Веселые секс-похождения Валориса и Тэй.

      — Тэй, у меня есть хорошая новость и плохая. С какой начнем?       — Плохая новость в том, что пиво кончилось, Коби. На сегодня хреновых новостей больше слышать не хочу. Какая хорошая?       — Я нашла тебе ебыря. Без шуток.       — Нахуй нужно.       — Для здоровья и настроения.       — Это был не вопрос, Коби. Нахуй не всралось.       Тэй прикладывала к больной голове ледяную рыбину из морозильной камеры. Женщину тошнило, болела голова — в целом, ничего нового, банальные последствия вчерашних возлияний. Мысль о том, что ее к довершению всего еще и отъебет неизвестно кто, заставляла вздрогнуть от омерзения.       — Тэй, у него реально большой хер.       — Блять, Коби, неужели проверила? Перешла в другую лигу?       — Ну, чтобы это вычислить, в штаны лезть не обязательно. Короче, берешь разницу между крайним пером гребня и центральным и умножаешь на два.       — Не зря я плачу тебе, Коби. Всем говорю, бухгалтер у меня заебатый.       Не хватало еще блевануть. В другое время мастер Ханнсен почла бы за честь потрепаться на такую любопытную тему, но определенно не сегодня. И не в таком состоянии. Мысль о чем-то кроме стакана ледяной воды вызывала отвращение.       — Лады. Если это была хорошая, я уже боюсь представить себе плохую.       — А если тебе мужик нахуй нужен, то плохой новости не будет. За пивом съездить?       Тэй отошла только к вечеру. На ферме выходных у нее не было в принципе, но вот эти два дня в году она свято отмечала, где бы ни находилась — на корабле, в окопе, в гламурной квартире на Цитадели, в тюрячке или здесь, в благословенном богами плодородия краю. Хорошо, что памятные дни шли друг за другом — день пьешь, день похмеляешься, а потом снова за работу, и не так больно и обидно за то, что случилось на Мендуаре хер-знает-сколько лет назад.       Завтра нужно будет разбираться с тысячей проблем, но сегодня для Тэй их не было. Пусть бы сгорел амбар, сбежали все лоузы — срать. Она бы только кивнула головой и сказала: «И что?». Хотя крепкое хозяйство за два дня не развалится. Тэй, стоя на крыльце, с гордостью обозревала дело рук своих, и в этот момент турианская пизда Коби нарушила состояния покоя, единения и еще хуй знает чего.       «Подыграешь нам на гитаре? Он умеет петь»       Отвечать не хотелось. Тэй просто задницей чувствовала — ответит и влипнет в какие-то приключения с долгоиграющими последствиями. Но чувство любопытства взяло верх:       «Кто он? Если тот, с большим хером, то не смешно, Коби»       Прочитав ответ шальной бухгалтерши, Тэй вполне отчетливо могла представить ее совершенно невинный взгляд и изящную, будто вырезанную из камня голову, наклоняющуюся набок:       «Да. Он охуенно поет. Даже у меня екнуло и потекло. Так что давай, не тормози, пока меня не перетянули на другую сторону речки»       На что она надеялась? На то, что мастер Тэй Ханнсен вот так бросит все и побежит, задрав юбку, смотреть на поющего турианца? Экая невидаль, тоже новость. Между прочим, у нее дела. Нужно обозревать окрестности с важным видом хозяйки фермы, жевать травинку и…       «Вы где?»       Нахуй она это написала?       «Я же написала, у речки. На холме, там где закат.»       Бухгалтер он и на Гивуре бухгалтер. На холме у речки, тут еще много земли и травы и видно солнце. Ебать, ты навигатор, Коби.       Тэй сплюнула на землю и отправилась за гитарой.       Ее майка была вся заплевана неизвестно чем. Хотя правильнее сказать, заблевана. Нужно было надеть что-то приличное. Тэй усмехнулась, вспоминая выпендрежницу Коби, всегда с иголочки и при параде, будто звезда телешоу.       «Эй, мать. А он как, ничего?»       «Ну не красавец, конечно, но вполне. Вы хорошо смотреться будете, брутально.»       