* * *
— Да куда там… и не надеюсь взять в толк, чего она хочет для нашего народа. Лицо солдата, сухое и испещренное морщинами, делало его гораздо старше, чем он, вероятно, был на самом деле. — Почему же ты тогда служишь? — Тебе не понять. Ты бродяга без семьи и дома. Но когда я думаю, что с нами всеми будет, если наш архонт в нас разочаруется… — То есть ты просто боишься? Мне кажется, не такая уж она и страшная… и она все-таки заботится о вас. По-своему. Итэр старался держаться непритязательно и дружелюбно улыбаться, но это, похоже, только отталкивало сидящего напротив. Он будто бы позабыл о своей кружке, и та медленно надвигалась на сторону стола, принадлежащую третьему человеку. Тот держался нелюдимо, пряча все, что мог, под полами касы. — Это не просто страх. Я же вижу, насколько мы все малы… Он попытался обозначить что-то жестом, но его руки безвольно опустились на стол. — Я один из тех немногих неудачников, что умудрились заработать ранение в том проклятом бою. Ублюдок попал мне в бедро копьем… мимо артерии и прямо в кость, — он хмурился и ворчал, — Я лучшим был в своем отряде. Семь лет в Окудзумэсю. Никаких Глаз никогда не имел, и на хер они мне не нужны были. Мудростью ее превосходительства… а теперь пойду лоб об пол разбивать перед какой-то жирной свиньей Тэнрю, умолять меня досином сделать в городской страже. — Тебе же просто не повезло. — Повезло или не повезло, а сёгун наш промахов не терпит. — Может, найдешь какого-нибудь даймё, что возьмет тебя на службу. Не поверю, что никому не нужен телохранитель самого сёгуна. Он дернул плечами, мало внимая репликам собеседника, уставив взгляд вдаль. — Я-то в деле ее много раз видел. Не прямо вот так, конечно, но… ритуалы всякие, казни, демонстрации Аменомы… она всегда была безупречна. Смотря за ней все эти годы, я понял, что мастерство настоящее — его вымучить нельзя. Оно прекрасно. Для нас это что — всю жизнь тренируешься, на силу, скорость, выносливость… это все ничто. Ее клинок просто течет. В ее руках даже самый паршивый меч — это не просто людей убивать. Это как кисть художника. Он, наконец, смочил пересохшее горло шумным глотком. — Но той ночью… не совру, я сам был в холодном поту. Не могу представить, каково было им. Вы двое все пропустили, и к вашему же благу. Это была резня. Она их ломала как ветки для растопки. Она не то, чтобы била по ним, она просто брала их копья и мечи прямо у них из рук и проламывала через них. Древко разобьет, клинок погнет — роняет, берет следующий. Не вспомню, через сколько она прошла. Упавших тоже не добивала. Не только этого сопляка, — он кивнул на их товарища, — Когда моему отряду было приказано покинуть дворец, половина из них еще корчились на земле в грязи и потрохах. Итэр прислушался к тишине в своей памяти — но нашел только беспорядочные вспышки белых и алых цветов. — Той ночью я понял, почему она наш бог. Не за силу или добродетель. Безразличие. Даже сильнейшие из нас… мы все просто мошки, которые и досадить ей не могут. — Ну, это же не было, как ты говоришь, демонстрацией или ритуалом… к чему ей было беспокоиться о форме. — Я говорю, она даже меча не обнажила! Что там ее сила. Она могла просто испарить их, глазом бы не успел моргнуть, но нет… — Так это потому, что у нее его не было сначала. Ты смотрел вообще? На ней вообще ничего не было, кроме едва накинутой юкаты, когда она к ним вышла. Горо вытащил бедную девушку из постели. Немудрено, что она была не в настроении их развлекать. Замерев, он поднял тяжелый взгляд от стола, и его рот перекосился в кривой ухмылке. — Знаешь, Странник… ебанутый ты на хер. Итэр равнодушно наблюдал за ним, хмурясь от грохота стула и деревянной обуви солдата, пока тот тяжело поднимался и направился, ковыляя, в сторону выхода. Прошло немало времени, прежде чем Кадзуха нарушил молчание. — Все в порядке? — В