***
Они были на зельях, когда посреди варки довольно сложного снадобья Гермиона почувствовала волну жара. Дёрнувшись, она схватилась за плечо альфы. — Малфой, — прошептала она. — Начинается. Он широко распахнул глаза и заклинанием очистил их котлы. — Профессор! — воскликнул он и побежал в другой конец класса. Она поспешно собрала и засунула в сумки их учебники. Гарри и Рон посмотрели на неё с недоумением, когда она беззвучно сказала им: «Увидимся завтра». Осознав происходящее, они насупились и злобно уставились на Малфоя. Её переполнил инстинкт защитить своего альфу, но Малфой подошёл и быстро вывел её из класса. Они уже были в подземельях, так что им не потребовалось много времени, чтобы вернуться в свою комнату и оказаться в кровати. Ну, она оказалась в кровати. Гермиона упала на спину и задрала юбку, с нуждой глядя на альфу, в то время как он просто за ней наблюдал. Ей не хватило ясности разума, чтобы расшифровать выражение его лица, но она поняла, что он яростно спорил сам с собой. Малфой мог враждовать со своим альфой, но это её не беспокоило. Она открыла рот, чтобы позвать его, и он решительно поднял палочку. — Силенцио Перпетус! Из его палочки вылетели тёмные жгуты, обвившиеся вокруг её горла — признак тёмной магии. Она могла дышать, но ей казалось, что из неё вытягивали что-то неосязаемое. Темнота втянулась обратно в палочку, и на её кончике возникло тусклое зелёное свечение; пару раз моргнув, свет исчез. Она открыла рот, чтобы заговорить, но не издала ни звука. С замешательством посмотрев на своего альфу, она наконец распознала его выражение — собственническое. — Никто больше и пальцем до тебя не дотронется, — прорычал он. Одним ртом она спросила: «Что?», совершенно растерянная, но он её проигнорировал. Малфой подошёл к своей сумке и вытащил флакон с какой-то жидкостью. Она встревожилась, думая, что он заставит её выпить неизвестное зелье, как перед укусом, но Малфой выпил его сам. Когда он снова на неё посмотрел, в его взгляде было обвинение. — Думаешь, всё забыто? Всё прощено? — спросил он. — Я до сих пор чую его на тебе, и это гложет меня. Я пытался быть лучшим мужчиной, но это просто не моё. Я не просто мужчина, я твой альфа. Она не понимала его гнев — ей казалось, что они разобрались с той ситуацией с Роном. С тех пор она была осторожна и старалась даже не касаться лучшего друга. Если бы она была в здравом уме — и могла говорить — она бы предложила им это обсудить. Но в данный момент она словно горела изнутри. Все мысли о разумном разговоре оказались недостижимы. — Альфа, — попыталась сказать она. — Сними одежду, — скомандовал Малфой альфа-голосом. И так мечтавшая от неё избавиться, она поспешно подчинилась. Он наблюдал за каждым её движением, словно ожидая, что она напортачит. Ей очень хотелось угодить своему альфе и заставить его перестать сердиться. Полностью раздевшись, она легла на спину и развела ноги. Теперь ей отчаянно хотелось, чтобы он оказался внутри неё. Они и так ждали дольше, чем когда-либо во время течки. Она была настолько возбуждена, что смазка стекала на простыни. — Пожалуйста, — снова попыталась заговорить она, но опять не издала ни звука. — Хорошая омега позволяет альфе позаботиться о ней, — сказал он. Его голос был наполовину угрожающим, наполовину успокаивающим. Он начал раздеваться, но совсем не торопился. Она умоляюще на него посмотрела, но он заставил её ждать. — Я главный, маленькая омега, — произнёс он. — И я собираюсь убедиться, что все это знают — в особенности ты. Она не понимала, что он имел в виду, как и не могла об этом спросить. Она пыталась быть терпеливой, пыталась быть хорошей. Её начинало потряхивать от недостатка касаний альфы. Наконец он забрался на кровать, придавив её своим телом, и посмотрел сверху вниз, впитывая открывшийся вид. Какой-то части её захотелось прикрыться от этого взгляда. — Ты моя, — прошептал он. — Вся моя. Без предупреждения он схватил её за бёдра и перевернул. Затем потянул так, чтобы она встала на четвереньки. Она не очень любила эту позу, но её это больше не