня сжимает в объятиях, поэтому всё не так плохо ощущается. Снова целует его шею сзади и позвонки, но далеко вниз не спускается. Отстраняется чуток наоборот — неудобно ему в объятиях спать с кем-либо. Только смотрит как Денис животом вниз улёгся, руки под подушку засунул, вырубает его уже, оно и понятно. Илья рукой невесомо водит по спине голой, еле пальцами касается кожи бледной такой, нездоровой будто. По позвонкам гладит вверх и вниз, выводит эскизы, одному ему только понятные. Сам на спине лёжа куда-то в потолок глядит, свою другую руку согнув под головой, о вечном думает. О вечности рядом с его Денисом, с человеком жизнь его изменившем, с тем, с кем рассветы ярче кажутся, с кем мир проще становится, с кем еда вкус другой приобретает, с кем ветер теплее кажется. Его муза, его солнце, его якорь. — Что ты рисуешь там? — хриплый голос тихо спрашивает, звук в тканях подушки глухим становится. — Тебя, — отвечает Илья так же тихо, пальцем овальную форму намечает, Денис чувствует, как внутри него парень палец задерживает в двух местах, — Глаза твои, как океаны глубокие, ледняки Антарктиды, — задумчиво произносит, и спускается ниже немного, там что-то рисует, — Мягкие губы, целовать их люблю, — Денис так хорошо себя чувствует, так приятно и от слов и от руки родной на спине своей, — Очки твои мне нравятся, тебе идут они очень, не меняй их на линзы, пожалуйста, — а Денис то и не собирался вовсе, но теперь и мысли такой не допустит даже, — Волосы мне нравятся твои, мягонькие, русые особенно, хоть давно тебя с ними не видел, но тебе всякие идут, тебе идёт вообще всё, — более размашистыми движениями уже рисует, эти самые волосы имитируя, — Я всего-всего тебя люблю, Ден, всё в тебе. Илюшу не часто на такие откровения пробирает, от того Денис их и ценит. Никогда не пожалеет о том, что встретил его когда-то; возможно, не придя он в ту среду в универ к девушке, то и не познакомился с столь замечательным человеком, а Илья только недавно узнал, что они оба специально старались пересекаться почаще тогда. Думает Илья, что не может быть ничего важнее в мире этом, чем Денис. Его, чёрт возьми, Денис. Среди тревог и вечной грусти он ему всякие антидепрессанты заменил. Даже если в мире смысла не было, и искать его глупым казалось, не было в нём и проблеска луча солнечного, под взором туч только искал себя, как археолог в тильте самокопанием занимался, да и только. Хотел было бросить всё. Всех. Родителей, друзей, которые вроде и старались его поддерживать, но с кем Илья страхами не делился — никому не понять, только один на один оставался, слушал не музыку, не голос чей-то, а только мысли на мозг давящие, рассудок покидал медленно, злость переполняла, хотя нет, обида скорее. На всё, на каждого. На жизнь в первую очередь, что так несправедлива с ним, что он так старался хорошим быть, поступать правильно, но по итогу лишь неудача за неудачей, выгорания, нет сил вовсе сделать хоть что-то полезное для кого-то или себя, алкогольные вечера, когда только он один сидел пил. Обида на родителей, коим всегда плевать на сына было, которые даже понять его не пытались, обвинения лишь, крики и синяки на руках. Обида на знакомых, друзей, на каждую мелочь ебучую, что копились и копились, Коряков снисходительным быть пытался, но по итогу всё в предъявы и ссоры выливалось и людьми этими дорогими, по сути единственными, кто у него тогда остались. Даже обида на обычных прохожих, как бы странно не звучало, ведь день может каждый испортить, водитель неосторожный, что проедет на скорости по дороге мокрой, колесом лужу зацепит, обмочит, когда рядом вот именно Илья идёт. Может это скорее разочарование в мире и людях всех было? Но больше обиды на себя самого было. В руки взять себя не получалось, признаться девушке своей в том, что не нравится она больше, да и никогда, впрочем, не нравилась, искал ведь он лишь замену пустоте. Сесть и наконец-то песни дописать, отвратительно, что недостаточно силы воли, что слаб он и никчёмен. Разочарование в самом себе. Быть проще, простить себя, научиться хуй забивать на то, что неприятным для себя есть. Разделять уметь, кто и что важно для тебя, а что нет. Чьи голоса и крики просто шумный фон, слов не различить где, а чьи напоминания о любви важны больше всего во вселенной. Кто важен по истине. Влюбляйтесь в тех, с кем не кажется, что любовь — это сложно. Я простил этот мир, потому что у меня есть ты. Невозможно объяснить, невозможно не целовать. Рукой так привычно талию обхватывает, носом водит вновь по шее, щекой жмётся сильно, нуждается в нём, касается губами, а Денис чувствует, как что-то горячее колит вдруг в том месте, и стекает мокрой дорожкой блестящей по спине вбок. Доходит тут же — плачет, но не слышно всхлипов. Глаза тут же раскрывает, поворачивается к парню, переживает, что случилось вновь что. Загнался может Илья как обычно, ведь часто у того такое случается, Денис даже поддерживать его научился, хоть ранее и не умел, на слова, не по своей воле, скуп был. — Всё хорошо, — опередив вопросы Дениса убеждает Илья, — Думаю, я просто счастлив, — гладит волосы гвоздиковые, перед тем как оба в сон провалятся окончательно. Утро настанет, из домов повылазят страшные тени. Солнечные лучи озарят их лица, стараясь пробраться через плотно задвинутые шторы, найдут щелочки, разбудят. Морозное утро, тёплые одеяла, крепкие объятия, чувство защиты. Суббота, никуда идти не нужно будет, они посвятят этот день друг другу, как ещё множество прочих. Сегодня мы будем немного безумны, а это — нормально. Я хочу только тебя.