порядке? Да, а что? — У тебя довольно… необычные воспоминания о событиях. — Правда? — Правда. Для начала, меч у нее был. Тот, который она достает из… ну, ты знаешь. Что же еще я мог парировать? — А… — Кроме того, она была при полном парадном облачении, — добавил он с беззлобной ухмылкой. — Как скажешь. По правде, я мало что помню из того дня… или из той недели. Он допил свою кружку и поднялся на нетвердых ногах. Ночной ветерок с улицы холодил его волосы, ложась ласковым касанием на раскрасневшийся лоб, покрытый мелкими каплями пота. — Меня неплохо так проняло тем разрядом. — Прости, что не смог навестить тебя в Храме. Итэр пробормотал нечто снисходительное и ободряющее. Кадзухе пришлось позаботиться о своих ранах. К счастью, команда Алькора никогда не бросала своих.* * *
Свет был возмутительно ярок. Густая паутина трещин покрывала бордовые небеса Эвтюмии. Под сотню пульсирующих отверстий разрывали их, переливаясь всеми цветами радуги: отвратительное зрелище, от которого Эи не могла отвести завороженного взгляда. Это — сила, юнец. Такая, что вскружит твою горемычную головушку. Странник уставился на нее из-под натужных бровей, и его пальцы задергались в предвкушении. То, с каким трудом он сдерживал одышку, было очевидно даже неопытному глазу. Детали головоломки, наконец, складывались воедино в уме Эи. Разумеется, Горо имел против нее свой козырь в рукаве — фигуру столь важную, что она не смогла сразу связать ее с вещами, что казались более приземленными. — Райдэн Эи! Глазницы позади него разгорелись еще ярче, повинуясь его кличу. Он поднял руку, не удосуживаясь хвататься за меч. — Сёгун, ты узнала его имя? — Да. Итэр. Но он почти никогда не представляется им. Только одно существо в Тейвате могло раскрыть Страннику настоящее имя Эи — и вместе с ним всю глубину ее лжи. Она и не пыталась это скрыть: ее мистический аромат обуревал его. Будто свою собственность помечает. Понимает ли она, с какими силами заигрывает? — Итэр, — произнесла она вслух, — Здорово, что мы теперь знакомы. Он двинулся вперед, и земля содрогалась под его шагами. Значит ли это, что она сговорилась с ними? Нет… ни за что. Эи устыдилась тому, что не заметила этого сразу. То, как он возник из ниоткуда в Мондштадте, и как быстро порождал всевозможные небылицы о своих подвигах в других землях. То, как странно он вел себя в их первом столкновении, будто бы не подозревая, в чем заключается его миссия. То, как бесцельно он тратил время в случайных авантюрах. Его связи с кланом Камисато, который, должно быть, и помог ему добраться до Инадзумы. Наконец, его поиски таинственной сестры. Сошедший. Он точно один из Сошедших. То, что я понятия не имела, кем является он или его сестра… Это попахивает манипуляциями Ирминсулем. Кажется, была какая-то довольно похожая в своей диковинности история, повествующая о событиях времен Катаклизма… Странник начал свое путешествие не в небесном чертоге, да и его вездесущую спутницу нельзя было назвать мастером-кукловодом. Неужели Эи вправду сочла себя настолько важной особой для небесного закона, что удостоилась личной встречи с одним из них? Нет… это не похоже на манеру Селестии. Им нравится, когда их руки остаются чисты, нравится строить из себя неумолимую силу природы, которая только что вдохновляет других на исполнение непреложного небесного закона. Впрочем, эти другие зачастую бывают весьма уникальны. — Разве ты не видишь, как они играют тобой? — мягко спросила Эи. Итэр стиснул зубы. — Хватит! Я пришел не для того, чтобы с тобой спорить, — бросил он. — Для чего же? Защитить своих товарищей? Все они уже мертвы. Эи мгновенно осознала свою ошибку. Золотые вены покрыли чернеющие руки Итэра, и вся атмосфера Эвтюмии двинулась вместе с его вдохом. — Или ты и правда защищаешь мелочные амбиции Камисато Аято? — ее глубокий, внезапно потяжелевший голос прозвучал