Одинокая луна

Стоило пожаловаться, и зима проходит удивительно тихо. У меня надёжное укрытие от редких метелей, а в лесу хватает зверья на меня и людей. Неизвестная мне стая не уходит со своих земель, я слышу их переклички и вой, к которому хочется присоединиться. Обрести дом и семью. Любить и быть любимым. Интриги с моим организмом продолжаются, но зимой я дважды теку кровью. Только живот так сильно не болит. Наверное, как говорил Тали, я просто очень медленно формируюсь. Спокойствия в моей жизни нет, вот и сказывается. Обычно щенков опекают в стае сообща, и мы растём, окружённые чувством безопасности. Так меня учили. Так было в стае Джакара, в которой берегли щенков. Просто ко мне эта забота не относилась. Весной, как только снег больше не мешал передвижениям, я покинул своё пристанище и побежал по краю территории стаи, изучая их метки, которых весьма много. Ещё я давно не видел следов прорыва и не слышал о них, когда бывал в деревне, скользя тенями. Как же мне найти своё место для жизни?.. Ручным волком при людях мне понравилось жить. Но что если я опять наворочу дел? А прятаться от своих я так привык, что и не знаю, как примкнуть теперь и в качестве кого. Нормально в стае я жил до шестнадцати лет, где был любимым ребёнком, щенком. Я помню порядки и нравы своей стаи, да безумства садистов Джакара. Что же мне делать? Так одиноко и тоскливо, что в груди щемит. Накатила жалость к себе... Терзания в собственной душе не мешают мне продвигаться параллельно горному хребту, и я радуюсь, что не сунулся к нему. Даже намёка не видно, что он где-то заканчивается. В предгорье по лету нахожу несколько ценных трав и женьшень. Люди и маги охотно купят такие ценности, но только не в деревнях. Там обычно обмениваются, а живые деньги не все даже видели. Выкопав, корень устраиваю между пластами мха и заворачиваю в тряпицу, убираю в сумку и оставляю между вещами. Вот лекарю бы такое дать, который Торафа лечил, он хорошо разбирался в травах и минералах, многое показывал. Может, помогло бы и глаз восстановить... Если продавать, то кому-то такому и в городе, потому думаю поискать всё же крупное селение, где людей действительно большое скопление. Выхожу на территорию ещё одной стаи и знакомлюсь с запахами. Начинаю догадываться, что земли оборотней идут вдоль всего горного хребта полоской между ним и землями людей. Интересно, почему и как так получилось? Я думал, тут не встречу стай. Я часто слышу вой, который заставляет тянуться к своим, но и пугает, отчего бегу ближе к людям, а сквозь деревни прохожу в ночи. Возле человеческих амбаров очень удобно ловить крыс. Жирные, ленивые, вкусные. А поймать их настолько просто, что мой живот порой аж распирает от обжорства. В особенно жаркую неделю лета я не только очищаюсь кровью, но и чувствую перемены в запахе и готовлюсь встретить свою первую течку с волнением и желанием. В этот раз у меня почти не болит живот, а наоборот внизу сладко тянет и наливается приятной тяжестью. Стыдно признаться, но ощущение пустоты там тоже весьма... характерное. И хочется эту пустоту однозначно заполнить. Я даже думаю податься в деревню людей, но в моём двуногом виде альфа может учуять оборотня, и как пояснить человеку, что мне нужно... Я стесняюсь. Мне жутко неловко находиться в этом подвешенном состоянии, но течки, которую я представлял, не случилось в известном мне виде. Мой запах перестал быть «детским», но смазка не выделялась и... и вообще. Жутко обидно! Я специально держался подальше от оборотней и людей, но в итоге только время потерял, крутясь на одном месте возле найденного пруда. Погода удушливая, даже в лесу тяжело перемещаться. Больше отдыхаю днём, а с вечера и до утра бегу, так и не определившись с направлением. В такой вот отдых до меня ветер доносит самый страшный запах, какой только можно учуять в лесу. Запах гари. Пытаюсь сориентироваться и бегу в противоположную сторону, подальше от того места, откуда дует, но