догоревшее

мария говорит: пойдем напьемся, багет захватим, вышвырнем соседей. чадит на небе рыжая каемка, полиция, должно быть, не приедет, вино горчит, не видно перспективы, не видно ни черта с высоток этих. мария говорит: взрослеть счастливой так редко получается на свете. мария говорит: пойдем покурим, пока возможность есть не оставаться. у каждого работника культуры отсутствует контроль над ситуацией. сидеть в пустых музеях — как на кладбище, где не с кем обсудить плохие новости, поэтому заканчивай-ка каяться, потом мы за троих с тобой помолимся. вставай, шагай за рамки и за рамы, не прячь лицо от камер наблюдения. вот человечество лежит смертельно раненное, больное, как эпоха возрождения. мария говорит: пошли, чего ты? ну в самом деле, случай исключительный, — на улицах пустые повороты, проулки, переходы, кирпичи, на улице так тихо, дай мне руку, нам наконец-то можно отдышаться. мария говорит: пойдем наружу! не оставляя на отказ ни шанса. *** шагая вместе с ней, забьюсь в брусчатку, проникну в трещины чешуйками пигмента. про эту краску спрашивают часто искусствоведы, жившие моментом. про тех, кто видел нас, кто дал нам голос, кто отнял голос, вывесил на стены. на улице идет молитва горлом, чадит каемка в небе через сену. мария говорит: иди, не бойся, ты знаешь, что однажды мы остынем. никто не обнаружит наши кости, одни полотна — белые, пустые. у нас есть время. времени так много, и мы не знаем, что с ним дальше делать. мы в каждом камне, мы на всех дорогах, мы одновременно повсюду и нигде. шагаем, оставляя отпечатки истории из красок и иллюзий, пусть это век слепой не омрачает, откроются все чердаки и люки, и где-нибудь найдется, что за чудо, оставленная внукам репродукция. мария говорит: пойдем отсюда. и мы идем в надежде не вернуться.