Конец Эвтюмии

      В саду гасли огни. Был пасмурный осенний вечер, такой, что последние следы изморози и дыма быстро растворялись под моросящем дождем и порывами холодного ветра.       Стояла еще ранняя весна, когда Эи видела его в последний раз. Но, как и можно было ожидать от проницательности царицы, он занял свое место точно в срок.       Конечно, она не могла позволить им обнажить оружие прямо в тронном зале. То было бы весьма бестактно по отношению к тем беднягам, что поддерживали его чистоту и убранство, не говоря уже о потенциальных репутационных издержках, связанных с необходимостью принимать гостей сёгуна в менее роскошных помещениях. Тем не менее им удалось нанести территориям Тэнсюкаку ущерб, который сложно было ожидать от дуэли перед троном. Монолитные каменные плиты, покрывавшие пол, были обуглены и испещрены бороздами, а в некоторых местах оказались расколоты от невыносимого жара. То, что когда-то было изысканным садом камней, окружавшим центральную дорожку, теперь походило на разбитую груду угля и горелой картошки из солдатского костра. Вся вода маленького пруда в уголке сада оказалась заперта в причудливой ледяной скульптуре, смутно напоминавшей гидро-мимика, пойманного посреди трансформации в попытке спастись бегством от окружающего безумия.       Женщина, считанные минуты назад казавшаяся властной, вспыльчивой дамой, полной высокомерия, стояла на коленях среди льда и золы. Ее собственное колдовство превратило ее великолепное платье в жалкие лохмотья, обнажив худую, костлявую фигуру.       Мысль о принятии поражения была ей до крайности чужда, а стоявший перед ней мужчина слишком много мнил о себе, чтоб опуститься до завершения начатого.       Ты никогда не была бойцом, Розалин. Бойцы в основном безобидны, а вот от таких, как ты, обычно избавляются менее торжественным образом.       Эи подняла марионетку с ее места, и грозовое знамение возникло за ее спиной.       Будь благодарна за то, что стала исключением. Я дарую тебе величайшую честь.       Разумеется, в проступившей на лице предвестницы агонии не было ничего, что могло бы сойти за благодарность, но Эи не интересовали ни ее чувства, ни слова, что она яростно выплевывала в этот момент. Ее противника, стоявшего поодаль в растерянном оцепенении и нервно поглядывающего на сёгуна, била заметная дрожь. Хоть ему и удалось чудом избежать серьезных травм, было очевидно, что в дуэли ему пришлось нелегко.       Тьма и одиночество объяли сад. В глазах Прекрасной Дамы мелькнула боль осознания — словно к ней вернулась древняя память, а с ней смутное, тревожное чувство, заставляющее сонный ум лихорадочно метаться, пытаясь ухватить неуловимую явь, что песком утекает сквозь пальцы.       Меч сёгуна разрубил тьму.       Странник хватил ртом воздух, и Эи почувствовала на своей спине его ошеломленный взгляд. То, в чем он только что видел своего противника, было пустым местом — более того, острой нехваткой существования.       Что-то заставило его нетвердой походкой пройти мимо сёгуна, и таким образом он медленно направился в сторону выхода, позабыв о своем разбитом мече, который все еще сжимал мертвецкой хваткой.       В своей бурной юности Эи любила выдумывать внушительные и витиеватые названия для каждого приема и оружия, которым она пользовалась. Это было чем-то таким, что легко производило впечатление на ее подданных, способствуя укреплению зарождающегося культа Райдэн. Для ее сестры же это превратилось в неиссякаемый запас каламбуров и шуток, которыми она любила ее подкалывать, и такая забава стала еще более убедительным доводом в пользу продолжения этой практики. Когда Макото, натерпевшись непрестанных уговоров близнеца, создала свой собственный могучий клинок, он получил имя весьма подходящее — «Мусо иссин», мечта от всего сердца, мечта о вечном мире.       