Сир Уиллас Тирелл I
11 января 2023 г. в 20:55
13.09.300 ПЗЭ,
Планета Хайгарден-Прайм, система Хайгарден
Несколько недель назад развертывание флотов и армий Простора было задачей рутинной и отработанной. Сейчас, естественно, все было совсем не так.
Всего двенадцать дней Хайгарден находился в состоянии войны с Солнечным Копьем — а великолепный флот, на строительство которого дом Тиреллов убил прорву средств, уже получил несколько тяжелых ран и затаился в ожидании новых ударов, как явных, так и тех, что невозможно было предугадать.
Уиллас еще раз просмотрел информационные дисплеи у себя в кабинете, обновил входящие данные — но они не менялись, сколько бы раз он ни нажимал на кнопку. Конечно, потери на верфях были серьезными, однако Простор до сих пор не утратил ни одной планеты, большая часть наземных формирований и действующих флотов осталась нетронутой. Самой серьезной потерей стал линкор «Золотой Олень», не выбравшийся из Фаунтона.
Однако была одна вещь, уничтоженная подчистую — их планы. Всю многолетнюю работу штабов можно было смело отправлять в мусоросжигатель.
Да, в распоряжении его отца оставался подавляющий перевес в силе. Если вычесть эскадры, патрулирующие и охраняющие основные системы, те, что контролировали Железные сектора, те, что находились на ремонте или модернизации, Тиреллы располагали следующими силами: три суперлинкора, сто девяносто пять линкоров, двадцать семь ударных носителей, шестнадцать броненосцев, четыреста двадцать линейных крейсеров, семьсот десять тяжелых крейсеров, триста сорок пять легких носителей, пятьсот тридцать семь легких крейсеров, тысяча четыреста сорок два разведывательных крейсера, восемьсот шестьдесят восемь эскортных носителей и более полумиллиона малых космических аппаратов. Действительно впечатляющие цифры, согласитесь… Если не думать о том, что у них совсем не осталось союзников — шокирующие отчеты из Блэкуотера и Шторма продолжали заваливать его штаб день за днем.
Уничтожение недостроенных линкоров нового поколения в Вестбруке и других местах стало очень неприятным сюрпризом, но дорнийцы не смогли дотянуться до логистических ресурсов Простора — пока верфи и учебные центры Хайгардена и Староместа продолжали выпускать новые корабли и новые армии, они имели все шансы на победу.
Хуже всего было то, что у них в одночасье не осталось союзников в других сегментумах. Все без исключения планы будущей войны, которые Уиллас изучал и составлял, включали взаимодейтсвие сил Простора с местными лоялистами, которые, даже если не могли одолеть мятежников в открытом бою, были способны сковывать их, выявлять их слабости, будь то военные, политические и экономические, а в дальнейшем принять активное участие в реконструкции покоренных владений.
Ни один из планов не включал необходимости сражаться чуть ли не со всем Вестеросом в одиночку, подавляя всех исключительно «катком» из массы линкоров, а затем распихивая миллиардные армии на планетах в качестве оккупационных гарнизонов.
То, что Империум устроил на Железных секторах, могло стать реальностью и для остальных сегментумов. А насколько действенной оказалась эта чудо-стратегия, гадать не требовалось — достаточно было посмотреть в сторону Пайка.
Старший сын Лорд-сегментума был осведомлен о положении дел куда лучше основной массы населения — и понимал, что тут уже обычными заверениями в духе «не волнуйтесь, мы все уладим, все идет по плану» не обойтись. Железные сектора десять лет балансировали на грани открытого восстания, а Большой Вик эту грань давно перешел. Лишь сговор Акселя Флорента с Родриком Харлоу позволял как-то удерживать ситуацию под контролем на одной планете. Однако никакие полученные от этого соглашения выгоды не могли компенсировать потери, которые они несли на Пайке, где продолжалась партизанская война.
Всего в Железных секторах было десять освоенных звездных систем с восемью пригодными для обитания планетами. На семи из которых положение последнее десятилетие постепенно сползало от «ужасного» к «безнадежному».
