Моя гибридная кукла

      20 ноября.       Юному Паку всего тринадцать лет, можно ли сказать, что судьба вынудила это дитя преждевременно повзрослеть? Эта судьба… Она ли отвечает за начало и конец. Все благородные писатели черкают об этом, получается так и есть. Чимину на самом деле всё равно, он эту судьбу за злые шутки ненавидел. И хотел при первой же возможности её как следует проучить. А потом взять и сжечь дотла, что бы больше никто не пострадал. Как бы то ни было он утерял всякий интерес к окружающему. Самым важным для сердца и разума был гибрид. Каждая минута рядом с ним.       Изменения в нём, призывающие в омеге истерику и душевную боль — теперь призывали одну лишь немую боль. Чимин научил себя сдерживаться, нервно натягивал дрожащую улыбку, притворяясь, что всё в порядке. Словно ничего не происходило. Настойчивые старания высасывали все силы, делая омегу похожим на едва подвижный манекен. Лишённый всякого чувства. Хаотичные мысли посещали иногда, и вовсе создавая ощущение удушья. Чимин не мог выбросить из головы тот факт, что всё, что он делал до сих пор — бесполезная трата собственной энергии, которая в итоге ни к чему не приведёт. Он держал ладонь альфы крепко в своей, прогуливаясь по парку этим прохладным днём. Омега шёл, полностью поглощённый мыслями. Вчера пробудившись утром, Чонгук заметно потерял в росте, если прежде альфа был выше господина — теперь же они почти одного роста. Чимин, заметив этот ужас, расхохотался в порыве отчаяния. Прикрыл рот рукой, скрываясь от гибрида в ванной комнате. Вся сущность, и разум, и оболочка истощены до предела, но господин прикладывал усилия, чтобы всё вокруг Чонгука казалось обычным. Нормальным, вовсе не ужасным. Моментами, когда совсем не оставалось сил, когда скрытая глубоко внутри эмоциональная сущность омеги грозилась выбраться, старался быть как можно дальше от Чонгука. Потому что в такие моменты Чимин не мог себя контролировать. Если прежде он позволял себе безудержную вспыльчивость, то теперь хватит с него истерик, слёз и просьб о том, чтобы всё было хорошо. Чимин собирался смириться и просто-напросто ждать.       Чонгук остановился, заставляя омегу рассеянно повернуть голову и посмотреть на себя. Альфа смотрел куда-то вдаль, чуть прищурившись. А затем господин посмотрел, не понимая, что его так привлекло? Там у дерева молодая пара с псом играла. Чимин вновь перевёл взгляд на гибрида, в недоумении следя за его эмоциями. Чонгук засматривался на собаку, в подсознании ловя едва ощутимые просветы чего-то знакомого. Очень близкого. Чонгук не мог понять, но этот пёс… Почему этот четвероногий кажется ему родным?       Вместе с оболочкой угасал и разум. Чонгук стал терять недавно приобретённые воспоминания мелкими осколками, как и предвещал профессор Чхве. Он принял решение пройти через тёмный коридор воспоминаний, чтобы отпустить. Освободиться от липких лап прожитого когда-то, освободиться от всего, что он прятал глубоко внутри себя. Чонгук и не предполагал, что выбравшись из тёмного чердака эти самые лапы крепко вцепятся в него изнутри, блуждая под кожей, царапая и высасывая всё живое. Если бы он только знал, чем это обернётся...однако это было невозможным. Чонгук не смог бы знать, как поступил бы в ином случае, потому что в тот момент хотел лишь одного – исчезнуть и больше никогда не перерождаться.       Судьба пожелала такой расклад. Она сделала так, чтобы Чонгук захотел умереть. Чтобы юный господин нашёл и забрал, дал имя... Нет, решение забрать и дать имя принял Чимин. Сам, и только сам. Судьба помогла им встретиться, но гибрид совершенно не горел желанием её благодарить. Он возжелал себе смерти, когда находился на грани. Судьба может и недоглядела, наказала, сейчас упорно отнимая у него всё хорошее. Она слепа, не заметила, потому что гибрид не сам погиб изначально. Его убивали, не раз, и не два. Убивали медленно, растягивая мучение и собственное удовольствие. Гибрида терзали, нещадно пытали, не беря во внимание то, что он – живое создание. Судьба лишь подвластная творцу служанка, выполняющая приказ. Гибридное дитя, — самое гениальное и порочное, что когда-либо созданное человеком. Господь возжелал подвергнуть гибрида мукам при жизни, или Чонгуку просто повезло стать избранным. Он был создан игрушкой, существовал как игрушка и погиб среди ненужного хлама, как настоящий неодушевленный предмет.       Чонгук взглянул на омегу, как ни в чём не бывало улыбаясь. Чимин выдохнул бесшумно, опуская плечи. Что в голове у этого гибрида происходит? Чимин не мог знать, поэтому намеревался продолжить шаг, но случившееся после заставило его остановиться. Чонгук свалился на землю, перед этим успевая освободить чужую руку.       — Чонгук, — распахнул омега глаза шире, поторопившись помочь: — Что такое? Где болит?       — Хозяин, — как-то робко по-детски, опуская глаза. Его поведение, это, вызывало тревогу в душе. Чонгук поднял глаза, по-прежнему сидя на земле. — Ноги не держат, не могу встать.       Чимин судорожно выдохнул, сглотнул с трудом, смахивая подступившую слезу. Никаких слёз! Омега решительно опустился к нему, подхватывая за локоть.       — Держись за меня, давай, — приказным тоном говорил омега.       Альфа смотрел на него непонимающе, не сразу стал выполнять указание. Держится за чужие плечи, стараясь подняться на ватных ногах. Он чувствовал конечности, но те были так слабы. Чимин приложил все усилия, чтобы гибрид встал на ноги: держал за пояс, стискивая зубы, вес гибрида был не подъемной тяжестью для его неподготовленных мышц. И ничего удивительного в том, что он не смог: Чонгук вновь валится на землю, утаскивая за собой хозяина. Чимин жмурился лёжа на чужой груди. Неподвижно держался, дыхание впридачу затаил. Альфа глупо моргал смотря перед собой, руки оставил на плечах, как и было. Он почувствовал напряжение каждой мышцей своего тела, начиная с груди, когда хозяин вдруг начал плакать. Только не это, гибрид не любил, когда его хозяин грустил. Чонгук попытался поднять омегу за плечи, желая незамедлительно взглянуть в лицо.       — Хозяин, — Чимин хныкнул, медленно поднял голову, смотря влажными глазами на гибрида. — Почему...       — Я не смогу дотащить тебя до дома, Чонгук-а, — всхлипнул господин, осознавая свою беспомощность. Альфа приоткрыл рот в немом изумлении, сердце так сжималось при виде такого хозяина: плачущий, всё лицо покраснело от напряжения. Щёки блестели от слёз, а губы чуть раскрыты. Рука Чонгука уложилась на его спину, медленно поглаживая. В глазах было искреннее обещание, которое он давал своему господину. Всё будет хорошо. Обязательно будет. Он вновь сглотнул с трудом, приподнимаясь и касаясь губами губ напротив. Одно лишь касание могло заставить сердце пропустить сотню ударов за какую-то несчастную секунду. Трепетно. Сладко. Необходимость прямо сейчас.       Хозяину будет легче, если я буду улыбаться.

