Чудотворец

      Бет стояла в душевой и смотрела на кафельную плитку перед собой. Горячая вода выкручена на максимум и приятно грела замерзшие плечи, растекаясь струями по холодной коже. Она пытается собраться мыслями, найти среди вкусно пахнущих гелей на полке и утекающей воды хоть горстку храбрости, чтобы хватило сил выйти через порог к Северусу на разговор. Но оказалось, что всю храбрость поглотило железное кольцо водостока под ногами.       Между запотевшим стеклом и белой плиткой время будто встало на затяжную паузу, и ей очень хотелось, чтобы это ощущение длилось подольше. Поэтому Бет специально растягивала время, намыливая мочалку с особой дотошностью. Сама мысль, что она причинила ему вред, откликалась ужасом. Девушка пыталась оправдаться, уговорить чувство вины, что Северус тоже виноват в случившемся, но врать себе было глупо. Как и отрицать, что сделай взмах руки чуть выше, то она полоснула бы ему по горлу.       «Чуть не убила…» — ужасается от себя и чувствует, как все внутренности трясёт, а руки мелко дрожат.       Голову заполняли хаотичные мысли. Ей хочется получить инструкцию, как с ним говорить сейчас и что сказать, когда он начнет задавать вопросы, на которые она уже не сможет соврать. По времени действие подлой микстуры должно уже закончиться, но Бет крепко держит в голове мысль о том, кто ее сварил. Северус же — любитель совершенствовать жидкости, и что ему стоит сварить для нее особый Веритасерум, работающий на его условиях?       «А надо ли уже сопротивляться?» — задает себе еще один вопрос, признавая, что ей больше не хочется мучить ни его, ни себя, как и бояться за свой разум.       «Но что будет, когда…» — и грудь посещает привычное отчаяние.       «Не хочу думать. Устала»       Она быстро споласкивает мыльную пену с тела и периодически шипит от ссадины на боку. Бет стояла бы под душем вечность, греясь в горячей воде, но прятаться от него здесь — глупо. Переступив через невысокий порожек, она промакивает волосы полотенцем и смотрит на стопку своих вещей, которые и надевать-то не хочется. Свитер мокрый, джинсы грязные, нижнее белье также промокло до нитки, а на ботинки даже смотреть желания нет. Палочку же он так и не отдал. Впрочем, к черту. Всё к черту.       Накинув его халат, она с замиранием сердца открывает дверь из ванной. Тихо.       Она всё делает тихо. Медленно открывает дверь, чтобы не заскрипела, бесшумно крадется босиком к пустующему креслу, чтобы не привлечь его внимание сразу, и почти не дышит. Северус, который всё это время стоял у стола и вглядывался в темноту единственного окна, опущенного почти целиком под воду, так и не повернулся к ней, хоть и прекрасно слышал. Наверное, был слишком увлечен беспросветностью их бытия, и выдергивать его из такого притихшего состояния ей не хотелось. Положив стопку своих вещей на кресло, а ботинки на пол, она, сделав глубокий вдох, подошла к нему со спины.       В комнате царил теплый сумрак, очень непривычный для четырех часов дня, где проклятая гроза уже успела добраться до Шотландии и очернить небо. Вслушиваясь в звуки бьющейся воды о зачарованное стекло, у нее на душе немного легчает. Его обитель вселяла сейчас спокойствие и чувство защищенности, ведь в камине пылал яркий огонь, а у входной двери настенные подсвечники ожили и отбрасывают теплый свет.       Тусклого освещения хватало ещё на то, чтобы рассмотреть его спину. Бет разглядывает редкие красные полосы, смешанные с белыми рубцами, полученные ещё неизвестно когда, и сплошные розовые ссадины, оставленные морем. Лопатки счесаны.       Её суровая природа пощадила чуть больше и отметила ссадиной на ребрах, ноющим плечом и побаливающим бедром, случайно попавшим под его легкую руку. Но сейчас её больше нервировало его долгое молчание. Не сотвори с ним такого, Северус был бы сейчас в порядке: без ран, царапин и с признаками жизни. Хоть Бет и действовала из лучших побуждений: защитить и оградить от разочарования, но… всё накрылось. Наверное, этот желтоглазый демон позволил ему всё вспомнить и теперь любуется их разрушенными душами. Бессмертная козлина.       Бет встала рядом с ним и тоже засмотрелась в гущу Черного озера, облокотившись головой ему на плечо и положив ладонь ему на поясницу, чуть приобняв. Глупо. Но Блэк сейчас не в себе. Ею движет желание залатать вину и проявить сочувствие к дорогому человеку, а это всегда стоит выше рационального мышления. Тем более Северус на ощупь был не теплее льда. Словно замерз изнутри.       