Грейс не спалось. Она открыла глаза, смотря в тёмные, едва уловимые очертания потолка. Рядом глубоко и спокойно дышала Сахасра. Мысли в медленном хаосе перетекали от образов в Чёрном городе в кабинет генерала, а затем к фотографии Гора. Хотелось выкинуть все ненужные размышления, но мозг упрямо вырисовывал всё новые и новые то картины, то детали, то слова из совместного путешествия с советницей.
Тяжёлые веки не смыкались, придавая голове и телу усталую разбитость и оцепенение.
Уже трое ночей Грейс не могла найти себе места в постели. Первую ночь, когда они только вернулись из Чёрного города, она даже не ложилась. Следующая — оказалась полна пугающих змеиных теней, тревожных полубредовых снов и планов.
Сейчас она всё так же не могла найти себе покоя, даже рядом с умиротворённо спящим другом.
Мысли мешались в голове, как краски в чистом стакане воды.
«Мне надо больше воздуха».
Встав и тихонько стянув со стула полупрозрачную накидку, Грейс завернулась в неё, зябко поведя плечом.
Неслышно ступая по тёплому полу, она вышла на кухню.
Помещение встретило её приятным полумраком. Жалюзи скрывали яркий лунный свет, запирая его снаружи. Налив в стакан воды, она вышла на балкон, который служил местом медитаций.
Стеклянное помещение было заполнено лунным светом. Грейс жила в апартаментах в столице Артха, в одном из небоскрёбов, который гордо вонзался шпилем в небо.
Когда она присматривала себе место жительства, её главным условием было наличие стеклянного балкона и верхний этаж. Её успокаивал вид на проносящиеся внизу старкары, никогда не гаснущие огни домов поменьше и бескрайний простор вокруг. В такие лунные ночи, как эта, ей казалось, что она парит в воздухе — и это успокаивало.
Артха дремала. Огни домов, магазинов и окон не гасли. Все они светились своим приятным, привычно мягким, неоновым жёлтым светом, напоминая Грейс цвета Чёрного города. Она поёжилась. Чёрный город — воспоминание, которое лишь одним намёком могло вызвать озноб и панику.
Грейс столько всего хотелось расспросить, узнать, понять, но для этого ей нужна была Карлая. Карлая, которая, как подозревала Грейс, была в больнице.
— С советницей все хорошо? — встревоженно задала вопрос она генералу.
Та одарила её внимательным взглядом и лаконично ответила:
— Она с доктором Айдерой — с ней всё будет хорошо.
— Она заболела? — капитан не знала доктора Айдеру, но это заявление заставило её насторожиться.
— Спросите её лично, — сдержанно ответила генерал, тоном голоса ставя точку в разговоре.
Больше генерал не дала никаких вводных. Но даже этих ответов было достаточно, чтобы понять, что с десницей что-то случилось. И если судить по срочности вызова к генералу и по напряжённо сжатым губам и рукам Клинсаль, было ясно, что проблема оказалась серьёзнее, чем лёгкое недомогание.
Тогда, на встрече, Грейс пришлось рассказать генералу всё. И даже то, что она не собиралась включать в официальный отчёт. Как, например, склоки и некоторые признания советницы, которые к делу не относились.
Ей с трудом дались слова, в которых она пересказывала признание советницы, когда та сидела на грязной улице, промокая окровавленную губу и говоря: «Я была на месте жертвы. Я знаю, что чувствовал тот мужчина, которого ты допрашивала, — и меня от этого тошнит».
Ей было некомфортно под немигающим взглядом генерала говорить о том, что происходило между ней и Карлаей. Как они скандалили в машине, как советница оскорбляла её и в каком тоне приказывала целоваться с чужаком.
Но всё это блекло и меркло по сравнению с тем смущением, когда Грейс описывала эмоции и запахи, исходящие от Карлаи.
Ей казалось, что всё личное, что было между ними, она вывесила на всеобщее обозрение. Более того — на обозрение генерала, перед которым она преклонялась.
Клинсаль её доклад никак не комментировала, лишь задавала короткие вопросы. И именно от этого молчания и внимания капитан чувствовала себя не в своей тарелке. Она не могла отделаться от мысли, что взгляд генерала разделывал её на части. Когда она вышла от генерала, то чувствовала себя виноватой. Ей казалось, что на задании она что-то недосмотрела, что-то не увидела. Сейчас, прокручивая в голове весь свой разговор, она понимала, что болезнь Карлаи была квинтэссенцией всего задания и того, что на нём происходило.
