***
Юра посчитал, что они с Яшкой шли по верному следу, если даже милиция с собакой приехала. Всё-таки придётся делить лаврушку с Жилиным. — Это как же получается? — вклинился он посреди допроса. — Вы живы? — Простите? — отозвался Старозубов. — А не должен? — Тьфу-тьфу-тьфу! — Жилин постучал по картонной папке и плюнул через плечо. — Вы чего такое несёте? — Ваша песня, «Ла-ла-хей»! Я ведь разгадал зашифрованную в ней морзянку, только так вас и нашёл! Там выходило «шэ-жэ-один» — то есть «Широкая Жменька, дом первый». А ещё созвездие Шея Жирафа сюда показывает, да, там есть звезда рядом с Полярной! Вон она, — Юра наугад ткнул пальцем в небо. — Вот ведь! — вскинул брови Старозубов и подёргал плечами, будто танцуя. — Но я этот дом только в октябре купил, а песенка старая. Да и писал её не я. — Голубчик, — обратился к Юре Жилин, — постойте в сторонке, мне ваших микробов не надо. Я ещё утром сказал — дома лежать, а вы чего? От досады и ничегонеделанья Юра принялся пинать снег. Яшка там со своим приятелем коробку от Сатаны рассматривали, Жилин с собакой занимался следствием, а он… Ещё и один остался. С колбасой и капором. Юра пнул самый большой сугроб и напоролся больной ногой на припорошенную дровницу. Да так, что искры из глаз полетели и слёзы потекли. Искры никак не унимались — превратились в большое пятно света, которое становилось всё ближе. Вскоре Юра разглядел «шашечки» такси. Уж не Багдасаров ли едет? Когда из машины показалась знакомая причёска и красное пальто, он чуть не осел. — Таня? Ты как здесь? — Юра, Юрочка! Нашёлся! — А я вот за колбасой ездил, — он достал из кармана дублёнки батон «Докторской». — Какой ты у меня молодец! — заворковала Таня. — Ну, куда же ты, зачем же ты… Ещё и с температурой? — Да я уже хорошо, всё в порядке. А Женька где? Таня как-то странно посмотрела на него, как будто прямо внутрь, куда-то в душу. — Кто? — Ну дочурка наша, хе-хе! Я вот, смотри, капорчик для неё нашёл, помнишь, ты хотела такой? — он вытащил из другого кармана шапочку. — Да, Юра… Только у нас Марго, а не Женька. Ты ведь сам сказал, что звучит роскошно, про Маргарет Тэтчер говорил, помнишь? — Э… Как же… Он твёрдо помнил, что они собирались назвать ребёнка Женькой. По той простой причине, что и для мальчика, и для девочки подойдёт, долго выбирать не надо. И в день, когда нужно было оформлять свидетельство о рождении, это имя он точно произносил, хотя и ликёра тогда выпил столько, что ничего помнить не должен. «Звучит роскошно»… Это ведь даже не его слова. — Женька! Юрьевна! — Подождите, уан сэконд, плиз, ничего не пишите! Мы ещё не решили. Ну конечно! И тут без Ричарда не обошлось. Это ведь он сыпал под руку именами великих Маргарит и Маргарет. Так сыпал, что запутал. Оставалось надеяться, что хотя бы отчество в свидетельстве было без сюрпризов. — Ой, что-то у меня совсем всё перемешалось. Конечно, Марго, хе-хе! Знаешь, у меня, кажется, температура снова поднялась... — Юра стал картинно трогать лоб и щёки, чтобы уж точно не оставить никаких сомнений. — А ещё меня отваром опоили, я уже совсем ничего не помню. Поехали-ка домой, я что-то та-а-ак устал копать правду сегодня. Танюшка подхватила его под локоть, и вроде даже не обижалась. На душе стало очень тепло. — Поехали, мой хороший. — Сядешь за руль? А то мне капканом ногу прихватило, немного неудобно.***