Некоторое время они стояли в тишине, не говоря ни слова, и, как ни странно, Снейп ее так и не оттолкнул. Либо он слишком глубоко сидел в чертогах, либо стойко терпел ее присутствие и был в двух шагах, чтобы ее придушить. Впрочем, Блэк уже всё равно, даже если истина была близка ко второму. Но ей сегодня везет. Северус настолько апатичен к происходящему, что варить ее дальше в котле не имел ни малейшего желания.       — Почему ты не оделась? — спросил он, мельком осмотрев свой же халат на ней.       — Ты забрал палочку, а у меня вся одежда грязная и мокрая. — она невесомо провела пальцами по его позвоночнику. — У тебя вся спина в ссадинах. Давай обработаю?       — Не нужно. Мне всё равно.       Северус не расположен к разговору, а единственные сказанные слова и то процедил сквозь зубы. Беатрис опустила руку и выпрямилась, оставляя его в покое от своих нелепых прикосновений. Она переключилась на его стол, где царил легкий хаос: два справочника на краю стола, на них же стоит держатель колб, закрытая чернильница на стопке исписанных пергаментов и пирамидка с обсидианом в противоположном углу.       Поддавшись воспоминанию, как она бродила в мутной воде на берегу озера, чтобы найти и передарить ему эту безделушку, Бет берет ее в руки и внимательно рассматривает расколотый минерал, залитый стеклом. Если бы она тогда так не вдарилась в налаживание их отношений, то сейчас ей не пришлось бы стоять рядом с ним и чувствовать, как тишина давит им на плечи. Знала бы, что всё так изменится, то никогда бы не побежала к нему на встречу. Но тогда они бы лишились их уютных мгновений, вспоминать о которых невероятно тепло.       — Почему ты подарила мне именно это?       — Когда я покупала эту вещь, я о тебе тогда не думала. — честно призналась она, не чувствуя больше давления сыворотки. — Случайно увидела, и продавщица сказала тогда, что обсидиан — это на любителя. Что рассмотреть его красоту можно лишь, если всматриваться глубже. А через неделю я пришла к выводу, что мой противный на тот момент декан похож на этот обсидиан, и решила подарить тебе, чтобы помириться.       — И как? Рассмотрела поглубже?       — Да. — Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. — Удивительно красивый.       — Жалеешь? — Он забрал из ее рук свой подарок и пару раз покрутил его перед собой.       — Нет, но было глупо дарить его тогда.       — На тот момент — да. Я тебя на дух не переносил и хотел даже отчислить, но у преподавателей нет на это полномочий. И к лучшему. — еле слышно сказал он, будто разговаривал сам с собой. — Но после я так жалел о том дне. И не только о нем.       — Не надо сожалеть о том, что давно в прошлом, Северус. Несколько лет уже прошло.       Снейп некоторое время задумчиво прокручивал грани пирамиды, а после поставил ее на прежнее место с глухим звуком. Блэк переминалась с ноги на ногу от холода и постепенно замерзала. И чем дольше она стояла рядом с ним, тем больше погрязала в безнадежной трясине, где у них больше нет шанса выползти. Из мыслей резко вырвал Северус, решивший обнять ее со спины. Бет в первые секунды напрягла плечи, будто опять готовилась воевать с ним, но быстро успокоилась. Его объятья хоть опять не по логике и не к месту, но кольцо ледяных рук, сцепленных вокруг нее — были необходимостью. Она облокотилась ему на грудь, повернув голову чуть набок, чтобы не тревожить его рану, и накрыла его ладони своими. Ещё теплыми. Способными согреть.       — Но я все равно сожалею, — сказал тихим голосом Северус. — Я хотел, чтобы у нас всё сложилось по-нормальному, но всё зашло в такой беспросветный тупик… Если бы я тогда не сорвался в кабинете, то наши отношения, развивались бы как положено, но я только всё испортил.       — Моей вины здесь куда больше. — Она пропустила пальцы сквозь его и сплела их вместе, сильно сжимая.       — Это уже не имеет никакого значения. Всё разрушено.       Признание, полное обреченности. Он невесомо целует ее в мокрую макушку и на мгновение закрывает глаза, а у нее горчит на сердце и что-то внутри щелкает, ломается.       — Может, тогда… разрушим всё до конца?       