Силенциум

      «Как сладко говоришь, дорогой, — думал Дотторе, — но я бы занял твой рот чем-то другим. Моим членом, например».       Дотторе улыбнулся своим мыслям. Глаза, скрытые клювовидной маской наблюдали, как высокий, статный, молодой мужчина вёл переговоры с очередным клиентом. Невидимый взгляд прошёлся по облику Панталоне: от него веяло дорогим парфюмом и лоском; как всегда — украшения, выверенные жесты. Банкир Северного королевства уделял достаточно внимания деталям.       «Чурлов любитель подчёркивать статус».       Дотторе боковым зрением наблюдал за сделкой. Панталоне мило улыбался на очередную шутку, глаза под стеклами очков щурились. Пальцы переплелись, и их подушечки устремились вперёд, в сторону гостя.       — Так каким именно путем вы хотите вывезти товар? — вновь спрашивал Жаньер.       Голос Панталоне лился слащавой мелодией, на грани мурлыкающего флирта:       — Я отправлю письмо прямо накануне. Иначе, боюсь, какой-нибудь недруг может помешать нашим планам.       «Интересно, я помешаю твоим планам сейчас, если поцелую тебя в шею?» — Второй Предвестник Фатуи Дотторе продолжал развлекать себя мысленным разговором.       — Ха, и что же, Вы думаете, среди нас есть такие недруги? Я верю своим людям, и прошу Вас стать одним из них, — грудной, низкий смех срывался с губ Жаньера.       — Кем? Недругом или?.. — понизив тон, протянул Панталоне, смотря из-под оправы в глаза собеседнику.       Жаньер подался вперёд и было видно, как он одёргивал себя, чтобы не закусить губу.       — Или… — пророкотал с томлением в голосе.       «Или ты случайно упадёшь на скальпель», — негласно обратился Доктор к клиенту Панталоне.       Дотторе не удостоил вниманием факт, что телохранитель Жаньера обернулся в его, Дотторе, сторону. Дотторе продолжал изображать молчаливого призрака и забавлялся каким-то флаконом с синей жидкостью. И только в последние минуты голова с клювовидной маской повернулась в сторону посетителей. Под маской не видно выражения лица. Только странная, до дрожи мерзкая улыбка растянулась на губах. Дотторе и не думал представиться, оставляя посторонних теряться в догадках — кто же он.       Карминный глаз под технологичным визором маски подмигнул телохранителю шишки из Фонтейна. Их босс, Жаньер, обладал весьма вульгарной штуковиной, именуемой Глазом Бога. Ха, гидро. Как у младшенького. Пф. Безвкусица и пошлость. То ли дело Глаз Порчи, особенно запомнился один теневой — такое совершенство.       Жаньер продолжал гнуть свою линию: — Мне бы хотелось заранее знать наш маршрут. Ведь я, получается, тоже не могу доверить всё дело Вам, — он, разодетый в синие цвета, поправил пиджак и откинулся обратно на спинку стула. — Хотя, знаете, если бы мы познакомились поближе…       — Сейчас, перед лицом Предвестника, Вы хотите сказать, что не доверяете Фатуи? — голос Панталоне впервые наполнился ледяными, колючими нотками, но по-прежнему оставался нежным, как и улыбка, и лицо, не меняющее выражения.       Дотторе заметил, что гости из Фонтейна переглянулись. Что, по сути, этот слащавый, лощёный «мальчик» может сделать им? Босс с гидро Глазом Бога, свита с оружием. Наверное, у них создалось впечатление превосходства и защищённости. А вот из них двоих — ни Дотторе, ни Панталоне даже не намекнули на свои особенные отличия. Оскал на лице Дотторе сделался шире. Если гости думали, что у Предвестников нет оружия, то пусть будет так.       Этот Жаньер что-то замялся. Дотторе вспомнил, как поначалу бесился Панталоне на мятые-перемятые документы. Так вот жесты Жаньера напоминали сейчас скомканный лист бумаги.       — Не вырывайте мои слова из контекста, господин, — уже не так уверенно попросил фонтейнец.       — Ни в коем случае. Не хотел Вас обидеть, — Панталоне тоже сбавил обороты, возвращаясь к приятной обходительности.       — Ну, так что? — уточнил вновь Жаньер.       — Я пришлю маршрут прямо перед отправкой, — Панталоне оставался непреклонным.       — Ха… я насчёт нашего знакомства, господин Предвестник.       — Должно быть, Вы совсем не знаете наших порядков, Жаньер, но у Предвестников не так много времени. Я вынужден, к великому сожалению, отказать в личной встрече.       Разговор вскоре завершился. Жаньер вместе со своими бугаями, распрощавшись на неясной, но доброй ноте, покинули просторное, богато обставленное помещение. Не было ни чёткого согласия, ни чёткого отказа. Видимо, переговоры продолжатся позже. Возможно, при других обстоятельствах.       Когда дверь закрылась, а шаги отдалились, Панталоне снял «маску» и, выдохнув, откинулся назад, расслабляясь. Палец потёр переносицу под дужкой очков. Лицо сделалось скучающим.       Дотторе спрятал флакон с препаратом во внутренний карман жилета, руки нырнули в карманы брюк. Вальяжной походкой он приблизился к столу и усмехнулся, заметив, как Панталоне вздрогнул.       Улыбка вновь украсила лицо Панталоне. Такая же фальшивая, как и минутой назад. Полная вежливости, дипломатической озабоченности и доброты. Единственная маска, носимая Панталоне — маска лжи. И Дотторе, благодаря аналитическому складу ума, умел её различать.       — Ты ещё здесь, — язвительно протянул Девятый, явно успевший забыть о присутствии бледного призрака коллеги.       Дотторе наклонился так низко, что клюв маски почти задел нос Панталоне.       — А где же мне быть? — процедил он через острые зубы. — Переговоры затянулись. Про меня забыл. Теряешь хватку.       — Я мог бы потерять что угодно, но не хватку… — уверил Панталоне.       Пальцы, облачённые в чёрные перчатки, схватились за ремень на груди Дотторе, доказывая обратное. Он потянул полосу на себя с надменным блеском в глазах. Наблюдал, точно играясь, как портупея сдавливала торс.       Панталоне склонил голову:       — А знаешь… мне нужен яд. Пора приструнить пару ползучих лягушек. Я заплачу.       Иногда наступали моменты, когда на некоторых делегатов вежливые разговоры не срабатывали. Особенно если это вовсе не делегаты, а элита преступной верхушки Фонтейна. В таких случаях здорово помогал надёжный, безумный коллега с острым умом и такими же острыми зубами. Панталоне нравилось работать вместе. Это гарантия качества. А порой их особые договорённости — это даже приятно.       Дотторе сдвинул маску на макушку, являя маниакальный блеск карминных глаз, в которых зажглись огоньки интереса и прагматичности. Создать яд — занятное дело. Получить оплату — полезное последствие. Его золотой рыбке нужна она — гениальность Дотторе, а ему нужен результат опыта. Прекрасная комплементарность. Рука учёного одним движением сняла очки с лица Панталоне. Острые ослепительно-белые зубы укусили за нижнюю губу. Дотторе отстранился.       — Будет тебе яд, мой сладкий.       — Сладкое вредно для зубов, — напомнил Панталоне привычной присказкой, оглаживая пальцем лицо напротив.       — Десять миллионов моры, — озвучил цену Дотторе и впился поцелуем, выдернув портупею из изящных пальцев.       Панталоне включился в игру, расцветая приторной улыбкой.       — Что это ещё за расценки такие? — выдохнул, как отстранился. — Дам два и тело одного из телохранителей, если пожелаешь…       «А иначе эта сделка просто потеряет ценность», — холодный разум продолжал навязывать выгодные позиции. Однако переговоры с Дотторе всегда велись особым образом. Так уж повелось случайно и продолжилось по молчаливому взаимному согласию.       Дотторе, притворяясь котом, ластился к пальцам Панталоне, красота которого притягивала и соблазняла.       — Пять. Два трупа. Если найдешь покупателя на сердца в течение шести часов от момента заварушки, то они твои.       Ладонь Дотторе подхватила Панталоне за подбородок. Он внимательно рассматривал, что же кроется за этой сахарной улыбкой, от которой у него, однако, не сводило зубы.       — И парочку экспериментов. Над тобой.       Панталоне обратил фальшивую улыбку в томную. Где-то в районе поясницы потянуло. Огонёк в фиолетовых глазах заискрился даже не от близости безумного доктора.       — Три миллиона моры, два трупа. Но сердца, так и быть, мои… — всегда сдержанный голос пропитался азартом.       Он вновь прошелся пальцами по ремешку на груди, оттянул и отпустил так, что тот врезался обратно с характерным хлопком.       Дотторе зашёлся колким хохотом, запрокидывая голову. Удар портупеи и краткое легкое удушение сдавившего горло чокера, а главное — эмоциональная перемена на лице Панталоне — всё это пробудило огненную волну в теле. От восхитительного коктейля захотелось разложить Панталоне прямо на столе, предварительно скинув все документы, что добавило бы золотой рыбке приправу в виде горсти гнева.       Дотторе не особо интересовало человеческое тело в плане обычной близости. Он слишком много времени проводил с механизмами, трупами и препаратами. Некоторые результаты экспериментов и изобретения оказывались гениальны до возбуждения, распирающего брюки. Но со временем Дотторе понял, чего не хватало изобретениям: они были совершенными, только не живыми. Они не могли дать отклик. Воздать должное его кропотливому труду. Подарить справедливое восхищение его гению. Но Панталоне мог.       Дотторе обогнул стол, выдернул Панталоне из кресла, прижимая к себе.       — Четыре.       Панталоне прокрался ладонями по груди к плечам.       — Четыре…       От колец на пальцах отражались беспокойные световые блики. Отдавая дань аметистам, украшенный ими Панталоне позволил себе расслабиться в крепких объятиях коллеги. Мозг начал лихорадочно работать под действием дофамина и окситоцина. Эти термины он тоже выучил за годы общения с Дотторе.       Панталоне нетерпеливо прикусил губу. То ли рассчитывал прибыль, то ли ещё что-то задумал.       — Ах, Дотторе… — пылкий шепот обжёг уста. — А что, если это будет не яд… если ты сделаешь что-то такое, чтобы человек стал верным? Вырастить срез из Жаньера и заставить служить… или прочистить ему мозг? Мр?..       — Кто из нас безумец, дорогой?       Дотторе позволил себе грубо впиться в порочные губы избалованного мужчины, чуть пригубив жажду обладания, холодный взгляд скользнул в томные глаза. И снова эта заманчивая перемена в поведении коллеги. Почему Панталоне не его творение? Ах да, тогда он был бы молчаливым, не спорил бы с Создателем — это не интересно.       — Срез не вырастает за один день, и он сохраняет логическую память о прошлом. Эмоционально он будет другим, но ты не заставишь его мыслить как пожелаешь, — металлический голос Дотторе начал краткую лекцию, отрезвляя себя и собеседника.       — Заткнись-заткнись, — перебил Панталоне, мотая головой. Чёрные локоны покачнулись в такт. — Я понял. А есть что-то дурманящее?       На эмоциональном лице Дотторе отразились обида и задумчивость одновременно. Он поджал губы, надувшись.       — Есть миорелаксант с побочным действием — а именно афродизиак. Пусть перетрахают друг друга, засними на камеру и шантажируй компроматом.       Ладонь Дотторе опустилась на ягодицу, сжимая вкусное, вьющееся, точно королевская кобра, тело. Возбуждение уперлось в бедро. Панталоне ахнул, задрожав. Подставлял под терпкие укусы шею, чем партнёр нагло пользовался.       — Ты же мой гений… — замурлыкал довольный Панталоне, теряя крепость голоса. — Осталось дождаться… они сделают ход первыми. Им это нужно…       Язык Панталоне облизнул уже налитые кровью губы. Он возбуждён, но почему-то отстранил Дотторе прочь.       — Надо подготовиться, — Панталоне толкнул Дотторе в грудь. — Начну искать покупателей на сердца. Так что, давай не сейчас.       — Хочу сейчас, мой золотой. Это будет авансом.       