***
- Доктор Айдера, - Клинсаль коротко кивнула в сторону присутствующих килланок, - добрых лун. Как Карлая? Триша поднялась с кровати, прикладывая сжатый кулак к груди – приветствие военных. - Без изменений – не приходит в себя, а жизненные показания остаются очень низкими. Беверли, оставь нас пожалуйста, - обратилась она к дочери, которая уже стояла на ногах, во все глаза смотря на генерала. Она в первые видела её так близко. - Мередит. Вы нужны Карлае, - прямо и без обиняков проговорила Триша, едва за дочерью закрылись двери, - больше всего Карлая доверяет вам, - пауза. По отчетам доктора генерал уже знала, что и почему происходило с Карлаей. Не сводя с нее пронзительного, строгого взгляда, Триша продолжила. - Вы знаете её как никто другой. Вы - мастер поля концентрации. И кроме вас никто не может её оттуда вытащить. Чем дольше она там остается, тем больше вероятность, что мы не вернем её. Учитывая её психическое состояние и потрясение, которые она пережила, сейчас у нее мало мотивации возвращаться к нам. Мередит вплотную подошла к кровати. Айдера, скосив глаза, увидела, как она осторожно кладет ладонь поверх руки Карлаи. И взгляд, который был красноречивее всех слов. - Мне понадобится время, чтобы подготовиться, - времени на вопросы и рассуждения не было. - Сколько? - Пол часа. - Хорошо, я все подготовлю. Я буду наблюдать за показателями Карлаи из своего кабинета. Вы – её единственная надежда, - Триша говорила это не как врач, а скорее как мать, у которой был тяжело больной ребенок и которая готова свернуть горы ради того, чтобы ее ребенок жил. И Мередит это чувствовала - Я верну её, - пообещала она, понимая, что ей предстоит непростая задача.***
Туман. Черный, липкий, давящий на сущность. Черные жидкие капли ртути возносились вверх, сливаясь с каплями сверху, соединяясь в текучие черные столбы. Земля или то, что было ею, была сплошь покрыта липкой субстанцией. От нее поднимался желтоватый дымок, который тот час растворялся. Мередит почувствовала, как что-то враждебное, напоенное яростью и жадностью, обратило на нее свое внимание. Странное чувство, что кроме нее и Карлаи, здесь было что-то еще, неприятно сверлило под ребрами. Шаг. Колонны задрожали, выпуская из себя чёрную жидкость и затягивая все пульсирующей паутиной. Местами она рвалась, выпуская наружу красную комковатую жидкость. Она медленными каплями тянулась до самой земли, разбавляя серость и черноту яркими мазками крови. - Ну надо же, вы посмотрите кто явился? – рядом послышался насмешливый голос Карлаи. Мередит не видела её, но ощущала где-то рядом. - Мое подсознание так хочет жить, что вызвало самый потаенный образ. Как изощрённо, - интонация ученицы сочилась насмешкой и презрением. - Ну и что ты мне хочешь сказать, призрак славной Мередит? Давай, расскажи мне, как нужно ценить жизнь? Поведай мне лекцию о том, что я должна делать, а что не должна? – ироничный смешок. - Все, что ты скажешь будет направлено на то, чтобы уговорить меня жить, – лицо Карлаи резко и внезапно материализовалось перед глазами Мередит. Она увидела, что у ученицы глаза как омуты, из которых текли черные слезы, - Все, что ты скажешь это ложь. И то, что ты принял образ Мередит, не разубедит меня в этом. Мередит просто смотрела в глаза килланке, и от её взгляда, и от силы её воли, вся фигура Карлаи материализовалась перед ней. Карлая была полностью обнажена. Пульсирующие вены на руках, ногах и лице были чёрного цвета. Казалось, что Рифт была поражена какой-то заразой, которая отравляла её тело и ум. Мередит при своей немногословности в жизни достаточно хорошо чувствовала свою ученицу. И сейчас она понимала, что не все, что она говорит, действительно является её мыслями. То, что было здесь помимо них – отравляло сознание Карлаи. - Я