волновало. Она лишь хотела, чтобы он как можно скорее заполнил пустоту внутри неё. Он двигался сзади, насаживая её так, словно они были настоящими животными. Ощущение его кожи успокаивало, и она расслабилась. Он резко вошёл в неё одним толчком, а затем склонился и прошептал на ухо: — Я собираюсь заделать тебе ребёнка, омега. Гермиона вскрикнула от поразительного сочетания боли и удовольствия омеги. Большая её часть замурлыкала от его слов, что побудило её шире раздвинуть ноги. Из заполненной вагины сочилась смазка. Ей подумалось, что она могла кончить от жестокого обращения альфы. И оно на самом деле было жестоким: он вбивался в неё совершенно безжалостно. Она думала, что уже проходила через гон, и только сейчас поняла, вот это — гон. Животный, первобытный. Здесь не было места нежным поцелуям или успокаивающим поглаживаниям. Он растягивал её с каждым толчком, словно пытался пробить дыру прямиком в матку. — Ох, блять, да! — рыкнул он. Его альфа-сторона наконец-то оказалась в своей стихии. К сожалению, как и омега Гермионы. Она двигала бёдрами ему навстречу, приветствуя вторжение. Они издавали гортанные непристойные звуки: его мошонка шлёпалась о её задницу, её груди бились друг об друга, он рычал и стонал, словно на самом деле был потомков волков. Уж не говоря о звучании самого совокупления, которое Гермиона никогда не сможет описать: его член, входящий в её мокрую киску, издавал ужасно непристойные звуки. Где-то на задворках сознания она понимала, что не хочет беременеть. Однако не могла оказать ему ни малейшего сопротивления. Он зажал её под собой, удерживая все конечности. Она попыталась заговорить, но была уверена, что он даже не заметил. Она не могла даже повернуть к нему лицо, чтобы он увидел шевелящиеся губы. Но если бы она смогла издать какой-то звук, это был бы стон. Одна её половина была в панике, тогда как вторая наслаждалась каждым глубоким и карающим толчком. Её альфа брал её так, как ему хотелось, как он должен был. Она чувствовала унаследованное от предков удовольствие от того, как над ней доминировали. Впервые он не был сосредоточен на её наслаждении. Кажется, он намеренно игнорировал все её эрогенные зоны. Это удерживало её в возбуждённом состоянии: она отчаянно желала большего от своего альфы, несмотря на его жестокость. — Ох, блять! — взвыл он. — Блять, я сейчас, ты готова? Она и близко не была готова, так что не поняла, о чём он говорил. Она не могла ни ответить ему, ни даже покачать головой. — Я заполню тебя, — выдохнул он, едва переводя дыхание от усилий. — Заполню своим семенем. Следующий наследник Малфоев. Идёт. Прямо. Сейчас. Он подался бёдрами вперёд и кончил, изливаясь глубоко внутрь. Он оставался неподвижным даже во время посторгазменной неги, держа её влагалище закупоренным, чтобы не вытекло ни капли спермы. Она всё ещё смутно осознавала, что он считал, будто оплодотворил её, но даже не переживала по этому поводу. Каждый день ровно в семь утра она принимала контрацептивное зелье. Не может быть, чтобы она совершила ошибку — особенно в тот день, когда у неё начиналась течка. Её разум больше был озабочен тем, как испытать оргазм. Помогало то, что его член всё ещё был внутри, и ей пришлось признать, что его сперма немного облегчила боль. Однако ничего из этого не будет достаточно, пока она не кончит. Её альфа знал это, так почему же он заставлял её ждать? Всё ещё задыхаясь, он прижался губами к её уху, и от горячего дыхания по позвоночнику пробежал холодок. Её внутренние стенки сжались вокруг члена — единственный доступный ей способ дать ему понять, что ей нужно. — Я контролирую твоё удовольствие, омега, — самодовольно сказал он. — Я контролирую всё. Ты понимаешь? Она попыталась всхлипнуть, но он забрал её голос. Она попыталась оттолкнуться от него, но он твёрдо её удерживал. Она не могла даже покачать головой из стороны в сторону, потому что он до сих пор не отстранился от её уха. Единственным доступным вариантом оказался кивок. — Очень хорошо, — похвалил он. — Твоя течка только началась. Я буду учить тебя, пока ты не поймёшь