И как с этими знаниями можно на полном серьезе планировать аналогчную оккупацию, например, сегментума Шторм? В котором было не десять систем, а тридцать три… вернее, после Фаунтона уже тридцать две. И двадцать восемь миллиардов жителей, если брать данные последней довоенной переписи. Кто-то из них, конечно, может поддерживать лоялистов. Но их было меньшинство. А население Железных секторов не достигало и десяти миллиардов к тому моменту, когда Бейлон Грейджой решил, что этого достаточно для завоевания Вестероса.
Сама мысль о создании еще одних «Железных секторов» прямо у себя под боком — которые тоже будут ненавидеть дом Тиреллов и проливать кровь просторских солдат — заставляла схватиться за голову. Уиллас не был уверен в том, что даже если весь остальной Империум поддержит их в этом начинании (а он не поддержит), они не смогут вернуть Шторм к Согласию. Разбить Баратеонов и их прихвостней в открытом сражении, разнеся на атомы корабли и обратив в пепел войска — это они, возможно, смогли бы. Но что дальше? Он, как ни старался, не мог придумать способ умиротворить соседний сегментум и при этом не вызвать в Просторе экономического коллапса в ближайший год. Все затраты на оккупацию им придется нести самим, а выкачивать из Шторма дополнительные ресурсы не представлялось возможным — любой рост налогов неизбежно вызывал бы новое восстание. И это умиротворение затянулось бы не на месяцы, а на годы…
Уиллас все-таки схватился за голову. Он никогда не считал себя паникером и пессимистом, но от свалившейся на него горы проблем, которая с каждым днем становилась только больше, иногда хотелось просто умереть.
И если бы только Станнис Баратеон и его вероломные прихвостни были единственными, кто презрел данные когда-то клятвы! Да, ситуация все равно оставалась бы кошмарной. Но этот кошмар можно было преодолеть, пусть и ценой колоссальных жертв. А вместо этого… Смерть Императора от рук собственного брата, поднявшего мятеж. Потеря столицы, занятой узупатором. И теперь перед тем, как давить прочих бунтовщиков, им требовалось для начала отбить Кингсланд и свергнуть предателя. И Уиллас, как ни старался, не был уверен в том, что они отобьют и свергнут.
Добавьте в эту гремучую смесь еще и дорнийцев — вот вам и рецепт катастрофы столетия.
И Уиллас не хотел искушать судьбу, говоря, что хуже и быть не может. Потому что оставался еще Запад, который пока отмалчивался, но это молчание не предвещало ничего хорошего. А еще были Вейл и Север, где происходило Неведомый знает что — с этими сегментумами последние недели связи не было никакой.
За считанные дни все планы и приготовления просторцев рассыпались подобно игрушечной башенке из кубиков, о которую споткнулся ее маленький строитель.
Им предстояло отвоевать не только Кингсланд, но и весь сегментум Блэкуотер. Уиллас почему-то не верил заверениям молодого лорда Джейкейриса о том, что власть Визериса держится исключительно на штыках, а жители оккупированных им планет только и ждут прихода освободителей.
А на другом фронте был Дорн, который они позорно прохлопали, хотя, казалось бы, удара с этой стороны нужно было ждать всегда. Но в последнее десятилетие они почему-то представляли дорнийцев неудачниками и слабаками, о которых и вспоминать не стоит, строя грандиозные планы о власти над Галактикой. Вот и отлилось им это презрение. Дорн с наскока захватил Найтсонг, разнес охранявший систему флот — и запросто разнес бы второй, если бы этого не сделал Станнис. Уилл понимал, что только отчаянное бегство Лораса из Фаунтона помешало тому же Лейгуду бросить их эскадру в мясорубку в Марках. До него доходили слухи о том, что Дорн занял Колосья и Эшфорд вообще без боя и вроде как даже договорился с Баратеоном о совместных действиях… Так или иначе, пушки в той стороне ненадолго замолчали. Совсем ненадолго.
Уиллас не знал, как им разрешить эту проблему. Никому и никогда не удавалось покорить Дорн военной силой. Даже Эйгон не смог этого сделать, имея боевых драконов. Даже Дейрон не смог, хотя у него были силы всего Империума.
Смогут ли они сделать это в одиночку, когда Блэкуотер находился в руках узурпатора, Шторм был охвачен мятежом, а Ланнистеры были для них кем угодно, только не союзниками?
В этих условиях драка с дорнийцами не принесла бы им ничего, кроме новых синяков и переломов.
