***
Чуя просыпается медленно, словно на пару секунд выныривая из чернильной темноты, глубоко вдыхая прохладный воздух, чтобы почти сразу оказаться снова на дне. Наверное это можно было сравнить с медленным слайд-шоу на старом проекторе. Под громкие щелчки обстановка в комнате менялась словно слайды. Щелчок. Размытая картинка, в комнате светло, но свет холодный, с улицы пахнет дождём, кажется он даже слышит как крупные капли бьются о подоконник и чувствует свежий порыв холодного ветра на лице. Темнота. Снова щелчок. В этот раз свет кажется теплее, больше похожий на солнечный, наверное уже полдень или послеобеденное время, он не слышит дождь, вместо него где-то перекрикиваются птицы. Они постоянно мешают ему спать по утрам, но эти птицы звучат немного по-другому, не как те раздражающие трещотки под окном дома. По руке идёт странное тепло, он хочет повернуть голову и посмотреть, но получается только сдвинуться на пару сантиметров, прежде чем снова провалится в темноту. На следующем «слайде» он сначала чувствует укол в руку и только потом открывает глаза, тихо, недовольно застонав. Чуя сразу видит перед собой яркие волосы Элис, слышит словно сквозь толщу воды, как она говорит что-то, но слов разобрать не может. Ему немного тяжело, что-то давит на грудь, и когда девочка исчезает из поля зрения он догадывается, что скорее всего та по привычке сидела на нем и сейчас её аккуратно подняли и пересадили на свободное пространство кровати. Чуя видит Мори, он наклонился к нему и что-то говорит, но слова в рыжей голове складываются в непонятную кашу. Мужчина поднимает руку на уровень голубых глаз и с небольшим облегчением видит, что Накахара следит за ней, немного рвано и с замедлением, но это лучше чем отсутствие какой-либо реакции. — Я останусь, — Элис снова наваливается на лежащего Чую, но уже не всем телом как раньше, складывает руки на медленно поднимающейся груди и аккуратно кладёт на них голову. Бывший врач медленно качает головой, снимает латексные перчатки, выкидывая их вместе с ампулой в небольшое ведро, спрятанное под прикроватным столиком. — Элис, дорогая… — Нет. Останусь. Они спорили уже добрых полчаса, с того самого момента как Огай пришёл проверять подчиненного. Они перевезли его в жилую комнату штаба этой ночью, и судя по датчикам Чуя просыпался минимум два раза но на непродолжительное время. В общей сложности тот спал уже почти вторые сутки. — Хорошо, но если Чуя проснется, то ты сразу меня позовешь, договорились? Бегать с этажа на этаж было несколько проблематично, но совсем оставить работу он не мог, с учётом разгрома и всей этой истории с эсперами. Стоящий по другую сторону двери Акутагава коротко поклонился, выпрямляясь и прикрывая рот ладонью, явно сдерживая рвущийся наружу кашель. — Можешь зайти внутрь. Если очнется — пошли кого-нибудь за мной, — брюнет кивает, прячет руки за спину и склоняет голову, выпрямляясь только когда слышит звонок лифта. В комнате открыто окно, по-весеннему тепло скорее за счет включенного до этого кондиционера чем солнца, потому что на улице после дождя ещё было немного прохладно. Сидящая на кровати Элис провожает его до кресла возле окна хмурым взглядом, вокруг неё уже каким-то образом образовалось целое «одеяло» из ещё чистых листов, рисунков и мелков. Акутагава опускается в кресло стараясь не обращать внимания на прожигающий спину взгляд. О том зачем Боссу понадобился кто-то ещё когда его собственная способность ни на шаг не отходила от исполнителя а он сам находился чуть ли не в соседней комнате, только на этаж ниже, Рюноскэ старался не думать. Можно было понять недоверчивость Босса, в таком уязвимом состоянии оставлять сильного эспера было бы глупо даже в пределах штаба, поэтому Акутагава выступал в качестве сторожевого пса, проводя несколько часов в день у кровати рыжего, не задавая лишних вопросов. Пейзаж за окном не представляет из себя ничего нового, вчера он наблюдал абсолютно тоже самое. Проезжающие внизу машины кажутся игрушечными, а люди совсем крошечными. Менялось только небо. Его отвлекает совсем тихий шорох листов за которым следует