Грейс сделала глоток воды, села на мягкую подушку и закинула голову, смотря в синее небо, на котором ярко светились звёзды, а кольца второй луны были окрашены в красноватый цвет.
«Что я чувствовала в Чёрном городе? Почему я это чувствовала? Почему вид этих несчастных проделал во мне такую брешь? И почему Карлая была такой спокойной? Что такого скрывается в Техническом городе людей, что заставило меня вспомнить свои самые затаённые страхи?» — от одной мысли, что утроба и вправду могла быть живым существом, которое за всеми наблюдало, питалось эмоциями и хладнокровно забирало жизни, становилось страшно.
Грейс плотнее закуталась в прозрачную шаль.
Даже дома, сидя на своей любимой подушке, она чувствовала, как Чёрный город продолжает ворочать внутри её души валуны страхов.
Её мысли плавно перетекли в воспоминания, где Карлая выскочила из переулка, окутанная амбре паники и ужаса.
«Она так испугалась упоминания феромонов. Такой страх…» — вдруг у Грейс щёлкнуло в голове, и она увидела картину в целом.
«Верно! Она испугалась того, что мы сделаем с чужаком, потому что сама была на его месте и на ней точно так же применяли феромоны!» — в этот момент Грейс поняла боль и ужас напарницы.
«И она так и не оправилась после этого… С этим сложно смириться. Когда равный подчиняет равного — в это просто невозможно поверить. Как и в то, что это произошло именно с тобой. Для неё это слишком глубокое переживание, — этот вывод подвел её к следующему размышлению. — Страх. Когда я видела змей, я боялась их и того, что о моей слабости узнает тот, перед кем я не готова быть такой уязвимой. Карлая точно так же не хотела, чтобы я видела её слабость… Точнее, то, что она воспринимает как слабость…»
Грейс удивлённо хмыкнула. Этот простой вывод, основанный лишь на внутренних ощущениях, казался ей очень простым и верным.
«Она боялась, что я буду её осуждать…» — Грейс позволила себе быть откровенной.
«И возможно, где-то она была права…» — капитан никогда не сталкивалась с такими ситуациями, и она не знала, как бы повела себя и о чём бы думала, учитывая их взаимоотношения.
Мысль споткнулась об образ советницы, которая сидела на земле, сгорбившись и промокая кровоточащую губу.
«Она выглядела беззащитной и сломленной. Разве тогда она не боялась, что я увижу её слабость?» — следующее воспоминание нагло пнуло воображение. Грейс ясно увидела, как рвало советницу и с каким остервенением она целовала чужака.
Советница, которая была брокаром и которая должна была сделать брокаром другое разумное существо, просто не могла физически перенести унижение и подчинение другого.
Грейс тяжело вздохнула, устало проводя ладонью по лицу.
«Свет меня храни. Что ей пришлось пережить в переулке? Если бы она сразу сказала, мы бы что-то придумали… хотя кому будет приятно говорить, что кто-то захотел позабавиться властью и сломать другого?» — в этот же миг Грейс поняла, что после сцены с чужаком Карлая была разбита морально и физически.
«Это вымотало её, забрало все силы. Она выполнила задачу в ущерб себе и была опустошена. Мир стал ей безразличен», — это и перекликалось с другими сценами. Когда она устало ответила, что у неё проблемы со здоровьем. Когда апатично отреагировала на повторную просьбу Грейс лететь к Екатерине.
«Просто пожала плечами, когда я не отпустила её одну. Равнодушие ко мне и к тому, что я увижу…» — Грейс не понаслышке знала, что безучастность могла быть реакцией на большое потрясение.
«У неё выгорели все эмоции, оставляя лишь холодный расчёт и логику. И после этого мы пошли в Чёрный город…» — с обречённостью размышляла Грейс, беря стакан в руки и полностью осушая его.
«Если она перегорела от событий в переулке, то как ей удалось в городе быть такой сдержанной? Как она смогла поддержать меня и поделиться своим теплом?» — она поднялась с мягкой подушки, чтобы налить воды.
«Не хватает звена. Я что-то опять упускаю. По логике событий наверху она должна была оставаться холодной и безучастной ко всему, но вместо этого она защищала меня, она помогала мне, она… — сделав пару жадных глотков, Грейс кончиком пальца вытерла каплю воды, стекавшую со стакана, — она была моим проводником в этот мир».