Еще бы, блять. Тэй убрала пальцы с блестящей блузы и рванула на себя ту, что попроще — обычную белую рубашку, кое-где прокуреную, кое-где заляпанную, да так и не отстиравшуюся. Как ни рядись, глаза нет, морда обгорела, а уж тело…       Да и хуй с ним. Потренькает на гитаре, послушает местечкового певца и выпьет. Синяя длинная юбка на ней выглядела прилично, да и нечего больше делать, было бы для кого обряжаться. И так сойдет.       С собой Тэй прихватила выпивки. К вечеру она успела протрезветь, и это срочно нужно было исправить. На верхней полке стоял зеленый хороск. Она все гипнотизировала эту бутылку — такую же они накатили как-то с ним. С ним.       Гаррус сидел в том самом баре на Нормандии и методично нарезАлся. Это было после разговора с Виктусом, когда он обрек на смерть несколько миллионов соотечественников ради победы. Он не смаковал напиток, нет — вливал в себя стопку за стопкой, запрокидывая голову, даже не утруждаясь отыскать смешные турианские соломинки для питья.       — Эй, Гаррус. Остановись. Это на тебя не похоже.       — Да уж, не похоже. В какой момент меня такое стало нервировать, не напомнишь?       Тейлор хотелось подойти и обнять его, но какое-то внутреннее сопротивление не давало. Сейчас точно не тот момент.       — Налей мне.       Он посмотрел скептично.       — Гаррус, я хочу попробовать.       — Подойди сюда.       Она подошла, остановившись не особенно близко, без какого-то особого намерения или посыла. Гаррус притянул ее к себе, обнял и положил голову на плечо — он был чертовски уязвим в этот момент. Таким беззащитным, ищущим поддержки Шепард его не помнила. Ей хотелось закрыть его от выстрелов так же, как это частенько делал он, но они оба были вынуждены приносить жертвы и вырывать у себя из тела куски мяса, истекать кровью и страдать.       А потом искать утешения в руках друг друга.       Он отстранился, но настроение советника Вакариана было уже другим. Он что-то задумал.       В зубастую пасть отправилась очередная порция хороска, а потом Тейлор почувствовала его горький вкус у себя во рту, где уже скользил шаловливый язык Гарруса.       Хороск она прихватила с собой тоже. Пора бы уже давно поизбавляться от всего того дерьма, которое напоминало о прошлом. ***       Силуэты двух турианцев — мужской и женский — на фоне красного заката смотрелись гармонично. Оба оперлись своими тощими задницами об аэрокар Коби, неспешно о чем-то беседуя.       — Здарова всем.       А Тэй уже выставляла на капот бутылки. Коби внимательно присмотрелась к выпивке, забыв представить друг другу новых еще не знакомых.       — Ты себе ничего не брала?       — Я давно хотела попробовать эту хуйню, — Тэй ткнула пальцем в зеленую бутылку.       — Ебнутая баба, — подал голос приятель Коби, на которого Тэй теперь уже с полным правом подняла глаз.       — Меня звать Тэй Ханнсен. Будем знакомы.       После первого глотка верзила изволил представиться сам:       — Валорис Кирид. Будем знакомы.       Напиваться почти в полном молчании было бы странно, но не в этом случае. Светило касалось кромки воды, и две яркие поверхности — солнечный диск и его отражение в реке, протянутое через всю водную гладь — слились в торжественном безмолвии момента. Светило, дарящее жизнь Гивуру, словно занялось любовью с самой планетой, вонзая в нее раскаленный шип собственного отражения.       Тэй подумалось, что оттрахать этого Валориса пару раз было не такой уж плохой идеей, коль она ухитрялась видеть сексуальный мотив в такой банальной хуйне, как заход солнца над стремящейся в закат речкой, в которой плавало говно коров.       — Не мешает? — Валорис коснулся гитары, которая все еще болталась у нее на плече. Да уж, неловко вышло — будто выдала свои же тщательно спрятанные нервы от встречи, которая 99 из 100 опять закончится ничем. Стоило ей всерьез настроиться на секс без обязательств, и в башке всплывал какой-то неподходящий светлый образ, который отгонял от нее облако дури и похоти.       