Теперь же, когда Эи сама владела им, она привлекала к себе много внимания всякий раз, когда пускала его в дело с намерением убить — то есть с использованием «Мусо но хитотати», удара не-мысли — так как разрушительная сила сёгуна стала предметом религиозного поклонения, источником множества легенд и мифов. Некоторые даже утверждали, отсылая к необычному названию приема, что такой удар способен стереть всю карму, накопленную своей целью, вырезав ее из мировой истории, из самой плоти Ирминсуля, как если бы ее никогда не существовало.       Если бы это было так просто…       Ирония, заключенная в имени тому, что призвано положить конец всяким именам, не ускользнула от Эи. Возможно, это была дань уважения создательнице меча, повод для шутки за ее счет, которую могла бы придумать Макото.       Голем, однако, относился к этому весьма серьезно.       Эи глядела в сторону, которой Странник покинул сад, на неопределенное время забывшись в тоске. Впервые она била в полную силу, находясь в марионетке, и все прошло более гладко, чем она ожидала. В момент удара она снова ощутила единство бытия, невинность в непосредственности и спонтанности. Была ли она теперь в большей степени оружием, нежели богом? Подобные мысли целиком захватили ее ум, некоторые из них еще более странные, чем эта.       Приближался закат, и территория дворца становилась все более оживленной. Эи была уверена, что командование ее стражи было достаточно компетентно, чтобы верно оценить ситуацию и не вмешиваться в ребяческий погром Сары, даже не имея прямого указания на то. Впрочем, произведенный ей хаос за пределами их досягаемости определенно нуждался в том, чтобы о нем кто-то позаботился.       До сих пор, однако, никто не осмеливался приблизиться к тронному залу и его внутреннему саду, посреди которого всемогущий сёгун стояла неподвижно, с обнаженным клинком, застыв в позе куда более воинственной, чем, вероятно, подразумевало ее церемониальное облачение.       Никто, кроме генерала армии, разумеется.       Она подбежала к ней — призрачные крылья заглушили стук гэта тэнгу, острые глаза в одно мгновение окинули все пространство сада. Крупная полоса запекшейся крови покрывала ее голову.       — Ваше прево…       — Замолчи.       Очнувшись наконец от своих мыслей, Эи подошла к ней и положила руку на плечо ошарашенной тэнгу.       — Сара, я приношу свои извинения, — сказала она перед ее расширившимися глазами, — Не по моей воле тебе был причинен вред. Мне пришлось допустить это, поскольку время нанести удар еще не пришло.       Следуя приказу, Сара хранила молчание, но возникший у нее вопрос легко читался в ее глазах.       — Вскоре оно настало. Предвестник уничтожен. Я знаю все, о чем ты хотела рассказать мне.       Эи чувствовала, что Сара о чем-то догадывалась — что-то ощущала своим сверхъестественным чутьем за непроницаемым выражением лица сёгуна, под этой маской белоснежного фарфора. Но это чутье не замарало ее верность сомнениями: напротив, оно сделало ее сильнее.       — Твое намерение было благородно, хотя исполнение оставляет желать лучшего. Но сейчас не время для этого урока. То, что ты пошла против своего сюзерена, чтобы исполнить свой долг передо мной, заслуживает высшей похвалы.       Глаза Сары заблестели, и она вздохнула с облегчением.       — Поэтому я готова простить катастрофический провал твоей экспедиции против Ватацуми. Я снова помещаю наши силы на Каннадзуке под твое командование. Это твой шанс искупить свою вину, и другого не будет.       Уже через минуту, занятую разговором о менее важных вещах, тэнгу пришлось покинуть сад — конечно, получив больше вопросов, чем ответов.       Едва заметный румянец на щеках, характерная потеря контроля над дыханием и зрением, легкое движение мышц живота — Кудзё Сару нельзя было назвать простушкой, но подобные признаки чего-то большего, чем преданность и благоговение, не могли ускользнуть от внимания Эи с того самого момента, когда ее пальцы коснулись обнаженной ключицы Сары.       Бедняжка… и без тебя ведь наше положение достаточно сложно.