Одинокая луна

Утром я привычно проснулся раньше Торафа, но продолжил лежать, поглощённый апатией. Через час услышал, как скрипнула кровать соседа, и маг прошлёпал в душ, а потом снял мои вещи с верёвки за окном. Обернулся, и наши взгляды встретились. — Не спишь, — он присел рядом на корточки. — Валенс, малыш, пойдём завтракать? Я молчу, просто смотрю на мага. Он чешет затылок. Вид растрёпанный, помятый, под глазами тени. А мне лень шевельнуться, лень встать, хотя тело уже не болит. Слишком ничтожные для оборотня повреждения, затянулись за ночь, будто ничего и не было. Но оно было. — Отдыхай, малыш, сколько потребуется, — ласково говорит Тораф. Меня раздавили, унизили и словно разорвали на части. Сколько мне отдыхать, чтобы восстановиться? Как собрать себя по кусочкам? Не тело, а мою личность... Я не знаю. Тораф тоже видимо не понимает, что со мной таким делать, поправляет одеяло и уходит. Спать не хочется, и я бездумно смотрю в прямоугольник окна. Сегодня солнечно и тепло, в приоткрытую щель доносится запах травы и прогретой летним солнцем земли. Лениво плывут облака. Тораф возвращается быстро, как мне кажется не прошло и часа. С ним приходит аромат мяса, картошки и яичницы. А ещё свежего хлеба. Альфа ставит тарелку с едой на тумбочку и опускается на корточки. — Покушай, малыш, я тебе и чай захватил. Ну же, Валенс, постарайся, пожалуйста. Смотрим друг на друга, и Тораф вздыхает, не добившись реакции. Он берёт мою вчерашнюю рубашку и устраивается на полу, достаёт из кармана нитки с иголкой и мою пуговицу. Неужели ходил искать? Это удивляет и немного согревает изнутри. Альфа пришивает пуговицу, закрепляет тщательно и несколькими стежками крепит соседнюю, что держалась на нитке. Одной пуговицы всё равно не хватает, и Тораф отрезает со своего воротника верхнюю и пришивает мне. — Всё равно я на неё не застёгиваю, — поясняет он для меня. Когда работа закончена, складывает одежду и убирает в шкаф. Еда уже остыла, и Тораф решает меня покормить. Придвигается к кровати и подцепляет вилкой кусочек мяса. — Давай, малыш, скажи «А», открой ротик. «Открой ротик» звучит эхом в голове, меня заполняет страх, холод скользит по спине, и я вскидываюсь, едва не опрокинув тарелку, и оказываюсь под кроватью быстрее, чем успеваю осознать. Дышу заполошно, пытаюсь обратиться, но ошейник мешает, душит. Замбра перестегнул его, а Тораф не увидел. Да я и сам забыл, снять ошейник всё равно нельзя без согласия главы ковена. Тораф с Магом мне это объяснили ещё в первый месяц здесь. Никому не нужны последствия недовольства Замбры. Теперь я тоже знаю, что не такой уж он хороший и справедливый, а раньше даже уважал его. — Валенс, — Тораф ложится на пол и заглядывает ко мне. Я зажмуриваюсь, скулю заполошно, визгливо, насколько умеет человеческое горло. — Тихо-тихо, я ничего не делаю, не лезу к тебе. Мой маленький малыш... Тораф оставляет тарелку на полу у кровати и выходит из комнаты. Глаза печёт, они вновь наполняются слезами, но рыдания мне никогда ещё не помогали, да и легче не становилось, так что давлю всхлипы в зачатке и затихаю на полу под кроватью. Погода тёплая, в длинной рубашке и белье не холодно. Тораф возвращается с Магом наверно ближе к обеду, потому что они приносят ещё тарелку. Сначала топчутся у входа, а потом вместе заглядывают под кровать. Маг рычит не хуже оборотня. — Ненавижу его! Опять он... Они молча смотрят на меня. — Несколько лет прошло, да я и не думал, что посмеет. Не знаю, как пахнет Валенс для оборотней, но ты сам чувствуешь, что он ребёнок. Не созрел. — В том-то и дело, Замбре это и нравится, — скрипит зубами Маг. — Но по возрасту Валенс не ребёнок! Это должно же было остановить... — Кто знает мысли больного альфы, — вздыхает Маг. — Малыш, выходи, надеюсь нас не боишься? Покушай... Ну или просто вылези. Ты не виноват, слышишь? Только он, ты ничем не заслужил подобного. Маг и Тораф повторяют это на разный лад, уговаривая, и их мягкие голоса понемногу унимают страх, и я рискую вылезти. Они посторонились и вздохнули уже с облегчением. — Я ослаблю ошейник, не пугайся, — медленно тянет к шее руки Тораф, и я заставляю себя замереть, желая вновь шмыгнуть под кровать. — Вот так, готово... Мы что-нибудь придумаем, Валенс. Ты прости, нам не под силу расправиться с ним, отомстить. Да и защита ковену нужна... Прости. Маг согласно кивает и тоже смотрит виновато. В животе урчит, и я беру в руки тарелку. Мясное жаркое и овощи. Рот наполняется слюной. Что организму