***
В особняке царил королевский хаос: прислуга металась туда-сюда, убирая каждый угол к прибытию родных юного господина. Украшали скромно стены и передвигали мебель, доставали особые сервизы и приборы. Чимин тем временем прятался в своей комнате в полном одиночестве. Он в этот самый момент доверял лишь книге, что была в его руках. Её страницам и чернилам. Омега переживал, и об этих переживаниях говорить было страшно. Люди, которых он видел всего пару раз за свою короткую жизнь…вернутся в этот дом вновь. Оценивающий взгляд матери с высоко поднятой головой. Безразличие отца в каждом вопросе, ответ на который он даже не услышит. Потому что неинтересно. Ему вовсе неинтересно знать, как его сын жил все эти годы. Чем занимался? Тосковал ли? А мать вечно чем-то недовольна, собственный ребёнок никогда не был для неё достаточно идеальным. Чимин сжимает края учебника, неосознанно опуская брови. Гнев, подобно пламенным цепям, окольцовывал его: запястья, лодыжки, и в самом конце горло, выводя парня из равновесия. Словно какой-то неудержимый адский пёс. Книга летит в стену, а стул, на котором господин восседал, обхватывают за спинку, нещадно ударяя об стол. Чимин не задумывался над своими действиями, его не могла остановить даже отлетевшая в сторону столовая конечность. Ему это и нужно – уничтожить что-нибудь, заменить этим неприятное чувство в груди. Ослабить тесноту в гортани. Испорченный стул вскоре летит вслед за книгой, а Чимин продолжает выворачивать всё, что глазу попадётся. Ему ненавистно всё, абсолютно: этот дом, этот город, воспоминания, связанные с этими людьми. Да кто они вообще такие! Омега не хотел быть чьей-то марионеткой, красивым сувениром, которым любовался народ из высшего общества. Он не такой. Ему плевать на эти правила, плевать на этикет, плевать на всё уже давным-давно. Осознание приходит с возрастом, и Пак часто задумывался о том, что если бы не гибрид, остался бы таким. Послушным, надменным зверьком, играющий подняв лапки и высунув язык перед публикой. Не без указки достопочтенной госпожи Пак. Чимин тяжело дышал, его спальня была разгромлена в очередной раз: сдерживать порывы ярости становилось всё сложнее, ибо это чувство буквально душило. Чимину необходимо что-нибудь отрицательное учинить, лишь бы стало легче. Его плеч коснулись знакомые до трепета ладони: это был его альфа. — Ты забыл про шкаф, — осторожно водя носом около ушка, напомнил Чонгук, словно произошедшее было ежедневной тренировкой. Омега по-прежнему дышал сбито, теряя рассудок уже от чужих прикосновений. Сильные руки двигались плавно вперёд, отстёгивая ширинку и пуговицу на брюках господина. Чимин склонил голову вбок, позволяя гибриду целовать себя. Рука тянулась назад, обхватывая шею Чонгука, зарываясь пальцами в волосы на затылке и одновременно слабея от невинных ласк. Чонгук оттянул нежную кожу зубами, вдруг останавливаясь. Юный господин разочарованно откинул голову на его плечо, после замечая, как он подносит чёрный кожаный ошейник к его лицу. — Ты нарушаешь правила снова и снова, неужели тебе нравится быть наказанным? — продолжал гибрид вызывать дурман своим пылким шёпотом. Он становился таким невероятно другим, чрезмерно властным, меняя привычное «хозяин» на неформальное общение низким голосом. Наказания Чонгука поистине можно величать лишь как блаженная награда из помеси ярких эмоций. Блаженное спасение от громоздких цепей. Чимин вкушал наслаждение каждый раз при мысли о грядущем. При взгляде, которым альфа его поедал голодно. Чимин был способен избавить себя от колючего стебля, возникающий в порыве гнева, ломая и разрушая всё вокруг. Но быстрее остыть помогала физическая боль, которую он, как бы ни старался, причинить себе не мог. Чимин не мог, зато мог его гибрид. Мог так умело, что былые негативные эмоции улетучивались бесследно. Тонкий, слегка грубоватый ремешок обводит бледную шею юного господина. Чонгук за его спиной ловко застёгивает ошейник, ладонями продолжая путь вниз по лопаткам и задерживаясь на пояснице. Омега судорожно выдохнул, почувствовав, как чужие руки плотно обхватили его за бока. — Хозяин, — альфа дышал через рот, опаляя чужое ухо. Вместе с этим плавно поглаживал живот через ткань рубашки. Омега кладёт свои руки на его предплечья, удовлетворенно выстанывает, когда ощущает трение сзади. — Ты настолько