Лотосы в горах

      

Если тебе тяжело, значит, ты поднимаешься в гору. Если тебе легко, значит, ты летишь в пропасть.       Генри Форд       

      — Матушка! Вы обещали мне, что я сам выберу себе невесту! Мама! Пожалуйста, не делай этого! — падая в ноги женщине, говорит её сын. Пусть он характером полностью в Пурпурную паучиху, пусть горд, как шехзаде, и ни с кем не считался в своё время, но сейчас, когда на кону будущая жизнь, гордость уходит на второе место, уступая страху и слабости, и пробуждается только лишь малая доля злости, что его используют как способ присоединения земель и правления. От этого тошно и противный ком подступает к горлу, единственное, что остаётся, так это переступить через себя и вместе с этим комом проглотить своё я.              Беря в руки подол её платья, Ваньинь, как и следует по традиции, касается его губами, прося не делать этого. Сердце бешено стучит, когда ткань вырывают из рук и голову юноши поднимают за подбородок, заставляя смотреть на себя. Взгляд Госпожи Юй как всегда холоден и непреклонен. Она смотрит в точно такие же, как её собственные глаза, только наполненные слезами отчаянья — точно так же, как у неё шестнадцать лет назад. Её тогда никто не спросил, хочет она или нет, теперь же, будучи взрослой женщиной, она не спрашивает у сына и дочери. Нет, не ради того, чтобы они повторили её судьбу, а потому, что она понимает — важнее всего государство, связи и территория. Семейная жизнь с тем человеком, которого ты любишь, никогда не приведёт тебя к власти и не даст успеха, она уж точно это знает.              — Что за упрямство! Ваньинь! Такова твоя благодарность?! Я возвысила тебя с шехзаде до императора Гусу Лань! И что ты делаешь в свою очередь?! Я не собираюсь отменять твою свадьбу только потому, что ты этого не хочешь, но сделаю кое-что, чтобы ты меня не ненавидел. Вэй Ина я выдам замуж за брата твоего мужа, вы будете вместе, и это последняя милость, совершённая мной. Впредь не жди от меня ничего, — эти слова звучат как смертный приговор для Цзян Чэна. Неужто он подставил своего верного слугу, что считается ему почти братом? Не может быть!              Дыхание учащается, а горячие слёзы обжигают щёки. Прикусывая нижнюю губу, юноша смотрит в пол, наблюдая, как слёзы не спеша стекают на пол, оставляя небольшие мокрые пятнышки. Всё тело дрожит, будто бы на улице сейчас зима, а он на морозе без верхних одежд. В голове не укладывается, что матушка может с ним так поступить. Поступает точно так же, как и с его старшей сестрой, благо у неё всё хорошо, она вышла замуж по любви и очень благодарна матери, они счастливы и воспитывают сына. Но что же будет с Цзян Чэном? Он ведь не девушка, чтобы выносить ребёнка, значит, его отправят как жениха-наложника, их обычно отправляют, чтобы господа могли позабавиться с ними, но всегда будут вызывать к себе девушек, которые должны будут родить ребёнка.              От мысли, что им будут пользоваться, становится ещё хуже, юношеское сердце разрывается на кусочки.              — Хватит! — от крика матери Ваньинь вздрагивает и поднимает голову. Даже слёзы не могут растопить это сердце. — Хватит уже плакать и причитать! Пойдёшь, милый мой, за того, за кого я сказала! Пошёл вон с глаз моих.              Страх, конечно, куда сильнее, но находиться в комнате с этим человеком не хочется, поэтому, поднявшись на дрожащих ногах, юноша, поклонившись, пятится к выходу, чувствуя тяжёлый женский взгляд. Ваньиня разрывают изнутри множество чувств, когда он стучит в деревянную дверь, чтобы служанки открыли ему. Хочется вернуться и опять упасть в ноги, умоляя не выдавать его замуж, просить до тех пор, пока ледяное сердце не растает перед собственным сыном и она не сжалится над ним, но, с другой стороны, хочется выбежать отсюда, и спрятаться где-нибудь у себя в покоях, и не выходить оттуда, забыться и не помнить о том, что через месяц он должен стать мужем мужчины на пять лет старше тебя.              Выйдя из покоев матушки, юноша делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, но выходит так себе. Слёзы хотят вырваться наружу, но слабость перед слугами он показывать не желает.              Меньше всего хочется смотреть Вэй Ину в глаза, его сразу же захватит в плен чувство стыда, ведь он подставил верного друга. Только вот как назло тот сейчас выходит из-за угла и застывает на месте, видя Ваньиня в таком состоянии, а после сразу же подлетает к нему, берёт за плечи и с тревогой осматривает его, пытаясь найти объяснение.              — Прости, — только лишь одно тихое слово может сказать старший и единственный шехзаде, глядя в широко раскрытые пепельные глаза Усяня.