Тэй сняла с плеча гитару и положила ее на капот, а потом отхлебнула прямо из бутылки зеленой горькой жижи. Сегодня никаких ебучих воспоминаний не будет, и она об этом позаботится. Нужно будет — вылакает всю бутылку, но чертов Вакариан останется там, где ему самое место — на Палавене, рядом с женой, и, возможно, уже и кучей детишек. Да и пес с ним.       Коби провела когтем по струнам, и те издали печальный звук, который прозвучал в унисон с нытьем ее истерзанного духа.       — Ты обещала сыграть, Тэй.       — Я уже нарезалась. И не в настроении.       — А гитару зачем взяла?       Ханнсен посмотрела на профиль Валориса — нехотя, заставляя себя. Явно не юн, темные пластины посечены. На морде тонкие рыжие полосы — вроде бы, Инвиктус. Крепкий должен быть этот сукин сын.       Глаза у него были невыносимо блядские — зеленые, похотливые, будто он смотрел на этот сраный закат и видел то же, что и Тэй — светило, входящее в землю, осеменяющее красную глину, возгоняя из той всходы, выдавливая крупные плоды и заставляя будто самих по себе выпархивать из кустов всяких мелких зверей.       Мда. Кажется, это пойло и правда было крепким.       — Сыграю, если ты споешь.       Тэй не обращалась конкретно ни к кому. Можно было подумать, что реплика была обращена и к Коби. Просто дала ей шанс перевести стрелки. Коби подыграла на отлично.       — Я не умею. Валорис вот неплохо рулады выводит.       Тот отвернулся от созерцания заката и уставился на двух женщин:       — С какого хера я буду петь?       — А если я попрошу? — Тэй даже не ожидала, что сможет улыбнуться. Крутить мужиками она умела, а этот явно пытался повыпендриваться. Не выйдет. А потом он неожиданно улыбнулся в ответ:       — Могу спеть на ушко, тихонько.       Вот сейчас точно было непонятно, к кому он обратился — к Тэй или к Коби. Хотя у Коби ушей не было.       — Валорис, не выебывайся. Тэй здорово играет. Давай «Замогильную».       Шепард хрюкнула от выбора Коби, а с другой стороны — песня как песня. Про воина, который пал смертью храбрых, а девушка его так и не дождалась. Она стояла по одну сторону его могилы, он был по другую, и таким образом происходил их диалог. Предполагалось, что песню должны были петь двое.       " — Хочу обнять тебя, но руки       Сдавила тяжкая земля.       — О милый, сколько эти эти муки       Терпеть я буду без тебя!"       Ну и прочая романтичная хуйня. Тэй отключила переводчик, чтобы в полной мере насладиться скрежетом и шипением, которое, по идее, должна будет услышать. Главно, не заржать. Тэй Ханнсен, только не смейся.       Когда Валорис запел, Тэй невольно приоткрыла рот. Разумеется, петь голосом он физически не мог, как она и предполагала. Да он и не пел в полном смысле этого слова, то есть слов он не произносил, вместо этого подкрашивая звуки гитары субвокалом настолько глубоким, что инструмент в ее руках начинал не резонировать, а вибрировать.       И это действительно было классно. А в голове проносились пошлые строчки простецкой песни, которую посетители распевали в барах уже под утро, пьяные вдрабадан. Сегодня народное творчество получило второе дыхание.       " — И сколько лет бы не прошло,       Твое лицо лишь вижу я.       — Моя любимая! Назло       Врагам и смерти, всем ветрам       Я буду рядом. Только твой."       Поучительная песня. Гитара внезапно взбрыкнула, и Тэй взяла неверный аккорд. Милая-любимая так и сгнила возле могилы своего храброго воина. Ее судьбу повторять не хотелось, особенно учитывая, что ее храбрый воин не лежал в сырой землице, а кувыркался в кровати с молодой женой. Заебись.       — Это было здорово, Валорис. Спасибо.       Он кивнул, а надбровные пластины Коби вспорхнули вверх. Если Тэй удержалась от матерщины, это о многом говорило.       — А ты поешь? — он царапнул пиздецки острым когтем по краю грифа.       — Нет. Связки сгорели. Хорошо, что говорить могу.       Тэй решительно положила гитару на капот и отошла на пару шагов в сторону, вглядываясь, как кромка солнца исчезала за горизонтом. Еще минут десять и станет совсем темно.       — Я поссать, — подала голос Коби.       — С тобой сходить?       — Тэй, поссать я сама в состоянии.       Шепард ловила тот самый момент, когла последнее светящееся пятно скроется из виду. Ее отвлек голос Валориса совсем рядом слева:       — Так что, спеть тебе на ушко?       Он все же имел ввиду ее. Тэй усмехнулась. У этого типа были явные проблемы с пониманием личной зоны, но и хрен с ним. А в голове опять бешеным варреном пронеслось воспоминание. Она стоит и смотрит на свой корабль, слева подходит Гаррус и что-то говорит ей. Что он тогда сказал? Лучшее время он провел на Нормандии. А она лучшее время своей жизни провела с ним.       — Извини, Валорис. Я не заинтересована.       — Врешь. Пиздливая, как все люди. Твое тело говорит другое.       Что этот костемордый услышал, увидел и унюхал? Разумеется, куда больше, чем ей хотелось бы показать. Сердце барабанило от токсичной выпивки, от душевной боли, и от возбуждения тоже. Когда чертов Валорис пел, Тэй явно ощущала, как внизу что-то сладко поджимало, становилось горячо — совсем другое ощущение, не то, что она испытывала время от времени, просто тоскуя телом кое по кому. Это было что-то новое и живое.       Когда Валорис обнял ее, стоя сзади, Тэй не возражала. Воздух начинал остывать, а его тепло сейчас ощущалось правильно.       — Я закурю, не возражаешь?       Его просьба резко контрастировала с предыдущими перлами, в половине которых он не удержался от оскорблений в лоб. Хотя…       Ответа Тэй Валорис так и не дождался, достав какую-то светящуюся приблуду, источавшую сладковатый запах.       — Дай мне затянуться.       Он не дал ей сигарету в руки, еще бы. Вместо этого уставился на то, как губы женщины обхватили цилиндр в несколько раз толще человеческой сигареты в его руке, ухмыльнулся, а после затянулся сам.       И это был не табак. Бешено колотившееся сердце стало успокаиваться, а тело обмякло. Валорис, разумеется, почувствовал изменения и спрятал сигарету в карман.       — Я хочу кое-что проверить.       — Что?       Разумеется, ее разрешения он снова не дождался, самым нахальным образом оттягивая пояс юбки.       — Валорис. Сука. Кирид. Убрал свои руки, и я буду так добра, что забуду об этом недоразумении.       — Помолчи ты хоть минуту, женщина.       Вот это да. Она за весь вечер и десяти слов не сказала. С какого рожна этот костемордый, нагло ухмыляясь, лезет…       Ох ты ж блять. Оба грубоватых шершавых пальца резко прошлись по клитору, даже не думая на нем задерживаться, и попытались нырнуть поглубже — фиаско. Валорис решил обойтись одним.       — Ты охуел?       — Хм…       Палец скользил внутри, подушечка ладони терлась вдоль складок и по клитору именно так, как было нужно, и останавливать его не так уж и хотелось.       — Вроде должно получиться.       — Валорис, что ты несешь, умалишенное ты создание?       Тот попытался достать руку, но Тэй самым нахальным образом попыталась остановить его.       — Коби идет, дура.       — Блять.       — Ребята, я там чуть в речку не свалилась. И я потеряла чипы от работы, это пиздец на самом деле.       Разумеется, Коби все видела — ее субгармоники звучали слишком радостно для той, которая проебала ключи. Шепард попыталась отмахнуться от наваждения, потрясла головой и включила фонарик.       — Ну пошли поищем.       — Не, я сама. Вы там их в грязь втопчете. Пришла за фонариком просто, на инструментроне у меня совсем слабый.       Коби сделала вид, что взяла что-то из бардачка — точно не фонарик, скорее, пачку сигарет, и ретировалась вниз по круче. Ясненько, решила дать им минут десять для закрепления результата.       