радостный возглас давно притихшей Элис. Повернувшись в сторону огромной кровати Акутагава едва слышно выдыхает, вставая и подходя ближе, по пути забирая с небольшого столика чистый стакан и бутылку с водой. — Милая, ты сломаешь мне шею, — Чуя хрипит, даже не пытаясь отстранить от себя девочку, которая чересчур сильно сжимала его. — Ой, прости, — Элис быстро отпускает его, подтягивая в их сторону вторую подушку, подкладывая её под голову исполнителя. Накахара слегка улыбается, жмурит глаза когда небольшие ладони проводят по лицу убирая рыжие пряди и медленно открывает сначала один, на что белокурая Элис фыркает и скрещивает руки на груди, — я вообще-то сидела здесь всё время. Смотрела за тобой. — Да? — Акутагава молча протягивает заполненный наполовину стакан, Чуя садится в кровати, опираясь спиной на получившуюся горку из подушек, и уже хочет забрать протянутый стакан но его перехватывает Элис, обхватив обеими руками, — Эй! — Ты вообще себя видел со стороны? Трясешься от каждого движения, уронишь стакан сразу же, пей так, — внутри у Рюноскэ что-то дергается когда он слышит как край стакана сталкивается с зубами исполнителя. Чуя дергается, закрывает рот ладонью и болезненно мычит, явно не рассчитавшая силы Элис едва не проливает воду кинувшись извиняться. Пришедшая в голову мысль спуститься и сообщить боссу что Чуя очнулся представляется спасением от этого, поэтому он коротко кивает Чуе, который успокаивал уже расстроившуюся девочку и вышел из комнаты, на секунду прислонившись к закрывшейся двери. В штабе был непривычный гул голосов, даже на этаже босса, где обычно всегда была тишина ходили люди, которые несмотря на всю суету старались делать это как можно тише. Короткий стук и он получает разрешение войти. Огай сидел в одном из кресел возле панорамного окна, на столике рядом была целая гора бумаг, которая уже опасно накренилась в сторону. Подойдя ближе и не переставая косится на перекошенную стопку Акутагава убрал руки за спину, перехватывая запястье одной руки второй. — Чуя-сан проснулся. — Прекрасно. Мужчина откладывает в сторону чуть смятый лист и берет из стопки новую папку, сразу раскрывая её на середине. Глаза быстро пробегают по плотным строчкам, он перелистывает ещё несколько страниц прежде чем медленно поднимает взгляд на застывшего рядом подчиненного. Мори чуть приподнимает брови, улыбаясь, Акутагава не уверен, что этот человек когда-либо показывает настоящие эмоции, потому что даже сейчас в алых глазах на секунду появляется стальной блеск. — Что-то ещё? — Нет, простите за беспокойство, — он быстро, но уважительно, насколько это возможно в этой ситуации, склоняет голову и поспешно выходит за дверь. В голове не укладывается столь резкая смена настроения, но он быстро отбрасывает эту мысль. В конце концов у босса сейчас и без свалившегося исполнителя было дел по самое горло. Очнулся — отлично. Акутагава закрывает за собой дверь и коротко кивает, окончательно выкидывая эти мысли из головы, в конце концов у него самого тоже была целая ссора заданий, с которыми он хотел расправиться уже сегодня. Спустя несколько секунд после того как дверь с тихим щелчком закрылась Огай откладывает взятую папку, тихо выдыхая через нос. Вся эта беготня уже начинала надоедать, пусть все и старались вести себя как мыши общее напряжение все равно чувствовалось, отчёты приходили со всех концов города, копились в кривой стопке ежечасно. Обычно с этим на отлично справлялся Чуя, особенно когда из-за раз приходило слишком много. Он быстро окидывал взглядом фронт работы, тяжело вздыхал, забирал большую часть чуть ли не из-под носа и тащил в свой кабинет или в один из конференц-залов, запираясь там пока не закончит. Элис часто составляла ему компанию, даже приносила исполнителю чай и пирожные а на вопросы Мори почему же он не удостаивается такой заботы отвечала всегда одним и тем же: — Ринтаро, ты совсем глупый? Это же Чуя, я люблю его. Он устал между прочим из-за твоих дурацких бумажек. Прикрыв глаза Мори улыбается, массируя кончиками пальцев точку между бровей. Дурацкие бумажки из-за которых так устаёт рыжий исполнитель сейчас грозились рассыпаться вторым ковром по полу. Перенеся небольшую часть на второй столик, мужчина встал, окинул всю эту макулатуру взглядом, едва сдержался чтобы не махнуть на всё это рукой и вышел из кабинета, распугав несколько проходящих мимо людей. Ничего не исчезнет за пару ночей, но точно немного утихнет, поэтому эти самые пару ночей он проведёт подальше от гудящего штаба. Всё равно никаких неожиданностей больше не предвидится.***