свой урок. Она не понимала. Она не понимала, почему он так злился на неё. Она не понимала, почему он был таким контролирующим. Она не понимала, почему её альфа так к ней относился! И она определённо не поняла, когда он выскользнул из её изнывающего от желания лона и плюхнулся на кровать. Её тело содрогнулось от отчаяния, но она не пошевелилась. Она держалась перед альфой, стоя на четвереньках, хотя и повернула голову, чтобы посмотреть на него с замешательством и обидой. Он нахмурился. — Не смотри на меня так, — сказал он альфа-тоном. Она резко втянула воздух носом и поняла, что только так может издать звук. Медленно выдохнув, она попыталась показать своё недовольство, изменяя выражение лица на пассивное. — Залезь на меня, — скомандовал он. Она нетерпеливо подорвалась со своего места, пока он устраивался поудобнее на подушках. Забравшись ему на колени, она сразу же насадилась на член, не обращая внимания ни на что другое. Он схватил её за бёдра, больно впившись в кожу ногтями. — Ты будешь скакать на мне, маленькая омега, — сказал он, — но ты не кончишь. Она недоумевающе скривилась, взглядом требуя объяснения. — Я всё контролирую, — снова сказал он. — Ты должна выучить свой урок. Её вагина была словно в огне. Она в отчаянии опустила взгляд на место их соединения, не уверенная, как сможет удержать себя от того, чтобы кончить на его члене. — Не кончай, — произнёс он альфа-тоном. — Пока я не скажу. Она шумно выдохнула через нос, и он насмешливо изогнул бровь. — О, кажется, я забыл упомянуть… Зелье, которое я выпил, — с ухмылкой протянул он, — это зелье плодородия. Оно сильнее всего, что ты принимала. Ей потребовалась секунда, чтобы осознать его слова. Её глаза широко распахнулись. — Именно, — позлорадствовал он. — К завтрашнему дню в тебе будет мой ребёнок. Он погладил её плоский живот, и она оттолкнула его руку. Она попыталась заорать на него, но изо рта снова не вылетело ни звука. Ему хватило наглости посмеяться над ней. — Ты сама виновата, что мне пришлось зайти так далеко, — сказал он. — Ты не оставила мне выбора. Я твой альфа, и никто не трогает то, что принадлежит мне. Она попыталась оттолкнуть его, но он удержал её на месте. — Скачи на мне, — приказал он. Её ярость превратилась в отчаяние, когда тело задвигалось против воли. Она ритмично двигала бёдрами, скользя вверх-вниз по его члену. Каким-то образом её тело знало, как двигаться, чтобы не достичь мгновенного оргазма — как он и приказывал. Всё, что она могла сделать в знак протеста, — это заплакать, и она не стала сдерживаться. Слёзы текли по щекам и падали ему на грудь. Сопли следовали по тому же пути. Он, однако, не был обеспокоен её печалью. Ей показалось, что ему это даже нравилось, пока он от этого не устал. Он закрыл глаза и улыбнулся, расслабляясь, пока она делала всю работу. Когда он снова кончил в неё, она заплакала ещё сильнее. Она не могла представить, как будет ходить по Хогвартсу, забеременев в таком возрасте. Ей оставалось только надеяться, что она переживёт эту течку, не забеременев, хотя и боялась, что тогда это произойдёт в следующую. Гермиона должна была это предвидеть. В конце концов, Малфой с самого начала пытался её изнасиловать, пока не укусил. Должно быть, он выжидал, оценивая её слабости, пока не понял, как превратить в идеальную омегу: молчаливую и послушную. Как бы она ни старалась, она не могла остановиться и продолжала скакать на его члене. Также она не могла сдвинуться немного влево — так, чтобы стимулировать нужную точку. Тянущие ощущения внутри начали становиться болезненными, несмотря на всё, что её отвлекало. Её омега — и она — нуждались в разрядке. — Думаю, ты начинаешь понимать, — сказал он, с ухмылкой за ней наблюдая. — Хочешь кончить, омега? Она ненавидела саму мысль о том, чтобы принести ему удовлетворение. Ей хотелось сделать что угодно, но она могла лишь кивнуть. Она ненавидела, что на самом деле умоляла его взглядом. — Вижу, как до тебя доходит, — ухмыльнулся он. — Ты начинаешь понимать, ведь так? Она снова кивнула, продолжая проливать слёзы. — Ты