***

      Чонгук в своём уме: глядя на хозяина, который сидел прямо сейчас у его ног, он вспоминал как сидел сам. У ног бессердечного Ноа, чьи резкие толчки вынуждали валяться на земле. Чимин аккуратно набирал тёплую воду в ладошку, смачивая ноги альфы в небольшой ёмкости. Он тщательно промывал каждый сантиметр, прося гибрида расслабить ноги в солёной воде, иначе он так и не сможет ходить. Чонгук верил ему, даже если это было ради собственного спокойствия сказано. Несмотря на безмятежность, внутри омеги бушевал ураган эмоций. Для него было стрессом каждое изменение в чужом теле, а когда Чонгук очевидным дураком на него пялился и улыбался — сердце кровью обливалось.       — Как было бы хорошо, если бы я смог сделать тебя очень счастливым. Настолько, что заслонит всё плохое, что делал с тобой в прошлом, — тихо говорил Чимин, не поднимая голову.       — Прошу тебя не вспоминать об этом времени, — сердце в действительности больно сжималось. Чонгук нахмурился.       — А что мне делать? Что прикажешь? — подняв голову он посмотрел ему в глаза. С вызовом, с мольбой, отчаянно сдерживая всплеск эмоций. Эти глаза напротив чудом выманивали все секреты юного господина, всё то, что он так хотел спрятать для всеобщего блага. Потому что считал себя источником всех проблем.       — Ты мой хозяин, имеешь право на меня. И руки мои над огнём удерживать, и голос повышать, — слабо улыбнулся гибрид, потянувшись рукой к чужому лицу. Чимин отсел чуть назад, поджав губы. Чтобы он не смог прикоснутся, не смог увидеть в глазах отрицательное.       — Будь потише, Чонгук, пожалуйста, — взмолился мальчик, совсем не желая слышать, не желая представлять что-то подобное.       Он никогда не причинял ему боль до оставшихся следов. Не игрался с остриём, и тем более с огнём. Чимин дорожил своим гибридом, в порыве чувств лишь шлёпал по тыльной стороне руки деревянной палочкой. Он помнил остающиеся бледно-розовые полосы на коже, испытывал удовлетворение. Лишь потому, что гибрид молчал. Чонгук стоял смирно, опустив глаза и это значило, что всё в порядке. Чимину нравилось чувствовать власть, нравилось знать, что альфа всецело принадлежит ему. Он мог заставить его спать на полу, работать сутками напролёт, прислуживать по мелочам. Но не более. Чимин не был способен повлиять на что-то большее, серьёзнее. Это раздражало, оно копилось долгое время и господин просто взорвался. Он забылся, а потом, когда Чонгука охватил приступ – опомнился, осознал. — Я чересчур драматизирую? — наклонил голову вбок альфа, пытаясь уловить его взгляд. — Чересчур мягко сказано, — недовольно буркнул он, сутулился сидел, начиная руки свои мять. Чонгуку ещё нужно воду поменять, и потом ещё высушить чистым полотенцем ноги. Чимин не знал как себя вести в таких случаях, ему с радостью подсказывала Виолетта. Теперь юному господину хотелось больше знать о заботе, даже предположить не мог, что это окажется настолько приятно. Приятно, когда гибрид делал это для него, и самому проявлять такое внимание взамен, — трепетное утомление.       23 ноября.       Чонгук и вовсе ноги свои чувствовать перестал. Пальцы рук лишь изредка функционировали, чем доставляли дикий дискомфорт. Чонгук в коляске инвалидной взгляд омеги больно терзал. Отчего господин прятался в библиотеке, прося не беспокоить, учится мол. Альфа всё понимал, каждый судорожный вздох и дрожащую улыбку своего хозяина. Каждый раз, как он торопился оказаться подальше от него. Он понимал, что господин слёзы там проливал горькие и себя тихонько ненавидел. Понимал и сделать ничего не мог. Ему хотелось вырвать собственное сердце из груди, лишь бы не чувствовать. Не лучше ли было правду рассказать! Нет… Ещё не время. Чонгук не готов. Он совсем запутался, а теперь, когда рассудок и вовсе отказывал – очутился в тупике. Он зашёл слишком далеко, чтобы отступать. Осталось совсем немного, совсем скоро он перестанет чувствовать, перестанет помнить.

