Тренируйся с теми, кто сильнее. Не сдавайся там, где сдаются другие. И победишь там, где победить нельзя. Брюс Ли
Преддверие — Госпожа, — войдя в покои матери Ваньиня, Вэй Усянь кланяется в знак приветствия и уважения к женщине. Он долго молчит под тяжёлым взглядом той, не произнося ни слова, но брови невольно сводятся к переносице, отчего возникают небольшие складки. — Вы хотели меня видеть? Серые глаза смотрят в пол, прослеживая узоры на роскошном ковре. Правда Вэй Ин уже дано выучил каждый из них, только потому, что госпожа запретила ему даже поднимать на неё взгляд. Так с самого детства, когда он только попал во дворец. Тогда ещё пропала без вести беременная наложница, а вскоре Феньмянь принёс этого мальчишку, буйного по характеру, весёлого и беззаботного. Муж просил жену быть помягче с мальчиком, но она всегда наказывала его и даже не таила этого от повелителя. Так Юй Цзыюань мстила за себя, за сына и сломанные две судьбы, ведь Цзян-старший стал больше времени проводить с Усянем, а на Цзян Чэна только сердился. После этого Паучиха взялась воспитывать ещё одного ребёнка, из-за этого воспитания на спине юноши остались шрамы от кнута. Правда бывали моменты, когда женщина защищала его, допустим, когда одна из служанок специально оболгала мальчика, чтобы защитить себя, всё же каждый знал, что жена правителя очень строга ко всем и непреклонна, а тут ещё появился ребёнок, которого она ненавидит. Тогда Вэй Ин понял, что приёмная мать защищает его так же яростно, как и своих детей. — Как Цзян Чэн? — её голос слегка дрогнул на имени сына, но осанка и взгляд не выдают ничего, кроме могущества, и не допускают и намёка на то, что она переживает за Ваньиня. — Он очень подавлен, госпожа, а последние несколько дней тренирует танец по вашему приказу, — будто бы читая с листка, отвечает Вэй Ин, слегка выпрямляясь, но всё так же глядя в пол и боясь поднять взгляд. Ему и Цзян Чэну поручено выучить танцы к приезду женихов, чем они и занимались, правда приступили не сразу, а только после того, как Ваньинь накричался и повозмущался, ведь он не хотел надевать на себя выданные им наряды. Да что уж там таить, сам Усянь засмущался когда, увидел себя в зеркале, что тогда говорить о шехзаде. — Понятно, гости уже прибыли, находитесь у себя в покоях и лучше выучите движения, но чтобы с господами до вечера не встречались, даже духами, я ясно сказала, Вэй Ин? Если я только узнаю, что ты осмелился нарушить мой приказ, я выдам тебя не за уважаемого господина, а за низкостатусного пашу, который тебе в отцы годится. Свободен. Поклонившись, юноша покидает чужие покои и идёт по коридору, ведущие в обход центральной галереи. Только так можно пройти к покоям Цзян Чэна и остаться незамеченным будущим мужем и мужем Ваньиня. Хотя будь его воля, то он бы вообще никогда с ними не встречался. Вэй Ин не хочет этого и уже всем сердцем ненавидит. Только вот где-то в глубине души он понимает, что, возможно, и наследников Гусу Лань никто не спросил, их просто поставили перед фактом. Такого поведения взрослых он никогда не поймёт.***
Решение выдать сына за господина Лань Сиченя давно уже поселилось в голове овдовевшей госпожи. Таким способом они не только породнятся друг с другом, но и укрепят былые связи узами брака, что приведёт к рассвету двух государств. Соответственно, это только укрепляет решение женщины. Конечно, ей жаль Цзян Чэна, он ещё так юн и смог бы править своим государством, только время вспять повернуть нельзя и госпожа Юй чувствует давно забытую боль в сердце, когда ей самой сообщили, что она выйдет замуж за наследника Османской империи. Тогда она так же плакала и просила этого не делать, но