недостойный

Иногда, когда его внучка не может уснуть или успокоиться, Кратос несет ее по Диким лесам на руках. Впервые это произошло по счастливой случайности. Хель плакала больше получаса, пронзительные вопли малышки были ужасными и безутешными. Даже ее мать не смогла ей помочь, беспокойство отражалось и на Атрее, и на Ангрбоде, когда они смотрели на ребенка, разбитые в своем бессилии. Фрейя предложила покачать ее, как делала всегда, но это заставило малышку суетиться только сильнее. Рассказы Мимира благополучно проходили мимо ушей, крики становились все громче и громче, и, пока она безудержно рыдала, ее кулаки дрожали, а кожа успела покраснеть. Ее огорчение, причину которого никто не понимал, действовало на каждую вовлеченную сторону, поэтому, когда Кратос вызвался выйти с ней наружу, чтобы вдохнуть свежего воздуха, молодые родители немедленно согласились. Был прохладный весенний полдень, и старый бог покрыл внучку мехами и тканью с положенной заботой, обязательной, чтобы сохранить тепло, прежде чем вынес на улицу, подальше от четырех стен их хижины. Ее плач прекратился не сразу, слезы пропитали материал его нагрудной брони, но он все равно держал ее, расхаживая взад и вперед по траве перед домом и рассказывая ей истории о героях своей родины. Когда он вернул Хель родителям, она погрузилась в прерывистый, но желанный сон, темные ресницы лежали у нее на щеках, а дыхание стало умиротворенным. Его сын, товарищ, его подруга и дочь — все уставились на него с благоговением, сбитые с толку, озадаченные, пока последняя уносила малышку спать в их с Атреем комнату. Сегодняшний день абсолютно такой же: трехлетняя девочка отказывается лечь и отдохнуть, и ее сопротивление длится не первый час. Атрей и Ангрбода остановились в доме своей семьи после того, как провели несколько мидгардских месяцев в Ётунхейме. Несмотря на то, что их дочь по большей части воспитывалась в Диких лесах, они все равно возвращались в страну великанов, когда чувствовали, что та звала их. Это приносило мир и покой, которые, как Кратос позже понял, оказались ему совсем не нужны, потому что он скучал по сыну и его семье в моменты разлуки. Их визиты, хоть и не редкие, всегда были желанными, комната, пристроенная к хижине, принимала их всякий раз, когда была им нужна. Ангрбода вздыхает в энный за этот день раз, и лица Кратоса и Мимира приобретают извиняющееся выражение. Ее жених и Фрейя ушли на охоту несколько часов назад и не вернутся еще какое-то время. Она надеялась, что дочь немного вздремнет, чтобы набраться сил к возвращению отца, но, что ж… — Она не будет спать, — говорит женщина, хмурясь и касаяcь носа маленького великана подушечкой пальца. Ребенок хихикает сквозь тихие всхлипы, тянет ручку к собственному носу и дергает ножками, находя удовольствие в этом занятии. Ангрбода посылает свекру нежную улыбку, задающую вопрос, на который он уже знает ответ. Поднявшись, Кратос берет несколько шкур и одеял, после чего разворачивает их, чтобы Ангрбода могла уложить Хель. Внучка моргает, глядя на него широко раскрытыми и любопытными лазурными глазами. Он хмыкает ей, замечая ее пристальные взгляды, не в силах удержаться от улыбки, когда она смеется — этот звон напоминает ему о сыне в дни его младенчества. — Спасибо, Кратос, — смахивая волосы с глаз, говорит Ангрбода после того, как передает ему дочь. Как и его сын, девушка, которую он в конце концов стал называть дочерью, выросла удивительной, став настоящей красавицей, одной из тех, какими, он уверен, славился Ётунхейм в прошлом. Она вытирает руки о рубашку, печально улыбаясь. — Надеюсь, она не доставит тебе хлопот. Иногда мне кажется, что ты нравишься ей больше, чем я. Старый бог усмехается, качая головой. — Я сомневаюсь в этом, Ангрбода, но ценю твою мысль, — отвечает он, прижимая голову внучки к плечу и направляясь к двери. — Я планирую вернуться раньше Фрейи и Атрея. Если нет, не ждите нас. Начинайте — мы присоединимся к вам позже. И вот они начинают свою прогулку, косы Хель касаются его кожи, когда она что-то бормочет себе под нос. Деревья нависают над их головами, раскинув длинные заросшие ветви, и клонящееся к закату солнце светит ярко, освещая путь, по которому они идут. Он смотрит на сверток в руках, на свою внучку, уставившуюся в никуда, и улыбается, проводя рукой по ее спине. — Почему ты отказываешься спать, дитя? — спрашивает Кратос. — Нехотю, — отвечает великанша. — Если ты будешь спать, твой отец вернется домой быстрее. Разве ты не скучаешь по нему? — пробует он, оценивая ее реакцию и вздыхая, когда она шмыгает носом. Он снова гладит ее по спине, успокаивая начинающийся плач. — Ну, ну, Хель, — говорит бог. — Я знаю, не устала, но если ты ненадолго закроешь глаза, почувствуешь себя намного лучше. Тогда ты сможешь поговорить с отцом. Тебе бы это не понравилось? Он чувствует, как она мурлычет ему в плечо, зарываясь лицом в меха. — Если я расскажу тебе историю, ты уснешь, маленькая Хель? — спрашивает он терпеливо, слушая, как поют птицы и журчит вдали речная вода. Раздается еще одно мурлыканье, более сонное, и Кратос рассказывает внучке о хитром короле, который думал, что сможет обмануть смерть. Он делает историю настолько приятной, насколько это приемлемо для маленького полубога, отказывающегося закрывать глаза, заменяя персонажей животными и существами, которые, как он знает, ей нравятся, и наслаждается усталым смешком, которым она его награждает. К тому времени, когда он достигает кульминации рассказа, дыхание внучки выравнивается, ее слюна покрывают мех на его плече, и он ускоряет шаг, чтобы вернуться домой. Атрей и Ангрбода стоят снаружи, готовя жаркое в момент его появления на поляне, и его сын заметно оживляется при виде отца и дочери. — Ты вернулся! — кричит он, но невеста и Кратос довольно быстро заставляют его быть тише. — Мы вернулись, — подтверждает Кратос, еще раз оглядывая Хель, после чего передает ее отцу. Атрей улыбается спящей фигуре, и что-то в выражении его лица заставляет Кратоса вспомнить о матери мальчика. В его груди просыпается боль, которую он не может назвать неприятной, а на лице — грустная легкая улыбка, пока он наблюдает, как сын забирает свою маленькую любовь внутрь дома. Огонь под жарким дымится и потрескивает. — Он просто чудо, правда? — говорит Ангрбода через мгновение, пламя окрашивает ее черты в золотой цвет, в то время как ее взгляд задерживается там, где только что был ее любимый. Кратосу остается только хмыкнуть в полуулыбке, когда он делает то же самое. — Более чем.