В следующий раз Чуя просыпается уже дома, что само по себе удивительно, потому что он не был здесь с месяц, если не больше. На понимание того в каком именно доме уходит пара секунд, сёдзи ведущие на задний двор немного приоткрыты впуская в комнату прохладный ветер и гомон птиц. Последнее что он помнит это попытки Элис его напоить, от этих воспоминаний немного заныли передние зубы. Видимо он настолько умотался в этих попытках что снова заснул, но раз он дома, причем не в квартире, то его привезли сюда, судя по всему, спящим. Насколько же крепко он спал, что не помнит этого? До дома было добираться почти с час, иногда даже больше, и не сказать что последние минуты дороги были особо ровными, потому что сам дом находился в отдаленной местности. Чертов Дазай с его играми и дурацкими драконами, никогда его ещё так сильно не развозило после порчи, что он отлеживался почти три дня. Попытка сесть не увенчалась должным успехом, он смог повернуться на бок и даже приподняться упираясь локтем в футон, но то ли одеяло было слишком тяжелым, то ли дрожащие руки и ноющие мышцы взбунтовались против такого и повалили своего хозяина обратно. С тяжелым вздохом Чуя хлопнул ладонью по мягкой ткани, утыкаясь носом в небольшую подушку. От подушки приятно пахло порошком, да и вообще в комнате стоял запах как будто всё вымыли, постирали, высушили и только потом уложили его сюда. Учитывая сколько они сюда не приезжали это было бы самым логичным выводом. Жаль что он пропустил такое зрелище. — Я уже начал думать, что у нас всё-таки завелись мыши, а это оказывается ты здесь копошишься, — Чуя фыркает, но на тихий шорох закрывающихся сёдзи но не поворачивается, продолжая лежать как есть, только чуть повернув голову вбок, чтобы было легче дышать, — как ты себя чувствуешь? — Как будто по мне проехался поезд, — он слышит тихий стук с которым обычно дно чашки встречается с блюдцем, его догадки подкрепляются запахом знакомых трав и тихим плеском воды, — ты пьешь чай? — Да, я и тебе принес, хочешь? — Чуя всё-таки поворачивает голову и с недовольным прищуром смотрит на устроившегося рядом мужчину. Мори аккуратно держит расписную чашку, медленно отпивая горячую жидкость, в домашней юкате и с распущенными волосами он выглядел уже не так привычно, но так тепло и знакомо, что где-то внутри сворачивался тугой клубок. На недовольный взгляд исполнителя он только немного приподнял брови, словно задавая молчаливый вопрос. — Я не могу встать. — А ты пробовал? — В следующий раз когда ты скажешь, что не можешь разобрать все бумаги за вечер я отвечу тебе тоже самое, — Мори наигранно вздыхает, прикладывая ладонь к светлой коже груди в вырезе юкаты. Чуя закатывает глаза, отворачиваясь и сдувая упавшие на лицо волосы. Технически он мог пошевелиться и даже сесть, если очень сильно постарается, но зачем ему это. — Ты так резко не вдыхай, — Чуя только начал а уже услышал тихий вздох, который только подтолкнул его продолжить, — а то опять что-нибудь защемит. — У тебя ужасное воспитание. — Передам это Анэ-сан. Чуя закрывает глаза не услышав ничего в ответ. Солнца на этой стороне уже почти не было, значит проснулся он ближе к вечеру, возможно сейчас часов пять. Выспался на пару дней вперёд точно. В голове ещё смутно метались отголоски чужих мыслей, грохот взрывов и крошево камней, но это уже стало настолько статичным шумом, что он давно перестал обращать на это внимание. Если этот дьявол думал, что ослабит его и сможет помучать подольше то он слишком сильно переоценил свои способности. А вот Дазаю нужно всыпать и точно как можно скорее, руки так и чесались набить одну хитрую морду