***

      — Наверное, будет неправильно спрашивать тебя о прошлом, — завершив осмотр нижних конечностей, профессор Чхве отошёл к своему чемодану. Спросил без всякой надежды заполучить ответ.       Чонгук сдавленно выдохнул, опустив глаза. Он по-прежнему сидел в кресле, не ощущая нижней части тела совершенно. Слова мужчины ввели его в задумчивость. Чонгук в своём уме.       — Я не спросил бы, если бы результаты анализов не вводили меня в замешательство, — Чонгук взглянул на него. — В твоей крови находилось какое-то вещество, которое мне в жизни не встречалось. Это что-то, что не было изучено и внесено в записи. Но что-то, что являлось опасным для организма человека. Я провёл несколько испытаний и обнаружил, что это своего рода яд, но в то же время лекарство. Я всё понимаю, Чонгук, но мне действительно интересно… Кто-то пользовался этим препаратом, вместо…       — Хорошего отношения, — продолжил гибрид, бездушным взглядом смотря сквозь мужчину. Альфа поджал губы, вновь ощущая неприятный осадок от правоты собственных предположений. Это было лишь несерьезное рассуждение, плод минутного воображения, которое он себе позволил. — Он называл его так — «хорошее отношение».       — Впечатление, что эта смесь контролировала твою сущность, в том числе и рост. В твоей крови её было немного, думаю со временем рассосётся без остатка. Не волнуйся и доверься юному господину.       — Я ещё никогда не желал своей жизни так сильно, как сейчас, — грустно улыбнулся он. — Профессор, — гибрид теребил, местами оцепеневшими пальцами плед, которым были накрыты его ноги. — Я чувствую как рассудок медленно покидает меня, порой, как сейчас, возвращаясь. Как вы и сказали, воспоминания искажаются, я не помню половины и это… Хорошо. Я всё равно стану бездушным куском фарфора, мои конечности постепенно становятся бесполезными… — Чонгук злился. Альфа стискивал зубы, желая сжать эту плотную ткань в пальцах, но не получалось. — Это всё было бы неважным, если бы не господин. Профессор Чхве, я знаю, что не имею права просить вас об этом… Но, пожалуйста, пожалуйста, присмотрите за юным господином какое-то время. Он так привязан ко мне, больше всего я боюсь, что господин совершит глупость в порыве эмоций. Прошу вас, профессор.       Чонгук не первый раз просит его о чем-либо. И не первый раз удивляет своей особенностью. Ещё немного и альфа решит, что перед ним никакая не гибридная кукла, а самый настоящий человек. Даже лучше, чем человек. Инопланетное создание с большим и чистым сердцем. Кто же его создал? С какими целями? Явно не для всеобщего обозрения, это бесспорно. Мужчина и сам вдоволь привязался к этим детям, особенно к гибриду. Сложившаяся ситуация огорчала его не меньше.