Мысль снова показалась ей до ужаса простой и в то же время совершенно верной и логичной.
«Всё это время она была моим проводником», — только сейчас Грейс осознала, что всё своё путешествие она видела чужаков не так, как привыкла. То, что Карлая была рядом, и то, как она к ним относилась, автоматически корректировало взгляд Грейс в другую, непривычную ей сторону.
«Её забота и поддержка в Чёрном городе. Она словно понимала меня изнутри. Неужели она и вправду так хорошо чувствовала меня? — на эти вопросы у неё не было даже самого простого пояснения. — Только сама Карлая может дать ответы на них».
Грейс залпом выпила остатки воды в стакане. Она была в замешательстве. То, что она видела, чувствовала в Чёрном городе, никак не хотело связываться с тем, что было в Верхнем городе.
Она задумчиво уставилась на оставшуюся в кувшине воду.
«А ведь в утробе есть те, кто мечтает хотя бы о глотке свежей воды. Я пью её просто потому, что хочу пить, а кто-то кладёт на это жизнь, чтобы иметь хотя бы половину кувшина с чистой водой», — она вспомнила килланку-проститутку и от этого сжалось сердце. Стало больно и грустно от того, что воин, который был рождён для счастья, в конечном итоге оказался на самом дне общества. И не только человеческого, но и килланского. Грейс закрыла лицо рукой.
Она поняла, что большинство вещей, которыми она пользуется в своей жизни, для существ в Чёрном городе были верхом мечтаний.
«Солнечный свет, луна, вода, здоровая еда, отдых, любимые… А они вообще знают, что это такое?»
Внутренний голос ответил: «Нет. Им не с чем сравнивать. Десница была права, их жизнь — это единственное, что они знают, и большего они не могут придумать».
Грейс отняла руку от лица, бессмысленно смотря в стену.
«Как и всем нам. Мне сложно представить те вещи, о которых не имею понятия. Мне сложно говорить о том, что выходит за рамки моего понимания. Я могу размышлять о мире, пытаться понять сложные вещи — только известными мне понятиями. То, что я не понимаю — я не принимаю. То, что я хочу узнать — я оформляю в рамку того мира и понятий, что у меня уже есть. Понять и принять что-то новое — сложно. Как, например, то, что люди — это тоже живые существа, которые могут страдать и любить, как и мы. Такая очевидная вещь, а звучит как откровение».
Отставив стакан в сторону, она взяла кувшин и большими глотками выпила всю оставшуюся воду.
«Странно, после Чёрного города я не могу напиться», — она уперлась поясницей в столешницу, смотря на голографическую живую картину, висящую на стене, которая изображала постоянно вращающуюся планету.
«Интересно… Десница сказала, что мы не более чем зеркало друг друга, что кровь у нас одинакового цвета…» — Грейс задумалась над этой аналогией.
Ведь и правда, все, с кем она разбиралась, имели такой же рубиновый цвет крови. Её мысль поплыла дальше.
«Все без исключения умирают от выстрела в голову. Все, и люди, и янусы, и килланцы в своё время рождаются и умирают. В глазах Утарры, в глазах Света мы все одинаковы, — капитан бесцельно смотрела на картину, воображая себе масштабы галактики. — И все мы одинаково функционируем…».
От этого осознания стало тоскливо.
«Нет ни чужаков, ни других, ни избранных. Все мы в чём-то похожи друг на друга».
— Н-да, это неприятно, — проговорила она тихо, оборачиваясь и протягивая руку к раковине, чтобы налить воду в кувшин.
Воспоминания воскресили прошлое, когда она с была с Гором и едва переступила порог восемнадцатой весны.
— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Гор рассмеялся своим приятным, обволакивающим смехом.
— Кроме того момента, что я никогда не вырасту? — он убрал длинную прядь волос за ухо, откидывая голову назад. — Я не знаю. Знаю только, что хочу узнать как можно больше. Заглянуть в самые отдалённые уголки нашего пространства. Изучить новое и, возможно, даже понять наших соседей? Как тебе такой план?
Грейс лишь усмехнулась.
— Ты романтик, Гор. Всегда и во всём хочешь видеть добро и хорошее. Но некоторые для добра просто не созданы, — уже в те времена она, будущий капитан, обладала тем скептическим отношениям к соседям, которое позже переросло в нетерпимость.