и скинуть её обладателя в ближайший залив, чтобы его вылавливали его новые коллеги. Чертов придурок. За спиной скрипит злосчастная половица, которую никто так и не заменил, скорее всего Мори уносил столик в угол комнаты, Чуя подтянул руки чуть выше, складывая их под подушку, стараясь не слишком сильно пыхтеть от прилагаемых усилий. Сёдзи привычно зашуршали пару раз, с тихим щелчком закрывшись и комнату снова наполнил гомон воробьев и прохладный ветер. Чуя почти заснул когда сёдзи снова тихо открылись, во дворе уже было достаточно темно, фонари на его стороне Мори видимо решил не включать, небольшого теплого пятна от мелких ламп у входа вполне хватало. Накахара недовольно мыкнул когда почувствовал, что с него стягивают теплое одеяло. — Ну-ну, не рычи, — прохладные пальцы аккуратно собрали беспризорные пряди с плеч, перекидывая их на одну сторону, — полагаю, просить тебя приподнятся бесполезно? — Смотря в каких целях ты хочешь это использовать, — Чуя смотрел на спокойное лицо Огая повернув голову боком, было не очень удобно но совсем не знать, что тот задумал было слишком. Мужчина улыбнулся ему, убирая рыжие пряди с лица. — Хочу раздеть тебя, — лицо исполнителя переменилось за доли секунды из расслабленного в удивленно-возмущенное, Мори, прыснув, попытался сдержать смех но всё-таки не смог, — боги, Чуя, я не собирался ничего такого делать. — Ага, а что ты собирался делать? — Чуя немного приподнимается на локтях, давая стянуть верх такой же домашней юкаты, только светлой, с облегчением падая обратно. — Всего лишь массаж, прости, что разочаровываю твои коварные ожидания, — исполнитель снова закатывает глаза, нарочно громко фыркая, — ты знаешь что становишься дико капризным когда болеешь? Чуя хочет возмутиться но быстро сжимает зубы, громко выдыхая, едва не прикусив язык, когда чуть согретые ладони сжимают ноющие плечи и давят на нужные точки. Он буквально слышит как Мори довольно улыбается, разминая мышцы которые тут же начинают гореть. — Массаж должен- ай! Быть приятным а не становится пыткой, Огай, — Чуя опускает голову, утыкаясь носом в подушку и тихо матерится когда ладони мужчины спускаются к особо болезненному месту у самой шеи. — Ну уж потерпите немного, господин исполнитель. — Кто из нас ещё вредный?! Руки Мори исчезают через несколько минут, плечи и шея уже не так ныли но зато горели словно маленькие печки, Чуя слышит шорох ткани и тихий щелчок крышки. — Да у Вас тут сервис по высшему разряду? — Не ёрничай, — с маслом всё стало куда легче, по крайней мере для одной стороны точно, Чуя довольно вздыхает, закрывая глаза. Мори явно знал куда лучше надавить, что не было удивительным, но всё же приятным открытием. Да если бы ему каждый вечер делали массаж он мог и все отчеты забирать а не половину. — Я учту это на будущее, — Мори тихо хмыкает, спускаясь чуть ниже, к лопаткам, и с нажимом поднимая ладони обратно к плечам, слыша как Чуя протяжно выдыхает от этого и матерится под нос, — да, ты сказал это вслух. — Да хватит! Огай насмешливо фыркает вытирая руки о небольшое полотенце, убирает одеяло подальше и развязывает сбившийся на бок узел юкаты исполнителя. Аккуратно свернув плотную ткань он кладет её у головы Чуи, который только лениво следит за его действиями. Спустив юкату до пояса Огай ловит насмешливый взгляд голубых глаз и смотрит в ответ с немым вопросом. — Что? — Строишь из себя само приличие. — Ты вообще-то разговариваешь с боссом мафии, — Огай прячет улыбку, развернувшись и протянув руку к маленькой бутылочке с маслом. — О, прошу прощения, босс, — Мори тихо вздыхает, поворачиваясь обратно, Чуя видимо уловив смену настроения ерзает, пытаясь вытащить затекшие руки из-под подушки. Исполнитель только удивленно охнул, чувствуя как мужчина перекинул ногу через него, сжимая коленями прикрытые юкатой бёдра исполнителя. Теплые ладони возвращаются к уже немного покрасневшей коже, чуть сжимают мышцы у самого низа поясницы тут же отпуская и с нажимом поднимаясь выше. Нет, вот теперь он точно может забирать вскоре отчёты если будет каждый вечер получать такое вознаграждение. Несмотря