здесь, чтобы помочь, - умиротворенно произнесла Мередит, поднимая руку, чтобы дотронуться до Карлаи. Та моментально исчезла с её поля зрения, оставляя после себя чёрный завиток тумана. - Мне? Помочь? Да что ты можешь? Что, ты, жалкое подобие Мередит можешь сделать? Убирайся! – крик Карлаи сотряс все пространство. Паутина вокруг них налилась багровым цветом, пульсируя всё сильнее. - Карлая… - Убирайся! Я не нужна этому насквозь прогнившему миру! Я не нужна миру! – лицо Карлаи оказалось в паре сантиметров от лица Мередит. Она процедила сквозь зубы - Ты, никто. Ты образ моей слабости и восхищения. Ты жалкое подобие того величия, что носит в себе Мередит. Проваливай! – крик был такой силы, что вся паутина вокруг них лопнула, орошая их обжигающей кровью. Ярость в Карлае и в этом месте начала сильнее давить на волю генерала, стараясь сломить её, заставить плакать и умолять о прощении. Чувствуя, как её руки налились свинцом, Мередит сделала жест, стараясь коснуться Карлаи. Та, чувствуя, как в её поле, что-то идет не по плану, что-то сопротивляется ей, моментально оказалась рядом с ней, снова показываясь в полный рост. - Не смей! – в ярости вскричала она, хватая Мередит за лицо в попытке раздавить её череп, - не смей мне сопротивляться! Я здесь хозяйка, я здесь диктую правила! Клинсаль почувствовала, как у нее начали дрожать ноги. Безграничная злоба, непомерная прожорливость пытались сломать её. Чья-то воля, более мощная, более сильная и властная, чем воля Карлаи, пыталась сломить генерала, вывести её на ответные эмоции, чтобы вдоволь напитаться той болью, что будет источать Карлая и Мередит. Мередит прикрыла глаза, мысленно сосредотачиваясь на золотом орнаменте своего оружия. Боль и расплывающаяся ненависть по жилам мешали сознанию оставаться в чистоте и доброжелательности. Мередит понимала, чего добивается от нее это место – гнева, ненависти, боли. То, чем оно питалось, то оно и требовало от неё, выбрав своим оружием сломленную Карлаю. Вены на теле Карлаи не выдерживали сопротивления генерала и лопались, обагряя руки и ноги мазутом. Чувствуя, что волю Мередит сломить не удается, Карлая зарычала, а затем и закричала от бессилия, откидывая голову назад, убирая пылающую руку. От её крика, наполненным болью и отчаянием, всё вокруг перекрасилось в красный свинцовый цвет. Стало невыносимо жарко, земля затвердела, сковывая ноги Мередит, а внезапно появившееся раскаленное солнце начало прожигать генерала иглами боли. По щекам Мередит начали течь слёзы. Она чувствовала, как вместе с криком Карлаи её собственное сердце наполняется состраданием. Она видела, как невыносимо больно было Карлае. Как отчаяние плескалось в ней синей жидкостью, как разочарование отбелило её волосы, а гнев на несправедливость перекрасил глаза в красный цвет. Карлая не была похожа на саму себя. Она снова посмотрела на Мередит. - Что ты такое? – спросила она сквозь зубы, - как ты смеешь мне сопротивляться? В этом мире никто не вправе мне сопротивляться! Ты насилуешь образ моего мастера! Моей Мередит! – Карлая кричала эти слова, и от их звука дрожали небеса. Мередит поняла, что ученица не воспринимает её как настоящую. Она воспринимала её как плод своего воображения, который… Догадка, озарившая Мередит, яркой молнией сверкнула в красном небе, с силой ударяя в дерево на горизонте. Карлая обернулась. Несколько секунд и она исчезла с поля зрения. Мередит и Карлая стали одним целым. Их мысли, их образы стали едины, имея равную возможность проявиться в этом месте. Повисла звенящая тишина. Такая, какая бывает перед кровавой битвой. Карлаи негде не было. В ту же секунду Мередит почувствовала, как её перенесли вплотную к дереву. Оно было кожистым, черным, и отчего-то от него поднимался желтоватый знакомый дым. На