пожар в лесу... Он не имеет чёткого и однозначного направления. Страх гонит вперёд, и вскоре я бегу рядом с семейством оленей. К нам присоединяются зайцы и свиньи. Визгливый вепрь гонит своих и подгоняет самку с поросятами. Никто ни на кого не нападает. В этой беде равны все и пытаются спастись. В дали слышу тревожный вой обычных волков, а позже и вой оборотней. Стая предупреждает загулявших сородичей и даже помогает сориентироваться. Чужие незнакомые места. Я забираю в сторону, где обычно удавалось выходить к людям, но деревни не попадались давненько, даже самые маленькие. Лесной массив тут подходил к горному хребту, и последние дни я улавливал только метки оборотней. Сейчас нос забивает запах гари, и я решаюсь бежать в сторону гор. Не должен же огонь подняться туда, верно? О, предки и Луна, хоть бы не оказаться в кольце огня. Мне так мало лет, а я так много познал самых разных бед, но несмотря на всё, я очень люблю жизнь и хочу найти своё место. Столько раз я был близок к смерти, но сейчас я чувствовал её дыхание затылком. Я бегу, не зная усталости и не чуя лап под собой, много раз меняю направление, ориентируюсь на встречающихся животных. Среди деревьев стелется дым, нюх не помогает совершенно, а жар растёт. Когда с диким криком пробегает олень, объятый огнём, я скулю, начинаю метаться, будто неразумный зверь. Увидев огонь, бегу от него, но и там снова огонь! Лапы дрожат, я мечусь, кручусь вокруг себя и начинаю рыть землю под корнями большого дерева. Если... Если не сгорю, то регенерация... Но дым... Лёгкие заполнит дым, я умру от удушья... Или запекусь, как гусь в яме под костром... В отчаянии я вскидываю морду и изливаю свой страх и свою боль. Жалуюсь и корю предков и Луну. За что вы все так со мной поступаете. За что-о-о-оу-у-у-у?!! Сквозь панику пробивается в сознание вой оборотней. Я замолкаю. Снова и снова он повторяется из разных мест. Отвечаю, слегка успокаиваюсь, понимаю, что меня направляют и даже ищут. Чтобы потом не случилось, сейчас главное выбраться из огня. Бегу, прислушиваясь, взвизгивая, но огонь мешает, о чём сообщаю стае. Мне дают другие указания, но я вновь встречаю охваченные огнём деревья и боюсь бежать близко к ним. Вдруг с боку огромным прыжком выскакивает рыже-бурый волк. Крупный альфа. На морде крайняя озадаченность. Запах густой и сильный, властный. Оборотень старше Джакара! От него веет мощью, от чего я начинаю пятиться задом, пригибаясь к земле. Волк воет, и рядом слышу ответы. Очень близко. Он, вильнув хвостом, показывает мордой направление, бежит туда и оборачивается на меня. Видя, что я в ступоре, подбегает ко мне и несильно кусает в плечо. Взвизгиваю и бегу за самцом. Впереди мы натыкаемся ещё на троих альф, затем откуда-то сбоку присоединяется пара из альфы и омеги. Связанные. Чую брачные метки на них. Омега бежит со мной бок о бок, успевает даже ухо лизнуть, приободряя. Вокруг нас много горящих деревьев, но оборотни даже не замедляются и уверенно выбирают направление. Вновь перекличка, но путь отрезает стена огня. Нас, омег, берут в кольцо, альфы рычат и подзадоривают, и я понимаю, что они хотят, чтобы я прыгнул и побежал через этот ад. Я скулю, а меня зажимают омега с альфой, они рычат, но лижут меня в морду и в уши. Из-за стены огня слышен вой, который подсказывает, что нужно преодолеть только небольшой участок... Я трушу, страх парализует вновь, стыдно, но я могу только лечь на землю и скулить. Оборотни не оставляют меня, омега лижет мою мордочку, как щенку, поскуливает, успокаивая. Никто и не пытается уйти, толкают носами, ласкаются. Вдруг сквозь огонь к нам вылетает огромный альфа, рыже-серый и очень старый. Невероятная аура давит, подчиняет. Я безотчётно, на инстинктах, отклоняю голову, подставляя шею, признавая его власть над собой. Вручаю жизнь и смерть. Альфы вокруг и даже омега тоже внушительные, им сотни лет, не меньше трёх, а то и около четырёх... Но этот альфа несомненно их