—Как же ты всë-таки прекрасна...

Миновало всё больше и больше пустых дней с окончания войны против храбрецов из Каэнри'аха, и ты вместе с ними постепенно поддавалась злобным чарам, что постигли тебя после смерти сестры. Увы, я была слишком юна и глупа на тот момент, что позволила тебе беспрекословно ворваться в своё сердце, а потом беспощадно его ранить. Если бы не моя очередная безрассудность, скажи, в тот самый день направила бы ты остриё клинка на меня?.. Тяжко забыть твоё истощенное лицо тогда, твои сомкнутые бледные губы и неживое моргание потухших глаз. Ты была подобна кукле тогда в военном зале, Эи, честное слово. Ранее грациозные движения отныне казались мне до жути грубыми и резкими. О, как же бы хотелось вернуть тебя к жизни, когда вновь я посетила родные покои, если бы только на пути не встали твои собственные стремления... Ты желала вечности и я, поверь, тоже пылала этой великолепной идеей изнутри. Однако нам обеим стоило бы знать, что ничто в мире не податливо ей, хоть и эти никчемные века без тебя кажутся мне тягостными, болезненными, словно и вправду... ...вечными. Здесь наши пути и разошлись — твой рассудок критически попал под некую эрозию, ты вовсе не признавала подобного упущения. Тебе пришлось упорно гнаться за неудержимой вечностью, но не виновата ли я, что вовремя не остановила тебя?.. Прости... Прости за то, что рассерженно подкралась со звериным оскалом к тебе после твоих выходок из-за гибели Макото. О, Архонты, как же хорошо я помню этот страшный день до сих пор!.. Ты аккуратно сидела за письменным столом, совершенно неподобающе своей персоне. Я так и не привыкла видеть тебя такой тогда. Ты выглядела смиренной, но я знала, какой хаос творился у тебя внутри. И как же неразумно было в пламени гнева броситься к твоему месту разъярённой ходьбой, будто зверем являясь, будто демон однажды завладел моим телом... Вместо этого ведь можно было спокойно рассудить, спокойно обговорить всё, однако юношеский максимализм всегда связывал мне стопы в важные моменты: —Райдэн! — грозно кинула я, со злобой подходя к тебе, взглядом аметистов прожигая. — Указ Сакоку? Охота на Глаза Бога? Ты в своём уме вообще?! Забавно размышлять, чтобы со мною стряслось, не будь я твоим фамильяром, Эи. Много всë таки мне было позволено, пх... —Мико, — сдержанно прошептала ты, даже не взглянув в мою сторону на миг. В руках твоих невольно держались какие-то бумаги, не скомканные, как прежде, и вовсе не помятые. Удивительно, но одно лишь звучание твоего голоса усмиряло мою лисью, животную натуру, так и пробивающуюся изнутри. —Люди, — успокоившись, промолвила я, приобретая нечто незнакомое мне, слетающее с губ мимоходом — Уракусай счëл бы это за прилив господства над ситуацией, что мне не свойствен был отнюдь. — Задумалась ли ты о них при выношенных решениях? Тем более... Почему я узнаю об этом не из твоих уст, Эи? И вдруг ты значительно задумалась, погружая всю комнату в томное молчание. Знала бы ты только, как обидно мне стало размышлять об этих секретах и о твоём недоверии ко мне. Даже сейчас я всё и не понимаю, зачем же ты бесследно исчезла в моём мире? —Мне необязательно повествовать тебе обо всём, Яэ, — твои слова, как лезвие по горлу, скользили в тяжёлом от напряжения воздухе, оставляя сухие раны душе. С раздраженным вздохом ты уверенно продолжила, — и да, я задумывалась и решила, что именно таким образом наш путь к вечности наконец встанет в правильную позицию. —Наш? О нет, дорогая, ты глубоко ошибаешься, если действительно думаешь, что я поощряю это, — конечно, я тогда рассердилась. Конечно, я не могла с тобою согласиться с тем, да и сейчас тоже абсолютно не хочу. Почему же ты не видишь, как страдают люди ныне от твоих законов, почему тебя это не волнует?.. Тебя ведь волновало. Почему же сейчас всё по-другому? А ты ещё твердила что-то о вечности... —Это единственный путь, Мико. Не советую тебе переступать мне дорогу, всех посторонних данной мысли давненько уже пора обезглавить. —Да