Порча на счастье

Когда жизнь успела превратиться в череду боли, апатии и какого-то болезненного безразличия? Почему люди обычно упускают тот момент, когда то, что ты так старательно выстраивал все это время, рушится, оставляя после себя лишь руины, засыпанные песком и стертые временем? Почему вся жизнь, которую ты налаживал огромное количество времени, может в один момент разрушиться, как от щелчка пальцами? Почему мы всегда теряем то, чем дорожим сильнее всего?... Точного ответа на эти вопросы никогда и никто не найдет. «Закон подлости» — скажут первые. «Простые случайности» — оспорят их другие. «Карма» — да, третьи тоже обязательно подключатся. На самом деле, вариантов может быть сколько угодно, но одно нам известно точно: ты начинаешь ценить что-либо только тогда, когда теряешь это. Казалось бы, это простое и ненавороченное высказывание, а сколько смысла. Сколько судеб было переломано по этому принципу? Миллиарды, если не больше. Сколько жизней было искалечено? Столько же. А сколько людей смогли оправиться после такого потрясения и начать учиться жить дальше? Не все. Не многие. Единицы. *** Тишину, которая противно давила на уши всю ночь, разрезал резкий звук будильника, который прозвучал ровно в 7:00. Она за все это время ни на минуту не закрыла глаз. В голове слишком пусто, а на душе слишком тяжело. Это утро было таким же, как и все предыдущие. Мрачное, ничем не осмысленное. Такое, когда не хочешь просыпаться не потому, что нет желания вылезать из теплой постели и идти в школу, а потому, что нет смысла. Нет смысла вставать, нет смысла начинать этот день, нет смысла… Нет смысла жить. Действительно, а зачем? Чем она может дорожить, ради чего она должна проживать это, мучаться? С виду она была в меру счастливым, полноценным человеком, но это только с виду. Что же творилось в ее жизни на самом деле? У родителей свой огромный бизнес, им не до нее. Нет ни друзей, ни любимого человека, ни-ко-го. В школе давят с экзаменами, родители ворчат, мол: «Когда же она уже съедет от них и начнет сама зарабатывать, слезая с их шеи». Нет ни единого момента, который мог бы хоть как-то сгладить предыдущие. Но, внезапно, хрупкую цепь ее размышлений порвал неожиданный голос отца, доносящийся из-за двери: — Оксана! — родитель явно был не в настроении. — Я тебе сколько раз говорил, вставать пораньше, а не лежать до последнего?! — не то слово, отец был в бешенстве. Быстро откинув одеяло, она села в постели, пытаясь сфокусировать взгляд. Дверь открыли чуть ли не с ноги, а в проёме показалась его голова: — Оксана, мы с твоей матерью едем в Хабаровск, там у нас сделка. Ты на две недели одна дома. —он начал без прелюдий, а с этими словами родитель подошёл с сидящей на кровати дочери, встал перед ней, будто нависая, и сказал таким голосом, что ослушаться не было и мысли. — Если я узнаю, что в нашем доме был кто-то, кроме тебя… Я думаю, заканчивать не нужно, ты поняла. Сказав это, отец просто развернулся и вышел из комнаты, плотно закрывая за собой дверь. А из глаз Оксаны непроизвольно начали течь слезы. Ее опять оставляют, на нее опять плюют. Казалось бы, она уже семнадцать лет живёт с этими людьми, могла бы и привыкнуть, но все равно, каждый раз после общения с родителями, на ее запястьях появляется пара свежих порезов, которые она потом так старательно прячет. А сейчас она не захотела лишний раз резаться, ведь это уже было почти что бессмысленно. Вот бывает же привыкание к лекарствам, к табаку, когда это уже просто не действует? Когда таблетки перестали снимать головную боль, а сигареты уже не успокаивают. Так же и с селфхармом. Однажды тело просто привыкает к боли и перестает как-либо на нее реагировать, и если раньше физическими травмами можно было заглушить моральные, то сейчас такое уже не прокатит. Но мы вернемся к настоящему. На самом деле, Оксана еще давно знала про то, что родители собираются уехать, поэтому… Да она решила, надумала, поняла, называйте это как хотите. Важен сам факт того, что она настроилась и приняла решение, теперь ее будет невозможно остановить, ведь эту мысль она вынашивала около месяца. *** Холодный мартовский ветер приятно дул в лицо, освежая. Солнце только начинало подавать