Он не выживет.

Сердце Кайла ушло в пятки, когда Картман мёртвой хваткой вцепился в его запястья. Рыжий хотел было оказать сопротивление, но не хватало сил, и Эрик всё-таки отодрал его руки от лица, сильнее впиваясь ногтями в тонкую кожу на руках. — Ну же, — прорычал Эрик, навалившись на Кайла почти всем телом и тяжело дыша от возбуждения, — поговори со мной! Лицо его жертвы выражало искреннее отвращение и презрение: брови после пробуждения как будто застыли в одном положении, оставаясь сведёнными к переносице, так что над ней образовалась глубокая складка, губа в то же время чуть приподнялась, искривив тонкую линию рта, а глаза сощурились, фиксируя взгляд на постылом раздражителе. Кайл, казалось, старался испепелить Картмана на месте, но тот был слишком жирным и чёрствым, чтобы поддаться. — Ты плюёшь мне в лицо, — процедил Кайл в ответ сквозь зубы. Картман наливался краской, по-прежнему сжимая тонкие запястья, так что кровь перестала поступать в пальцы, но неприятное покалывание уже отступило, и теперь парень просто не чувствовал кистей своих рук. Эрик не желал приступать к веселью до того, как к Кайлу вернётся сознание, но теперь он не собирался давать ему и секунды отдыха, стремясь сломить волю своей жертвы жестоко и нещадно любыми изощренными методами. Надменное лицо Эрика Картмана нависало над Кайлом так близко, что тот мог разглядеть не то что каждую капельку пота, проступившую на узком лбу недалёкого садиста, а каждую пору, складку, морщинку. Его сальные каштановые волосы приклеились к блестящей липкой коже, за заплывшими жиром щеками время от времени появлялись маленькие поросячьи глазки. Контролировать эмоции на лице в этом положении было бесполезно, Кайл весь сморщился от омерзения, стараясь лишний раз не вдыхать носом прелый смрад. Эрик очевидно ожидал другой реакции. Он вожделел к страху своей жертвы, желал, чтобы Кайл плакал, вырывался, просил о пощаде, цепляясь тонкими пальцами за его кофту, но тот лежал на койке смирно, имея наглость кривить лицо, как капризная барышня с багажом претензий. Его высокомерие раздражало, и гнев закипал в груди и разливался по телу до кончиков пальцев. Эрик буквально скрежетал зубами, устремив глаза на объект, вызывавший ненависть. В отчаянии Картман издал утробный рёв и широко замахнулся от плеча, отбросив онемевшую левую руку Кайла с покрасневшими следами-полумесяцами от ногтей и взбухшими венами. Не всё шло гладко по сценарию, который был у него в голове до начала операции.

***

Боль пришла не сразу, выждав мгновение, но обожгла скулу и всё-таки подарила Картману сдавленный, но заветный стон. Возликовав, но не потеряв себя, Эрик зафиксировал руки пленника при помощи грубых кожаных ремней, свисавших до этого по бокам кушетки. Он крепко и надёжно застегнул лямки на самые крайние отверстия, оставив длинные хлястики. — Не строй из себя принцессу, Кайли. Мило, конечно, приятно, но твои сладкие зелёные глазки не спасут тебя из плена сегодня. И не плачь, не плачь, рано пока проливать слёзы, — запричитал Эрик, промокая рукавом кофты ручейки слёз на веснушчатых щеках, проступившие от резкой боли и переполнявшей обиды, зародившейся где-то в горле, — мы ведь ещё даже не начинали! Сердце раз за разом пропускало удар, стоило Эрику сделать резкое движение, наклониться ближе, или прикоснуться к оголённым участкам кожи. Парень чувствовал усталость и лихорадочный озноб бил всё его тело, на спине выступил холодный пот. Его вдруг одолело чувство тяжести под ложечкой, но он явно не ел уже достаточно давно, так что в животе лишь протяжно заурчало, а во рту появился привкус желчной изжоги. Страх сковал и не давал свободно дышать, что заставило Кайла пару раз шумно втянуть носом воздух. Сердце ухало в груди, и ткань свитера еле заметно трепыхалась под его тяжёлыми ударами. Ему, конечно же, было страшно, и колеблющееся настроение Картмана вводило в ступор. Жиртрест метался из крайности в крайность: он то испытывал к своей жертве прилив нежности и нужду использовать лестные и ласковые словечки в обращении, как и трогательные жесты, то пропадал в эпизодах спонтанной ярости. Насколько разумно было бы вступать в диалог с человеком в таком состоянии, насколько разумным было бы в этот диалог не вступать… Лампа за спиной Эрика отбрасывала пугающую тень на его лицо. — Ты долбанулся, Картман. Мы всегда знали, что ты съедешь с катушек, но сегодня ты всё-таки превзошёл самого себя! Стэн… — О! — перебил Эрик Кайла на полуслове и облизал пересохшие губы, — Стэнли Марш. Я рад, что ты сам вспомнил того, кто тебя продал. — Совсем поехавший? — Кайл покосился на Эрика с недоверием, на что тот удовлетворённо хмыкнул, наслаждаясь посеянной интригой и завязавшимся разговором. — Не груби, и я раскрою тебе секрет, — замурлыкал Картман, грозя пальчиком, — Стэнли достал для меня наркотик, который, кстати, помог мне тебя усыпить, за одну занятную штучку для своей подружки. Что ты так смотришь на меня? Да, бывают такие предатели. Картман многозначительно пожал плечами и выпятил вперёд нижнюю губу, подтверждая, что, мол, так оно и бывает по жизни. — «И на его руках будет твоя кровь».