Гор повернулся к ней, смотря своими тёмно-изумрудными глазами, потом взял её за лицо и, казалось, глядя ей в душу, проникновенно сказал:
— Дай им шанс. Они тебя еще удивят.
Тогда Грейс не придала даже малого значения, но сейчас, сквозь сито того разговора, который у неё был с Екатериной, она поняла, что Гор был прав.
«Кто бы мог подумать, что дочка Гора через столько лет будет доносить до меня мысль, которую пытался донести сам Гор? — она покачала головой. — Ты бы гордился ей, если бы услышал, как она разговаривает. Хотя тебя бы, наверное, задели резкие слова. Ты всегда призывал быть мягким и чутким».
Грейс едва усмехнулась. То, что десница была его дочкой, капитан не сомневалась.
Она была похожа на него: тот же горбатый нос, чувственные губы, тёмно-изумрудные глаза и даже взгляд, внимательный и цепкий, чем-то напоминающий Грейс взгляд Гора. Эти сходства и заметила Грейс, когда она впервые знакомила советницу со своим кораблём.
«Интересно, Гор видел, как она росла? Наверняка, когда он погиб, для Карлаи это стало ударом… или… — непрошенная, мерзкая мысль заползла в голову, — они никогда не виделись? Может быть такое? Едва ли… Гор был воином чести, он бы не позволил своему ребёнку расти в забвении…»
Даже от того, что она позволила себе подумать о подобном, Грейс стало не по себе.
— Как бы ты назвал своего ребенка? — в шутку когда-то спросила Грейс, когда они, уже став гораздо старше, сидели и ужинали вместе.
— Я не задумывался над этим вопросом, — усмехаясь, отвечал Гор.
Грейс особо врезалось в память, что в тот день его волосы были собраны в пучок, он был одет в лёгкую рубашку и на груди красовался какой-то старый, с рельефными прожилками камень, напоминавший обломок кристалла. В уголках его губ притаилась крошка от десерта.
— Ни капли не думал? — иронично переспросила Грейс.
— Ну, если ты так ставишь вопрос, — Гор потёр переносицу, — мне нравится имя Лэя. Оно мягкое, и в тоже время в нём достаточно чёткости, звучности, гибкости. Где-то я читал, что это переводится как «чёрный стебель»…
«Ты всё же назвал своего ребёнка Лэей, — усмехнувшись, подумала Грейс, стоя на кухне. — Мир меняется, мы меняемся. А некоторые вещи, словно точка, к которой мы раз за разом возвращаемся, сделав круг…»
Когда она услышала, как Екатерина назвала советницу вторым именем, она словно прозрела. Сейчас она понимала, что столько совпадений не бывает. Советница действительно была наследницей павшего дома.
«Интересно, кто мать Карлаи? Кто та женщина, с которой Гор захотел создать союз?»
Грейс не ревновала его к неизвестной. Когда они перестали общаться, их отношения мягко сошли в стадию тёплого приветствия, но не более того. Чем старше они становились, тем более сильно менялись их характеры. И менялись они в противоположную друг от друга сторону.
Гор, как думала Грейс, был слишком мягким и уступчивым. Она видела в нём не военного, а миротворца, доброго воина, который до последнего надеялся на что-то хорошее. Он много интересовался чужаками, много читал о прошлом Киллана, задавал непростые вопросы, от которых у Грейс иной раз мурашки ползли по спине. Он всегда что-то искал, и Грейс никогда не могла понять, что именно.
— Почему ты всегда в каком-то поиске? Что ты получишь, если узнаешь чуть больше или чуть меньше? — спрашивала Грейс в один из последних совместных обедов. — Ты не изменишь свою жизнь или жизнь своих братьев и сестёр, зачем тебе это? Какие-то тайны, какие-то запрещённые данные, книги, зачем, Ламир? — Гор поднял на неё серьёзный взгляд.
— Наше прошлое, Иланта, — Гор называл её только по второму имени, — это наше будущее. Если мы забудем его, мы будем обречены ходить по кругу, раз за разом повторяя наши ошибки, страдая и уничтожая друг друга. Наша история — ключ к чему-то большему, чем просто империя. Мы были величайшими существами на заре мироздания. Кто мы теперь и где те существа, которые некогда населяли нашу планету?