— Слишком много огня вокруг, — прошептал он вслух, глядя на карту, переполненную красными значками враждебных и потенциально враждебных целей. — Слишком много огня… И нам нечем их тушить. И некем. И некогда. Даже сдержать его мы не в силах…
— А придется, — ответил ему незаметно появившийся в кабинете Гарлан в новеньком адмиральском мундире зелено-золотистых цветов. — Завязывал бы ты с делами. Сам знаешь, что на сегодня запланировано. И я не собираюсь придумывать для Маргери причины твоего опоздания.
— Маргери бы меня поняла, — ответил Уиллас. И хуже всего было то, что это была чистая правда. «Лучший день в жизни» с каждым оборотом их родной планеты вокруг своей оси становился для их сестренки все менее желанным, поскольку она знала не понаслышке, что «гнусная клевета» и «распространяемые бесчестными врагами слухи» о ее женихе и, по совместительству, наследном принце, действительно подавали истину в сильно искаженном виде. В сильно преуменьшенном, если говорить точнее.
— Да, поняла бы. Но другие… Лучше не привлекать к себе их внимание таким вот образом.
На это Уилласу возразить было нечего. Он встал со своего кресла, отключил все экраны, заблокировал все когитаторы. Так или иначе, работа все равно сегодня не спорилась. Одернув заблаговременно надетый торжественный наряд, наследник Лорд-сегментума Простора запер за собой дверь и захромал вместе с братом по длинному коридору, который считался в их дворце запретным для всех, кто не носил фамилию Тирелл. Никто из слуг не мог здесь появиться под страхом жутких кар.
— Есть новости из генштаба? — спросил он, когда они закрыли за собой очередную бронированную переборку и пошли по анфиладе комнат, мимо сотен гостей, которые низко кланялись при их приближении. — Есть новые правки в мои планы?
— Нет — на оба вопроса. Я считаю, отец остановит свой выбор на плане «Орхидея», — Гарлан был явно не рад этому решению и Уиллас изо всех сил сдерживал недовольную гримасу. «Орхидея» была одним из самых скомканных, непродуманных, сверстанных буквально на коленке планов войны (впрочем, в последние дни большинство их планов были примерно такими же), в котором Уилласу приходилось оставаться на Хайгардене и возглавить резервные силы, а Гарлану сражаться на передовой.
К сожалению, по мере того, как толпа гостей на огромной лестнице из белоснежного мрамора становилась все плотнее, говорить становилось все труднее. Не стоило лишний раз демонстрировать хоть какое-то разногласие внутри семьи. До второго велкриса они верили, что политическая оппозиция внутри сегментума полностью задавлена, однако, как оказалось, она была жива и набирала силу.
План «Орхидея» для Уилласа был далеко не самым любимым — и Кузнец с Воином наверняка с ним согласились бы. Как жаль, что большинство «любимых» им альтернатив существовали либо в теории, либо в зародыше, либо тупо не учитывали возможности повторного востания Баратеонов, лидер которых готов был уничтожить целую планету ради усмирения своих противников. И восставшего Дорна они тоже не учитывали.
Вот и получилось так, что «Орхидея» при всей ее глупости вдруг оказалась самым проработанным и логичным планом.
И при этом достаточно простым.
Первый флот Блэкуотера, в котором собрались все оставшиеся верными законному Императору соединения, требовалось усилить двумя тяжелыми эскадрами под командованием лорда Матиса Рована — это соединение получило громкое название «Седьмого ударного флота Простора». Вся эта масса должна была осуществить операцию «Алая Месть» — пройдя через Личестер и Пемфорд, вторгнуться в сегментум Блэкуотер и отбить столицу раньше, чем Визерис закрепится на Железном Троне.
Вторая фаза плана включала операцию «Чистейшая Роза», в которой должен был участвовать их лорд-отец, а также Гарлан и Лорас. Основной задачей был разгром мятежных сил Баратеонов и Мартеллов — неважно, порознь они действуют или заодно. Для этой миссии командование выделило весь Великий флот, переименованный по этому случаю в Первый Просторский. И вылететь навстречу победе он должен был послезавтра. В Эшфорде к ним присоединится дежурный флот, который в настоящее время прикрывал важнейшие миры Простора от дорнийцев, после чего преимущество лоялистов станет подавляющим. Три суперлинкора, сто двенадцать линкоров, почти двести линейных крейсеров и сотни кораблей меньших классов — противостоять такой армаде мятежникам было просто нечем.
