И пусть Галактика горит огнем. Книга 4: Десять Воителей

01.10.300 ПЗЭ, Система Блэкуотер Можно ли было избежать этой войны? Вопрос, который не давал ему спать последние несколько ночей, когда он ненадолго пытался оторваться от груд инфопланшетов со свежей информацией, полных сообщениями о новых зверствах и жертвах. Другими вещами, как ему тогда казалось, жители Шторма и не занимались. Они ловили, пытали и казнили всех, кто за эти семнадцать лет хоть как-то намекал на то, что верен дому Таргариенов. Численность жертв этого террора, по самым оптимистическим оценкам, уже превысило миллиард. Конечно, сюда были включены и события на Фаунтоне, но даже без его учета масштаб резни был катастрофическим. И это был всего один сегментум из семи. В остальных дела обстояли не лучше. Ривер… Визерис не был уверен в том, что он вообще существует как единый субъект. Теоретически, большая часть звездных систем была раскрашена либо в красный, либо в зеленый, либо в желтый цвет — в зависимости от того, какого именно Императора местные лорды считают законным. Вот только насколько актуальными эти данные были? По его поручению адмиралы отправили на разведку несколько легких кораблей с новейшими маскировочными системами в несколько ближайших к сегментуму Блэкуотер систем. И они, вернувшись, озвучили текущую ситуацию одним словом: резня. Резня галактических масштабов. Многовековые споры и обиды выплеснулись в одночасье, самым кровавыми способами, какие только можно себе представить. Формально, Дарри по-прежнему был правящим домом, но фактически они и те, кто им еще был верен, не контролировали практически ничего, кроме нескольких систем в окрестностях Дарри и Харренхолла. Во всех остальных секторах царили хаос и смерть, все решало право сильного и чуть ли не на каждой планете появилось по своему собственному королю. Вейл тоже погрузился в войну. Союзники, которых Рейгар покупал золотыми драконами и проектами модернизации инфраструктуры, обделались после первого же удара Арренов. И те тоже начали масштабную чистку — какую, очевидно, планировали еще в Войну Узурпатора, но не успели. И вдобавок там в конфликт вмешалась третья сторона — девчонка под флагом Блэкфайров, налево и направо убивающая септонов и знатных лордов и превратившая Порт-Гуллтаун в свою «временную столицу». Остальные сегментумы находились слишком далеко, чтобы он мог иметь актуальные сведения о том, что там происходит. Однако до него уже дошли ужасные новости из Железных секторов, принесенные «Черными воронами», высокоавтономными зондами, единственной задачей которой было собрать последнюю информацию о погибшем корабле и любой ценой доставить ее уцелевшим союзникам. На Простор наседали сразу с трех сторон, Баратеоны и Мартеллы наступали на Хайгарден, захватывая одну систему за другой, взрывая все, что попадалось им на пути и обрекая всех, кто находился внутри обреченных сооружений, на смерть в огне или вакууме, а уцелевшие станции и укрепления захватывая или вывозя к себе. Визерис вынужден был признаться самому себе, что дальше будет только хуже. И еще — что он, скорее всего, не знает и малой доли зверств, что сейчас творились. И вряд ли узнает. Империум умирал. И скромная корона, которую он носил, с каждым днем выглядела все нелепее в его собственных глазах. За этот месяц Вестерос потерял больше жизней, чем за последние три войны вместе взятые. И смертность только росла. Но… можно ли было этого избежать? Мог ли ОН предотвратить все это? Мог ли он, Император Визерис из дома Таргариенов, именуемый Третьим, не дать вестеросцам убивать друг друга… если бы то, что он сделал месяц назад, было сделано намного раньше? Будучи реалистом, Визерис понимал, что шансов свергнуть старшего брата, когда тот еще не свалился окончательно в пучину безумия, а он сам был всего