на прохладу в доме руки у Мори тёплые, работающие со знанием дела. Чуя уже почти заснул когда почувствовал поцелуй на макушке среди всклокоченных волос. Он довольно мычит, вслепую находит пахнущую сандалом руку и переплетает пальцы, сжимая и притягивая её ближе. — Я получу от тебя сегодня лекцию или мы отложим это на потом? — воздух от тихого вздоха слегка щекочет, Чуя немного поворачивает голову и трется ей о щеку Огая как кот. — Думаю твоя вынужденная беспомощность послужит лучше, чем мои лекции, — Мори несколько секунд смотрит на светлые плечи исполнителя прежде чем наклониться и оставить поцелуй у основания шеи, — в конце концов мои слова надолго в этой голове не задерживаются. — Не говори так, будто я сделал что-то глупое, — Чуя ворчит, сильнее сжимая чужие пальцы когда Огай хмыкает, снова прижимаясь губами но уже правее, задавая зубами тёплую кожу. — Но ты сделал. — Это не было глупо, я спас чертов город. Я убил ёбаного дракона, знаешь. — А если бы ты остался в режиме порчи? Не думаю что тогда от города осталось бы больше, чем мог бы оставить твой дракон. — Дазай меня аннулировал, — Чуя фырчит как недовольный лис, специально дергая плечом, — я всё равно достаточно разрушил, но он бы не дал- — Он мог быть мёртв к тому времени, — О, он знает этот тон. Мори очень редко можно увидеть раздраженный, ещё реже вы можете это услышать, но Чуя мог похвастаться тем, что видит и слышит это каждый раз когда случаются подобные разговоры. И, как иронично, каждый раз это всё сводится к одному и тому же человеку — к Дазаю. — Но он не был, — Мори отодвигается когда чувствует как Чуя поворачивается, отпуская его руку. На жто требуется чуть дольше времени, немного тихих ругательств и шипения, но у него получается и теперь он явно может видеть все возможные признаки чужого раздражения, — ты постоянно говоришь это, ты знаешь? Но он мог бы быть мёртв. Каждый чертов раз. — Потому что это почти всегда является одним из самых возможных вариантов? Чуя, сколько раз Вы вдвоём творили какую-то невообразимо абсурдную херню, и выбирались из неё только благодаря воле случая, — о, он ругается, по личной шкале Чуи это уже шестая ступень раздражения из десяти. — Ты прекрасно знаешь, что у этого придурка всегда есть план, — он видит как Мори хочет что-то сказать поэтому быстро продолжает, — да! Не всегда хороший или безопасный, но есть! Чуя становится удивительно упрямым каждый раз когда этот разговор начинается. Сколько бы Мори не нудил о том, что ему нужно прекращать так слепо доверять планам Дазая, он только сильнее встречал сопротивление. Да, план был идиотский и держался на соплях, да, Чуя пострадал и будет ходить и ворчать на всё и всех, да, Дазай пользуется его силой, да, он прекрасно это знает, но если это, блять, работает, то он будет прыгать в ебучее пекло и выползать из пепелища как чертов феникс. Потому что каким бы придурком не был Дазай, он не позволит причинить вред городу, людям, и, как бы абсурдно это не звучало, бывшему напарника. По крайней мере не тот вред, который тот бы не выдержал. Мори молча наблюдает за его лицом около минуты, может даже больше. Смотрит на готовность оспаривать любой его аргумент, как упрямо сжимаются чужие зубы, напрягая мышцы шеи. Он медленно втягивает прохладный воздух и выдыхает через нос, отступая но не признавая полного поражения. Потому что он знает, что этот разговор будет начинаться каждый раз, когда Чуя окажется в таком положении. Каждый раз когда в чужой, взбалмошной голове возникнет ещё один план больше похожий на убийство, подстроенный под несчастный случай. Мори не верит Дазаю. Он признаёт его непомерный, временами извращённый ум, который, казалось, просчитал все шаги и сценарии на несколько лет вперёд. Но он ему не верит. — Ты голоден? — Чуя теряется на секунду, хлопает глазами и Мори фыркает, улыбаясь, — ты не ел трое суток, думаю, будет неплохо если ты поешь хотя бы суп. — У нас есть суп? — У нас есть, да. — Ты готовил? — Почему это звучит как оскорбление? — Чуя смеётся, наконец расслабляясь. Мори помогает ему встать, ну, сначала сесть, поддерживая под