Беатрис повернулась к нему и с редкой нежностью дотронулась до его щеки. Проведя пальцами по линии скул, она убрала мокрые черные пряди ближе к уху и пристально вгляделась ему в лицо. Измученный, немного растрепанный и растерянный. Насчет последнего ей наверняка кажется, но Северус действительно не знал, что делать, а с ее прикосновениями и вовсе потерял какую-либо логику в происходящем.       — Давай всё разрушим, чтобы после ни о чем не жалеть? Давай? — и мягко целует его в губы.       — Чтобы я стал тебе окончательно омерзителен и ты избегала меня до конца жизни?       — Глупости. Я не буду испытывать к тебе ничего подобного, но после нам лучше жить порознь. Сам видишь, что это… необходимо. Мы друг друга губим.       — Согласен. Мне действительно лучше держаться от тебя подальше, — проговорил он с тихой тоской. — Это будет справедливым наказанием для меня.       — Для меня тоже. — она обвила его шею руками и поцеловала еще раз. — Ну так что?       Северус в замешательстве, но уже в двух шагах, чтобы принять ее условия и ответить на упрашивающие поцелуи. Наверное, им не нужно долго распинаться, чтобы донести друг для друга весь смысл их тяжелых мыслей. Им действительно не по пути. Северус понимает, что она никогда ему не уступит, а Бет, что принесет ему лишь страдания. И они будут вращаться в этой петле, мериться упрямством, пока не поубивают друг друга. Но Бет сейчас, как на золотом блюде — розовощекая и пахнущая кедром, стоит и предлагает себя. Может, эта аморальная затея предложить себя пришла к ней еще в ванной, когда обматывалась в его халат? Черт знает.       Блэк проводит ладонью по тонкой повязке, и на ее лице Северус видит отражение нечеловеческой скорби, будто это из-за нее Помпеи занесло мертвым пеплом. Короткий жест, дающий понять, что она не в себе, и единственное, что ею сейчас движет, — это чувство вины. Вина и ни капли желания.       — Ты не отдаешь себе отчета, глупая. Тобой руководит сейчас чувство вины, и ты хочешь ее искупить, предлагая себя. — его внутри ломает, а взгляд тяжелеет.       — Какая разница. Разве ты не этого хотел? — она потянулась к нему с третьим кротким поцелуем и перешла на шепот: «Видишь, я тоже хочу» — здесь она немного лукавит, но об этом ему никогда не скажет.       Он застыл под ее теплыми ладонями и оспаривал, насколько сейчас этично поддаться соблазну. Ведь им двоим будет только хуже: она, как придет в себя, — пожалеет, а он, как всегда, будет хотеть большего. Надо ее выставить за дверь, а после…       — После не говори, что у тебя не было выбора.       Утянуть ее в поцелуй — подтвердить свои низменные слабости, но Бет отвечала ему так чувственно, что Северус забылся.       На краю сознания их ещё посещают крохи сомнения о том, что же они творят, но руки с холодных плеч скользят к черным прядям и зарываются в них, а губы пропускают через легкие последний глоток воздуха на двоих. Она придавлена к краю стола, он сжимает ее руками и жадно выцеловывает, а когда они на секунду засмотрелись друг другу в глаза, то оба окончательно распрощались со здравым смыслом.       Будто он когда-то был. Этот здравый смысл.       Северус, дорвавшийся до желанного яблока, кусает и держит его так крепко, будто его скоро отберут. Яблочко наконец-то сладит, кожура мягкая и так и льнет ему в руки. Бет отвечает ему, старается отвечать также пылко и самозабвенно, как в золотом сентябре, только касается его уверенней и хватается за него сейчас так, будто в нем единственное спасение.       Ласки. Прелюдии. У одичавших их нет. Может, со временем появятся, но не сейчас, когда Северус смачивает клыки, прикусывая ей шею, подставленную вполне добровольно. Покусывает, проводит языком, целует и по-собственнически шарит ладонями по телу. Боль мажущая, лучшая, что она испытывала, наводит на девичий разум помутнение, а когда холодная ладонь сжала грудь и спустилась по талии под махровую ткань — заставила чаще глотать воздух. Сначала по бедру вверх, после вниз и… никакого белья. То, что под тряпкой на ней ничего — приводит его в порочное зверство и окрашивает глаза стеклом. Бет не лучше — под дрожащими ресницами темнеет море, постепенно стягивая волны внизу живота.       — Давай снимай, — сказал он охрипшим голосом и выжидательно уставился на пояс халата. — Раздевайся.              