лишь подростком, было ничтожно мало. И даже потом, возмужав, он был адмиралом Драконьего Камня, а не Блэкуотера. И пока Флот обороны столицы был в полной силе и его командование верило Рейгару — или хотя бы терпело его… Тогда для победы ему требовалось не менее сорока-пятидесяти линкоров, управляемых теми, кто готоы был идти с ним до конца. Но даже это не гарантировало быструю победу. Все равно существовал огромный риск гражданской войны. Или, например… Если бы он мог устроить своему брату славную гибель в разгар Восстания Грейджоя и посадить на трон маленького Эйгона, а самому постараться войти в регентский совет? Тогда мальчишка был всего лишь избалованным ребенком, а не чудовищем, отринувшим всякую человечность… Увы, но в этом случае вся власть пала бы в руки Мейса Тирелла или Тайвина Ланнистера, занявшего пост Десницы при малолетнем Императоре. И если бы он попытался их остановить… Это означало бы новую войну. А если бы не попытался — второй претендент счел бы себя обделенным. И начал бы свое восстание. Но даже если ему каким-то чудом удалось бы удовлетворить амбиции и лордов Простора, и западников… Он не осознавал, насколько сильно миллиарды вестеросцев ненавидят само имя Таргариенов. Отец… Брат… Север, Вейл и Шторм считали их исчадиями Преисподней и желали отправить поскорее туда. Да и он сам… Он понимал, что стоит ему выйти на поверхность планеты под контролем тех же Арренов — и в течение часа местные жители порвут его на куски, вне зависимости от того, будет он вооружен или нет, будет ли на нем силовая броня или нет. Жестокие убийства военнопленных, сдавшихся на милость победителю, их медленное погружение в расплавленный металл, сжигание заживо, дезинтеграция, кровавые игры на арене… Ни простой народ, ни лорды этого не забыли. Север и Дорн вообще не ответили на его сообщение о том, что сумасшедший тиран, наконец, свергнут. В остальных сегментумах дела были немногим лучше. Он был уверен, что дом Таргариенов — вне зависимости от того, кто из его членов сидит на троне — безвозвратно утратил Север, Вейл, Дорн и Шторм, несмотря на успокоительные заверения от Станниса Баратеона о том, что он всего лишь пытается навести порядок во вверенном ему сегментуме. «Ты же не затем назвал себя Воителем, чтобы преклонять колено перед Железным Троном?» Но Визерис, слава Семерым, не был Джоном Коннингтоном, и не верил благозвучной лжи. Война Узурпатора разгоралось с новой силой. Может, именно в ней лежали корни великого зла? Или еще глубже? Или все началось еще на Сумеречном Доле? Нет. Север был потерян в тот самый момент, когда отец убивал Рикарда Старка. Именно Узурпатор и его мятежники положили начало череде убийств и отмщений. А когда в первые же дни войны погиб Эльберт Аррен, с этого момента единственным шансом привести к Согласию Вейл было бы тотального уничтожения всех, кто носил имя Арренов. Единственной альтернативой была компенсация ущерба на запредельную сумму. Слишком поздно он это осознал. А про то, как относились к Таргариенам в Железных секторах, даже думать не хотелось… Все это время их власть опиралась лишь на подавляющую силу и страх, а не на умение построить взаимовыгодное сотрудничество. То, что они делали в последние годы, слишком сильно походило на поступки Мейгора Жестокого и Бейлора Бестолкового, но слишком мало — на Джейхейриса Миротворца и Эйгона Невероятного. Таргариены считали свое положение нерушимым, а свои желания — законами, под которые должна была подстраиваться сама реальность. Верили в это до последнего, потому что, несмотря на все свои проступки, две недавние войны они выиграли. Они не думали о том, что достаточно одного серьезного поражения, чтобы все рухнуло. А Рейгар… Рейгар мог делать что угодно, но слово «думать» точно не входило в этот список. И в этом был виноват только