— Это всё сказки, — оборвала его Грейс. Её злило, когда Крон с серьёзным видом начинал рассуждать о легендах. — Нельзя проводить всю жизнь в погоне за тем, чего не существовало.
Гор кашлянул. Он всегда так делал, когда ему что-то не нравилось.
— Не говори того, о чём не знаешь. Легенды строятся веками, обрастая новыми подробностями, деталями, мистикой и красотой. Но суть легенды — то, с чего всё начинается — есть всегда.
— Ну хорошо, а чужаки?
— Иланта, ты хочешь рассказать, что они здесь лишние? Ничто и никто не приходит в этот мир просто так, — его голос был спокойным, но Грейс чувствовала, что в нём кроется большая сила. В такие моменты она видела, что Гор не просто миротворец, а воин, который очень хорошо разбирается в сути вещей, превращая их в дипломатию и красноречие.
Лично она была сторонником более жёсткого и порой бескомпромиссного подхода. Она знала мир в простом чёрно-белом свете, в то время как у Гора мир был с тысячью оттенками серого.
Капитан удивилась, когда узнала, что Гор ушёл в патрулирование границ империи. Она никогда бы не подумала, что килланец вроде него пойдёт туда, где порой выстрел в голову был более предпочтительнее, чем дипломатия. Ещё больше она удивилась, когда узнала, что он был повышен до звания капитана.
И даже несмотря на расхождения во взглядах, известие о том, что дом Крон признан изменниками, а после и то, что Гор пропал без вести и считается погибшим, глубоко опечалили её.
Она искренне любила его, и он был для неё тем первым килланцем, с которым она познала мир близости и любви. Грейс даже добровольно приняла обязательство, что в день, когда она узнала о его гибели, она будет поститься — в знак уважения о том, кто был ей дорог. Она продолжала эту традицию и по сей день.
«Как же, Эниннги меня возьмите, вы похожи», — думала она сейчас с усмешкой, прокручивая в голове давно затёртые воспоминания.
«Как же десница на него похожа. С той лишь разницей, что для неё выпустить пулю в лоб гораздо проще, чем договориться. Или, может, я её плохо знаю? Надо будет повнимательнее понаблюдать за дочерью Ламира. Вряд ли она простой килланец, учитывая её умения, взгляды на жизнь и, возможно, путь, который она прошла. Кстати, кто такая Айдера?» — капитан, налив в стакан воду, направилась в свой кабинет.
***
Грейс активировала пространство над столом, удобно устраиваясь в своём кресле.
Голографический экран занимал всё пространство на стене.
Она начала вбивать в базе данных имя «Айдера», когда за её спиной послышался шелест перьев и на плечо приземлилась чёрная с желтым оперением птица с несколькими хвостами и довольно пышным плюмажем на голове, как у римского центуриона.
— Шир, тебе тоже не спится? — тихо спросила его Грейс, указательным пальцем поглаживая перья, — ну сиди, будешь со мной читать.
Птица, словно поняв, что говорит килланка, начала мелко теребить её волосы, а потом, несколько раз скрипуче крикнув, распушила перья, поудобнее примащиваясь на плече и закрывая глаза.
— Тише, разбудишь всех, — тихо отчитала его Грейс, переключая всё своё внимание на экран.
В досье Айдеры не было ничего любопытного, кроме, пожалуй, пары фактов, которые заставили Грейс податься вперёд и несколько раз перечитать строки.
— Доктор Айдера имеет два высших образования по профилю «Человеческая физиология», полученных за пределами империи. Практику по закреплению обучения проходила на территории людей в качества добровольца. Имеет два образования по профилю «Килланская физиология и психология», а также по профилю «Бессознательное». Является автором работ «Влияние древних легенд на современное мышление килланцев» и «Роль сказаний в формировании бессознательного восприятия реальности в старшем возрасте».
«Подождите, — сказала про себя Грейс, спотыкаясь на словах "легенды" и "сказаний", — вы что, шутите?»
Она откинулась назад, и птица, недовольно проскрипев у неё над ухом, сильнее вонзила ей когти в плечо, чтобы не свалиться. Грейс ещё раз перечитала этот абзац.
«И почему Гор и его дочка, пусть и косвенно, связаны с легендами? Может мне это кто-то объяснить?» — она могла бы и не зацикливаться на этом, но всё, что повторялось больше двух раз, вызывало у неё определённые подозрения и вопросы.