Третий флот Простора под командованием адмирала Бейлора Хайтауэра должен был прикрывать их границы с пространством Ланнистеров, пока остальные силы добивают мятежников. Для этого были выделены четыре эскадры по семь линкоров в каждой. Уиллас помнил, каких трудов стоило убедить Старика со Староместа выделить подкрепление из Сил системной обороны — хотя уж кому, а Староместу такой огромный флот при их стационарных укреплениях всяко был не нужен. Эта операция получила кодовое имя «Магнолия-Бастион».
Четвертый флот Простора, которым командовал лорд Эмброуз, обороной не ограничивался. Через несколько дней он должен был выдвинуться на Грассвейл, а затем вторгнуться в мятежные сектора через Уизерс, откуда можно было попасть в тыл силам Штормового Предела и Драконьего Камня, пока Император и Лорд-сегментум будут громить их в открытом бою. Странно, что этому плану никто не стал выбирать «цветочных» названий, придумав более тривиальное — «Занавес Джонквилль». На это дело был выделен двадцать один линкор и соответствующее количество кораблей сопровожддения.
Девятому флоту под командованием лорда Пакстера Редвина предстояло патрулировать и контролировать Закатный войд — для этого, по замыслу командования, должно было хватить десяти линкоров, относящихся к классу судов дальнего космоса. Второй их задачей было обеспечение возвращения кораблей и солдат из Железных секторов — так называемой операции «Анемона».
А ему… Ему достались объедки, на которые больше никто не позарился. Иногда Уилласу казалось, что он перегибает палку, но в этом он был на сто процентов прав. Конечно, были в сегментуме и другие отдельные флотилии и эскадры, но он, в отличие от них. имел право базироваться на Хайгардене. И именно ему командование слило всю «некондицию»: устаревшие корабли, поврежденные корабли, недоремонтированные корабли… Он не возражал, понимая, что, в случае чего, будет последним, кому придется вступить в бой. Тем не менее, когда он увидел так называемый «Четырнадцатый флот», которым ему предстояло командовать… Зрелище было удручающим, мягко говоря. Это был, как говорят в столице, бумажный дракон в чистом виде. Всего семь линкоров, семь линейных крейсеров и один ударный носитель — который, похоже, флотские бюрократы попросту потеряли и спохватились, когда он уже был приписан к Четырнадцатому.
Торжественная музыка выдернула его из размышлений о войне и подготовке и он, стараясь не наступать никому на ноги, сделал последние несколько шагов к огромным двустворчатым дверям.
— Не припомню, когда в последний раз здесь такая толпа собиралась…
Разумеется, он, принимая активое участие в подготовке церемонии и, в частности, в вопросах безопасности, знал, сколько гостей приглашено. Но одно дело знать, а другое — видеть собственными глазами.
— Да тут как будто весь цвет Простора собрался, — произнес Гарлан с нотками благоговения в голосе. И Уиллас не мог не согласиться.
От Большого Замка до Великой Септы по улице была проложена огромная ковровая дорожка, вдоль которой стояли воины в парадной форме ярко-зеленого цвета, сдерживавшие толпу восторженных зрителей. А их была целая уйма — и удивляться этому совсем не стоило. Улицы, балконы, висячие сады — все они были забиты людьми. Самые лучшие места, разумеется, заняла высшая знать, но десятки тысяч людей попроще продолжали стягиваться сюда, чтобы хоть краем глаза увидеть, как все пройдет. В жарком воздухе планеты реяли тысячи — или даже сотни тысяч знамен.
Несколько секунд Уилласу очень хотелось смешаться с этой толпой и вместе с ними насладиться праздником… Но потом он взял себя в руки и встряхнул головой. Если бы он и правда попытался сбежать, мама с бабушкой, наверное, похоронили бы его заживо. Хотя нет, не заживо — Лорас прибил бы его насмерть, попытайся он оставить их сестренку одну. Хотя ему и пришлось пару раз перейти на крик, требуя подвернувшихся ему на пути знатных гостей освободить дорогу.
Гарлан в совершенстве рассчитал время — они успели ровно за пять минут до того, как появились первые служанки сестры.