потом, сидя у себя в покоях, всё поняла и даже была рада этому браку, ведь в конечном итоге она смогла свергнуть мужа. Решение по завоеванию престола Османской империи зародилось только после того, как из покоев её мужа вышла совсем юная девушка, что так сладко щебетала, как повелитель вызвал её в покои. Такое непонятное и разъедающее изнутри чувство поселилось в душе госпожи Юй, покрывая сердце сначала тонкой коркой инея, а затем уже и толстым слоем льда. Госпожа Юй имеет преимущество всегда и везде. Именно на её стороне стоят янычары, которые убьют любого, кто хоть как-то причинит боль их госпоже. Эта женщина может расположить к себе любого человека и умело манипулирует поданными, пашами и прочими министрами. Этого нельзя сказать о сыне Пурпурной паучихи. Пусть Ваньинь и старался быть примерным сыном, сильным воином и достойным будущим правителем, но с самого рождения он слаб, и одному богу было известно, какие муки вынес. Чтобы его уважали янычары, паши и другие, ему приходится ночи напролёт тренировать своё тело и дух, чтобы на утренней тренировке показать себя в битве. Пусть поначалу сражения проходили на деревянных мечах и раны у обоих сражающихся были несерьёзные, а со временем и вообще исчезли с тела наследника, когда они перешли на настоящие сабли, раны стали вновь появляться, но всё же юноша расположил к себе всех, доказав свою силу. Теперь нынешний Ваньинь ничем не отличается от матери в юности, что и стало роковой ошибкой для женщины. Сердце вновь больно колет, вспоминается тот самый взгляд сына, сидящего около её ног и молящего не делать этого. Госпожа Юй уже не первый раз видит в нём себя. Видит того самого разбитого и уничтоженного ребёнка, но сделать уже ничего не может, обратной дороги нет, да и была ли она вообще? Поскольку пару дней назад, разбирая документы мужа, она нашла один договор, говорящий о свадьбе старших сыновей двух великих империй.***
— Господин Цзян! Господин, вы делаете не то движение правой рукой, оно должно быть вверх, вы же делаете в сторону, что выглядит совсем не так, как нужно... — девушка-калфа спешит поправить юного наследника и в следующую секунду показывает действие. Она встаёт на носочки, по очереди разгибая колени, создавая тем самым волну. Переступая с ноги на ногу, пускает в ход руки, что словно подхватывающая волна, движутся в такт с ногами, а после делает то самое движение руками. Правую поднимает вверх, слегка потряхивая кистью. Вторую держит у бедра. Правую ногу выставляет вперёд, медленно и плавно разворачиваясь спиной к Цзяну, параллельно опуская поднятую руку вниз на уровень талии. Когда это случается, она уже полностью повёрнута к нему спиной. Бёдра двигаются плавно, отчего длинная юбка калфы, как спокойный ветер, плавно передвигается из одной стороны в другую. — Давай ты лучше станцуешь при гостях, у меня не получается, — со вздохом присаживаясь на диванчик, произносит он, глядя в пол, где видна только его и калфы тень. Однако вскоре они воссоединяются в одну большую кляксу, что растекается по полу, как вода в бане. — Что значит я? Господин Цзян, вы превосходно танцуете, Вэй Ин и то хуже делает некоторые движения, что у вас просто восхитительно выходят. Не стоит так сразу опускать руки, ещё есть время подготовиться, — пытаясь подбодрить его, девушка присидает на колени перед ним. Тун Яо всегда рядом с Цзян Чэном, начиная с его рождения. Тогда ей было около четырнадцати лет и на её голову упало управление служанками и роль обычной калфы, что подчинялась высшей. Она могла бы стать наложницей, но не прошла отбор. Будь она чуть старше — всего на полгода — и могла бы оказаться в покоях повелителя, но сейчас благодарит