слаб, что не можешь справиться с гневом. Больно. Чонгук склонил голову в сторону, высматривая лицо тающего в его руках господина. Он напрягся, наверняка сжимаясь внутри, — он был великолепен. Его дрожащие длинные ресницы, под ними глаза, в которых вот-вот наберётся солёная влага. Его пальцы осторожно расстёгивают пуговицы на белой рубашке, а на следующей минуте юный господин был вынужден опираться на полку книжного шкафа. От резкого толчка мебель качнулась, позволяя некоторым книгам упасть. Чимин схватился за край полки, опуская голову. Почувствовал, как его неторопливо раздевают, в предвкушении одновременно ощущая тугой узел внизу живота. Гибрид избавился от одежды, указательным пальцем цепляясь за ошейник. Юный Пак поддаётся действию, приподнимает голову, выпаливая короткий стон. Чонгук жмётся к нему теснее, заводит руку вперёд, обхватывая челюсть господина. Омега хмурился, под давлением открывал рот, ощущая, как чужой палец проскальзывает между губ. Его альфа не мешкает, трётся своим возбуждением об истекающий смазкой анус, плавно проникая в него. Господин заскулил, чуть прикусив его палец, стал насаживаться самостоятельно. Только вот Чонгук позади него, вновь толкает вперёд, заставляя мебель задрожать. Как и колени господина. — Не согласен, — омега жалобно промычал на хриплый возглас за своей спиной. Оперевшись на полку он попытался скинуть книги, что мешали держаться, но резкий толчок сзади вынудил забыть об этой затее. Больно. Чонгук кладёт свою ладонь на спину омеги между лопаток. Свободной рукой плотно придерживал его за бок. Гибрид чувствовал эту слабость в чужих ногах, чувствовал как его хозяин плавится от каждого действия. Чувствовал его боль и испытывал неимоверное наслаждение от податливости своего хозяина, который прямо сейчас скребёт ногтями по деревянной поверхности. Как извивался в смешанных ощущениях, нравилось это воплощение изысканности. Гибрид прижимается сильнее, вплотную совсем, обвивая руками омегу. До упора, до конца, до очевидного хруста. Его разум затмевал пик удовольствия, а его господин не в силах самостоятельно удержаться на ногах. Всё тело сковано и лишено способности глотать кислород. Больно. Чимина накрывала смесь из двух абсолютно не сочетающихся ощущений. Каждую конечность сковывал спазм, мышцы до предела натянуты в попытках неосознанно противиться давлению. Чимин испытывал жар в каждой клетке своего тела, испытывал пылкие капли на вкус солёные по щекам. Он закатывал глаза, раскрывал мокрые губы, на краю сознания представляя этот миг вечностью. Голова затылком жмется к плечу альфы, а глаза блаженно закрываются, когда Чонгук медленно ослабляет хватку. Он мажет губами по шее, цепляя зубами кожаный ремешок. Чимин сбито дышал, измученно и совсем невнимательно поддерживая чужие предплечья. Чимин плавал в небытие, наслаждался лёгкими поцелуями, которыми его осыпал альфа. И всё же тревога находит его снова, стискивая до неприятного ощущения в груди. Стискивая сильнее, чем Чонгук ранее, потому что тревога мучила тягучими тисками, без ласковых касаний. — Ты пахнешь иначе, хозяин, — вдыхает шумно гибрид, поворачивает господина к себе, невтерпёж выцеловывая щёки. Словно минуту назад диким зверем не он омегу до слёз доводил. — Расскажи. — Чонгук, — смотрит омега в глаза напротив. Есть ли смысл рассказывать, поймёт ли он? Чимин выдохнул, опустил глаза, собираясь прикрыть своё обнаженное тело одеждой. Юный Пак отстранился от него, как в прямом, так и в переносном смысле. Ему неизвестно как поступить, и какое бы решение он не принял, был не уверен, что Чонгук ему чем-то поможет. Он его любил безусловно, но есть вещи, которые нельзя так просто понять.***
Тёмно-синий цвет всегда подчеркивал внешние достоинства юного Пака и придавал особое величие. Чимин высматривал в зеркале трюмо костюм, что идеально сел на нём: брюки с высокой талией и укороченный пиджак с золотыми крупными пуговицами. Юный господин ничем не отличался от принца, который обязательно очарует собой всех гостей. Светлые волосы были уложены, а в карих глазах по-прежнему плескалась горечь. Ему придётся выйти в зал и встретиться с ними. С людьми, которые называли себя родителями. — Господин, вы готовы? — постучавшись, вошла Виолетта. Чимин тихо выдохнул, подобрал кольцо со стола, надевая на свой палец. — Где Чонгук? — Встречает