вожак. И его возраст под тысячу. Никогда не слышал и тем более не встречал настолько мощных оборотней. Он и сквозь огонь пройдёт, как по бережку речки. Вожак подходит ко мне, проводит языком по носу, моет и утробно урчит-скулит. Он скусывает сумку с моей спины и передаёт одному из альф, рявкает на омегу, и тот с супругом уходят в стену огня, посылают вой для меня с той стороны, сообщают о безопасности. Вожак прихватывает за холку, толкает. Я подчиняюсь, встаю на дрожащие лапы. Другой альфа и вожак зажимают меня между собой, а сзади, подстёгивая, прикусывает лапу третий альфа. Когда мы вбегаем в стену огня, я закрываю глаза, чувствуя неимоверный жар. Усы на морде сгорают, пахнет палёной шерстью, а подушечки лап обжигает сама земля. Я уже бегу без всяких подстёгиваний, только альфы по бокам не дают сбиться с пути. Мы резко оказываемся среди выжженных и догорающих стволов деревьев. Жар здесь не ранит, не дышит в морду, но останавливаться мне не дают, пока мы не выбегаем к берегу реки. Я захожу в воду и плюхаюсь, катаюсь по воде, стараюсь напиться и вымыть забившую глотку сажу и пепел. Лапы пульсируют от боли и ожогов. Язык и гортань распухли, дышать сложно, и я сиплю, втягивая воздух, но регенерация справится. Меня окружают оборотни, ложатся рядом со мной. Тот взрослый омега умывает мордочку, лижет опалённые огнём израненные уши. Я жив. Я вне опасности. Наверное... *** Когда боль и страх унимаются, я приподнимаю морду. Волки рядом, ни один не ушёл. Даже вожак тут и с интересом меня осматривает, попутно контролируя обстановку. Не думаю, что волки меня отпустят. И не уверен, что могу легко уйти, будто ничего не случилось. И, если быть честным с самим собой, то уходить я никуда не хочу. Чувствую их взаимный интерес, а об опасности внутри ничего не предупреждает. Наоборот, всё во мне тянется к этим сильным оборотням. С таким вожаком стая обязана процветать, да и смотрят они на меня с сочувствием. Никакой ярости или жестокости, желания сломать и подчинить. Заискивающе скулю и начинаю в ответ вылизывать омегу. Здесь нет жара, но огонь всё ещё ходит близко и неизвестно, когда сменится ветер. Меня никто не торопит, но, как только я встаю на лапы, остальные тут же поднимаются. Вожак показывает направление и я, хромая, иду за ним. Лапы сожжены, каждый шаг прошивает болью до спины. Рядом сочувствующе скулит омега, и другие альфы подставляют свои бока, давая опереться. Мы проходим всего немного, и я падаю, смотрю виновато. От понимания, что нужно опять подняться на лапы, хочется выть. — Иди сюда, — говорит вожак, перекинувшись. Я испуганно сжимаюсь, когда он подходит ко мне. Огромный высокий альфа с могучими ногами и руками, волевым лицом и копной тёмно-русых с рыжим волос уверенно наклоняется. Пытаюсь приподняться на дрожащих лапах, но он перехватывает меня под грудиной и животом и словно веточку, закидывает себе на плечо, поддерживает под задом и идёт вперёд. Босыми ногами по камням, горелой земле и веткам. Не чувствуя моего веса и игнорируя дым, гарь и вообще всё. Я боюсь даже шевелиться. Остальные идут за вожаком в шкурах, но глядят на меня не с презрением за слабость, а пониманием, сочувствием. И вообще будто стараются приободрить. Мы идём много часов подряд до самой ночи, и вожаку ни разу не понадобился отдых. Когда дышать становится легче, альфы убегают вперёд, только омега остаётся рядом с вожаком, но с моей стороны. Он словно знает о моих страхах. Я постепенно привыкаю к вожаку и знакомлюсь с его запахом и аурой, которая сейчас не давит так сильно, как в первый миг. Так странно быть на ручках... Меня разве что отец носил. Проникнувшись моментом, я лижу плечо вожака, а тот, хмыкнув, гладит меня по спине. Деревья здесь уже целые, с речки дует приятный прохладный ветерок. Запах гари всё ещё чувствуется, но я не сильно уверен в работе обгоревшего носа, которому тоже досталось. Мы нагоняем остальных. Оказывается, они убегали вперёд, чтобы