руками, как маленького ребёнка. Одевает его обратно, завязывает пояс в лёгкий узел, пока Чуя старается держаться, опираясь на вытянутые за спину руки. — Мне донести тебя до кухни? — Ага, конечно, ты потом будешь ворчать весь вечер о том какой я тяжелый. — Ты вредный, — Чуя издаёт какой-то странный звук, очень возмущённый писк, когда его всё-таки поднимают, поддерживая под спиной и коленями, — держись хоть, упадёшь — ползти до кухни будешь сам. Чуя съедает две тарелки супа и несколько онигири, которые Мори планировал дать ему утром, и с довольным вздохом вытягивается на полу, раскинув руки. — Я словно сто лет не ел. — Ну, трое суток для организма в таком состоянии вполне можно посчитать за сто лет, — Мори убирает посуду в раковину, решая помыть всё завтра, уходит в переднюю часть дома, закрывая входную дверь и выключаю свет во дворе. Чуя тянется к нему когда он возвращается на кухню, включая основной свет, оставляя только тёплый островок над котацу. Он наклоняется чтобы Чуя обнял его за шею, чувствуя как тонкие пальцы уже машинально зарываются в тёмные пряди распущенных волос. Накахара слегка тянет его вниз, заставляя наклоняться до тех пор, пока он снова не ляжет на пол а Мори не упрется рукой в пол рядом с его головой. — Спать ты не собираешься? — Я спал трое суток, — Чуя аккуратно, будто на пробу, целует его в уголок губ, чувствуя как Мори улыбается, — конечно, если я сбивают твой режим, я могу остаться здесь и читать. — А книги ты как принесёшь? — Ты мне их принесёшь, — Мори тихо мычит, скорее саркастично, чем согласно, и мягко обхватывает челюсть исполнителя ладонью, фиксируя буйную голову прежде чем поцеловать. Это достаточно ленивый поцелуй, если сравнивать с теми, что происходили обычно в этом доме, мягкий и своеобразно успокаивающий вышеупомянутую буйную голову. Чуя довольно мычит, пробивается ладонями под ворот чужой юкаты, гладит слегка напряжённые плечи и шею, снова возвращаясь к голове и зарываясь пальцами одной руки в волосы Огая, несильно сжимая тёмные пряди. Вторую руку он спускает вниз, оставляя раскрытую ладонь посередине груди, задевая кончиками пальцев ключицы и довольно улыбаясь, чувствуя как слегка меняется ритм уже родного сердца. Мори недовольно фыркает, слегка кусается и сжимает пальцы на его челюсти, специально опуская два ниже на шею, давая понять, что он тоже вполне может чувствовать как сердце исполнителя с каждой секундой предательски ускоряется. Мори отстраняется только когда чувствует, что Чуя почти засыпает. Накахара что-то ворчит, но настолько сонно, что Мори даже понять не пытается, только отвечает «конечно» и «как скажешь», стараясь не слишком язвить, чтобы Чуя не взвился, просыпаясь. Огай пару секунд думает не остаться ли спать на кухне, под котацу всё равно тепло, но рациональная часть мозга убеждает его, что на утро никто из них этому не обрадуется, поэтому он аккуратно поднимает уже спящего Чую, стараясь дойти до спальни без последствий. Сёдзи он предусмотрительно оставил открытыми но закрывать приходится ногой, стараясь поймать максимально возможный баланс. Одеяло также отправляется в путешествие в сторону той же ногой, Мори опускает Чую на футон, немного ослабляет пояс юкаты, зная как Накахара бесится когда тот слишком давит ночью, закрывает сёдзи, ведущие во внутренний двор и только потом ложится рядом, укрывая их обоих одеялом. Чуя тихо фыркает, копошится и водит руками пока не натыкается ладонью на его плечо, подтягиваясь ближе и обвиваясь вокруг Огая как маленький осьминог и довольны выдыхает, когда его обнимают в ответ, медленно поглаживая спину. Мори уже засыпает, вслушиваясь в тихое сопение, останавливая руку и утыкаясь носом в рыжую макушку, когда Чуя тихо спрашивает: — Ринтаро? — Что? Больно? — Нет. Спасибо, — Чуя трется носом о тёплую кожу его шеи, утыкаясь лбом в сгиб плеча. Мори слегка улыбается, проводя рукой по спине исполнителя от шеи до поясницы. — За что? — эти дни вымотали его, буквально прожевали, но Мори всё равно сопротивляется сну пока не услышит ответ или не будет уверен, что Чуя снова заснул. — За то что веришь мне.