он — и никто другой. Их отец сильно изменился после Сумеречного Дола, но Империум продолжал жить, вопреки его безумию. Пока он не решил устроить заговор против собственного отца, для чего устроил нелепейшие и расточительнейшие игрища на Харренхолле… Пока он не поддался порыву страсти и не похитил там же чужую невесту, расколов Семь Сегментумов на части… Возможно, ему и в самом деле стоило прикончить брата десять лет назад — а дальше пусть Семеро решали бы. Хуже ты точно не было. Ничто не могло быть хуже десятилетия правления одержимого пророчествами психопата. — Даже не верится, что скоро все начнется, ваша милость, — адмирал Гансер Сангласс посмотрел сквозь обзорное окно на звездное небо. — Так спокойно… — Так всегда бывает, — ответил Визерис. — Знаете старинную поговорку о затишье перед бурей? — Знаете, мой Император, — вдруг признался адмирал. — Я бы предпочел, чтобы буря разразилась где угодно, только не здесь. — Да? — За нами — самая густонаселенная планета Вестероса. Вы представляете, сколько мирных людей может погибнуть? — Вы совершенно правы, лорд Сангласс. К сожалению, мы оба знаем о том, что война на Кингсланд пришла бы в любой случае. Потому что это сердце Вестероса. И что огромные жертвы неизбежны… Моя жена и дочь уже вылетели? Последний вопрос Визерис задал скорее для проформы. — Да, ваша милость. Императрица Линесса вместе с дочерью два часа назад покинули Блэкуотер с последним конвоем, отправляющимся на Драконий Камень, вместе с другими знатными семьями и близкими наших военнослужащих. Ну хоть это было хорошей новостью. Вне зависимости от исхода этой битвы, он не собирался ставить на кон жизни и судьбы маленькой Рейлы и ее матери. Какая-то его часть, очень маленькая и слабая, все еще надеялась, что Эйгон и его союзники в случае победы не дойдут до того, чтобы убить маленького ребенка. Однако более здравая и разумная прямо говорила, что любимый сынок Рейгара уже лишил жизни бесчисленное множество молодых девушек, не все из которых были совершеннолетними, которые были виноваты лишь в том, что надоели ему. Поэтому он сделал все возможное, чтобы его семья оказалась как можно дальше от рук бывшего наследного принца. Вместе с ними на Драконий Камень отправились старый и верный лорд Селтигар и молодой и решительный сир Блэкрок. Таким образом, даже если он погибнет, его семья и его дело останутся жить. У них будут и те, кто может управлять государством, и та, что сохранит право на трон — чего никто не сможет отрицать. А если и попытаются… Флоту дальнего космоса ничего не стоит блокировать потерянную столичную систему, которая в этом случае станет для победителя скорее обузой, чем благом. В смысле… большей обузой, чем для него сейчас. Поэтому он и велел всем членам Малого Совета и прочим администраторам, лордам и воинам, чьи услуги не были жизненно необходимы для обороны, покинуть систему. Сказать по правде, почти все они выполнили приказ без единого возражения. Сражаться в безнадежной, как многим казалось, битве против многократно превосходящего врага, имея лишь несколько потрепанных в последних битвах линкоров — мало кто готов был согласиться на такое. Сам он уйти не мог — это было бы форменным самоубийством в пропагандистском и политическом плане. Но он мог, по крайней мере, подготовить пару «запасных столиц» на Стокворте и Росби, если Кингсланд все-таки не сможет остановить вражескую армаду, идущую из Байуотера. Но если они ее достаточно обескровят, есть шанс на то, что дальше враг не пойдет. — Точка выхода из Байуотера укреплена так, как я приказывал? — Да, мой Император. Пятнадцать миллионов мин — не считая еще шести крупных минных полей в вокруг Кингсланда, Рейнис и Висеньи. Четыреста звездных крепостей во втором эшелоне и около полумиллиона огневых платформ с ракетной, лучевой, плазменной