Беатрис медлила, но не для того, чтобы истомить его терпение. Пальцы не слушались и немного подрагивали, когда она развязывала незамысловатый узел пояска. Он бы стащил с нее халат куда быстрее, но ему хотелось, чтобы она сама скинула его на пол. Прямо под ноги. Но Бет, зажатая от неловкости, аккуратно откидывает его на стол.       Умница, конечно. Но халат все равно скатился вниз, утаскивая с собой несколько листов шуршащей бумаги.       Северус замирает и наконец-то видит ее нагую с головы до пят. Не частично, не отрывками, а как единое целое. Стройные ноги, бедра, ее лоно, которое она инстинктивно прикрыла сцепленными руками, и грудь с твердеющими розовыми сосками от холода. С длинных волос стекают редкие капли воды и утопают в выемке хрупкой ключицы.       Точеная. Одним словом, хороша.       Он медленно мотнул головой, будто сгонял ночной морок, и скользил по ее телу сверху вниз. Ладонь сама потянулась к ней. Проведя невесомую линию пальцами от бедра к ребрам, ее плечи едва уловимо напрягаются, а кожа заходила под видимыми косточками. И, добравшись до плеча, он ненадолго сжал его. Будто хотел развернуть ее спиной и продолжать рассматривать, как на рабовладельческом рынке, где среди безликих женщин он наконец-то нашел ту самую.       Его накрывает чувством сбыточной мечты, а ее не оставляет тихий страх. Остаточный. Неуловимо зыбкий. Потому что под ледяными руками кожа почему-то горела и проворачивала остатки воздуха в легких. Скорее всего, он возьмет её прямо здесь, когда закончит медитативные прелюдии, но от этой мысли внизу живота становилось только жарче, а под рёбрами — страшнее. Страшно, потому что Северус — это вечная американская горка. Непредсказуемая настолько, что сколько ни катайся, никогда не знаешь, где будет крышесносный спуск.       — Ты вся дрожишь. Почему? — он бережно убирает спутанные волосы ей за спину и проводит ладонью по груди, пропуская сосок сквозь пальцы.       — Потому что твои руки холоднее льда. Ты очень холодный.       — Тогда согрей меня. — и снова наклоняется к шее, оставляя прикосновение теплых губ. — Согреешь?       Стоило ему спустить ладонь к животу, как она шумно выдыхает и выгибается к нему навстречу. Он продолжает опускаться ниже и ниже, вызывая в ней новую дрожь, пока не добрался до ее рук, сцепленных между ног.       — Чего ты боишься, милая? Я уже делал это с тобой… — слышится низкий голос под ухом, и рука размыкает ее сжатые ладони, чтобы пролезть между белых бедер. — Тебе ведь было хорошо тогда, да?       Не дождавшись связного ответа, Северус опять увлекся поцелуями, обжигая область шеи и ключиц, пока медленно входил в неё сразу двумя пальцами. Бет схватилась за его плечи и закрыла глаза, думая о безумии, но пальцы, прошибающие на боль нерастянутые мышцы, здорово отвлекали. Она напряглась всем телом и сжала ноги, противясь боли неосознанно, но Северус шептал ей на ухо, как змей-искуситель, о том, что ей нужно их раздвинуть, расслабиться и никогда больше не сдвигать. Забалтывал. Считай, миндальничал.       Возбуждал и бесконечно дёргал себя, чтобы не уйти в животное скотство.       С ней так нельзя. Но иногда хотелось… Его вечный конфликт морали.       Еву лихорадило, а змей всё проталкивал райское яблочко ей в рот. То медленно, то быстро, то до самого конца, где слизистая складка. Растягивал, как следует. Готовил под себя, ласкал и верно заражал сладострастием. Заставлял Беатрис чаще дышать в перерывах, когда у нее получалось смазывать его солоноватую кожу поцелуями в ответ.       — Скажи, что хочешь меня, — прошептал Северус, прижимаясь к ней вплотную и углубляя пальцы. — Соври мне. Соври мне так, чтобы я поверил.       О любви он даже и не думал просить. Скромный слепой глупец.       — Очень хочу… — и бесстыдно застонала на всю комнату. — Мне, кроме тебя, никто не нужен. Только тебя хочу…       Северус, наверное, сгорит в этой лжи, но сердце мажется мёдом и трепещет от невиданного чувства. Он согласен прожить остаток жизни в этой иллюзии, раниться и вновь нырять на самое дно за лживой песней и вожделенным блеском в ее глазах. Да, ею движет вина и вспыхнувшая страсть, но в ее «хочу» можно поверить — стала до развратности мокрой. Опять потекла ему на пальцы.       