Дотторе прижал холёное тело к себе, запуская пальцы в шёлковые волосы. Вот оно — исступление Банкира перед будущей выгодой. Захотелось присвоить это ликующее выражение на лице. Удержать рядом, упиваясь ярким, искренним недовольством. Одна рука в чёрно-синей перчатке уже бесцеремонно нырнула в брюки зажатого мужчины.       — Мхм… — пальцы сжались на плечах и взгляд стал рассеянным. Особые переговоры грозились начаться прямо сейчас. Внизу организм с готовностью поддался, наполняя кровью плоть. Дыхание потяжелело. Фальшивая улыбка вернулась на своё место.       — Погоди… закрой дверь… — мурлыкнул Панталоне, всё ещё упираясь.       Дотторе словно не слышал, продолжая ласкать твердеющий член. Глаза сверкали ехидством и безумием. Ему, в общем-то, всё равно, увидят его за этими непотребствами или нет. А вот желание впитать противоречивые эмоции Панталоне велико. Рациональная часть ума подсказала, что если перед остальными Предвестниками Панталоне скрывать особо нечего, то перед клиентами репутацию стоит поберечь. Иначе финансирование проектов и особое отношение к собственной персоне закончатся как лето в Снежной.       Дотторе подарил яростный поцелуй, царапая чужой язык. Убедившись в стойком возбуждении партнёра, оставил разгорячённое тело, подлетев к двери, и щёлкнул замком, отсекая их от ненужных беспокойств.       Панталоне опёрся ладонями в стол, пытаясь отдышаться. Вопреки всем невероятным слухам Дотторе не мог знать о чём тот думал. А думал Панталоне о блестящих, золотых монетах. Предвкушение выгодной сделки горячило кровь. Краснота щёк пробивалась сквозь пудру на коже, аметистовые глаза источали чарующий блеск. Искусная «маска», не более. У Панталоне их великое множество, на все случаи жизни.       Дотторе шарил по ящикам стола в поисках созданной для таких случаев субстанции. Вязкой жидкости, обеспечивающей идеальное скольжение, не высыхающей противной плёнкой.       — Где же препарат номер сто тридцать два? А, мой золотой извращенец?       — Препарат… а? — не сразу понял Банкир, как вдруг вздохнул от неожиданности.       Его схватили со спины, заключая в крепкие объятия. Ласки между ног продолжились, вынуждая дышать глубже, чаще. Воздух плавился. Панталоне расслабился в объятиях, млея в собственнических руках.       Дотторе зарылся в локоны носом, вдыхая пьянящий аромат дорогого парфюма, смешанного пополам с возбуждением.       — Давай ты поищешь сам, а я пока помогу.       Пальцы давили на головку с мастерством доктора, знающего анатомию на отлично, забирались под крайнюю плоть.       Панталоне с трудом достал флакон с густой смазкой из своего столика. От настойчивых ласк колени подкашивались.       — Погоди же нем… немного…       Аристократичное изящное тело Панталоне готово вот-вот упасть, но Дотторе без труда удерживал его одной рукой. Пальцы щёлкнули пряжкой ремня сначала на дорогих брюках партнера, потом на своих. Без лишних движений Дотторе потянул ненужную часть одежды вместе с нижним бельём до щиколоток, развернул ослабевшего любовника лицом к себе, прижимая того к столу. Дотторе зажал ноги Банкира между своими, параллельно открывая флакон. Смазал член, скользнул меж бёдер. Взгляд пронизывал, как множественные иглы. Наблюдал, ловил каждое изменение в лице и теле.       — «Время — деньги», ты сам так говоришь, — пальцы обхватили дрожащую плоть Панталоне, срывая с уст блаженные звуки. — Зачем нам ждать.       Панталоне принимал ласки с широко раскрытыми губами. Напрягал бёдра, теснее сдавливал твёрдый орган. Чувственно зарывался пальцами в сине-серебряные волосы и сжимал их на затылке. Отдельные пряди цеплялись за фигурные кольца.       — Ну тогда… без излишеств. Мне тебя… ах… придушить?.. — аметистовый взгляд скользил по ремешку на шее Доктора.       — Можно… — губы накрыли раскрытые губы партнёра.       