его ветвях крупными гроздьями висели трупы. Все они были одинаково уродливы и прожигали генерала ненавидящим взором. Место, в которое ударила молния, сочилось кровью. Настоящей, красной. Увечье напоминало рану на теле. Мередит подумала, что кожистая жидкая кора, которая сейчас обвивала дерево, было именно тем, что отправляло сознание Карлаи, заставляя её тонуть в желании расстаться с жизнью. - Видишь меня? – внезапно заговорил один из мертвецов, приближая синие лицо вплотную к генералу. Если бы в этом мире можно было чувствовать запахи, она бы услышала трупный смрад из его рта, - Я продал свою дочь за место в сенате. Обычное дело в нашем городе, а меня за это отравили. Меня заставили корчиться в муках и молча наблюдали, пока я не исход, как собака в своем загородном доме. Она молчала и наблюдала. Этой твари ты хочешь помочь? - Я был президентом. Помогал детскому приюту, взамен прося детей провести со мной пару праздничных вечеров. Я делал их жизнь лучше, ярче, дарил им то, что им никто не сможет подарить. А взамен что? – перед лицом Мередит возник перекошенный труп, в шею которому вонзили кусок стекла, - а взамен кто-то посчитал, что имеет право быть Богом, заколом меня в туалете. - Я - лицо, которое навек застыло в маске смерти, нависло над Мередит, - я помогал заблудшим молодым овечкам, чья душа была продана Дьяволу. Они были порочный, и это можно было излечить лишь наказанием. Я нес слово чистое, божественное, они должны были признать меня своим Отцом! А взамен за мою священную миссию, меня скормили железными стружками! Та самая паршивая овца, что была грязнее всех! Та шлюха, которая раздвигала ноги и впустила в себя дьявола! – Мередит чувствовало, что нечто, что отравляло её Карлаю, теперь хотело отравить и её. - Никто не захочет прощать такое киллеру и убийце, - хором заговорили все трупы на деревьях, как один обращая мертвые лица к генералу, - никто не сможет простить эту жестокость, хладнокровность, с которой твоя Карлая убивает людей. Она будет продолжать это делать потому, что это её сущность, - лица всех мертвецов начали медленно трансформироваться в знакомый образ Карлаи. - Таких как я не ждут в мире. Таких как я убивают, уничтожают. Им нет места в мире, где правит честь и благородство, - продолжала Карлая, подходя к генералу так близко, что та могла увидеть, как чернота мутится в ее глазах, - Я не часть этого мира. Я часть того мира, где я была всегда. Там, где живут такие же, как и я… Мередит вдруг поняла, что это могут быть прощальные слова. То, что хотело сожрать и подчинить волю Карлаи и Мередит, пустило глубокие корни в душу ученицы и сейчас буквально подчинила ее себе. - Ты нужна мне, - проговорила Мередит, чувствуя, как трещит мир Карлаи, в котором она шла против её воли, - я пришла к тебе, - Мередит видела, что сама ученица колебалась. Она не останавливала её, только смотрела своими глазами-омутами, из которых текли черные вязкие слезы. - Я хочу дать тебе это, - преодолевая сопротивление пространства, слыша, как рушится красный небосвод, Мередит подняла руки и обняла женщину, крепко прижимая её к себе. Любовь, нежность, сострадание и сопереживание - всё, что было в её сердце, Мередит старалась передать Карлае. Она хотела показать ей, что в этом мире есть те, кому она не безразлична, кому она нужна, и кто искренне переживал за неё. Она прижимала её к самому сердцу, сцепляя руки за спиной, окутывая ученицу той поддержкой, которой она была лишена половину своей жизни. Вместе с этим она чувствовала, как нечто чёрное леденящее и ползучее заставляли её конечности неметь. - Ты нужна мне, - прошептала она ей на ухо, чувствуя, как образ Карлаи начинает плавиться, неимоверно сильно обжигая её тело. Только сейчас Мередит увидела, что тоже обнажена, а