***
Вечер пролетел незаметно. Луна быстро ушла с поста, оставив обреченных на смерть зараженных в одиночестве. Вика уже сидела в комнате, лежа в постели, думая над тем, что ее так тревожит. Она прокручивала, будто на старой пленке свои воспоминания. Одно за другим. Но среди беспорядочных картинок в голове она не находила ничего. Словно ее тревога была фантомной. Но нет. Она была вполне ощутимой. Охотник пришел к ней. Проведать, готова ли та ко сну. Увидев дочь, все такой же грустной, такой же печальной, Стас лег рядом с Викой, и погладил по ее светлым волосам. Взглядом он пытался зацепиться хоть за что-нибудь, что помогло бы определить причины ее печали. Охотник тыкнул в макушку дочери носом, а потом еще и еще. - Все хорошо... правда, я в порядке. - Пыталась сбежать от немого разговора Вика. Но отец, видя в каком состоянии дочь, ее слова встретил весьма холодно, даже, можно сказать, пропустил мимо ушей. Он прижал подростка к себе и приобнял. - Пап, пора уже спать. Завтра же мы идем с тобой в...то место, где безопасно? - Спросила Вика, обняв Охотника в ответ. Зомби не ответил. И не только потому что он не умел говорить. Он был в своих мыслях. И дождь, неизвестно откуда возникший, только способствовал погружению в тень самого себя.Воспоминание 2. День после заражения
Стас чувствовал постоянную тревогу, страх. И небольшую раздражительность. Он готов был часами сидеть в одном углу комнаты,а потом орать в пустоту. Его тянуло к крику туда. В небо. Почему? Все чувства смешались в одно смутное облако, а беспокойство - только усилилось. Он вместе с Викой решил запереться в квартире, на восьмом этаже, сделав запасы на недели две. С улицы доносились стоны, крики, выстрелы, в воздухе витал запах гари, трупов, и смерти. В общем, симфония конца. Зараженный смотрел через окно на пустую улицу, где валялся мусор, но людей не находилось: все спрятались дома. Но долго ли продлится это? Вдруг, грядет еще что-то более ужасное? Нет, эти мысли ни к чему. Не хотелось даже и близко думать, что это конец. - Пап, все будет хорошо... надеюсь. - Дрожащим голосом попыталась приободрить отца Вика. - Нет... это все только начнет усугубляться. - Стас обреченно посмотрел на дочь, и обнял за плечи и притянул к себе. - Пап... все же нужно надеяться. - Я не могу. Я уже обречен. - Зараженный вздохнул. - Нет! Это не так! - Истерично вскрикнула подросток. - Вика... это так... мне не долго осталось, с учетом того, что укус почернел, распух, вены тоже. - Стас показал руку, и укус, что покраснел и кровоточил, а от него шли темно-бордовые вены. Но их было мало, остальные были пока здорового оттенка. Кожа вокруг укуса побледнела, посерела, и стала как у трупа. - Пап, все будет хорошо... - Не будет. Ты видела то, что сталось с твоим братом. Меня ждет такая же судьба. - Пап, но нужно же... ах, я думаю, что лучше сейчас выходить из города. Там уже посмотрим. - И как ты предлагаешь это провернуть? Отсюда, до Новосибирска топать пешком 250 километров! И это я не говорю о Москве. - Зараженный со скепсисом в голосе отошел от окна, и посмотрел на девушку, задумчиво, будто пытаясь связать мысли воедино. - Барнаул это еще куда ни шло... я думаю, в Новосибирске еще хуже. Город-миллионник, а с учетом произошедшего, сама знаешь, он быстро будет заражен. Доча, у меня мало времени. Я не хочу, чтобы ты погибла по моей вине. Тебе нужно будет дойти до бабушки, добраться любым способом. - Голос Стаса стал более тревожным, с ноткой снисходительности. - И как я это сделаю? До Довольного топать еще больше, чем до Новосиба! - Поверь мне, это еще не все. Есть вариант добраться до Владивостока, а там - на Сахалин. Я слышал, что до острова эпидемия не добралась. Доберемся до Владивостока - оттуда на Сахалин. - Пап...я не смогу. Без тебя... - Доча, все ты можешь. Я понимаю - больно, но выбора нет. - Зараженный смолк, подойдя к Вике, и обнял ее за плечи. Молчание. Оно было долгим, мрачным. В воздухе витал шлейф скорой разлуки. И сердца, словно чуя беду, оставляли бездну в томленьи одну. Вика смотрела на Стаса с горечью, болью, и страхом потерять. Тот отвечал ей взаимно тревожным взглядом. Они были живы оба. Но один из них должен умереть. Ради Вики. Внутри выворачивало, словно внутри Вики и Стаса образовалась черная дыра.Прощай, навеки расстаемся,
Прощай, мы больше не вернемся.
И скоро день растает, а я все не пойму:
Миг я ненавижу сердцем или же люблю?