до моих душевных страданий, ему нужна пища. Тораф предлагает забрать завтрак, ведь тот заветрелся и остыл, но я забираю и ту тарелку, закидываю в себя вторую порцию и возвращаюсь в кровать. *** Я пролежал три дня. Тораф и Маг постоянно были рядом: или вместе, или по очереди. Как и раньше они о чём-то трепались, заполняя тишину, иногда строили планы, как избегать Замбру. Тот никаких действий больше не предпринимал, игнорировал моё существование, позволяя быть в ковене, как и раньше. Как и в первый день — на тех же условиях. Меня привезли в уплату и передали ему. Именно ОН мой хозяин. Ему достаточно приказать или самому явиться, но Замбра этого не делает, озадачивая. Возможно, я был просто ступенькой, зверушкой, которую захотелось попробовать на правах сильного. Дело не во мне лично, любой на моём месте, подвернувшийся под руку, вполне подошёл бы в ту ночь, а то что я не из них, не человек, упрощает задачу. За несколько лет в ковене мой волк привык к прогулкам и теперь скрёбся изнутри, ему давили стены и, когда я направился к двери, встав с кровати на четвёртый день, Тораф присоединился без просьб. Я облегчённо выдохнул и открыл дверь. Мы гуляли по территории до самого ужина, а потом ели на кухне уже с Магом как раньше. Ужас пережитого не забывался, просто теперь я мог с ним жить, затолкав поглубже к другим своим кошмарам. Но Замбра не забыл своей неудачи, ведь желаемого он не получил, хоть и пыхтел надо мной, усиленно проталкиваясь. Всё же я был слишком зажат. Ему не удалось поиметь меня, и гнев неудовлетворённого желания Замбры обрушился на нас месяц спустя, когда мои маги успели расслабиться. *** — Тораф, завтра с утра в патруле, — говорит Замбра накануне вечером. За столом. При всех. И они молчат, понимая, что мой маг попал в опалу, став неугодным, но деталей не знают, только строят догадки. Тораф молча кивает. Это четвертое его дежурство за неделю. Обычно маги ходят в патруль не больше двух раз, а если случались серьёзные столкновения, то перерыв бывал с неделю. Сейчас Тораф работает на износ и не успевает восполнять магический резерв. Маг предлагает его подменить, но получает отказ. Если так будет продолжаться, то измученный Тораф допустит ошибку, а вылезающие сквозь прорывы твари поблажек не делают. Глава использует любую мелочь, чтобы разобраться с Торафом. Таков простой холодный расчёт Замбры. Ему не нужно ни бросать открыто вызов, ни заявлять на меня права, ни пытаться умыкнуть силой. Он убивает моего защитника чужими лапами. Два месяца частых дежурств измотали Торафа. Всё чаще он возвращался с полученными ранениями, и стало вопросом времени, когда альфа не вернётся вовсе. Его друг Маг каждый раз предлагал себя вместо Торафа, но Замбра с улыбкой отказывал. Я ни разу не поймал на себе взгляд главы. Он будто забыл про меня, но исправно мстил Торафу за то, что тот помешал. Я ждал, когда Тораф возненавидит меня и выставит из комнаты, но тот повторял, что я не виноват, и он ни о чём не жалеет. Когда Торф отсутствовал и ночью, спать в его постель приходил Маг. Думаю, если я приду и предложу себя Замбре, то это не поможет. Он утратил интерес, ему хотелось именно подчинения, насилия, а не готового блюда на тарелочке. А сейчас нравится заставлять меня страдать, жалеть и расплачиваться за то спасение от него. Ближе к концу лета частота вылазок Торафа начала беспокоить и остальных воинов. Уже не только Маг высказывал волнение, но и другие, и тогда Замбра стал отправлять Мага так же часто, как Торафа. Не «вместо», как надеялись мои друзья, а обоих одновременно или друг за другом. К осени они возвращались избитыми и выжатыми почти после каждого патрулирования, падали в кровати и засыпали. Теперь уже я таскал им тарелки с едой и сидел рядом. Переживания сказывались и на моём здоровье, я стал дёрганным, нервозным, бледным и вновь осунулся, как и Тораф с Магом, потеряв в весе. Друзья не сдавались и строили планы, а я молился Луне, прося о чуде не для себя, а для них. — А если я возьму в супруги Валенса? — высказался как-то Тораф. Мы пили чай в нашей комнате, устроившись на сдвинутых вместе постелях, смотря на снегопад за окном. Я испуганно замер. — Не волнуйся, я без претензий, а живём мы и так вместе. — Я думал об этом, — удивил ответом Маг. — Но для этого надо освободить нашего малыша, а он принадлежит Замбре. Не представляю, зачем бы главе уступать его. Разве что у тебя есть несметные богатства. Тораф фыркнул. — Уж точно не больше, чем у