Карлая, которую она прижимала к себе, плавно входила в её тело, словно растворяясь в ней. Мередит казалось, что её тело рассекают раскаленной нитью на тысячи маленьких кусочков. На глаза стали наворачивались слёзы. Кора дерева с висельниками начала трещать и вспыхивать синими языками пламени. Там, где исчезал черный панцирь, обнажалась кровавая плоть, пульсирующая и истекающая кровью. На границе сознания Мередит понимала, что её любовь исцеляет Карлаю, освобождая её от влияния того нечто, что проникло в её разум. Боль становилась всё сильнее. Контролировать её становилось всё сложнее. Мередит чувствовала, что не сможет долго выдержать этих эмоций и именно в тот момент, когда сознание начало окончательно мутиться в красной пелене, она ощутила, как в поле появился кто-то. Этот кто-то был стальной, разрисованный красными линиями, могучий как само мироздание. Он как ветер пронесся сквозь Мередит, даря ей живительную прохладу, облегчение и силы. И вместе с этим прозвучал шепот, который полностью очистил поле концентрации от скверны. Мередит застонала, когда расплавленная субстанция ученицы в платиновой вспышке полностью растворилась в ней.***
Карлая открыла глаза. Равномерный стук дождя в окно, яркие красные вспышки молнии и больничный равномерный белый свет. «Я в больнице» - подумала она, чувствуя слабость и боль в теле одновременно. Память вернулась к ней, а точнее те воспоминания, которые были недавно. «Екатерина умерла» - подумала она, чувствуя, как на неё опускается невыразимое горе. Моментально весь мир перекрасился в черно-белые краски. Она могла поспорить, что внутри неё образовалась черная дыра, которая высасывала все силы и эмоции. На кровать кто-то сел. Она повернула голову. - Мередит, - прошептала она, едва улыбаясь кончиками губ, - ты пришла, - она хотела сказать что-то еще, но перехватило горло. В голове в мгновение ока проскользнул странный сон, в котором была Мередит, что-то страшное, что-то прекрасное и что-то исцеляющее. Она вспомнила те неясные глубокие эмоции, которые проснулись в ней с момента пятнадцатой весны. Те эмоции, которые возникли, когда они находились в одном пространстве, смотря в кристалл Эниннгов. Она вспомнила то сложное, неописуемое чувство, которое сжимало ее сердце, когда она смотрела в глаза Мередит. В памяти полностью воскресли ощущения, которые подарил ей образ Мередит во сне - безмерная любовь и нежность. От осознания, что это исчезло и больше этого не будет, на Карлаю накатила грусть. - Ты вернулась, - мягко проговорила мастер, кладя руку на скулу Карлаи, - ты здесь. Со мной. От этого голоса хотелось растаять. Карлая закрыла глаза, подаваясь тёплой, мягкой ладони. От мастера исходило умиротворение, в которое хотелось закутаться и никогда больше из него не вылезать. Второй рукой Мередит осторожно взяла ладонь Карлаи, сжимая её и кладя себе на щёку. - Ты в безопасности. Я рядом. Я здесь, - она почувствовала, как дрогнули пальцы Карлаи, а затем большой дотронулся её губ и провел по скуле. Мередит слегка отстранилась, осторожно касаясь губами пальца, оставляя там поцелуй. - Я с тобой, - Карлая открыла рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого непроизвольно всхлипнула. Не открывая глаз, она закусила губу, чтобы подавить рвущиеся наружу слезы. Больно было от всего одновременно. И от потери, и от того, что Мередит рядом и от тех эмоций, которые исходили от мастера. - Разреши себе чувствовать, - очень мягко и тихо проговорила Мередит, - Иди ко мне, - она склонилась над Карлаей, обнимая ее за талию и приподнимая в кровати, - обними меня, - проговорила она. Карлая послушно обняла ее, не смело прижимаясь, всем сердцем желая, чтобы её никогда не выпускали из этих объятий. Она уткнулась носом в шею Мередит, чувствуя тонкий аромат