Дотторе почти нежничал, даже не царапал зубами. Держался за стол. Пальцы ласкали в такт хлюпающим звукам внизу.       Панталоне блаженно замычал в чужие уста. На головке показалась капля смазки, пресс судорожно втягивался от неподдельного удовольствия.       — Не тяни… у меня… много работы… — совсем бесстыдно попросил он, просовывая пальцы под ошейник.       Дотторе посмотрел на часы на стене. На Панталоне напротив. Низкий хриплый голос резал словно скальпель.       — Души сильнее. Разрешаю. Не будем распыляться.       Член страстно, в бешенном темпе терся об развращённого Панталоне. Ладонь проезжалась по плоти последнего, задавая тот же безудержный темп. Бумаги и договоры съехали по дрожащему столу, упали на пол, рассыпаясь. Горло чувствовало, как лента чокера сдавила сонные артерии, перед глазами всё уплывало, а удовольствие стремительно стягивалось в одну точку.       Панталоне становился чувственней, чаще дышал и в полной мере отдавался во власть жадным касаниям. Он стонал в распухшие уста под такт каждому рывку. Тянул за ремень. Тянул. Тянул. Тянул. В момент запрокинул голову, ощущая внутренней стороной бёдер, что член закаменел, а свой — задрожал. Звуки спешного секса наполняли кабинет.       — Ещё… ещё немного… — попросил Панталоне сорванным голосом, не замолкая. С громким вскриком он окропил горячим семенем собственную чёрную водолазку.       Взгляд Дотторе различил сквозь туман вожделения эмоции, искажающие прекрасное лицо Панталоне. Сознание впитывало стоны. Асфиксия обостряла ощущения внизу. Тело под ним горячее, живое, реагирующее. Чудесно. Дотторе ещё несколько раз толкнулся и кончил с немым рыком.       — Отпускай.       Дотторе хирургически точно надавил на болевую точку предплечья Панталоне, забывшегося в экстазе, чтобы тот прекратил тянуть за кожаную ленту ошейника. Член выскользнул из сладкого межбедренного плена. В три движения Дотторе спрятал в одежду ещё не опавшую плоть, чёрные брюки почти не выдавали произошедшей непристойности.       Достав из кармана платок с вышивкой «D», он деловито обтёр сначала свои руки, потом промежность партнёра, собрал жидкость с одежды, скомкал и оставил влажную ткань на животе Панталоне.       Панталоне откинулся на стол, некоторое время изучая хрустальную люстру над ними потерянным взглядом. Документы безбожно помяты, раскиданы.       Дотторе, веселясь, подхватил руку дорогого коллеги и поцеловал тыльную сторону ладони.       — Сегодня вечером не жди, у меня тоже работа.       Панталоне ласковой фальшью хмыкнул:       — Кто-то собирался тебя ждать?       Капая лёгкой, приятной желчью в сторону Дотторе, он поднялся на ослабшие ноги и поправил одежду, очки вернулись на место.       Дотторе сделал вид, что задумался, будто актёр в театре на первой читке, приложил ладонь ко рту:       — Один красивый и фантастически алчный Предвестник, — маска закрыла бледное лицо. — Правда, не помню, как его зовут.       Довольный своей шуткой, он разразился смехом и покинул кабинет.       Всё как всегда. Просто секс. Просто скинуть напряжение. Без обязательств. Пока Дотторе не ушёл, Панталоне с довольной улыбкой прошёлся по помещению, открыл какую-то широкую папку и, вчитываясь в разбросанные бумаги, принялся складывать их по порядку.       Дотторе не видел, что стоило Панталоне остаться наедине, «маска» вежливого великодушия спала с лица. Панталоне опустил веки, накатила усталость.       Это, конечно, всё здо́рово, но явно не здоро́во. Он ненавидел то остаточное чувство использованности. Опустошение, отрешённость, ненужность. Злость начинала царапать горло и пальцы сдавили папку сильнее, грозясь сломать.       «Два сердца и выгодная сделка. Даже если последняя не удастся, сердца всё возместят в краткосрочной перспективе, — внутренний жадный голос успокаивал смятённый разум. — И, пожалуй, стоит, наконец, начать меньше поддаваться на провокации Дотторе и его Срезов».