Замбры. Я вот что думаю. Если мы станем супругами, то я буду вправе снять ошейник подчинения, а значит Валенс станет свободным, передав мне права на тебя, — размышлял вслух Тораф и глянул на меня с упрямством и решимостью. — Ты сможешь сбежать в случае опасности. Никто тебя не остановит, да и домогаться чужого супруга уже сложнее. — Верно, — приободрился Маг. — На насилие над рабом посмотрят сквозь пальцы, отвернуться или сделают непонимающий вид, а супруга равного по положению, ставшего членом ковена... Это может сработать. Сколько у тебя денег? Я добавлю своих. Должна же жадность включиться. — Спасибо, — кивнул Тораф обрадованно, но вдруг нахмурился. — У нас будет один шанс, если откажет, то начнёт предпринимать новые шаги, понимая наши намерения. Я искренне благодарил своих магов, что не бросают, не отказываются от меня, и молился Луне и всем предкам. Не за себя — за них прося! *** Уж не знаю, что помогло, хочется думать, что у невезения тоже есть свой лимит. Частые дежурства закалили магов, научили тонко рассчитывать резерв, экономить силы, изобретать новые атаки. Они работали в паре — вода и воздух, когда Замбра отправлял их вместе. Он желал им смерти, а они росли как воины. Их авторитет креп среди людей и магов ковена. Всё чаще Маг и Тораф обходились в бою оружием, я слышал восхищённые пересказы их поединков с нечистью. А однажды сами предки и Луна улыбнулись нам, когда начал таять снег. Весеннее солнце согревало землю, мы готовились высаживать рассаду и ждали, когда погода выровняется, а заморозки уйдут. Утром я щупал лапами холодную землю и жмурился в лучах рассвета, ожидая возвращения своих магов. Тораф и Маг ехали впереди патруля. Грязные, побитые, местами будто подгорелые, в липкой грязи и чёрной крови чудищ из прорывов. И их широкие улыбки совсем не вязались с внешним обликом. Неуверенно вильнув хвостом, спешу встречать. Поселение уже проснулось, да и у остальных близкие в патруле, поэтому улица заполняется довольно быстро. Я держусь в сторонне, но и меня не толкают, понимают, что не собаку видят. Привыкли за годы. Интригующий довольный вид избитых магов привлекает и Замбру, народ расступается, давая главе подойти. Против воли поджимаю хвост и пячусь задом. Тораф с видом победителя спускается с коня и подходит к Замбре. Тот хмурится. А мой маг достаёт из кармана темно-фиолетовое ядро души монстра из прорыва. Маги ахают, да и я бы ахнул на их месте. Только слышав, но никогда не видев, я сразу узнаю эту великую ценность. Сформировать ядро души могут только действительно сильные и старые монстры, что вторгаются в наш мир. При стычке с таким неимоверно сложно выжить, а победить — вообще за гранью! — Ядро второго уровня за жизнь, душу и тело Валенса. Прошу даровать ему свободу, признать и выдать за меня замуж как свободного осиротевшего омегу, находящегося под вашей опекой, глава, — чётко и громко произносит Тораф, а меня замечают и выталкивают в сторону Замбры. Поджав хвост, на дрожащих лапах, я подхожу к ним и прижимаюсь к ногам Торафа будто шавка трусливая. Тораф ждёт, я тоже. — Дорогой выкуп, — щурится Замбра, испытывая наше терпение. — Не пожалеешь? — Никогда, — без колебаний отвечает Тораф. — Что ж, я принимаю плату и перед всеми собравшимися признаю свободу Валенса, и твоё право на брак с ним. Через четыре дня, утром пятого, сыграем свадьбу, но до тех пор он часть ковена на прежних условиях, — Замбра ухмыляется и забирает ядро, жмурится хитро и довольно. Говорит громко: — Сегодня наши воины вернулись живыми, принеся с собой славу и ценный дар. Вечером отпразднуем их победу! Звучат поздравления, крики радости, Торафа шлёпают по плечам, поздравляют и с намеченной свадьбой, и с успехом. Чествуют и Мага, который несколько потерялся на фоне выступления Торафа, но я уверен, что Маг принял активное участие по выколупливанию ядра из монстра. И даже не стал претендовать на половину награды, дав возможность побратиму торговаться за меня. А я не перестаю думать о том, что нарвись Тораф один, без Мага, на то чудовище, чью окаменевшую душу принёс сегодня, то я бы не увидел альфу. Быть может, никто бы из его отряда не вернулся домой. Уже позже, сидя в комнате, вымывшиеся и плотно позавтракавшие маги анализировали слова Замбры. — Четыре дня и свадьба утром пятого... — скрипнул зубами Маг. — Да, столько он оставил себе, чтобы добраться до Валенса, пока его статус не сменился, — хмуро произнёс Тораф, и мы замолчали. Нужно что-то придумать и срочно.