догоревшее

их было, допустим, четверо — как времен года, недель в месяце, сердечных камер. первая попрощалась, сотворив чудо собственными руками: «здравствуйте, ах, как вы, ах, каково вам, прошу прощения, но я не хочу назад». вторая вышла из зала и не вернулась в зал. я ее звал, ждал, когда же она объявится. она пожала плечами: все были не теми, сейчас же ребенок, муж, кошка, своя рубашка поближе к телу, а все, что было до этого — понарошку. бесцельно. третья давно готовилась испариться, меняла волосы, квартиры, местоимения, людей, номера и лица, словно где-то внутри ее точило отчаянное сомнение: «все это уготовано мне? мне ли?» * а есть еще четвертая, лучшая из знакомых. покупает мне колу, провожает меня до дома, стаскивает рюкзак с плеча, бьет по хребту, улыбается, слушает, контролирует каждый шаг, заново учит дышать. господи, если еще и она пропадет, как первые три, намекни, закончи все это, не дай привязаться снова, не позволь мне, вытрави изнутри.