моя, — зарычал он. — А теперь кончай, только для меня. Она сдвинулась, и теперь член стимулировал то самое место. Она качнулась раз, второй, и на третий наконец-то ощутила облегчение, которого так жаждала. Она вцепилась в его плечи, держась изо всех сил, пока её накрывал позорно сильный оргазм. Он перевернул их обоих на бок, пока она всё ещё содрогалась от последних волн наслаждения. Он заправил локон ей за ухо — так нежно, покровительственно. Она пыталась не смотреть на него, но его лицо было так близко, что заполняло всё поле зрения. — Такая хорошая омега, — ухмыльнулся он. — Наконец-то. Пять лет спустя Гермиона в отчаянии опустила взгляд на свой большой живот. Она знала, что эта реакция была неправильной, но ничего не могла с собой поделать. Она только привыкла управляться с тремя детьми за раз, и новость о том, что вместо одного к ним прибавится сразу двое, была слишком тяжела для принятия. Двойня. Помоги ей Мерлин. По крайней мере, её альфа будет рад, хотя на его жизнь это не сильно повлияет. Он не утруждал себя повседневными заботами о детях, а из-за того, что Гермиона отказывалась от помощи домовых эльфов, она оказалась одна. Разве что свекровь иногда соизволяла нанести визит. — Что-то не так, дорогая? — спросила Нарцисса. Гермиона взмахнула палочкой, чтобы за неё ответил наколдованный голос. Она ненавидела то, что он звучал совсем непохоже на её собственный, но её альфа был основателен в тот день, когда буквально вырвал голос из её тела и уничтожил его. Ни одно заклинание не сможет его вернуть, и Гермиона не смогла его заменить. Всё, что ей оставалось, — это использовать чары, созданные для немых, и использовать палочку, чтобы она говорила за неё. — Нет, я в порядке, — произнёс бесплотный голос. Гермиона отвела взгляд, но чувствовала пристальное внимание Нарциссы, пока один из детей не уронил книгу и не начал хныкать, привлекая внимание. — Ну-ну, Скорпиус, — сказала Нарцисса младшему внуку. Гермиона смахнула слезу, пока Нарцисса подбирала книгу и протягивала маленькому Скорпу. Он тут же успокоился и плаксиво потребовал, чтобы бабуля немедленно ему почитала. — Мама! — завопила Кассиопея с другого конца комнаты. — Смотри, как я умею! Кэсси перепрыгнула через стопку подушек. Лира, её маленькая тень, немедленно повторила, и они обе посмотрели на Гермиону в поисках одобрения. — Вы молодцы! — с энтузиазмом палочкой отозвалась она. Девочки вернулись к кувыркам, а Нарцисса была занята Скорпиусом, так что Гермиона увидела слабую возможность сбегать в свою лабораторию в подземельях. Не говоря ни слова, она вышла, поскольку невольно овладела искусством молчания с того дня, как альфа подчинил её раз и навсегда. Но сегодня всё изменится. Поскольку беременным нельзя аппарировать, ей пришлось осторожно пройти три пролёта ступеней, чтобы добраться до лаборатории. Она пошатывалась на опухших лодыжках, но торопилась на случай, если Нарцисса заметит её отсутствие и опередит её. Драко позволял Гермионе работать в собственной зельеварне, но только когда за детьми присматривают, а она сама достаточно о себе заботится. Это означало, что у Гермионы было около получаса в день, чтобы возиться с зельями, поскольку либо в ней нуждались дети, либо ей приходилось заботиться о своём здоровье из-за беременности. За эти годы она научилась находить лазейки в распоряжениях альфы. Пока Нарцисса находилась в комнате с детьми, они считались под присмотром. Так что до тех пор, пока Гермиона не голодна и не хочет в туалет, у неё есть возможность заниматься зельем, на приготовление которого ушли месяцы кропотливой работы. Она прошла к двери в конце коридора мимо камер, где однажды оказались её друзья и где Пожиратели смерти пытали маглорождённых. Повернув ручку, почувствовала знакомое чувство облегчения, входя в единственное помещение, которое принадлежало только ей. У воздуха в её лаборатории был привкус свободы, но она не могла медлить. Гермиона бросилась через всю комнату к котлу, который вчера оставила под заклинанием стазиса, и достала из кармана ангелику; её удалось