резким ударом. Весь вес власти Эи над Эвтюмией обрушился на плечи ее гостя, заставив его отчаянно хвататься за питавшие его Глаза бога. На мгновение земля и воздух замерли, повинуясь приказу хозяйки. Как бы он ни силился их скрыть, страх и замешательство явственно проступили на его лице. Замешательство — в первую очередь. А если точнее… — …Понимаю. Это была Камисато Аяка, конечно. На этот раз он замешкался перед ответом, всеми силами сопротивляясь давлению Эи. — Что ты можешь знать? — прошипел он сквозь зубы. — Куда больше, чем ты. Еще не поздно, Итэр. Прекрати свою клоунаду немедленно, и больше никто не умрет. Он зарычал в презрении. — Что за жалкая попытка. Ты ничего не знаешь, бог-самозванец. Его хриплый голос становился все менее различим на фоне нарастающего рокота, издаваемого землей. Он быстро приспосабливался, и его контроль над захваченными Глазами возвращался к нему. — Никого я не спасаю. Поздно уже спасать. — Нет, не поздно, и никогда не станет поздно. Ты не потерял бы надежду, если бы вначале послушал меня. — Надежду? Я увидел, каким ты надеешься сделать мир. И сейчас я разрушу твои надежды. Он больше не мог этого выносить. Лавина стихийной энергии, которой он овладел, вот-вот грозилась обрушиться, и он уже потратил много сил, до сих пор удерживаясь на ее гребне. С болезненным воплем он взмыл в воздух, и разломанная земля вокруг него устремилась вслед. Небеса разверзлись золотыми огнями, пронзенные сотнями каменных копий. Подрагивая на своем стихийном ложе, как стрелы на тетиве, резкими рывками своих гигантских голов они искали силуэт Эи. Колоссальное переполнение энергией гео ощущалось в каждой клеточке Эвтюмии, агрессивно резонируя в обостренные чувства Эи. Ощущение, навевающее воспоминания — о далекой стране нефрита и железа, столь великой и необъятной, что у нее сжималось сердце. Никакая гроза не могла накрыть ее целиком, и даже ее хранитель-дракон казался лишь странником, заблудившимся в ее бескрайних полях. Его статная форма, древняя, как сама земля, некогда внушала юной наруками чувство смиренного трепета. Она ни за что бы не осмелилась навлечь на себя его гнев. Но сейчас — сейчас перед ней стоял не Рекс Ляпис. Клинок Эи провел черту в воздухе. Сперва тонкая нить, она разверзлась ослепительным, всепоглощающим светом, что засиял сразу со всех сторон, как будто само пространство Эвтюмии вывернулось наизнанку. Брошенные в ее сторону копья гео на мгновение оказались схвачены посреди полета в невидимом пузыре, а затем бесшумно рассыпались мелким песком. Ничего не осталось от невозмутимого порядка Эвтюмии. Небо блекло-бордового цвета обернулось черным и индиго, проистекая неистовым звездным светом. Гравий, дрожащий в воздухе облаками наэлектризованной пыли, вместе с обломками торо образовал арену, окруженную гигантским вихрем. Восседая на сверкающих регалиях архонта электро, Око бури не щадило ни тени вокруг себя. Что есть разрушенная иллюзия? Лишь мгновение скоротечного отдыха перед очередной уловкой ума. Немногие были способны вынести на себе взгляд Ока бури, но Итэр был слишком одержим своей новообретенной силой, чтобы устрашиться его. Избегая прямой видимости с Эи, он воздвигал один каменный колосс за другим, пока чудовищные разряды молнии сравнивали их с землей, планируя между ними и продолжая метать копья. Приспособив наполненный анемо рой обломков в качестве щита, он решился сократить дистанцию и приготовился сотворить огромный меч гео, намереваясь обрушить его на голову противника. Эи легко уклонилась от атаки, и громада заостренной скалы прошла сквозь земную твердь, как камень сквозь воду. Затем же, вместо того чтобы просто раствориться подобно другим конструктам гео, она взорвалась под землей, на мгновение превратив камень в зыбучий песок. Эи ответила обволакивающей вспышкой электро, что превратила воздух