Но волшебный момент был потерян. Тэй подошла к кару Коби, к полупустым бутылкам, потянулась к хороску, и в этот самый момент почувствовала, как ее разворачивают и укладывают спиной прямо на пыльный капот, раскидывая стоящие на нем напитки. Тэй отвернулась и увидела, как зеленая жидкость выливалась из бутылки странно медленно, будто время останавливалось. Женщина ничего не успела сообразить — ей в пупок уже врезалось острие ножа, его ручка упиралась в живот Валориса, который лихорадочно шарил у нее внизу.       — Нож убрал, сука.       — Не будешь дергаться — вреда не будет.       — Ты меня не понял?       — А если будешь сопротивляться — проткну в двух местах. Будет не так приятно.       Придурок.       — Валорис, мне это не нравится.       — Просто игра. Доверься. Ты так раньше не пробовала?       Вот дьявол, кажется, Коби в расчетах не ошиблась, впрочем, как всегда. Хер у него был действительно большой. Тэй попыталась расслабиться и получить удовольствие, но получалось так себе. На минуточку она озадачилась, а как этот псих собирался в нее толкаться с ножом, зажатым между их тел — острием к ней. Одно неверное движение, и ее пупок будет рассечен пополам, потом острие разрежет колечко мышц вокруг, а потом…       Эти фантазии были слишком биологичны, реалистичны и возбуждения не добавляли.       Первое затянувшееся движение, когда Валорис растягивал женщину, сам одуревая от острых ощущений, сменилось точными резкими рывками его бедер — спина турианца при этом казалась окаменевшей, а руки прочно вцепились в край капота. Своим телом Валорис Кирид владел на отлично, и этот секс напоминал больше опасный трюк, чем страстное соитие двух пьяных придурков. Расслабиться Тэй было сложно, а заставить себя получать удовольствие — еще сложнее. Рефлекторно она сжималась вокруг толстого члена, который погружался в нее все глубже.       И приятного в этом было мало.       А турианец над ней был близок к концу. Его движения тазом ускорились, и стало действительно страшно. Тэй попыталась оттолкнуть мужчину руками, и Валорис, не прекращая долбиться в нее, как ополоумевший, лишь чуть-чуть нажал на рукоять своим телом, с одной стороны подтверждая свои угрозы, а с другой — давая понять, что даже в таком состоянии он полностью контролирует себя. И это почувствовалось восхитительно. Такая малость, которой ей не хватало — капелька доверия к нему.       Теперь гладкое движение члена внутри окрасилось удовольствием, особенно ярким где-то посредине — звучало бредово, но полное его погружение было болезненным, а на выходе Тэй до ужаса хотелось подмахнуть задом, чего позволить себе не могла. Недвусмысленное покалывание в пупок останавливало от лишних движений.       А потом он спустил. Блять.       У чертова психа все равно хватило выдержки, чтобы даже в оргазме выдернуть нож из-под себя и только потом прижаться к ней всем телом. Ей показалось, или он дрожал?       — Эй. Что-то ты рановато.       — Ты нет? Блять, я же старался.       Он уткнулся лбом ей в плечо, застегивая свои штаны.       — Придурок.       Тэй хотела отойти, чтобы привести себя в порядок — по ляжкам текло, юбка липла к заднице, а белье, наверное, лучше закинуть куда-то подальше в кусты.       — Подожди.       Он уцепился за белую рубашку — Тэй рванула так, что пуговицы посыпались.       — Я сказал, подойди ко мне, Тэй Ханнсен.       — Что ты хочешь?       Валорис схватил женщину за талию. Пластины на руке терлись о ее застарелые шрамы. Там, где кожа была родная, не травмированная, его шершавые наросты ощущались ярко и возбуждающе. Другая половина ее тела была слепой, глухой и немой, а чувствовалось там все, как сквозь толстый слой ткани.       А вот лапа турианца на ее киске ощущалась охуенно.       Он уселся на капот сам, а Тэй усадил на колени, спиной к себе, заставив развести ноги пошире.       — Раздвинь ножки. Тебе же так тоже нравилось, да?       А еще больше нравилось его мурканье на ухо. И тепло за спиной. И рука, которая двигалась вдоль ее мокрого тела внизу, в своей верхней точке чуть зажимая клитор между пальцев. Но чего-то ей не хватало.       — Я быстро, прости. Долго был один.       Вот этих откровений точно не хотелось — они опять словно нарушили кокон, в котором она сладко варилась, смакуя его ритмичные движения. На Тэй снова навалились тоска и холод, холод и тоска. Она тоже долго была одна. И зачем она в этом призналась?       — Я тоже долго была одна. Мне надо привыкнуть.       Он хмыкнул и добавил вторую руку — теперь уже оба пальца, хоть не без труда, но влезли внутрь.       — Привыкай.       Тэй охнула. Дьявол, как бы заставить себя снова настроиться?       — Валорис? Ох, бля. Спой мне. Пожалуйста.       — Ты ебанутая.       Он издал короткий смешок, продолжая поглаживать ее внизу: два пальца внутри, два снаружи — все, как надо. А потом его грудь стала вибрировать. Он продолжал посмеиваться, щекоча ее плечи жвалами, но напевал что-то ритмичное, не ту грустную песню о любви. Одним субвокалом, совсем тихо, но и этого ей хватило для того, чтобы от подступающего кайфа вцепиться в его воротник сзади.       Она кончила так, что если бы обычное удовольствие было светом, то ее — лазером, угрожавшим спалить кар Коби к ебаной матери.       — Это было мощно.       — Блять, я впервые вижу, чтобы баба кончала от военного гимна Инвиктуса.       — Что?       Тэй ржала так, что сейчас уже кончила ее душа. Стало так легко и классно, что голова шла кругом.       — Ты серьезно пел гимн?       — Ну я не так много песен знаю.       — Разучим с тобой парочку.       Ого, кажется она ляпнула лишнее. Женщина замерла, потому что глупо подставилась, будто напрашиваясь на отношения. Но Валорису, кажется, идея понравилась:       — Идет.       Коби все не было. Непонятно, сколько прошло времени — на небе отчетливо стало видно несколько лун, звезды кололи глаза, а изо рта вырывался пар.       — Тэй? Свозишь моего пиздюка на слушания?       — Какого еще пиздюка?       — Сына. Акки.       Глядеть на него, как на придурка, было бесполезно, поэтому она сказала вслух:       — С хуя ли?       — Услуга за услугу. Я заберу твой хлам, про который Коби мне трещала всю дорогу.       — Идет. Сколько пиздюку-то?       — Восемнадцать.       — Чего, блять?       Тэй напряглась. Женились костерожие поздно, детей делали еще позднее. Интересно, сколько Валорису? Как бы это спросить? Может, Коби знает?       — А чего сам не доедет? И вообще, почему он не в лагере?       — Акки — особенный. В лагере ему делать нечего. Такие, как он, изменят мир к лучшему, Тэй Ханнсен. Я его в мясорубку не отправлю. А машину он не водит.       Тэй эта речь показалась по меньшей мере странной. Он что, ебанутый?       — Ладно, А сам ты что?       — По делам в Шаналорн. Скоро вернусь, соскучиться не успеешь. Лады, мне уже пора. Вон, Коби возвращается.       Валорис достал свою сигарету, симметрично поступила и Тэй. Он коротко распрощался с ней и с Коби, потом, будто что-то вспомнив, потащил Тэй в сторону. Он был так напряжен и серьезен, что женщина уже ожидала очередной тупорылой просьбы. Вместо этого он сказал совсем тихо ей на ухо:       — Тэй. Ты красивая.       — А ты пиздливый, как все турианцы. Давай до встречи.       Он зашагал в сторону поселка, отказавшись от предложения Коби его подвезти. Тэй могла поклясться, что в тишине были слышны звуки того самого дурацкого гимна.       Коби смотрела на нее торжествующе. Ее желтые глаза поблескивали, как у совы.       — Ага. Значит, у вас срослось.       — C чего ты взяла?       — Или так, или по моей машине прыгал детеныш ягга.       Когда Коби посветила фонариком на капот, на его пыли отчетливо были видны отпечатки чьей-то жопы и трехпалых кистей. В натуре, ягг порезвился.       — Коби? А какая была хреновая новость про Валориса?       — Кирид ебанутый. Он из Черной стражи и наглухо отбитый.       — Да быть того не может. А мне показалось, что Кирид — лапуля. Эй, Коби. Ты чипы нашла?       — Какие, блять, чипы?       — Турианка пиздливая.       — Иди нахуй.