сорвать, когда Нарцисса повела их всех на прогулку по садам этим утром. Гермиона смяла растение в ладони пестиком и разожгла огонь под котлом, ожидая, когда зелье закипит. В груди бешено билось сердце, пока она наблюдала за поднимающимися пузырями. Схватив черпак, она помешала два раза по часовой стрелке и добавила ангелику. Зелье вспенилось и стало бледно-зелёным, как и написано в рецепте. Около минуты Гермиона просто смотрела на него, пытаясь набраться храбрости, чтобы перелить в пузырёк. — Я действительно это сделаю? — прошептала она про себя. Гермиона подумала о своих детях, что играли наверху и не подозревали о том, что она делала. Но именно из-за них она должна была. Обхватив рукой большой живот, она приняла окончательное решение, пока её что-нибудь не остановило. Гермиона перелила зелье в фиал и стёрла все оставшиеся следы жидкости в котле.***
— Какого хера ты до сих пор не спишь? — невнятно пробормотал Драко, выйдя из камина. Гермиона сидела на диване, обложившись подушками, на коленях лежала раскрытая примерно на середине книга. Она читала одни и те же несколько предложений снова и снова, ожидая его возвращения, но надеялась, что ей не придётся об этом говорить. — Потеряла счёт времени, — взмахом палочки ответила она. — Читала. Он неуклюже двинулся к дивану, чуть не споткнувшись о собственные ноги. — Да? — спросил он. — Что читала? Он плюхнулся на край дивана, притягивая её стопы на колени. Вместо того, чтобы ответить, она показала ему обложку. Он сразу же фыркнул от смеха. — Разве ты не прочитала её уже миллион раз? Гермиона выхватила у него свой первый экземпляр истории Хогвартса. Книга не была бы в таком хорошем состоянии, если бы не наложенные на неё чары сохранности. — Я испытываю от этого ностальгию, — ответила она. Драко скривил верхнюю губу. — По старым добрым временам с твоими идиотскими друзьями? Она кивнула, поскольку не могла отрицать, что скучает по друзьям, которых он запретил ей навещать. Вот только этот ответ не приведёт ни к чему хорошему. — И по нашему восьмому курсу, — добавила она. Его настроение тут же улучшилось. Потянувшись, Драко взял её за руку и поцеловал костяшки. Он двигался выше по руке, приближаясь к её лицу. От его прикосновений её омега пела, но большая часть Гермионы старалась не отшатнуться. Приблизившись к её уху, он уже тяжело дышал. От него несло сигаретами и виски, но это всё равно послало дрожь по её позвоночнику. — Давай потрахаемся, — прошептал он. Гермиона быстро сменила выражение лица с отвращения на безразличие, когда он отстранился, чтобы взглянуть на неё. Кажется, ему было трудно сфокусировать взгляд на её лице, так что он, скорее всего, отключится раньше, чем вставит в неё член. Однако сегодня она была не намерена раздвигать для него ноги. — Мы можем сначала поговорить? — спросила Гермиона. — Нам нужно обсудить кое-что важное. Драко закатил глаза и откинулся на спинку дивана. — Что такое? — У меня есть новость, — объяснила она. — Я была у целителя. — Блять, это было сегодня? — застонал он. Драко поднялся на подгибающиеся ноги и двинулся к бару — как она и предвидела. — Да. Где ты был? — спросила она. Она нечасто задавала этот вопрос и обычно не хотела знать на него ответ. Он пожал плечами и налил себе напиток. — Я просто… ну, знаешь… гулял с ребятами, — с раздражением сказал он. Его ответ мог означать множество разных вещей. В прошлом месяце это значило улететь на неделю в Тоскану, чтобы бухать до потери сознания на семейной винодельне Забини. Или, возможно, потратить несколько часов и сотни галеонов в магазине пошитых на заказ мантий, который понравился Нотту. В любом случае, внутри неё поселялась боль, когда он уходил. Он нашёл способ её игнорировать, но Гермионе это так и не удалось. — Вообще, я уже был на приёме, — защищаясь, сказал он, как будто они собирались поспорить. Как будто он вообще позволит ей спорить. — Этот чем-то отличался? Он так щедро плеснул в бокал, что жидкость вылилась на пол, пока он шёл обратно к дивану. Гермиона заклинанием испарила её, пока она не впиталась