вокруг нее в жидкое пламя и создала встречную взрывную волну, но на мгновение ослепила ее. Удалось ли Итэру принять всю мощь этого удара на свой щит? Земля ужасно гудела. Сперва подорванная гео, затем расплавленная электро, она тонула и горела в избыточной стихийной энергии. Эи колебалась, не зная, как лучше применить ее. Она ожидала, что порыв ветра заполнит вакуум вокруг нее, образовавшийся в результате взрыва, но он не пришел. Когда вспышка потускнела, она увидела необычную конструкцию — клетку из маленьких квадратных ячеек, расположенных вокруг нее в виде сферы. Явный результат превращения камня в металл, она была окружена вихрем Анемо, который удерживал весь воздух снаружи. Где это он мог подцепить такую уловку? Эи переполнял восторг. Огромная энергия, что текла сквозь ее призрачное тело, была подобна концентрированному удовольствию, как если бы ей дозволили бежать свободно и без устали после того, как она провела всю жизнь прикованной к постели. Она поймала себя на том, что едва не умоляет своего противника сопротивляться как можно дольше. Она мысленно потянулась к металлической клетке, ощупывая заряд внутри стержней. Тот немедленно откликнулся на ее зов, расплавляя сочленения клетки и заставляя ее складываться, вырываясь из своей же структуры. За считанные секунды вся конструкция оказалась переломана и отброшена. Стоит отдать ему должное за то, что умудрился вложить две настоящие атаки в одну ложную. Когда последние куски расплавленного металла упали на землю и Эи отвела внимание от обломков клетки, она почувствовала, как по ней распространился мощный импульс. Вызванная ей энергия электро устремилась в одну точку поодаль. — Ты смеешь обращать мою же стихию против меня самой? Какое бесстыдство… кажется, это представление превращается в фарс. Итэр не стал применять захваченную энергию для нанесения удара. Вместо этого он истратил ее всю, чтобы молнией устремиться к Эи с невероятной скоростью — через изолирующий вакуум внутри созданного им вихря — и направить все гео, накопленное им во время передышки, в одну сфокусированную атаку. Догадавшись, что Итэр ожидает, что она попытается увернуться от атаки, Эи дематериализовала свое тело — но не для того, чтобы отступить. Прочувствовав пространство между ними, вместо этого она переместила себя на несколько шагов вперед — вовсе не назад — относительно того места, в которое Итэр направил свой удар. За крошечную долю секунды до того, как тот успел высвободить энергию удара, мягким движением она коснулась электро, что обволакивало его, и приказала ему двигаться к ней. Сквозь него. Он упал с раскатом грома. Пронзавшие небо огни померкли, и поднявшийся ветер быстро покрыл арену толстым слоем пыли от дезинтегрированных конструктов гео. Теперь лишь благодаря своему всепроникающему восприятию Эвтюмии Эи могла различить изломанный силуэт Итэра, неподвижно лежащего под каменными руинами. Впрочем, это восприятие не было ей необходимо, чтобы уловить характерное электромагнитное возмущение, вызываемое его слабым, но устойчивым сердцебиением. Лишенное защищавших его стихийных чар, тело Итэра казалось маленьким и хрупким. Его правую руку и плечо покрывал глубокий ожог; испепеленный рукав отпал от его одежды, обнажив причудливой формы рану, быстро наполнявшуюся кровью. Эи закрыла Око. В темноте вызванный сражением восторг стал быстро улетучиваться, а его место заняли сомнения. Красочная демонстрация силы служила ясным для нее предупреждением, тем более если молодому актеру пришлось импровизировать без надлежащего либретто. В глубине сознания Эи ощутила подкрадывающееся чувство наготы. Ее изначальный план нравился ей намного больше: обрести оружие, способное бросить вызов богам, вместо того чтобы ползать у них под ногами, полагаясь на подлую хитрость, чтобы не оказаться растоптанным. Мы не такие уж