***
Ночь. Воздух стал влажным, за день накопились свинцовые облака. Медленно плыла стая туч, накрывая серой шапкой небо. Полил дождь. Капли барабанили по крышам, застилая своей стеной окна, словно слезами. Вика уже давно спала. Однако сон был неспокойным: снились зараженные, что гнались за ней, мыча и крича, пытались укусить. Снилось и превращение отца в одного из них. Смутный и беглый сон оборвался на том, что Вика проснулась. Желание спать, ожидая новое утро, пропало. Подросток начала копошиться в своих волосах, пытаясь понять: это сознание так играет или нет? Стас тоже пробудился. Вопросительно посмотрев на дочь, он молча прижал ее к себе, и обнял. Дочь Стаса ничего не ответила, и наслаждаясь объятиями отца снова провалилась в безмятежный сон.Воспоминание 2. Два дня после заражения. Запись в дневнике Вики
14 октября. Сегодня папа стал раздражительнее. Он бросался с криком на пролетающих мимо птиц, и даже меня. Кричал, что я идиотка, потому что не захотела идти до Довольного. Мне очень страшно. Ведь вчера вечером мы с ним мирно (почти) спали... вдруг, он убьет меня? Я его боюсь. Но не хочу терять. Он - единственный, кто сможет меня защитить. Без него я умру от зараженных, да даже людей! Но я понимаю, что сюда, в воспоминания, мы больше не вернемся... Зараженный и вправду стал более агрессивен: кидался на все движущиеся. Да и вел себя странно: рычал, передвигался больше на четвереньках, нежели как мы, люди. Его походка была похожа на походку дикого зверя. Ногти на руках удлинились на 2 см, а то и больше. Кожа посерела, на ней начали появляться нарывы, небольшие, но заметные. Губы таяли: вместо них оголенные зубы. Но самое главное - голод. Он рос с каждым новым мигом. Как дыра, как раковая опухоль. Стас понимал - завтра ему конец.Воспоминание 3. Превращение
В ту роковую ночь, его скрутило в три погибели от адской боли во всем теле: будто кости ломались, а органы предпочли разорваться. Загудела голова. Вирус пытался взять овдовевшего отца под свой контроль. Однако Стас сопротивлялся, как мог. "Я не могу. И не хочу" - такие мысли помогали бороться. В глазах двоило, словно тот был пьян в стельку. Сердце бешено стучало. Силы медленно покидали зараженного, и через пять минут, тот потерял сознание. "Нет, только не это...". Он отдаленно слышал бег дочери к нему в комнату, как пыталась привести в чувство. Она не знала как. Упав на колени, Вика, сдавив слезы, старалась, чтобы отец очнулся. Но бесполезно. Он лежал, мертвенно-бледный. - Нет, не может быть! - Подросток тонула в отчаянии, слезы вырвались, давя органы изнутри. Голос сорвался на крик. - Папа, очнись! Но ответа от него не было... ровно как и утешения. Вику скрутила боль, внутренняя надежда рушилась на осколки, она понимала, что час икс настает. Что она должна хотя бы выполнить одну задачу - не позволить папе стать одним из них. Потому что если он обратится, то это будет не он, а... кто? Она не знала ответа на этот вопрос. - Папа... - Хныкая, вытирая рукой льющиеся по щекам слезы, она гладит голову отца. В последний раз. В раз, после которого, она больше его не увидит человеком. Боль, скорая утрата. Как больно ощущать эти чувства. Вике хотелось одного - напиться цианида, чтобы не ощущать ничего, слиться с пустотой, стать ее частью. - Папа... - произнесла она шепотом, спрятав лицо руками. Всхлипы перешли в рыдание. Сердце прекратило удары, пропустив три секунды, а после, сжалось. Тишина. На черном бархате проступили первые алмазы звезд. Где-то за облаками таилась луна, серебряный полумесяц. Прохлада осени таяла на глазах, скоро, в ноябре похолодает сильнее. Но в сердце уже жил мышьяк отчаяния, убивая душу. В какой-то мере, эта ситуация стала осенью для цветущей и молодой весны внутреннего мира Вики. Как же иронично... Утреннее солнце озарило проклятые и покинутые небеса ровно через девять часов после превращения Стаса. Его дочь спала рядом, свернувшись в комок и обняв себя за плечи и колени. Новообращенный охотник теперь не любил свет: он резал ему глаза. Чтобы хоть как-то от него скрыться, он нашел худи и спорт. штаны и закрепил это все лентой, чтобы не болталось. Так-то лучше. Что же до дочери, зараженный едва коснулся ее когтем. Та, обнажая заплаканные красные очи, сквозь сон увидела лишь небольшую часть лица своего отца. Сердце пропустило удар, два, три... они просто смотрели друг на друга. Пытаясь понять, кто на кого нападет первым. Но в Вике просыпалось и нарастало чувство радости. Папа жив, пусть заражен, но жив! Улыбка мелькнула лучиком надежды, а потом смех сдавил легкие. От счастья, подросток обняла отца за шею, притянув к себе. Глаза утонули в слезах, но слезах, что гласили: Слава Богу, ты жив! Охотник тоже был на седьмом небе от счастья: он не покинул ее. А значит, они будут вместе коротать дождливые дни печального мира.Наши дни
Вика оделась в грязный жакет оливкового цвета, джинсы, а также берцы. Собрав все необходимое, она вышла во двор, где ее ждал Охотник. Она знала: больше они сюда не вернутся. Их ждет более долгий путь...