приготовить стоянку и добыть еды. Большинство перекинулось и без лишних слов занимается своими делами. Они явно привыкли работать вместе и сообща, как настоящая команда. Только количество голых альф смущает. Отвык я от такого и радуюсь, что волчья морда не краснеет. Вожак укладывает мою тушку на лапник, гладит по голове и отходит к костру, где на прутиках поджариваются тонкие кусочки мяса. Я сглатываю слюну, наблюдая, как вожак берёт несколько прутиков и несёт мне, суёт под нос. — Ешь, чего такой удивлённый? — хмыкает вожак и начинает снимать кусок за кусочком и скармливать мне. Омега оборачивает в брюнета с чуть тёмной загорелой кожей и глазами цвета ночи. Длинные волосы спадают ниже лопаток, и он трясёт роскошной копной, нюхает себя придирчиво и кривится. — Я будто шашлык, весь дымом пропах. — С удовольствием попробую на вкус, — обнимает его со спины супруг и игриво кусает в плечо. Омега со смехом наклоняет голову назад, чтобы супруг целовал шею. Обменявшись ласками, омега подходит ко мне и опускается на корточки, осматривает лапы и уши. — Бедный волчонок, — гладит по боку, — досталось тебе. Ты пока кушай, чтоб регенерация шустрее шла, а мы ей поможем. Брогор, я за травами, идти сам не сможет. Удивительно, как стойко боль переносит. Ты посмотри на правое ухо... Думаю надо срезать край. Я тихо скулю, и вожак по имени Брогор склоняется надо мной. — Тише, ребёнок, мы тебя усыпим, ты ничего не почувствуешь, сейчас кушай побольше, — проверяет ухо вожак и суёт мне в пасть ещё мясо. Вскоре мою спину греет кто-то из альф в шкуре, пара волков вновь уходит на охоту по указке Брогора, а он, свернув лопух кульком, приносит мне в нём воды и даёт напиться. Так непривычно... Будто я снова в родной стае. Омега возвращается и начинает в кашицу растирать растения камнями, добавлять воды и складывать массу на лопух. Брогор берёт у него эту мазь и обрабатывает ею мои лапы. Лепит её столько, что через полчаса я будто в носках оказываюсь. Затем они вновь говорят про моё ухо, но когда я уже собираюсь испугаться, вожак куда-то нажимает под пастью и на шею, и я проваливаюсь в темноту. *** Просыпаюсь ближе к рассвету. Лапы и уши, особенно правое, кажутся горячими и распухшими, но в целом мне лучше, чем вчера. Несмотря на эти ощущения, боли я особо и не чувствую. Вокруг меня спят волки, один из альф дежурит у костра, где вновь на прутиках жарится мясо. Рот заполняется слюной. Поймав мой взгляд, альфа улыбается и несёт мне прутиков. Под одобрением вожака, на котором как на подушке лежала моя голова, меня кормят мясом. С такой заботой хочется верить в лучшее, но я не могу исключать, что меня присвоят. Альф всегда больше, чем омег, мы реже рождаемся. На правах сильного альфа может утянуть в постель омегу, за которого некому заступиться, даже если он не его истинный. От таких, что здесь, мне не сбежать, а с брачной меткой лишь один. Каждый из этих альф настолько силён, что мог бы захватить одну из стай на севере, победив её вожака. Как они вообще объединились? Прожевав последний кусок, ёрзаю задом и гадаю: как бы так в кустики сбегать, да лапки не повредить опять? Терплю, пока остальные альфы просыпаются. Омега вновь убегает в лес и возвращается с травами, а вожак приносит мне попить. После альфы сообща смывают мазь с моих лап, а я пытаюсь на них встать, но вожак тут же прижимает меня к месту. — Нельзя, кожа потрескается, пусть заживёт нормально, — говорит Брогор и гладит по спине. Я тоненько скулю и ёрзаю задом под его рукой, оборачиваюсь на лес и снова смотрю на вожака. Тот не понимает, а омега смеётся. — В туалет он хочет. — Пошли тогда, — вожак вновь закидывает на плечо и несёт в кустики. Любезно отворачивается, пока я делаю свои дела, а потом вновь забирает. Носит как щенка. Это одновременно приятно и смущает. Мне наносят мазь на лапы и проверяют ухо, кормят и гладят. Я успокаиваюсь, несмотря на сильные ауры альф, и быстро засыпаю, жуя очередной кусочек мяса.