разные, не так ли… Но это сражение также служило знаком того, что стоящие за Странником силы всерьез восприняли ее дерзкую угрозу. Вскоре они поприветствуют ее унизительный жест повиновения. Ну, и где же твой ангел-хранитель? Как бы отвечая на ее вопрос, Итэр вздрогнул, пытаясь оправиться от шока и тем доказывая свою впечатляющую стойкость. Первое, что он сделал, — полез внутрь одежды; ему потребовалось на это некоторое время, но все же он отыскал, что хотел. Эи почувствовала, как в ткани Эвтюмии открылась еще одна брешь. Ее аметистовые глаза порой казались слишком похожими на глаза Макото, подумала Эи. Ее сестра, впрочем, никогда не выказывала того пресыщенного снисхождения, которым было преисполнено лицо этой кицунэ. Равно как и не носила столь неподобающие для жрицы платья. Появление Яэ Мико рядом со Странником не производило особенного впечатления, но в тот же момент, когда та ступила на землю Эвтюмии, Эи почувствовала, что здесь стало уж очень многолюдно. — Ублажи мое любопытство, Яэ. По какой причине ты стоишь передо мной? — спросила она со сдержанной иронией, — Боюсь, здесь в Эвтюмии у меня не найдется жареного тофу. Кицунэ взглянула на нее лишь мельком, вместо этого обратившись к Итэру. С большим трудом ему удалось подняться, опираясь на ее плечо. Все его тело сотрясали сильные конвульсии. — Вся Инадзума… стоит перед тобой, — выплюнул он, едва сдерживая кашель, — Потому что ты… потому что… У него отказывали ноги. Какое отчаяние — и ради чего? Всего лишь невольная пешка в игре сил, лежащих далеко за пределами его понимания. Увы, именно такие, как он, проявляют наибольший пыл, совпадающий с глубочайшим заблуждением. — Ну-ну, — пробормотала Яэ, помогая ему опуститься на землю, — ты сделал все, что мог. Теперь моя очередь. Она посмотрела на Эи. — Причина, как ты говоришь, в том, что тебе давненько пора закругляться со своим самонадеянным затворничеством. — Уверена, тебе хотелось сказать то же самое в первый же год после того, как я создала сёгуна. Я ожидала, что к настоящему времени ты успеешь выработать определенную самодостаточность… или даже научишься, наконец, ценить свою независимость. Ее уши прижимались к голове, когда она выражала издевку. — Самодостаточность? Это мне говорит напуганный ребенок, который закрывает руками лицо и делает вид, что весь остальной мир ее не видит? Ты во всем зависишь от этой машины, обмануть которую настолько просто, насколько и следовало ожидать от твоей самодовольной копии. Итэр уже не мог оставаться в сознании. Оставив его на земле, Яэ подошла к Эи. — Я могла выносить твою халатность, пока нам приходилось в одиночку решать существующие проблемы, — продолжила она, — В конце концов, неудачникам не пристало править. Но теперь тот хаос, который ты нам устроила, зашел чуточку дальше, чем я готова терпеть. Скажи мне на милость, неужели ты так боишься амбиций своих же подданных? Или, быть может, сёгун — уже не твоя марионетка, а царицы? Эи смотрела на нее с интересом. — Вижу, ты идешь ва-банк со столь бескомпромиссными заявлениями, — сказала она мягким, беспечным тоном, — Что если я перестану воспринимать тебя всерьез, осознав, как многого ты не знаешь? — Тогда ты закопаешь себя еще глубже. Мико тяжело вздохнула. — Ладно. Довольно шуток. Давай уже перейдем к более осмысленному разговору, подобающему нашим обязанностям. — Ты говоришь это после того, как подослала какого-то бандита ворваться в мой дом с оружием в руках? — Он не «какой-то бандит», — сказала Яэ, нахмурившись, — Ты, должно быть, ослепла. Только благодаря ему мне удалось так быстро исполнить твою бестолковую просьбу. Тебе больше нечего бояться, а мне еще есть, что рассказать тебе о том, как обстоят дела с твоей драгоценной вечностью… Хм… почему же я тогда до сих пор ощущаю его присутствие? Она не может лгать. Должно быть, Сказитель еще не покинул