бога, что уберёг её, ведь всех тех наложниц госпожа Юй собственноручно убила, ведь была очень ревнивой женщиной, хоть и нелюбимой в своё время. Тун Яо всегда подле молодого господина и поддерживает его в трудные минуты, дарит материнское тепло, что не дала Ваньиню мать. Пусть девушка молода, но по законам гарема ей удалили все половые органы, чтобы она не могла зачать ребёнка. Только вот материнские чувства никуда не делись и она отдаёт всю себя, занимаясь с юношей и показывая ему, что в мире существуют не только злые люди, но и добрые. — Тун Яо, скажи, ты действительно думаешь, что матушка делает так ради моего блага? На протяжении месяца его мучает этот вопрос, не давая покоя ни днём, ни ночью. Заставляя всё то время, что нужно проводить во сне, думать о содеянном регентом. Ваньинь иногда слышит, как в соседней комнате шуршат одежды и бельё, подсказывая, что хозяин комнаты не спит, и он точно знает — Вэй Ин думает о том тоже, но ни разу у них не зашёл разговор о скорой помолвке, всё как всегда, только напряжение в комнате ужасно тяжёлое, заставляет одного из юношей уходить первым. Чаще всего это Цзян Чэн. — Я не могу осуждать поступок госпожи, вы же прекрасно это знаете... — мягкий нежный голос прерывается наследником, что хочет получить ответ на вопрос, а не то, что слышит сейчас. — Яо-Яо, мне нужен ответ, ты же знаешь, я никогда тебя не подставлю, но всё равно ты мне не доверяешь... Встав с небольшого диванчика и быстрым шагом выйдя из комнатки, Цзян направляется по коридору в свою комнату. К былой злости и ярости добавилось ещё одно чувство, которое он скрывает всегда и как можно глубже прячет в сердце — обида. Чэн-Чэн всегда игнорирует её, всегда старается затушить начинающийся пожар, но сейчас он не может этого сделать. Эмоции рвутся наружу, а слёзы текут по лицу сами по себе, не давая и шанса их остановить. Словно вольные птицы требовали свободы и наконец-то вырвались. Как жаль, что Ваньинь никогда не станет такой птицей. Он уже никогда не почувствует прелести свободы и чувства свежего воздуха в груди. Конечно, юноша не считает Первого Нефрита каким-то извергом, нет. Сказать честно, он даже ни при чем. Сам факт, что придётся жить с тем, кого даже не видел, а ещё после свадьбы обязательно делить с ним постель, заставляет внутреннюю птицу трепетно биться в поисках свободы. Только вот на дверцу её клетки вешают ещё один замок, ключ которого выбрасывают в море, чтобы уже никогда не открыть этот жалкий выход. — Цзян Чен, что случилось?! — Вэй Ин подбегает к своему господину и берёт за локоть, разворачивая к себе, свободной рукой удерживая его щеку и большим пальцем проводя по острой скуле. Взгляд пепельных глаз как всегда обеспокоенно осматривает на наличие ран и прочего, но вскоре Вэй Ин всё понимает и лишь устало вздыхает. У самого А-Сяня скоро случится срыв, ведь каждое унижение от госпожи Юй и некоторых слуг, он впитывает как губка, скрывая всю боль за улыбкой и разовым смирением. Усянь тоже устал и сегодня, кажется, день слёз, но не его, а его шехзаде, которого он считает младшим братом, нуждающимся в защите и любви, что получает от служанки, а не от родной матери, просто не умеющей проявлять к детям заботу и ласку, потому что не знает как. В коридоре слышны чьи-то голоса, а так как хранитель покоев не слышал их ранее, мог смело предположить, что это будущие мужья, поэтому единственное, что остаётся сейчас — быстро скрыться за поворотом, буквально таща за собой недоуменно моргающего Ваньиня. Сегодня он постарается успокоить своего господина, но это будет последний день, когда Вэй Ин обращается к Цзян Чэну как к шехзаде, а не как к императору империи Гусу Лань.