И вот, наконец, явила свой облик сама Маргери. И Уиллас содрогнулся, мысленно коря себя за то, что не взял беруши или наушники, таким оглушительным был рев толпы. Тем не менее, он не мог не признать, что сестра этих оваций заслужила сполна.
Маргери в этот день была прекраснее самой Девы. Белоснежное платье, украшенное маленькими золотыми солнышками и розами, в каштановые волосы были вплетены сотни крошечных бриллиантов, прекрасное лицо подчеркивалось легкой косметикой, перемежаемой такими же крошечными сапфирами и рубинами, придававшими ее красоте дополнительный штрих. Шею украшало ожерелье цвета слоновой кости, центром которого был большой бриллиант в форме розы. Остальное же… Уиллас не считал себя знатоком моды. Но даже он понимал, что это платье — шедевр из шедевров, и если реакция толпы была каким-то показателем… В ней наверняка нашлись бы тысячи человек, готовых прямо здесь убить Императора и занять его место у алтаря рядом с Маргери.
Овации стали еще громче (хотя, казалось, куда уж), когда Уиллас взял сестру за правую руку, Гарлан за левую — и они начали двухкилометровое шествие, которое заняло у них больше часа. Служанки внимательно следили каждая за своей частью огромного платья, несколько раз они останавливались, чтобы дать Маргери передохнуть. Мало того, что свадебный наряд с корсетом и всем прочим весил как настоящая тяжелая броня, так еще сестра выбрала для свадебного шествия новые золотистые туфельки, в которых даже стоять можно было с трудом. Рядом с ней Уиллас, который сумел выйти на эту церемонию благодаря сервокостылю и хорошей дозе обезболивающих, впервые за долгое время почувствовал себя не обузой для других, а наоборот, настоящей опорой. Да и медленный темп движения был ему самому только на руку.
Вокруг Великой Септы было даже больше людей, чем он предполагал. Вереницы священнослужителей, ведущих процессию за собой, буквально тонули под дождем из цветов, бросаемых толпой. Кругом были люди, люди, люди, и только стражники Тиреллов позволяли им пройтись по ковровой дорожке без необходимости проталкиваться сквозь ликующую толпу. Уиллас и сам не понимал, как ему удалось вскарабкаться на бесконечные, как тогда казалось, ступени, и оказаться перед святыми вратами. Однако, просматривая сделанные в тот день голографии, он убеждался, что они и правда смогли. И даже не порвали при этом платье Маргери в клочья.
Наверху их уже встречали.
Наследный принц Эйгон в идеально сшитом красно-черном камзоле шел прямо навстречу им. Следом шагал лорд Веларион и другие ближайшие друзья жениха, которые вместе с ним преклонили колено перед седобородым Звездным Отцом, прилетевшим сегодня утром из Староместа специально для такого случая.
Были произнесены клятвы, исполнены ритуалы, вознесены молитвы к Семи Небесам.
— Пред очами Семи Вышних я возлагаю сию корону на твою голову, Кровь Завоевателя! — провозгласил Звездный Отец под такой гром оваций, что даже Уиллас мог с трудом расслышать речь священника. — Ты пришел к нам с миром, но ты уходишь на войну. И я благословляю тебя быть храбрым и справедливым, добрым к друзьям и безжалостным к изменникам. Встань же, Эйгон из дома Таргариенов, именуемый Шестым, Император Вестероса, Хранитель Веры, Защитник Семи Сегментумов, Дракон на Железном Троне!
— ДА ЗДРАВСТВУЕТ ИМПЕРАТОР!
— ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЭЙГОН!
— ДА ЗДРАВСТВУЕТ КРАСНЫЙ ДРАКОН!
Император Эйгон поднялся с торжествующим огнем в глазах — и Уилласу вдруг стало страшно. Правы они были или нет, были у них шансы победить или нет — все это было теперь неважно. Оставалось только подвести сестру к их отцу, который ждал в нескольких шагах, а тот уже поведет ее к алтарю, где передаст в руки мужа. И тем самым сделать их дом врагами всех прочих претендентов — всех до единого.
Игра престолов вступила в решающую фазу.
И теперь им оставалось только победить в ней.
При любом другом исходе Тиреллы неминуемо отправились бы следом за Гарденерами.
И ему оставалось сказать лишь одно:
— Что ж… Да здравствует Император Эйгон, наверное…