Мир

Он смотрит на неё так, как будто готовится напасть. Взять и прыгнуть, точно кот, наглый-пренаглый. Пенни вдыхает глубоко, оставляя в груди и памяти этот цитрус. Талон улыбается, прячет веселье в когтистых ладонях, и глаза сверкают чем-то тёмным. Желанием. Щурится, крадётся, и не отводит от неё взгляд ни на секунду. А Пенни хмурится, сильнее вжимаясь в стул. Грёбаная течка. За одно мгновенье, которое она не уловила, он оказывается у неё на коленях, перекладывает девичьи ладони на поясницу, не давая Пенни секунду на подумать. Ноги быстро становятся влажными, а в нос ещё сильнее бьёт концентрат. Не краснеть не получается, потому что больше оттягивать это нельзя. Зато Талон, кажется, только этого и ждал, заставляя её опускать руки ниже. Он блядь, стонет, и прижимается к ней вплотную. Футболка сбивается, оголяя мокрые, острые плечи. Пенни закусывает губы, старается не смотреть, и сквозь пропитанную потом ткань сжимает упругую кожу. Он распускает хвост, шепчет что-то на ухо, но она от стыда и какого-то странного чувства задыхается, заставляет себя заходить дальше; целует шею, кусает под ухом, и Талон подбадривающе урчит, пахом трётся о бёдра, сильнее разводя колени в разные стороны. Пенни заводит его руки над головой, зубами впивается в шею, удерживая на месте. Она и не глядя может видеть довольную ухмылку. Жить он ей эту неделю точно не даст... А потом все эти влажные мечты разбиваются о реальность- Она просыпается. Привычная слабость и нежелание вставать приветствуют не только её. Пенни лениво потягивается, дёргая ушами. Опять снилось что-то, чего она не помнит, а если вспомнит, будет краснеть. Ей не очень жарко, можно сказать, наоборот: холодновато. Скомканное одеяло, не прикрывающее пятки, жутко раздражает. Пенни приподнимается на локтях, и зевая, включает телефон, доставая его из-под подушки. На часах семь вечера. Она ложится обратно, запихивая устройство в карман длинных, широких домашних шорт. В общем, можно спать сколько влезет...Талон тоже продолжает сопеть, его хвост неудобно впивается в ребро. Потом будет жаловаться, что он у него болит... Пенни устраивается поудобнее, перекидывает руку слишком неоднозначного ухажёра через себя, и ждёт, пока Талон в полусне повернётся на бок. Кончик хвоста немного подрагивает. Она помнит, что Талон брал больничный, так что будить оболтуса незачем. Пенни прижимается спиной к худощавой (это опасно) тушке и закрывает глаза. — Хватит елозить... — Отстань, — Гаджет зевает, позволяя омеге себя обнять.