гостей, господин, — омега задержался на месте, прежде чем выйти из своей спальни. Создавая негромкий цокающий звук своим низким каблуком, омега ощущал, как музыка из главного зала неприятным гулом бьёт по барабанным перепонкам. Он сжимает кулаки с трудом глотая, когда длинный коридор так не вовремя кончается, вынуждая господина остановиться у массивных дверей. — Господин, вам нездоровится? — робко спросила Виолетта, чуть склонившись вперёд. Чимин коротко вздохнул, провёл ладонями по своим бёдрам, уверенно задирая подбородок. Двери открываются, создавая короткое эхо, после глухим стуком закрываясь. Внимание присутствующих замерло на юном господине, что осматривал зал. Он был хорошо освещен многочисленными лампами и огромной хрустальной люстрой. Золотистое свечение создавало волшебную атмосферу. Он обнаружил знакомый силуэт недалеко от входных дверей. Сердце пропустило удар при виде него: Чонгуку чертовски идёт чёрный цвет. Он вечно носил строгие наряды, выглядел до ослепления безупречно. Однако эта сказочная, хоть и ненавистная формальная обстановка дарила особое впечатление. Словно это бал, лишь для них двоих. Взгляд перемещается, замечая женщину лет сорока в чёрном платье, и былое мимолетное настроение исчезает мглисто. Она вела беседу, улыбалась, изящно держа бокал шампанского в руке. Неужели она не заметила своего сына? Разговор с кем-то настолько важен? Чимин, стиснув зубы, неторопливо проходит вперёд. Незнакомые люди приветливо улыбались ему, склоняли головы, наверняка зная, кем является юноша. Он пробирается через этих бесподобных льстецов, замирая перед внезапно появившимся отцом. Чересчур неожиданно… Пак вмиг отбрасывает растерянность, моргает пару раз, в знак уважения склонив голову. Мужчина коротко хохотнул, положил руку на плечо юноши, по-доброму похлопывая. — Рад видеть тебя, сын, — Чимин вновь челюсть сжимает, взгляд на отца поднимая. — Сегодняшний вечер посвящён не только твоему восемнадцатилетию, но и тому, что совсем скоро мой сын возглавит семейное дело. — Мне ещё нет восемнадцати, отец. — Что? — Чимин прервал воодушевленного отца, который явно не ожидал услышать что-то подобное. Омега осторожно взглянул на него, понимая всё лучше, что им нет никакого дела до него. Совершенно. — До моего дня рождения ещё две недели. — Не велика разница, — не постеснялся засмеяться альфа. Этим поведением и словами заставил Чимина разочарованно выдохнуть. Он смотрел на этого мужчину напротив себя и не мог поверить, что это его отец. Небрежный, с лишним весом и грубым голосом. Омега даже сморщиться от отвращения был готов. — Иди вон лучше с матерью поздоровайся. Она явно чем-то огорчена, — он странно улыбнулся, внушая омеге не самые благоприятные мысли. Чимин перевёл взгляд вдаль, где его мать о чём-то разговаривала с Чонгуком. Это плохо, очень плохо. Юный господин прекрасно помнил как его родня отнеслась к появлению гибрида в доме. Это была их самая эмоциональная ссора, которая оставила немало следов: на теле и на сердце. Чимин так же помнил, как Чонгук однажды чуть не оставил его одного. Он покинул его не спросив разрешения у своего хозяина, который в тот день рыдал безостановочно. Лежал под боком и умолял вернуться, невнятно обещая быть послушным и хорошим. Чонгук в тот день стал самой настоящей куклой, какой встретил его в первый раз господин. К ночи омега по-прежнему находился рядом, а наутро случилось странное. Его гибрид подавал признаки жизни, только вот всё было иначе, чем прежде. Чонгук не мог говорить, не мог ходить, не мог двигаться и воспринимать слова хозяина. Ему потребовалось полгода, чтобы научиться двигаться. Столько же, что бы понимать. И ещё год, чтобы говорить и нормализовать развитие, присущее гибридным куклам. С каждым скачком Чонгук рос всё медленнее, останавливаясь в возрасте на долгое время. Чимину было отвратно слышать одно и то же из уст матери: гибридная кукла нечестивая дрянь для плотских утех. Омега был готов душу дьяволу отдать за то, чтобы эта женщина исчезла с лица земли. Он сдержал это пламя ярости лишь потому, что Чонгук был рядом: отрицательное отношение, он не должен быть злым с другими. Чонгука нужно оберегать, Чонгуку нужен хороший хозяин. Он не позволит больше случиться ужасу, не позволит гибриду угаснуть во второй раз. Смотреть на это — хуже адского котла. — Остановись.