Грейс начала допускать, что советница так или иначе связана с чем-то мистическим. Она чувствовала это внутренним радаром, который всегда вздрагивал, когда дело касалось легенд.
Следующее, что её остановило, — это информация о том, что Тришхандея провела много времени за пределами империи, состоя на службе у Миры Налиф, а также то, что она сложила свои обязанности военного врача больше полугода назад.
«Как раз в это же время разгорелся скандал с кристаллом и домом Кварков. Вместе с ней закончила свою службу и Мира Налиф, сестра Гора, единственная, кто выжила после репрессий. А вместе со скандалом Киллан впервые услышал о Карлае из дома Налиф», — Грейс выждала пару секунд, словно готовилась к глубокому погружению под воду.
«Всё сходится! Налиф и Айдера долго служили за пределами империи, и там же они могли найти Карлаю, которую взяли под свою опеку и выдали как килланца, который выполнял специальные поручения для империи. А что нам говорит база данных по поводу Карлаи?»
Она вбила в поиск фамилию Рифт. На экране высветилась лишь фотография советницы и единственная графа, которая была рядом с изображением — советница Её Величества. И всё. Никаких вводных данных: ни откуда она, ни её даты рождения, ни места рождения — ничего больше не было.
«Немного…» — разочарованно подумала Грейс, пытаясь найти что-то ещё и каждый раз натыкаясь на бледную надпись — нет доступа.
На Грейс с высоты экрана, чуть прищурив глаза, невозмутимо и пронзительно смотрела десница.
«Налиф не может открыто признать, что советница — наследница её дома. Пока дом не может очистить своё имя от позора и убийства императрицы — это провальная идея. Может быть… Я смогу в чем-то помочь?» — мысль тонкая, как дымка, и лёгкая, как пух, промелькнула у неё в голове.
Следующая идея, которая прошмыгнула у Грейс, касалась того, что если она будет помогать Карлае, то таким образом отдаст долг своему старому другу, который преждевременно ушёл из этого мира.
Грейс не особо верила в теорию заговора Крон против императорского трона. И поэтому то, что представитель их дома находится подле Её Величества, не было для неё большим вопросом и недоумением.
На плечи легли ладони Сахасры. Птица, возмущённая тем, что её потревожили, взлетела и уместилась на краю экрана, недовольно покрикивая своим скрипучим голосом.
— Не спится? — у неё был дар передвигаться бесшумно.
Грейс даже не испугалась. Она привыкла к тому, что Сахасра могла появляться как тень и так же исчезать.
— В этом доме все спят, кроме меня, — со вздохом ответила Грейс, беря её ладонь в свои руки.
Подруга смотрела на экран, где была изображена советница.
— Что с тобой сделала советница, что ты третью ночь не можешь уснуть?
— Не советница — Чёрный город, — поправила её Тс’Ахира.
— Поделишься?
Килланка пару минут помолчала, прежде чем ответить.
— Страшно, — немного подумав, честно ответила она.
— Я не знала, что тебе бывает страшно, — проговорила Сахасра, мягко поглаживая плечо подруги.
— Да, я тоже не знала. Но, оказывается, бывает. И даже очень сильно. Если бы не советница, — она внезапно решила сказать откровенно, — я не думаю, что смогла бы оттуда выбраться. Этот город выворачивает тебя изнутри. Представь Виджашту, который с виду не опасен, но стоит тебе приблизиться к нему, и перед тобой оживают самые затаённые страхи, — она потянула руку своей избранницы, мягко целуя её в ладонь.
— И чего ты боишься? — тихо спросила Сахасра.
— Змей. Я даже думаю, что мне надо поработать с этим. После этого города я понимаю, что не всегда могу совладать с собой, — перед глазами Грейс пронеслось кожаное брюхо и бесконечные своды, и её передёрнуло от отвращения.
Сахасра, заметив это движение, обогнула кресло и обняла её за плечи, притягивая к себе.
— Чтобы это ни было, это уже прошло. Ты здесь, в безопасности со мной и Широй, — Грейс, не говоря ни слова, обвила руками её ноги, утыкаясь носом в район живота.
Её окутало тепло и приятный запах её подруги. Неторопливые движения руки Сахасры по волосам заставили её сильнее вжаться лицом в живот.
«Я хочу не пить, а снова ощущать все эмоции. Я хочу быть живой. Я хочу быть с живыми».