в ковёр. — На самом деле, отличался, — сказала она. Драко снова плюхнулся рядом и сделал долгий глоток. Она внимательно за ним наблюдала, в который раз гадая, не попытается ли её омега вмешаться в план. Он раздражённо ждал, пока она продолжит, в нетерпении изогнув брови. — Мы ждём не просто одного ребёнка, — произнесла она настолько сухо, насколько могла искусственным голосом. — У нас будет двойня. Ей пришлось быстро соображать, чтобы спасти его напиток, поскольку Драко чуть не свалился с дивана от удивления. К счастью, она научилась использовать множество заклинаний невербально, и быстрое Вингардиум Левиоса удержало стакан в воздухе, пока он откашливался из-за попавшего не в то горло виски. Драко быстро пришёл в себя, озарившись радостью. — Двойня?! — рассмеялся он. — Чёртовы двойняшки?! О Мерлин, не могу поверить, что я обрюхатил тебя дважды! Он подлетел к ней и начал целовать растущий живот. Гермиона отвела взгляд, стараясь подумать о чём-то счастливом, чтобы он не почувствовал её отчаяния. Она взглянула на упавшую на пол историю Хогвартса и подумала о том дне, когда впервые вошла в замок и как она была поражена. А не о том, когда покинула его и как была подавлена. — Близнецы, — сказал он, ярко ей улыбаясь. Мгновение он выглядел как обычный будущий отец, а не монстр, которым оказался. Его пьяная икота, к счастью, разрушила образ. Затем он что-то неразборчиво пробормотал о звёздной системе и возможных именах детей. — Кастор и Поллукс, — сказала она. — Самые яркие звёзды в созвездии Близнецов. — Кастор и Поллукс, — повторил он, тщательно выговаривая каждый слог. — Похоже на двух крепкий парней. Мы уже знаем… — Нет, пока нет. На следующем приёме должны узнать их пол. — Блять, у нас будет целая квиддичная команда, — с ухмылкой сказал он. — Ну, после ещё одного или двух. Мерлину известно, что ты играть не будешь. — Драко, я… Гермиона знала, что ей не следует ничего говорить. Она знала, как повернётся разговор. Но должна была попытаться. Должна была дать ему последний шанс. — Я не могу больше иметь детей, — быстро произнесла она, пока не растеряла храбрость. — Пять детей, таких близких по возрасту — это уже будет невозможно. Я не могу снова забеременеть. Его лицо потемнело, и он оскалил зубы, но она продолжила: — Я имею в виду… Я н-не забеременею больше. Он зарычал на неё. — Ты, блять, идиотка? — Драко, пожалуйста, просто выслушай… — О, да ты и правда чёртова идиотка, не так ли? Не колеблясь, он ударил её по лицу. Было больно, но не так, как в первый раз. Он понизил голос и произнёс альфа-тоном: — Ты сделаешь всё, что я скажу. Если я захочу снова заделать тебе ребёнка, я это сделаю. Она прижалась к дивану, сдерживая слёзы. — Мы используем домовиков, — сказал он, вернувшись к обычному голосу. Он смотрел куда угодно, только не на неё, словно говорил сам с собой. — Тогда тебе не придётся целыми днями сидеть с ними дома. Ты сможешь быть со мной, там, где твоё место. Он заметил, что в воздухе рядом парил стакан, порывисто его схватил и ополовинил одним глотком. Затем на мгновение задержал на ней взгляд, прежде чем вернулся к оправданию своей жестокости. — Ты знаешь, что это мой долг как твоего альфы — держать тебя в узде, — пробормотал он. — Единственное, что когда-либо срабатывало, это держать тебя беременной. Они не должны быть способны причинять друг другу боль, но её альфе не потребовалось много времени, чтобы найти способ. Она никогда не знала, является ли это ложью, которую он говорил себе, чтобы суметь это делать — его извращённое оправдание, что он каким-то образом её защищал. Она наконец-то нашла лазейку в собственной биологии. Гермиона потёрла живот, безмолвно благодаря двойняшек за то, что дали ей храбрость, в которой она так нуждалась. Время пришло. — Ты забрал мой голос, — сказала она через палочку. — Ты приказал мне держаться подальше от друзей. Ты держал меня взаперти в этом доме годами. Как я вообще могу перейти черту? Ты сделал это невозможным! Он широко распахнул глаза. На секунду, потому что она воспротивилась ему. Затем его рука