— Да я как-то и не интересовался, кто там предыдущий владелец, — поёживаясь, рассказывал Старозубов. — Дом и дом, жить можно. Даже теплее, чем в квартире. Природа, опять же. На рыбалку или по грибы сходить можно. Я, конечно, от походной жизни совсем отвык с этими выступлениями. Вот теперь буду привыкать. Жилин потоптался на месте и похлопал себя по бокам. Документики проверены, Старозубов подлинный. Вроде бы никаких преступлений не было, можно было возвращаться в отделение. — Яс-с-сненько, — протянул он. — А это у вас что такое? — Жилин указал на большой свёрток под елью. — Мусор в неположенном месте? — Не знаю. Днём ещё не было. Старозубов дёрнулся было к свёртку, но Жилин придержал его за плечо. Личность известная, как никак. Мало ли кто и что мог подложить ему под ёлочку? — Ну-ка, в сторонку. У вас недоброжелатели есть? — Да будет вам! — отмахнулся Старозубов. Жилин взял прислонённую к забору метлу и аккуратно ткнул в свёрток. Вроде ничего не взорвалось. Подобравшись ближе, он разглядел бантик, к которому была приклеена записка: «Севе от Деада Мороуза». — У-у-ху-ху-ху! Подарочек вам кто-то сделал, похоже. — Жилин передал увесистый свёрток адресату. — Иностранец какой-то, судя по имени. Старозубов аккуратно сорвал бумагу. — Гитара! — воскликнул он. Глаза у него так и сияли от радости. — Так это от Деда Мороза, получается! Я, знаете, осенью чуть ли не выл от тоски, так всё надоело… Решил написать письмо, мол, бардом хочу стать, на гитаре играть, на Грушинском выступить, в походы ходить. Но я и не думал, что такое возможно, что он на самом деле подарок под ёлочку положит! Жилин покивал. Не стал разочаровывать. Даже если допустить, что Дед Мороз как таковой существует, ошибок в собственной подписи он наделать не мог. А тут явно какой-то «грамотей» постарался. Поклонник, может, шальной. — Товарищ Жилин, блин, — окликнул его волосатик, деливший с другом одну на двоих овчинку, — холодно, нахрен, у меня пальчики отваливаются. Может, поедем? — А ко мне не хотите зайти? — неожиданно предложил Старозубов. — Я камин затопил. Для собачки вашей, — обратился он к Жилину, — косточка как раз есть от холодца. Песни споём. Своего я пока не написал и на гитаре играть не умею, но знаю кое-что из репертуара Окуджавы. Вы вроде музыканты, ребята? Подыграете? — Блин, нам так-то на вечерину, — подал голос Шершанский. — Окуджаву я люблю, конечно… — нерешительно протянул Жилин. Предложение заманчивое, только в городе дела ещё остались. — Но мне тут одного бешеного найти нужно, извиняйте. — Шершняга, блин, не хочу тя расстраивать, но из-за твоих похождений мы малость опоздали, ю ноу? Минуточек на двести или пятьсот, нахрен. И от коменды мне досталось, блин, по максимальной программе. Короче, я… Зашипела рация, и узнать о приключениях этого шебутного не удалось. Жилин отошёл к машине. — Девятый, это первый. Приём. — Ну что там у вас? — Катамаранова нашли, он по всему городу на бульдозере разъезжал, говорит, снег решил убрать. Ну слава богу, хотя бы не с лисами в норе прятался, подумал Жилин. — И что, убрал? — Ну почти, окраины остались. В отделение его? — Хороший мой, ты чего такое несёшь? За что? Человек в такую ночь снег решил убрать! Ты, это, скажи ему, как закончит — пусть едет в посёлок Широкая Жменька. Тут на дороге такое безобразие творится, я еле проехал. — Принято. Удивительно хорошо год начинался. Все живы, всех нашли. И до полуночи ещё оставалось немного времени. Полковник Жилин взглянул на ночное небо, усыпанное звёздами, и в груди заворочалось что-то тёплое. Жетончик ткнулся ему в ладонь мокрым носом. — Ну что, дружок, в гости пойдёшь? Тебе косточку обещали, а мне Окуджаву. И, может быть, в таком приличном доме есть рабочий телевизор — хотя бы одним глазком выступление Ирландцева глянуть, пока Игорь расчищает дорогу. — «Союз друзей» споёте? — обратился он к Старозубову. — Разумеется. Вы как, ребят? — Это где «за жизнь его не дам и ломанной гитары»? — спросил волосатик. Жилин покивал. Вообще, его любимые строчки были в припеве — «Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». — Там в начале а-эм, е-семь, да? Потом не помню, подберём на слух. Погнали, Шершень, закипитярим в этой деревушке, ю ноу?