и кинетической артиллерией. В непосредственной близости от точки выхода готовы к старту около десяти тысяч малых космических аппаратов. Это если не считать двух суперлинкоров, одиннадцати броненосцев и сорока разведывательных крейсеров. Сангласса передернуло при упоминании суперлинкоров — и Император ясно это видел. — Если хотите что-то сказать, говорите, не стесняйтесь. — При всем моем к вам уважении, мой Император… «Вхагар» и «Победоносный Дракон» стоят баснословных денег… — Их стоило распилить на металл еще до того, как они были достроены! — отрезал Визерис. — Вы правы в том, что они стоят колоссальных денег — какие мы платим за каждый день существование этих монстров. Не нужно упрекать меня в том, что я не осознаю цены денег, после того, как я начал разгребать те долги, в которые втянула нас «щедрость» моего брата. Кому в здравом уме понадобится суперлинкор, который сжирает уйму средств и ресурсов, но не может участвовать в бою из-за того, что его двигатели выходят из строя в первый час боевого маневрирования? Чего уж тут говорить — «Вхагар» пришлось тащить к месту встречи с врагом на буксире. Можно ли придумать большее унижение для владыки космоса, носящего такое грозное имя? Слава Семерым, «Победоносный Дракон» такого унижения избежал и долетел до края системы сам. На что ему понадобилось почти шесть дней, о чем Император тоже не мог забыть. Вместе с двумя неуклюжими левиафанами на передний край отправились все корабли, которыми Адмиралтейство решило пожертвовать. У них не было ни малейшего шанса выжить. — И давайте не забывать о том, что наши и вражеские офицеры учились в одних и тех же школах, осваивали одни и те же доктрины, готовили одни и те же операции. И все они считают, что никто не станет выдвигать сверхтяжелые корабли на переднюю линию — и, тем более, на непосредственную близость к противнику. — Ваша милость… Я, если честно… не совсем… — О, нет, все вы прекрасно понимаете. Они обречены, — признался он. — Но если у них получится забрать с собой побольше вражеских линкоров… Тогда у Эйгона не останется иного выбора, кроме как драться до последнего. Они не смогут отступить, зная, что противостоят им корабли тех же классов, с теми же флагами, что и их собственные. И они могут поверить в то, что каждый их корабль стоит двух наших… И полезут на рожон. А у нас останется двадцать пять линкоров и двадцать шесть линейных крейсеров. Они не смогут игнорировать опасность, исходящую от нашего флота. Поэтому будут наступать. И мы подготовили для них еще немало сюрпризов за этот месяц… Возможно, он добавил бы еще что-то, но его слова заглушила корабельная сирена. И Визерис буквально кожей почувствовал, что это не учебная тревога, призванная держать его космонавтов в тонусе. Нет, тревога была самой настоящей… И, чтобы убедить его в этом окончательно, на экранах стали загораться сотни вражеских отметок. — Ну вот. Началось, — тихо произнес Сангласс. — Нет. Это не начало, это конец, — машинально поправил Визерис. — И это… Мне кажется, все правильно… что он пришел именно здесь. Голос последнего из сыновей Эйриса Таргариена стал каким-то… потусторонним. — Триста лет назад под светом этой звезды родился Империум. Родился в пламени трех драконов… которых больше нет. Если единый Вестерос должен умереть… Пусть это случится там же, где он начинался. Где впервые поднялось знамя с драконом. Так поднимем же его в последний раз. Он вздохнул и включил общефлотскую связь. А потом заговорил. Заговорил уже другим тоном, в котором не было ни мистики, ни пафоса. То, что им предстояло, требовало только выдержки и сосредоточенности. — Враг явился по наши души. Они не будут щадить никого. Не щадите и вы их. ПЛАМЯ И КРОВЬ! — ПЛАМЯ И КРОВЬ! — нестройным хором ответили капитаны и адмиралы. — СМЕРТЬ ЛОЖНОМУ ИМПЕРАТОРУ!