взлетела к его шее, и он бросил на неё встревоженный взгляд. — Зачем нам ещё больше детей, которых ты будешь игнорировать? — продолжила она. — Тебе на них совсем плевать — и ты это признал! Всё, до чего тебе есть дело, это шарахаться со своими друзьями и трахать меня. Он попытался заговорить. Попытался закричать. Она видела, что он пытался произнести её имя, но не мог издать ни звука. — Теперь у тебя тоже нет голоса, — сказала она со злорадной улыбкой. — Потому что довольно скоро ты будешь не в состоянии говорить. Он испуганно опустил взгляд на свои руки. На коже появлялись белые пятна. По всему телу начали быстро расти густые белые волоски. — Я собиралась убить тебя, — объяснила она. — Но ты заслуживаешь худшего. Намного худшего. Я подошла к делу творчески. Его нос и рот начали превращаться в морду. — Я не знала, что случится с моими течками, если тебя не будет. Мне пришлось сделать так, чтобы ты смог превратиться обратно. Типа оборотня наоборот. Его ноги и руки втянулись в тело. Затем он уменьшился и исчез в своей одежде. Гермиона видела, как он шевелился под тканью, и засмеялась через нос. Она не знала, мог ли Драко до сих пор ощущать её эмоции, но если да, то он бы почувствовал чистую, безудержную радость. Она поднялась с дивана и подхватила его палочку. — Вылезай, альфа, — поддразнила Гермиона. — Покажи мне, как хорошо сработало моё зелье. Он выбрался через штанину и кинулся через всю комнату к ростовому зеркалу у камина. Его новая форма издала страдальческий визг. — Говорила же, что чувствовала ностальгию, — рассмеялась она. Гермиона не могла не восхититься своим творением, медленно приближаясь к зеркалу, и наложила на комнату заклинание, чтобы не дать ему сбежать. Её зелье было сложной комбинацией магии, и, похоже, сработало безупречно. Конечно, ведь у неё было достаточно времени, чтобы разработать план. Каждый раз, когда Гермиона смотрела на мужа на протяжении последних пяти лет, она придумывала новые способы отомстить. Как она и сказала минуту назад, смерть не стала бы достаточным наказанием. Не после того, как он воспользовался её состоянием и так эксплуатировал. Он заставил её замолчать, так что она заставила замолчать его. Он лишил её свободы, так что она лишила свободы его. Он использовал её тело, так что она будет использовать его. — Ты так мило выглядишь, — сказала она. — Детям понравится их новый домашний хорёк. Малфой выглядел так же, как когда человек, изображавший профессора Грюма, превратил его в хорька на четвёртом курсе. Он снова завизжал, и она представила, что он издал целую вереницу ругательств. Быстро наложив на него Силенцио, Гермиона заклинанием сотворила вокруг него клетку. — Конечно, у нас будут правила, — объяснила она. — Если хочешь заслужить некоторые привелегии. Она подняла клетку с пола и переставила на диван, опускаясь рядом. Маленький белый хорёк дрожал, но Гермиона даже не попыталась его успокоить. — Будет лучше, если ты побыстрее привыкнешь к своей новой реальности, — сказала она. — Ты поймёшь, что я всё продумала. В конце концов, у меня было достаточно времени. Хорёк Драко забился в дальний от неё угол и закрыл глаза лапками. — Тебе может быть интересно, как я наконец-то смогла навредить тебе в ответ, — произнесла Гермиона. — Я поняла это во время этой беременности, но только сегодня, обнаружив, что детей двое, выяснила причину: ты опасен для меня и моих детей. Держать меня всё время беременной невозможно, и пятый ребёнок позволил мне дать отпор. Чтобы защитить себя — и их. Она вздохнула, почувствовав, как начал иссякать адреналин. Теперь она чувствовала усталость. — Я не знаю, можешь ли ты вообще меня слышать и понимать. Обещаю, что во время следующей течки объясню, в насколько глубокой заднице ты оказался. Но это будет нескоро — пока не родятся дети. У тебя будет достаточно времени, чтобы привыкнуть к новой реальности. Гермиона встала и подняла клетку. Прежде, чем отнести его в спальню, она подняла клетку на уровень глаз, чтобы сказать последнее слово — для большей выразительности. — Я теперь главная.