ничему не быть вечным в этом гнусном мире, Эи! — срываясь на крик, грубо ответила я тебе, громко стуча по столу. К горю, тогда я и почувствовала, насколько сильно ты отдалилась от меня... Потребовалось весьма немного времени, чтобы ты пустила своё могучее копьё в действие. Если бы не моя звериная реакция, сомневаюсь, что смогла бы остаться в живых после твоего удара. Ты возникла предо мною буквально за неожиданное мгновение, оказывая власть одним своим беспощадным дыханием. Ты была готова убивать, однако категорически чудно, что всё обошлось обычными ссадинами на моём шершавом теле. И вновь твоя техника боя крупно менялась — стойка была слишком твёрдой, а взор слишком свирепым и сосредоточенным, что вызывал во мне не только тяжкую боль, но и... ...лëгкую забаву? Всегда поражала твоя настойчивость в бою и твёрдость желаний и манер. Твой высокий дух был заметен за километры, а яркая храбрость мгновенно бросалась в глаза. Именно на тебя, как никак, стоило мне равняться в военном деле. Однако с гордым блеском на лице я держалась. Окрепший разум не позволял боле мною завладеть беззащитному сердцу, все мои оковы поминутно срывались. Всë скрытое во мне ранее открывалось, выныривало нехотя наружу — наш общий танец был великолепен, Эи, божественен, и я бы хотела его записать в эту искомую вечность, будь мои силы мощнее, а твои — менее напористы. Единственным движением руки ты бросила меня на пол, безжалостно смиряя мою лисью забаву. И будто намеренно устрашая, твои аметистовые глаза яро сверкали передо моими. Вероятно, они могли бы навеять кому-то робкие чары, но не мне. Тебя я не боялась никогда. Ты, чуть приблизившись к моему раненому телу, изящно взмахнула оружием, которое в скором времени приобрело магический оттенок. В ожидании достойной смерти с твоих рук, мой Архонт, по инстинкту я поспешно отползла к громадной стенке той комнаты. Не страшно было встретить гибель, страшно было не успеть сказать тебе очень важное. А я ведь так и не успела. Ещё не настал тот час, думала я тогда, ох, мои чувства были слишком слабы в сознании... Извини... Ты с изумленным выражением лица, но с уверенной походкой, поспела за мной. Довольно чудесное зрелище. Твои стройные ноги плавно передвигались по деревянным половицам, отдавая неприятный скрип в мои чувствительные уши. Глупо было срываться на эмоции — надо бы мне чаще напоминать, кому я вообще отдала своё сердце. Богине... Однако не только ею тебя считала я. Ты являлась мне не просто госпожой, ты была моим смыслом. Всем, из-за чего я существовала долгие годы... ...до того момента, как ты не ушла в царство Эвтюмии, поддавшись ложным мыслям о существовании вечности. Отныне, поверь, моя натура сменилась. Я больше не та глупая лисица, которую могла ты подкупить жареным тофу. Моё сердце, некогда опробовавшее твое наточенное копьё, давно уже оледенело. Я помню, как твоë сбитое дыхание резко слилось в воздухе с моим, когда ты достаточно низко наклонилась к моей разукрашенной кровавыми следами коже, присев на одно колено. Ты направила своё острое лезвие прямо мне к обнажённому горлу, едва заметно оставляя новую царапину. Его мимолётные электрические вспышки мстительно мелькали перед моим лицом, ослепляя взгляд, но как ни крути, я успела уловить внезапную жалость в твоих очах, любимая, я заметила твою нерешительность тогда... —Никто никогда не встанет на моём пути! Запомни это, Яэ, — восклицала недовольно вблизи меня ты, всё пуще добавляя напор оружия своего. Ты казалась грубой и непокорной, всемогущей словно, а я была способна лишь с печальным восхищением в зрачках наблюдать за каждым твоим движением и затем с нежной, грустной улыбкой тебе в ответ сказать: —Как же ты всё-таки прекрасна, Эи... <...> Влюблённая кицунэ наконец закончила очередное письмо покинувшей её мир, но не покинувшей её сердце девушке. Однако была ли всë таки она права, когда писала его своему Архонту? С кем на самом деле встретилась девушка в покоях сёгуна тем самым днём?..