***
К чести Дженкинса, лишних вопросов он задавать не стал. Только попросил сориентировать по временному промежутку. Лили примерно обозначила лето восьмидесятого, хоть и не была до конца уверена. Но ведь именно тогда она была чем-то так страшно занята, что не смогла выбраться даже на один день, чтобы попрощаться с родителями. Уже пять минут спустя Лили лежала на кушетке в кабинете Оливера, стараясь максимально расслабиться и не сосредотачиваться на неприятной щекотке где-то в области лба. Инстинкты требовали сопротивляться вторжению в ее сознание, но она не поддавалась, представляя себе, по совету Оливера, ровную водную гладь. — Хм… — задумчиво протянул Дженкинс через некоторое время. — Да, вижу точечные изменения… Множественные! Все во временном промежутке — три года. С восьмидесятого по восемьдесят второй. Филигранная работа — соседние воспоминания почти не затронуты, некоторые даже заменены ложными… но… — он нахмурился и опустил палочку. — Да, так я и думал, это не Обливиэйт. — Нет? — Лили распахнула глаза и резко села на кушетке. — А что? — Не возьмусь точно сказать, — покачал головой Оливер, пребывающий в глубокой задумчивости. — Очень необычная картина. Скорее всего, из твоей памяти был стёрт некий объект. Само его существование и, соответственно, все, что с ним связано. Впрочем, стёрт — это не то слово, скорее, заблокирован. Убран максимально глубоко в подсознание. При обычной диагностике такое и не заметишь сразу… Больше всего это похоже на эффект от яда Пикирующего злыдня, но не в чистом виде… — он рассеянно потёр лоб. — Я бы поставил на зелье или ритуал, что-то ведь должно было задать параметры… да… — Оливер, — Лили пощелкала пальцами перед его лицом, вырывая из размышлений, — можно попроще, для тех, у кого нет степени по менталистике? Что это все значит? Дженкинс серьезно посмотрел на неё. — У меня есть сильное подозрение, что поработали не только над тобой. В случае, когда воспоминания нужно исправить одному человеку или даже двоим, можно легко обойтись Обливиэйтом, а тут, как я и сказал, было использовано зелье или ритуал на основе разбавленного яда волшебного существа. Сам по себе этот яд способен полностью стереть память любому человеку, оставив чистый лист. В составе зелья — убирает негативные воспоминания или то, о чем человек сам хочет забыть. Но допускаю, что достаточно образованный и сильный волшебник мог задать более четкие параметры — на конкретный объект и все, с ним связанное. Было несколько случаев в истории, когда подобный метод использовался в отношении магглов, узнавших о волшебстве. Утверждать, конечно, не могу, но очень вероятно, что воздействие было массовым. Забыть заставили не только тебя, но и вообще всех, кто был в курсе, причём одновременно. — Ты можешь это исправить? — севшим голосом спросила Лили, чувствуя, как по спине пробежал холодок. — Можешь вернуть воспоминания? — Теоретически — да, — кивнул Оливер. — Не могу гарантировать, что полностью, лучше бы это делать так же, как было сделано первоначальное воздействие. Но, я так понимаю, ты не в курсе, кто мог забрать воспоминания? Лили сжала губы, как-то подобравшись, напряглась всем телом. — У меня есть подозрение… Но я не уверена. — В любом случае, — кивнул Оливер, — нужно убедиться, что мое предположение было верным. А для этого было бы неплохо проверить, например, твоего мужа. Я почти уверен, что у него обнаружится схожая клиническая картина.***
— Да вашу ж мать! — выругался сквозь зубы Северус Снейп, взмахом палочки накладывая на котёл с закипающим зельем чары Стазиса. День не задался с самого утра. Северус вот уже десять лет жил в небольшом домике на окраине Эдинбурга, занимаясь любимым делом — изучением зелий. Организовав в просторном подвале оснащённую всем необходимым алхимическую лабораторию, он практически не вылезал оттуда, исследуя, экспериментируя, совмещая несовместимое и делая, порой, потрясающие открытия. К великому сожалению, помимо самореализации, нужно было ещё и что-то кушать, поэтому периодически Северусу приходилось отвлекаться от науки и варить на заказ всякую лабуду, вроде зелья удачи, оборотного, лекарственных настоек и прочих неинтересных, но хорошо оплачиваемых составов. Основным заказчиком ещё со школьных времён был Люциус Малфой, а позже к нему присоединились и другие чистокровные семьи, в своё время поддерживавшие Темного Лорда. Сам Северус тоже успел попасть в ряды Пожирателей незадолго до падения Лорда, но ни в каких активных действиях никогда не участвовал, занимался тем, что получалось у него лучше всего — варил зелья. За эту свою деятельность он заплатил несколькими крайне неприятными месяцами, проведёнными в Азкабане, из которого его вытащил все тот же Малфой. Люциус решил, что талантливый зельевар очень пригодится ему на свободе. Тем более, если будет этой самой свободой ему обязан. Северус не знал, каким образом Малфою удалось заставить министерство закрыть глаза на его «метку», но подозревал, что банально — шантажом и подкупом. В любом случае, результатом он был доволен. Его оставили в покое, а по прошествии времени, когда Северус вернулся из Германии, где учился у тамошнего известного алхимика, признали мастером и даже периодически печатали его статьи в научных изданиях. Рекой потекли заказы, за которые Северус охотно брался, пока не заработал на симпатичный