— А советница, как она себя чувствовала в этом городе? — спросила Сахасра, на что Грейс лишь отрицательно покачала головой. Она не хотела говорить. Она хотела простого тепла и любви — и Сахасра это чувствовала.
— Идём, я сделаю тебе адарию со специями. Если хочешь, утром я останусь с тобой.
Грейс подняла голову, смотря на подругу снизу вверх.
«В трудные минуты она всегда оказывается рядом. Ненароком, случайно, но рядом. Сколько мы с ней вместе? Три, четыре года? А знакомы? И того больше».
— Я не хочу, чтобы ты завтра куда-то уходила, — проговорила она, в секунду поняв, что Сахасра та, с кем она бы хотела попробовать построить что-то большее, чем ночь удовольствий — я не хочу, чтобы ты уходила куда-то и после завтра, и после-после завтра.
Сахасра молча смотрела на Грейс. Лицо освещалось лишь голографичным экраном, делая его призрачно светлым.
— Это предложение союза или попытка убежать от ужаса, который ты увидела в недрах черного города? — Сахасра, была спокойна и даже в какой-то степени меланхолична. Смотря на нее, казалось, что не одна беда или война не в состоянии вывести ее из себя. Собственно, как и радость.
— Это попытка построить что-то большее, чем просто приятный вечер или пару дней. Ты всегда меня чувствуешь, а это дорогого стоит. Конечно, если тебе это нужно, — поспешно добавила Грейс, осознав, что возможно Цирцею и так все устраивает. В спокойном взгляде подруги было сложно что-то прочитать, особенно в полумраке.
Та склонилась, целуя Грейс в скулу.
— Если на тебя так подействовал черный город и советница, то я, пожалуй, им благодарна за это, — Грейс усмехнулась, снова утыкаясь лицом ей в живот.
— Когда-нибудь я расскажу, что там произошло, — пообещала она, — но не сейчас. Сейчас мне нужен мир живых, а не мертвых.
***
Белый барон лежала на шезлонге, тогда как ее обыкновенная гостья, облаченная в белые легкие одежды, усиленно разминала ее плечи и спину.
Было тепло. Едва доносившиеся дуновения ветра приносили пение птиц и сладкий аромат Леуры. В помещении было тихо и уютно. Барон дремала, когда планшет, лежащий на столе, мягко завибрировал и на экране материализовалась голографичная фигура.
— Барон, — человек, затянутый в плотную одежду, склонился в поклоне.
Килланка жестом приказала женщине перестать разминать ее и встала с лежанки, заворачиваясь в длинную ткань.
— Я слушаю.
— У нас есть запрос от дома Кварков. Они просят встретиться лично с вами: «Это дело не терпит техники» так попросили они передать, — гостья тем временем, тихо вышла из помещения.
— Если они хотят получить то, что им нужно, значит, мы будем говорить так, как удобно мне, — скрипучим голосом отрезала Барон. Связной поклонился и исчез.
Килланка вернулась, бесшумно ступая и неся с собой кувшин и два бокала.
Она знала — Барон совершает сделки, только если в руках у нее бокал, наполовину наполненный теплым, чуть горьковатым вином.
Она наполнила посуду жидкостью, ставя кувшин сбоку, ровно на таком расстоянии, чтобы до него можно было дотянуться рукой.
— Еще что-то, моя госпожа? — тихо спросила она, склоняясь к самому уху, едва заметно целуя его.
Барон отрицательно покачала головой. Женщина встала позади кресла, одной рукой обвивая его спинку, выжидающе смотря на планшет.
Когда Барон совершала сделки, она никого не хотела видеть рядом, но она всегда хотела знать, что сзади стоит она.
Негласные правила двух воинов, которые никогда не признавались друг другу в каких-либо чувствах.
Через пару секунд, когда Барон сделала свой первый глоток напитка, мигнул экран, и на экране появился воин средних лет.
— Белый барон, добрых лун, — рослый килланец с мужественными чертами лица и длинными, заплетенными в косы волосами стоял в полный рост. В его облике сквозило превосходство.
— Очень жаль, что не удалось встретиться лицом к лицу. Я не привык общаться с пустотой, — Барон и ее посетительница видели говорящего, а он их — нет.