***

      29 ноября.       Он стал ниже.       Кожа неестественно белая. Чимин вспоминал об их первой встрече: безжизненная кукла среди хлама, что отдавал зловонием. Источающая великолепием кукла, что с первых секунд заставила Чимина забыть обо всём плохом. Забыть о злости на весь мир, о несправедливости. Чонгук заставил его поверить в любовь будучи бездыханной игрушкой. Господин понял это отнюдь не сразу, и всё же, каждому нужно время научиться, познать. Могут ли быть ещё какие-то сомнения в том, что юный господин не бросит это дитя. Они были лишь у самого Чонгука. У травмированного гибрида, чьё сознание не в порядке. Дымчатый страх искусно управлял им свыше, как кукловод марионеткой.       6 декабря.       Его сердце перестало биться.       Тонкими колючими стеблями всё тело сковывал испуг, когда он проснулся головой на груди и вдруг ощутил неподвижность. Оно не бьётся. Больше не бьётся.       Я и не думал никогда, что встречу кого-то такого… Такого необъяснимо необходимого. Он залез мне в душу спустя лишь пару дней, а затем я понял, что не смогу без него жить. Это безумие, не иначе. Его красота, при виде него моё сердце ощутимо волнуется, а пальцы так и норовят прикоснуться. Я сделал всё, что было мне под силу… Или всё же нет? От таких мыслей хочется жалобно выть.       Чонгук-а, возвращайся ко мне.       Из тягучих сновидений омегу вырвал странный шум. Он неторопливо открыл глаза, проморгался, после поворачивая голову в сторону: где Чонгук?       Чимин услышал пыхтение, подумал какое-то время, а когда мысль пронзила, поспешно пододвинулся на пустующую сторону. Там, на полу, гибрид лежал, корчился, явные усилия прикладывая. А когда хозяина заметил, что головой свисал и смотрел на него удивлённо, улыбаться начал широко так.       — Доброе утро.       — Почему ты на полу? — осматривает омега его с ног до головы. Сползает с кровати, гибриду сесть помогая. — Где болит? Профессора Чхве нужно вызвать… — Чимин не успевает толком договорить, его тормозит странное выражение лица Чонгука: оно печальное.       — Хозяин, скажи, ты выбросишь меня? Я стану ненужным, а потом ты купишь себе другого? — от таких неожиданных мыслей вслух омеге становится дурно.       Он ещё ни разу не говорил об этом, и Чимин слегка растеряться успел. Смотрит ему в глаза, с трудом слюну глотая. Миниатюрные ладони мягко обхватывают бледные щёки, нежно поглаживая пальцем кожу.       — В целом мире мне не сыскать такого сердца, как твоё. В целом мире никто не будет любить тебя так, как делаю это я. Запомни это, Чонгук-а, — Чимин помнил наставления профессора, быть как можно ближе сердцем, искренне, доверчиво. Он поджимает губы, а после затягивает его в объятия. Пусть он помнит сказанное сегодняшним утром, пусть знает, что его хозяин дорожит им. Чонгук должен довериться, должен поверить. Он обязательно должен помнить, что Чимин будет ждать. Он обязательно должен вернуться.

***

      13 декабря.       Его тело — пушинка на вес. Напоминал он марионетку без вага и нитей, лишь глаза изредка моргали. Видом своим жизни и омегу лишал, больно это, наблюдать как близкий угасает.       Чимин смотрел в книгу, сидя в кресле. За окном метель, грустно, что господин не смог показать гибриду первый снег. Его альфа лежал в постели, неподвижно и сложенные руки на груди, как обычно.       — У света твоего я научусь любить, У красоты твоей, как сочинять стихи. Танцуешь ты в моей груди, где нас никто не видит, но иногда искусство это зримо.       Чужие губы в испуге затрепетали, а сердце больно сжалось. Слёзы скатывались безостановочно, но юный господин не прекратил своё чтиво вслух. Даже осознание того, что в этой спальне больше нет слушателей, не могло его остановить. Выведенное в лаборатории, намеренно кучкой умных исследователей, для служения, для целей. Фарфоровый манекен с мёртвыми глазами и незатейливым набором цифр на шее. Наивный дурачок с каштановыми волосами, хрупкими конечностями. Глупый, непослушный мальчишка с подлинной искренностью в глазах. Непредсказуемый, ставший желанным партнёром. Ставший другом, семьёй, гравировкой на сердце. Сильный, верный, заботливый подчинённый, ради которого юный господин был готов сам служить. Весь мир вокруг Чимина потерял свои краски, ведь гибридная кукла перестала существовать.       Любимый Чонгук покинул его.