домик и собственную лабораторию, а после начал отказывать почти всем, кроме близких друзей и тех, чьи заказы были интересны ему самому. Жизнь текла своим чередом — в основном спокойная и размеренная, иногда приносящая восторг и удовлетворение от очередного удачного эксперимента, а иногда выпадали крайне неудачные дни. Вот как сегодняшний, например. Началось все с того, что в половине шестого утра Северуса разбудила сова, настойчиво стучавшаяся к нему в окно. Сову эту он прекрасно знал, а потому не успевшее ещё толком сформироваться настроение резко рухнуло в минус. Послание, предсказуемо, оказалось от директора Хогвартса. Величайшему и Светлейшему, очевидно, не спалось, и он решил в очередной раз попытать счастья — не иначе надеялся, что Северус спросонья не разберёт, что к чему, да и согласится. Ага, щас. За последние два года подобных писем у него скопилось столько, что можно было бы озолотиться, продавая всем желающим автографы Великого. Альбус Дамблдор просто таки жаждал видеть своего бывшего ученика в стенах альма-матер, чтобы выпить с ним чаю, поболтать о погоде и заодно уговорить примерить модную профессорскую мантию. И если первый и второй пункты Северусу были просто неинтересны, то против последнего он категорически возражал. Возиться с бестолковыми детьми, пытаясь вбить в их пустые головы основы столь тонкой науки, как зельеварение — такое могло присниться ему только в кошмаре. О чем он и сообщил Дамблдору после первого же письма. Но Светлейший не сдавался. У него, видимо, были катастрофические проблемы с кадрами, потому что он продолжал заваливать Северуса письмами с обещаниями всяческих благ, вроде повышенной зарплаты, должности декана Слизерина, дополнительных выходных и личного ассистента для нарезки ингредиентов. Северус, в свою очередь, упорно слал директора Запретным лесом, потому что никакая зарплата, хоть десятикратная, не стоила того, чтобы тратить своё время и нервные клетки на толпу малолетних идиотов. Только представить — полный класс каких-нибудь гриффиндорцев, не способных запомнить даже простейший рецепт и норовящих взорвать все, что теоретически способно это сделать — бр-р, Мерлин, сохрани! Нет уж, пусть другие развлекаются. Однако, «другие», похоже, тоже не горели желанием сеять разумное, доброе, вечное. В новом письме Дамблдор уже умолял хотя бы временно занять должность профессора зельеварения, потому что, видите ли, почтенный Гораций Слагхорн изволил уволиться прямо посреди учебного года, возвращаться категорически отказывается, и в следующем семестре бедные детки рискуют остаться без невероятно важной дисциплины, а факультет Слизерин — ещё и без декана. «Допекли старика, — мысленно фыркнул Северус, небрежно сворачивая письмо. — Удивительно, что только сейчас». И все же, бросать школу, в которой проработал больше полувека, вот так, в середине года… с чего бы это он? Впрочем, что бы там ни было, его, Северуса, это не касается. У него и своей работы — выше крыши. Как раз сегодня должно было стать ясно, принесёт ли плоды исследование, которым он занимался весь последний месяц, или нет. Но не успел он нацарапать вежливый и цензурный вариант своего коронного «идите нафиг» прямо на обратной стороне письма и отправить сову обратно, как в гостиной полыхнул камин, и из него вышел Люциус Малфой собственной сиятельной персоной. Этому опять зачем-то понадобилась настойка удачи - авторская разработка Северуса, которая в отличие от знаменитого «Феликс Фелицис» готовилась за несколько дней. В казино он играет, что ли? Естественно, нужно было много и «вот прям щас!» Пообещав «сделать все возможное», Северус выпроводил Малфоя и только успел выпить кофе, как получил сообщение от своего ассистента, который помогал ему со сложными в приготовлении составами и выполнял рутинную работу. И, естественно, именно сейчас, когда его помощь была необходима, этот идиот умудрился взорвать собственное экспериментальное зелье (ничего страшного, шеф, не волнуйтесь!) и угодить в Мунго (но выпишут меня не раньше, чем через три дня!) Злой и раздражённый таким неудачным началом дня, Северус отправился в лабораторию. О завершающем этапе исследования придётся забыть на ближайшие дни, без ассистента там не справиться. Оставалось заняться заказом. И зачем Люциусу удача? Ему, вон, и так везёт, скотине. А вот самого Северуса сегодня просто преследовали неудачи. Уже приготовив все ингредиенты, он обнаружил, что закончились семена красной вербены. Пришлось потратить ещё час на то, чтобы смотаться в Лондон и пополнить запасы. Потом заявилась соседка — престарелая миссис Браун — которой Северус однажды сделал «волшебную» мазь от радикулита, и тем самым «подарил вторую молодость!» Но теперь мазь закончилась и миссис Браун была в отчаянии. Нет, помочь старушке было не сложно. Но, как это бывает с пожилыми, одинокими людьми, дело было не столько в мази, сколько в желании поболтать. Отделаться от словоохотливой соседки удалось только спустя часа полтора, клятвенно пообещав заглянуть на чай попозже. И только Северус, уже жалеющий, что вообще встал сегодня с постели, поставил наконец на огонь котёл с зельем, как сработали сигнальные чары, наложенные на его старый дом в Коукворте. Кто-то — определенно, волшебник, магглы бы не сунулись — бесцеремонно влез в его частную собственность. — Да вашу ж мать!