признаки разогревания земли, но температура на улице все равно была минусовая. Из этой яркой картины резко выделялась только одна деталь. Маленькая, худая фигура, так бесстрашно свесившая ноги с крыши заброшенной девятиэтажки, которая, как могло показаться с первого взгляда, спала. Но это было далеко не так. Оксана уже три часа сидела на краю крыши заброшенного дома, просто так, даже ни о чем не думая. Из ее глаз уже давно не льются слезы, мысли закончились, а руки перестали дрожать. В ней уже не осталось эмоций, все выплаканы, выкриканы, выбиты. И каждая отобразилась тонкой, ровной полоской, так легко и красиво сейчас лежащей на ее запястьях. «Мне нужен свежий воздух, И мне не страшно, билет на поезд, куда не важно. Я не боюсь потерять все, начать заново, оттуда — куда занесет.» — один наушник был вставлен в ухо, а на репите стояли Нервы. На минуту в ее голову закралась мысль о том, какая же она слабая и жалкая, и как ужасно сейчас выглядит со стороны. Но, откинув все это куда подальше и повиновавшись какому-то сумасшедшему порыву, Фролова через силу встает на почти негнущиеся ноги и проходит пару метров вдоль края крыши, опасно балансируя над бездной. Как бы клишированно и устаревше это не звучало, но перед глазами пронеслась жизнь. Дух захватило, но она наконец смогла вздохнуть полной грудью. Неизвестное ранее чувство свободы сейчас овладело ей, и страх отошел на второй, а то и на третий план. Решив, что последнюю минуту жизни можно посвятить воспоминаниям, она начала думать лишь об одном человеке. Антон. Вот, она знакомится с ним. Вот она… Она влюбляется в него. Тонет по самые уши в этом болоте влюбленности, без возможности выплыть на берег. Вот она узнает, что он гомосексуал. Вот она пытается забыть его, переубедить себя. Вот она понимает, что все еще любит его. Вот, она отказывается от него, думая, что это поможет ей остыть. Вот, она каждую ночь засыпает с мыслью об этом высоком парне с пшеничными кудряшками и зелёными глазами. Вот, она понимает, что не сможет без него, не справится. Вот, она стоит на краю девятиэтажки, понимая, что, возможно, через десять секунд уже не будет существовать никакой Оксаны Фроловой. Может, родители устроят похороны, а может и нет. Возможно, будут грустить, но это вряд ли. Сколько раз люди, которых Оксана называла родителями, предавали ее, оставляли, разбивали, сколько раз она кляла себя за то, что снова верит им. Родители родителями, но последним человеком, который находится в ее голове, за минуту до этого спасительного шага, является Антон. «Интересно, а как он отреагирует на это?» — подумала Фролова, а потом поняла, что Антон узнает об этом только через неделю, когда вернется домой. А в мыслях все водоворотом, на душе огромный камень, кусок скалы, который тянет на дно, которому она… Поддается. Вдох. Подходит к краю. Отпускает все лишние мысли, понимая, что им сейчас не место. — Прости меня, Антош, я не справилась. Хотя, тебе же все равно не меня, и я это прекрасно знаю. — на грани слышимости прошептала она. Выдох. Решительный шаг в пустоту, глубиной примерно девять этажей. Восхитительная легкость, понимание того, что все закончилось, все позади. Оксана закрывает глаза. Под веками собирается противная влага, и Фролова наконец дает ей волю. Слезы мокрыми дорожками катятся по ее лицу, а она уже приняла. Нет, она не жалеет, она поступила правильно. Но почему тогда на сердце так тяжело, будто на него свалили еще пять таких камней? Подумать об этом Фролова не успевает. Удар. Она еще дышит, но уверенна, что это ненадолго. Больно? Да. Страшно? Уже нет. Вот все и закончилось. Теперь нет проблем, нет лишней нервотрепки, нет ее. Теперь есть только бездыханное тело семнадцатилетней девочки и память. Не вечная и не совсем чистая. *** Как жаль тех людей, которые умирают. Еще жальче тех, кто умирает добровольно, по своему обоюдному желанию, ведь такие люди обычно уходят из жизни несчастными, если же другие могут умереть, поставив счастливую точку в конце своего жизненного пути. Так же жаль, что в жизни этих людей в свое время не нашелся человек, который просто подошёл бы, обнял или просто хлопнул по плечу и сказал: — Не бойся, мы справимся. Вместе. Вдвоем.