Инадзуму, как был обязан. Тяжелый рокот сжал в тисках сознание Эи. Похоже, она допустила оплошность, которая вполне могла оказаться роковой: не только она не смогла полностью изолировать Эвтюмию от марионетки, но еще и позволила ей с пугающей быстротой уловить суть их разговора. Или же ей удалось напрямую прочитать ее мысли? Эи предстояли долгие и сложные объяснения, если она намеревалась еще когда-нибудь вернуться во внешний мир. — В таком случае ты сделала все, что нужно. Спасибо, что лично уведомила меня. — Ты шутишь… — Знаешь, я рада, что снова повстречала тебя и полюбовалась тем, как ты выросла. Но сейчас не время для твоего очередного инструктажа. Вящим негодованием преисполнился тон Яэ. — У тебя вдруг нет времени разговаривать со мной — после стольких лет ничегонеделания? Она перевела взгляд на Итэра, и Эи напрягла свое восприятие, чтобы различить остатки задержавшейся в нем стихийной энергии. Она не была способна ясно различать стихии, отличные от ее собственной, но все же была уверена, что смогла разглядеть следы гидро и дендро в его теле. Ровно столько, сколько было достаточно, чтобы продлевать его страдания в мире живых. Бессознательная манипуляция полным спектром стихий… наш образцовый герой не перестает впечатлять. — Ах… это агония мальчишки тебе не дает покоя? — ядовито поинтересовалась Яэ, — Думаю, он и вправду умрет через несколько минут, если мы продолжим потворствовать твоему упрямству. А все потому, что твоя всемогущая длань оказалась чересчур неуклюжей. Или еще хуже — потому, что он тебя взбесил. — Нет. Но наша дуэль завершилась уже давно, и ее исход оказался более чем однозначен. Снова разбираться с ним по твоему наущению было довольно утомительно. — Дуэль с простым человеком… да, ты и правда ничего не способна решить без того, чтобы хвататься за меч. Яэ вытащила из ладони Итэра свой омамори, и брешь, через которую она проникла в Эвтюмию, вновь раскрылась. — Исход оказался однозначен, это верно. Ты не смогла сломить его волю — волю одного-единственного человека. Он показал тебе, что у тебя нет права узурпировать ничьи амбиции. А то, что после всего произошедшего ты отказываешься его убивать… Он заставил тебя усомниться в самой себе, не так ли? Она подняла его на руки с неожиданной легкостью. — Просто признай, что проиграла, Эи. Эи улыбалась. В самом деле, у нее не было желания быть в ответе за смерть Странника, какова бы ни была его истинная связь с ее великим противником. Не было смысла и продолжать их спор: раз Фатуи уже покидали страну вместе с ее гнозисом, необходимость в спектакле с Охотой за Глазами отпадала сама по себе. Стоило ли в таком случае покидать Эвтюмию? Рокот в сознании Эи стих, сменившись пытливой холодностью. Еще была надежда все объяснить марионетке. — Хорошо, — негромко произнесла она, обращая свое оружие в гаснущие искры электро, — Я проиграла. Может, это все было благодаря ее значительно улучшившемуся настроению — благодаря Страннику. — Наш разговор продолжится, когда я сочту нужным. А пока что я перенесу вас в Великий храм. Брешь исчезла в сиреневой дымке, и другой портал — сияющий индиго разрыв — раздвинул ткань Эвтюмии перед ее гостями. Госпожа Гудзи закатила глаза. На этот раз, однако, она решила ничего не говорить вдобавок. Разрыв объял их, и Эи, наконец, осталась одна. Она окинула взглядом свой дом — точнее, те хаотичные, переломанные руины, в которые он превратился, своим видом навевая теперь лишь неприятные воспоминания. Ты так и не простила меня, не так ли, лисичка? Она улыбнулась этой мысли, затаив дыхание среди разлагающейся Эвтюмии. Небо и земля обожженными завитками отделялись от ее сердцевины, за своими пределами открывая бескрайнее пространство мягкого, сонного свечения. Отверстия, просверленные чужими глазами, почти полностью рассеялись. Хотя бы в этом наши чувства едины.