догоревшее

этот дом был серым, сколько я его знаю. у него есть сердце — пылью наполнено и глазами. иногда дети смеются вечером. иногда скорая приезжает. я живу здесь целую вечность, я все помню, и это почти вызывает жалость. однажды я засыпаю, чтобы больше не просыпаться. пишу — мише, сереже, паше, ребенку, который засунул в розетку пальцы, тете розе, бабушке рае, алкоголику из двадцать первой: как вы меня достали, как истрепали нервы! потом скребусь под дверью, ломаю видик. они дрожат, но пока не верят. пока не видят. дом такой обесцвеченный, что в тумане его теряешь. я играю с костяными подсвечниками, я всегда обитаю рядом, катаю шары по полу, половицы скрипят и трескаются. и это сердце еще не заполнено, в нем на каждого хватит места. я бужу всех ночами. выбиваю решетку вытяжки. и я знаю, я точно знаю, что однажды кто-то не выдержит. и тогда мне достанется каждый. я приду за ними, приду за всеми, и все то, что им будто кажется, дежурящее у их постели — это я, сосед-невидимка, призрачный неврастеник.