полевых трав, поцелованных солнцем, и бархатность кожи. Мередит была так близко, настолько родной и живой, что перехватывало дыхание. «Вот она. Рядом. Живая. Теплая…» думала Карлая. Она хотела обнять её ещё с момента следствия. Когда ужас неизбежного и облегчение от мирно решившегося дела одинаково равно опустошали. Уже тогда она хотела ощутить ее поддержку и сказать всё то, что вертелось в уме, но так и не дошло до языка. Мередит, склонив голову, начала медленно поглаживать ученицу по спине. Простые успокаивающие жесты. Она понимала и знала, что сейчас Карлая была не сильнее ребенка, и сколько бы ей лет не было, какой бы опыт у нее не был за плечами, именно сейчас ей нужна была простая поддержка и любовь. Простые жесты, которые показывали бы ей заботу, нужность. - Всё хорошо, - как мантру проговорила Мередит, слегка отстраняясь и целуя её в висок. - У меня умерла Екатерина, - прошептала Карлая, чувствуя, как глаза наполняются слезами, - она ждала меня. Ждала, чтобы попрощаться. Сказать, как она… - шёпот оборвался. Мередит почувствовала, как на плечо капнула горячая слеза. - Я знаю, - так же тихо проговорила она, крепче обнимая её. Карлая хотела еще что-то сказать, но вместо слов наружу вырвались лишь слёзы. Те самые, которые похоронила в себе, когда была у Екатерины. Те самые, которые были, когда ей было больно от случившегося в переулке. Те самые, которые были от боли внутри и от боли внешней. Карлая жалела себя, Екатерину, мир, всех. Ей казалось, что её горе просто безгранично, и в нём можно утонуть. - Прости, я не должна быть… - Всё в порядке. Это нормально, - тихо говорила Мередит, продолжая гладить её по спине и мягко проводя пальцами по шелковистым, распущенным волосам. - Всё хорошо, Карлая, я рядом, - тихо проговорила она, оставляя на виске долгий, тёплый поцелуй. В этот момент в комнату вошла Триша.***
Айдера с момента, как Карлая вышла из поля концентрации, поняла, что дело сдвинулось с мёртвой точки. Сердцебиение стало активнее, мозговая активность и показатели тела - выше. Когда она зашла в комнату, её глазам предстала довольно неожиданная картина. Мередит обнимала и целовала Карлаю в висок, в то время как та, спрятав лицо у неё на плече, просто плакала. От звуков рыданий сжималось сердце. Триша сразу поняла, что лишние свидетели здесь не нужны и вышла из комнаты, прежде чем её кто-то успел заметить. Для неё стало неожиданность то, с какой нежностью Мередит успокаивала Карлаю. Её эмоции наполняли палату, как туман, и в них было столько любви и заботы, что трудно было поверить, что их испытывала Клинсаль. Всегда сдержанная, строгая. Она была символом сдержанности. Причём сдержанности во всем: в словах, в эмоциях, действиях. Впрочем, Триша не бралась судить о Клинсаль. В равной степени генерал была эталоном сдержанности и воином невероятных возможностей. И безграничная любовь входила в эту возможность. Генерал пришла к ней через час после пробуждения Карлаи. - Как она? – первым делом спросила Триша. - Спит, - Айдера кивнула, — Это хороший признак. Будете уходить? – уточнила она. - Нет, - твердо ответила Генерал, - Я хочу быть рядом, когда она в следующий раз проснется, - от этих слов рейтинг уважения генерала в глазах Триши, вознесся к небесам. Она оценивающе посмотрела на нее, затем со строгим видом проговорила - Хотя я против того, чтобы в палате был кто-то ещё кроме пациента, - начала она, - но я думаю, что сейчас можно сделать исключение. Я отдам распоряжение, чтобы все подготовили для вашего прибывания. Генерал коротко поклонилась и вышла. Триша усмехнулась, возвращаясь к своей работе. Кризис миновал. Причём не только в здоровье. Как подозревала Триша теперь их жало долгое восстановление, залечивание давних ран и приобретение нового опыта и эмоций.