кольцо

      «Дорогой мой Фридрих,       Ты умер полгода назад, но я еще не верю в это. Как мне забыть нашу встречу? Я спешно подумала, что ты хотел навредить той девочке всего лишь потому, что ты был в немецкой военной форме. Как же было глупо. Если бы тогда я знала тебя, я бы никогда не позволила бы себе таких неправильных размышлений. Ты самое светлое, что могло произойти со мной. С этим миром.       Ты умер год назад, за что ты так со мной? Почему мы не смогли найти решение, хотя так отчаянно пытались? Почему эта болезнь не отступила, жестоко разлучив на с тобой??? Нашу любовь прервали несправедливым решением, принятым где-то там, на небесах. Почему именно я страдаю? Я вижу тебя везде. Сначала старалась этого не делать, но все тщетно. Мне кажется, ты сейчас выйдешь из ближайшего угла в любимом костюме и скажешь, что все это шутка. Я засмеюсь до слез в глазах, счастливая от встречи с тобой. Ты меня обнимешь и скажешь: «Я люблю тебя, Дора».       Ты умер чуть меньше полутора лет назад. Ради тебя я постараюсь все исправить. Я буду другой. Я буду хорошей, стараться делать все верно. Ты не будешь жалеть о принятых мною решениях, наблюдая сверху. Я спасусь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы выбраться из этой глухой ямы безвыходности.       Ты умер почти два года назад. С усмешкой на лице тебе сообщаю, что ям оказалось несколько. Выйдя из безвыходности, я попала в безразличие. Я не хочу жить без тебя. Мне невыносимы мысли о том, что утренний рассвет мы встречаем теперь не вместе. Что ты этого больше… никогда не увидишь. Я никогда не услышу, как ты играешь на скрипке, как твои волосы переливаются в ласковых лучах солнца.       Ты умер пять лет назад. Я начала новую жизнь, в которой нет тебя и больше никогда не будет. Но ты всегда в моем сердце. Я принимаю твою потерю, но мне бы хотелось верить, что в том месте, где ты сейчас, мы все же встретимся, узнаем друг друга и будем счастливы до нового перерождения. Встретимся ли мы с тобой в следующей жизни?».       Двадцать лет назад его не стало. Эти записи в дневнике — напоминание о том, какая она сильная. Теодора теперь Ева Морган, что работает простой официанткой, честно зарабатывая на жизнь. Никто не знает, с какими страданиями приходится жить девушке, что относительно недавно узнала о своем бессмертии.       Ей 71 год. С событий лета 1914 года она не состарилась ни на миг. Теперь ей вечно 25.       Отмечая свой очередной день рождения, Теодора задумчиво скользнула пальцами в свои волосы. Без седины. Ни единого платинового волосочка. В то время как в 30 лет у Фридриха они начали появляться. Также морщины. У нее не было ни единой складочки на прекрасном юном лице, а Фридрих успел ими обзавестись. Она любила его в любом случае, каким бы он ни был. А он постоянно твердил, что ее генетика просто чудо. Если бы это было так.       Эйвери бы тоже хотела увидеть себя старой, пусть даже и немощной, но довольно зрелой, чтобы похвастаться своими успехами в жизни. Она бы хотела умереть в один день с Фридрихом, как они и обещали в свой самый счастливый день — день свадьбы, но судьба-злодейка задумала историю иначе.       Алкоголь разливался по телу сладкой истомой, превращаясь в полудрем. В таких случаях говорят, что нужно выпить больше, чтобы прекратилось сонное действие спиртного, и начался новый этап — веселье и развлечение. Теодора была уже слишком стара, чтобы наполняться такими чувствами, и слишком преданна, чтобы забыть, как много лет назад самый светлый мужчина в ее жизни выступал здесь.       Истерики приходили сами собой под действием алкоголя. Полудрем превращался в нервозность, а нервозность в панику. Картинки перед глазами все быстрее, живее и ярче проносились перед глазами. Даже когда они оказывались закрыты.       Смиренный единственный спутник, пронесшийся с ней со дня обручения — серебряное кольцо на безымянном пальце. Дешево, но сердито. Главное то, что оно в себе хранило. И необычный блеск, что непонятно откуда неожиданно возникал из него, только придавал ему небывалой ценности.       — Девушка, Вам заказ от того столика, — произнесла симпатичная официантка и поставила коктейль перед Тео.       Кивнув ей, Эйвери повернулась в сторону столика, на который указала ей официантка, и увидела мужчину средних лет около 30-35 лет. Он улыбался ей своей голливудской улыбкой. Девушке было не совсем приятно, ведь его внешность была буквально идеальной, даже костюм сидел как влитой. За всей этой напускной совершенностью не были видны недостатки, что также раздражало. Она пожила достаточно лет, чтобы понять что-то в психологии.       Вежливо улыбнувшись, Теодора отпила коктейль, почувствовав свежую прохладу. Мохито играл в ней своими пузырьками, сладким сиропом оседая на языке.       Кольцо вновь засветилось, но уже другим цветом. Всегда белый сменился на ярко-голубой, словно она увидела небеса ясных глаз своего любимого мужа. Прикрыв его рукой, Эйвери оглянулась. Никто не обращал на нее внимания, что было только ей на руку. Она встала и направилась в туалет. Выход ей перегородил молодой человек, что подарил коктейль.       — Молодая леди, позвольте мне проводить Вас сегодня до дома. Он выставил руку вперед, как бы приглашая взять ее и уже направиться в путь. Но Теодора открыла дверь туалета, готовая войти.       — К сожалению, вынуждена Вам отказать.       — Я буду ждать Вас здесь, может, Вы измените свое решение, — настойчиво погладив ее по спине, он улыбнулся своей фирменной улыбкой и сел за ближайший столик.       Девушка усмехнулась и зашла в комнату. Пройдя до раковины она посмотрела на свое лицо. Ни капли не изменившееся со дня, что должен был стать ее последним.       Кольцо задрожало. Теодора коснулась его, медленно обведя его вокруг своего пальца, рассматривая, и пропала.       Глаза не спешили размыкаться из-за вспышки яркого света. Рефлекторно слезы проступили из-под зажмуренных ресниц. Закрывая лицо руками, она ощущала не страх, а неизбежность. Что-то происходит, но она даже не становится этому свидетелем.       Наконец свет погас. Помутненному взору предстала целая вселенная, как в тот самый день. Когда Джон спас ее. Мириады звезд тянулись, создавая причудливые формы, созвездия. Рассматривая их, Теодора не заметила, как кто-то начал гладить ее по плечу.       — Я не совсем по-помню кто ты, но я почему-то оказался з-здесь, когда ты сюда попала, — родной голос заставил Эйвери вздрогнуть. Обернувшись, она заметила Фридриха. Не такого, который умер, который находится в земле, неспешно разлагаясь, а молодого, как в первые дни их знакомства. Здесь ему 23 и никакой болезни нет.       — Фридрих, это я! Дора! — пытаясь достучаться, воскликнула она, чувствуя, как жгучие слезы уже щиплют глаза.       — Д-Дора? — он удивленно посмотрел на нее, кажется, начиная что-то вспоминать.       В попытке помочь ему в этом Теодора показала кольцо на безымянном пальце и взяла его за руку, показывая точно такое же, только больше. Его рука зашевелилась, судорожно обводя все пальцы. Глаза заиграли, на них тоже появились слезы. Фридрих крепко обнял девушку, горько плача.       — Я надеюсь ты з-здесь не потому, что…       — Что?       — У-умерла.       Он опустил голову, загрустив еще сильнее. В голове Теодоры были лишь мысли о том, сколько всего она хочет ему рассказать. О своей невыносимой жизни, что стала ей совсем ненужной после его ухода.       — Нет, я… дотронулась до кольца и оказалась здесь. Кстати, где я?       — Значит, все сработало!       Радостный крик и смех не покидал его. Он радовался, как мальчишка, расцеловывая лицо девушки.       — Я так скучал по тебе все это время! Наконец-то м-мы увиделись!       Тео плакала, утыкаясь носом в его грудь. Как долго она ждала этого момента, сколько всего прошла, чтобы оказаться здесь. И ей было совсем не важно, умерла она или нет, главное — они стоят вместе, счастливые от долгожданной встречи после печальной разлуки.       — Но что сработало?       — Я специально р-работал у ангелов, чтобы накопить на оплату услуг одного м-мастера. Он потрясающе разбирался в ювелирных украшениях, более того, знал за-заклинания для них. Одним из них было заклинание пространства и времени. Но применение такого заклинания между уже у-умершим мной и еще живой тобой было не совсем п-правильной магией. Благо, этот мастер оказался демоном. Но ему не ну-нужна была моя душа. Лишь мои крылья. Крылья определяют твою при-принадлежность к раю или аду. Поэтому я сейчас з-здесь. На границе. С тобой, Д-Дора.       Его вымученная улыбка заставила слезы девушки мокрыми струйками ползти по щекам быстрее.       — Я тоже по тебе соскучилась, любимый, но не надо было так рисковать!       — Я не мог оставить тебя. Сколько уже п-прошло?       — Двадцать лет… — Теодора закрыла лицо руками, опустившись вниз рядом с ним. Она села на невидимую поверхность, пускаясь в безудержный пляс истерики, граничащей с безумием.       Фридрих опустился рядом с ней, крепко обнимая и целуя голову. Пальцы мягко расчесывали пряди волос, освежая их влажностью собственных щёк.       — Через не-некоторое время ты вернёшься обратно.       Он поднял ее, вставая сам. Руки не отпускали друг друга. Она вновь посмотрела на него. Родные глаза горели воодушевленностью, безвозмездно разбрасывая свои искры повсюду. Улыбка радости не сходила с его лица.       — Ох, Фридрих. Я бы хотела остаться с тобой навсегда, — положив руку ему на скулу и поглаживая ее, произнесла Теодора.       — Ты не м-можешь! Ты попадешь сюда в свое время, но не сейчас! — насупив брови, проговорил парень. — В любом случае, я бу-буду здесь теперь всегда.       — Разве ничего нельзя сделать?       — К сожалению, нет. Но я ни о чем не жа-жалею. Ты мо-можешь ко мне приходить раз в 5 лет. Но мне и этого хватит, лишь бы просто ви-видеть и слышать тебя, Дора.       Блестящие нежностью глаза не упускали ни одну деталь, что не успела измениться под давлением времени. Теодора поднесла его руку к своей щеке и потерлась о нее.       — Когда я вернусь сюда, я успею что-нибудь придумать, обещаю! Я сделаю все, что в моих силах!       — Я верю тебе, mein Schatz.       Фридрих снова прижал ее к себе и чувственно поцеловал, вкладывая всю свою тоску за это время, что они были в разлуке. Теодора не отставала, растворяясь в его теплых объятиях. Мягкие, счастливые поцелуи перетекали в более требовательные, привязанные. Пальцы уже сжимали легкое платье девушки на талии. Она отвечала ему поглаживающими движениями по спине.       — По-подожди, Дора. Здесь нас могут увидеть. Пойдем.       Он взял ее за руку. Пространство не следовало за их шагами, не шевелилось. Казалось, они стоят на месте, но вдруг появился портал. Теодора приподняла брови, сжимая крепче его пальцы.       Пройдя через него, они оказались на летней полянке. Зеленая, насыщенная солнечным светом, трава, невиданные безумно красивые цветы, неприступные ледяные горы вдалеке.       — Как красиво…       Широко улыбаясь, она пробежалась глубже в траву, подставляя лицо небу. Цветы обнимали ее, развеваясь на ветру, напевая неизвестные песни.       — Фридрих, иди сюда.       Теодора протянула к нему руки. Он также подбежал к ней и, обхватив, прокружил на месте. Она засмеялась, жмуря глаза. Когда она снова оказалась на земле напротив него, сладко поцеловала.       — Здесь так красиво! Почему мы именно здесь?       — Я представил место, в котором хотел бы побывать с тобой.       — А кто нас мог увидеть там?       — Другие заблудшие, такие, как я, — без крыльев.       Она опустила голову, прижимаясь к нему. Медленно расстегнув жилетку, она оставила его в рубашке.       — Я люблю тебя, Фридрих.       — Как же я лю-люблю тебя, Дора.       Он начал водить носом по ее волосам, вдыхая запах любимой девушки. Поцелуи оплетали родные лица, вновь соединяя сердца в единое целое. Теодора медленно расстегивала пуговицы его рубашки, наблюдая за его взглядом. Это тот самый его взгляд, когда они дарили друг другу страсть. Совсем не темнеющий, немного прищуренный, скрывающий в себе непокорную хитрость. Она улыбнулась и стянула его рубашку, оголяя торс. Проведя по нему пальцами, девушка вдруг покраснела, будто видела впервые.       — В-все в порядке? — Фридрих перехватил руки девушки, кладя их на свои щеки, нежась о них и мурлыкая, словно кот.       — Да, я просто… Не могу передать словами, как я счастлива.       Он улыбнулся и опустил ее руки на свои плечи. Вновь погрузившись в волнующе страстный поцелуй, немец коснулся ее бедер, легко сжимая. Эйвери зажмурила глаза и выгнула спину. Жар пальцев оказался под платьем, волнуя горящую кожу девушки. Обводя ее ягодицы, он резко взял ее на руки и аккуратно уложил на траву.             Расстегнув платье, Фридрих отбросил его в сторону, рассматривая ее. Его Дора, такая красивая, такая безупречная, такая его.       Опустившись к ее губам, он снова принялся целовать ее. Ножки девушки обвили его бедра, прижимая к себе все ближе, ощущая не детскую игривость парня. Он тяжело выдохнул и опустился на ее шею и грудь, добавляя язык. Влажные дорожки опускались все ниже, распаляя Теодору. Она не могла больше терпеть и перевернула парня, устраиваясь на нем сверху. Бедра сами начали двигаться от переполняющей похоти. Препятствием были лишь брюки Фридриха. Она потянулась к ним руками, снимая. Избавившись от всей лишней одежды, они жарко целовались, иногда оглядывая друг друга. Девушка почувствовала, как он медленно вошел в нее, давая привыкнуть, и сжала его плечи. Движения еще были плавными, вспоминающими. Скользнув кончиком языка по ее ушку, он услышал приторный стон. Окутанные небывалой любовью, они впитывались друг в друга, вникали, отдавались вновь и вновь, будто это был их последний раз.       Эйвери начала легонько покусывать губы любимого, крича в них от приятных нарастающих ощущений. Он обхватил пальцами ее грудь, играя с соском. Девушка опустила руки чуть ниже его поясницы, прося так быть быстрее, в то же время не желая, чтобы это когда-нибудь заканчивалось. Перейдя с его уже покрасневших губ на нетронутую шею, кусая и зализывая кожу, извиняясь, она протяжно простонала, вжимаясь в него до такой близости, что дышать было тяжело.       Слушая напряженное дыхание парня у своего уха, она возбуждалась еще больше, выгинаясь в спине. Ему это только больше нравилось. Фридрих взял ее руку в свою и положил на уровне головы девушки, вминая в землю. Другая рука плотно опутывала ее талию, иногда поднимаясь к резко вздымающейся груди. Нежно укусив ее подбородок, он посмотрел ей в глаза, желая увидеть, как в нее вливается сладкая истома от скорого конца.       Теодора почувствовала, как трескается, словно зеркало. Ей было настолько приятно, что она вся задрожала, после становясь полностью податливой. Немец вышел из нее, улыбаясь.       — А… А ты?       — Мне уже хо-хорошо, что я сделал тебе приятно.       — Так не пойдёт.       Приподнявшись с места, садясь рядом, девушка обхватила его член, начав двигаться по нему рукой. Она вспомнила их первый раз и усмехнулась. Эйвери немного погладила головку большим пальцем, вырывая приглушенный стон Фридриха. Она наклонилась к нему и принялась ласкать его шею, целуя, кусая и облизывая. Немец трогал ее грудь, помогая ей бедрами.             Постепенно ускоряя темп, девушка стала оглядывать его, запоминая. Его русые волосы, светлые брови, острые скулы, вечно ласковый взгляд с детской искрой, любимые губы, которые сейчас судорожно произносили ее имя. Ее навсегда худенький, единственный мужчина в жизни.       Он закончил, излившись себе на живот. Теодора быстро его вытерла широкими листьями какой-то рядом растущей травы. Улыбаясь друг другу, они снова обнялись, целуясь уже отрывисто, аккуратно.       — Как в первый раз… — произнес парень около ее уха. — Ich liebe dich, моя несравненная жена.       — Я навсегда твоя, мой великолепный муж.       Теодора испарилась. Оказавшись голой у себя в постели, она горько заплакала.       Оставалось набраться терпения и ждать. То ли свечения кольца через 5 лет, то ли своей смерти.