— Было бы лучше…
— Вы здесь за информацией, — голос барона на другом конце провода звучал механизировано и жестко. Килланец, распрямив широкие плечи и с вызовом смотря на килланок, хотя перед ним была пустота, гордо заявил.
— Я хочу купить информацию о советнице. Я слышал, что вы можете с этим помочь.
— Это будет стоить…
— О сумме не беспокойтесь. Мы можем дать вам что угодно и когда угодно, — нагло усмехаясь, перебил ее проситель, разводя руки в стороны, — Мы, Кварки, щедро платим тем, кто нам помогает.
Барон неторопливо сделала глоток вина, а женщина, ее вечный спутник, беззвучно усмехнулась. Разговаривать с Бароном в таком тоне, было недальновидным решением.
— Информация о советнице стоит вашего признания и взятия ответственности за смерть Её Величества Атмеи Налиф.
Повисла гробовая тишина. Спутница удивленно посмотрела на госпожу, вскидывая брови, а затем усмехнувшись сделала большой глоток, снова переводя взгляд на экран лежащего планшета.
Килланец молча смотрел в пустоту.
— Вы хотите сказать, что информация о какой-то императорской проститутке, стоит чести нашего дома? За эту продажную шлюху вы просите, чтобы мы заплатили своим именем? Да вы вообще кто такой, чтобы ставить мне такую цену?
— У каждой вещи есть цена, — Барон была невозмутима.
— Вы в своем уме? На каком основании мы должны брать на себя ответственность за события двадцатилетний давности? Тем более, что виновные уже есть и они наказаны! Спрашивайте с них! Что за ерунду вы мне предлагаете? Мне нужна информация, а вы…
— Вы либо платите, либо сделка не состоится, — килланца распирало от бешенства. Лицо исказила звериная гримаса.
— Пусть выродки тебя поимеют за такую цену, — он плюнул в воздух и отключился.
— Ему бы не помешало поучиться манерам. Хотя бы у своей сестры. Кайяна хотя бы выглядела менее претенциозно. Ну, не считая последних дней перед своим забвением. Этот же — сплошное посмешище. Представитель рода — насмешливо проговорила любовница барона, в то время как та молча пила вино.
— Всем Кваркам не мешало бы поучиться манерам, — женщина в белом обогнула кресло и осторожно взяла барона за руку, мягко массируя ладонь.
— Ты назвала действительно высокую цену. В связи с чем? Если я правильно помню, когда генерал Клинсаль пришла к тебе за помощью и попросила собрать информацию на советницу, ты ей ответила, — женщина прищурила глаза, смотря куда-то вдаль, — как же ты сказала… «Мы в расчете» Это довольно странно… — на этих словах белый Барон поднялась со своего места, забирая руку и недовольно кривя лицо.
— Ты меня утомляешь своими вопросами, — раздраженно бросила она, снимая шаль и ложась снова на кушетку.
Женщина подошла к кушетке, встала рядом и мягко положила руки на ягодицы, медленно ведя ладони вверх по спине.
— Ты не ответила на мой вопрос, — барон не торопилась с ответом. Она прикрыла глаза, словно погружаясь в приятную дрему.
— Каждому назначается цена, которую он может оплатить. Для дома Кварков это было то, что он мог мне дать.
— Погоди. Тебе? Ты Белый барон, ты вне политики. Ты просто торгуешь информацией.
— С Кварками у меня свои счеты, — невозмутимо продолжила барон.
— Ты всегда находишь, чем удивить меня, — усмехнувшись, прокомментировала килланка, — ну а с генералом у тебя что за история? Что она такого сделала, что Белый барон отвечает «мы в расчете» — барон не отвечала, и по затянувшейся тишине было ясно, что она и не ответит.
— Ты, наверное, уже слышала, что советница сейчас находится в больнице?
— Да, я слышала это, — тело килланки напряглось, — но, к сожалению, ничего больше мне не удалось выяснить. Доктор Айдера умеет хранить свои секреты и секреты тех, кто ей вверен в попечение.
— Думаешь, советница знала об этом?
— Не исключаю этого. Сейчас советница в больнице, а дело, которое она разбирает, начинает разворачиваться куда глубже, чем я думала.
— Ты будешь ей помогать в нем? — удивленно спросила женщина, скидывая свою одежду на пол и полностью обнаженной садясь на кушетку.
— Посмотрим, — лаконично ответила барон, высвобождая руку из по головы и кладя ее на колено подруги.