В хаотичных поцелуях она прикусила ему нижнюю губу. Не специально, но он был доволен случайной игривостью и перешел к животным покусываниям, оставляя свое обличье где-то у них под ногами. С любимой сиреной он делал то же самое — сдирал плавник и разводил ноги шире, чтобы приучить её ходить по-людски.       Бет спустила руки на его ремень и прижалась к нему ближе, и когда он вновь проник в нее пальцами, она дернула бедрами им навстречу. Северус, вышел из нее и резко оторвался от губ. Требовательно взял ее за подбородок, заставляя смотреть на себя.       — Столько трепала мне нервы, так долго отталкивала, а теперь сама трешься об меня, маленькая ты блядь?       Бет отвела глаза в сторону, но он повернул ее к себе обратно.       — На меня смотри, — приказал он. — И стоило оно того, я тебя спрашиваю?       С ответом она менжевалась, но всё же выдавила тихое:       — Нет.       — То-то же. — Он удовлетворительно кивнул и взял ее за руку. — Пошли в кровать, а то ты мне уже второй стол опорочила. Где мне, по-твоему, проверять вашу писанину? У Филча в кладовке?       Снейп бурчит притворно. Для вида и чтобы припомнить ее же мимолетную развратность. На самом деле его животное распластало бы ее на каждом столе в аудитории, в каждом темном углу, но сейчас бы до койки дойти… Идут-то они с боем.       Похоть так глаза стелет, что несколько шагов подзатянулись ровно на середине комнаты. Босые ноги до пола так и не достают. Северус подхватил ее руками так, что в них она выглядела как марионеточная куколка. Где единственные нитки держащие — его руки в медвежьем захвате. Из-за разницы в росте, ему приходится немного наклоняться, чтобы слизать капли с шеи и поцеловать плечи, пока она от слабости цепляется за него железной хваткой.       Бет потянулась к ремню и предприняла вторую попытку в своей жизни победить чертову бляшку. За инициативность он бы ее даже потрепал по голове, как котенка, но посчитал это неуместным: в паху брюки жмут, а сознание уже плывет от возбуждения. Пришлось всё-таки доволочить ее до кровати. Вот здесь-то он и похвалит свою девочку как следует.       Девушка опустилась на покрывало. Скромно. На самый краешек и сложила руки на коленях, чуть приподнимая свод стопы, чтобы не стоять на холодных камнях босиком. Опять заламывает пальцы от волнения, но Снейпа это, как всегда, забавит. Он считал, что ее личику это идет. В растерянности у нее так округляются глаза и вид у синички такой уязвимо-невинный, что хочется усадить ее на колени и гладить, гладить, пока не замурлычет.       — Так бы ты была внимательна на моих уроках, Беатрис, как сейчас. — Он специально медленно расстёгивал ремень, не забыв её подколоть. — Может, и котлов бы меньше взорвала.       Она внимательно следила за длинными пальцами у ширинки, где отчетливо выступал бугор, и не знала, куда спрятать свое беспокойство.       — Может… — отстранённо произнесла она.       Кажется, Северус с удовольствием наблюдал бы такую картину вечность.       — Ложись на кровать. Что ты как неродная? — и кивает на пространство удобного матраса. — Уверен, что терять девственность сидя — затея не из лучших. По крайней мере, неудобно.       На самом деле, они и сам не знает, как лучше. Таинственные девственницы.       Она попятилась назад, не сводя глаз с его брюк, которые он быстро снял вместе с носками и обувью и к ней мигом вернулась стыдливость. Голый Северус с вставшим членом смог выбить её из колеи. Уже десятый раз за сутки.       Мужчина, наблюдавший ее немой ступор, ухмыльнулся и демонстративно провел по нему рукой, чтобы смутить свою монашку ещё больше. Прокатывал рукой по взбухшей плоти до головки, любуясь как ее нервозит. Вытворяя это развратное действие, заметил, как ее грудная клетка опять сбавила обороты, а кровь прилила к щекам.       Наверное, она никогда с ним не задышит полной грудью. Так и будет глотать жизнь в перерывах.       Что там у мужчин в штанах — не великий секрет. Сивый ей чуть ли не в лицо его тыкал, и Бет не должна выглядеть сильно удивленной. Но перед ней сейчас не мерзкий оборотень, а Северус. Жилистый, отдаленно паучий, с мокрыми волосами и ярким доказательством, что у него от природы не только длинные извилины.              Она отползает немного назад, пятясь прямо в логово, а он, наоборот, спускается к ней. Северус разводит руками ее коленки и смотрит между ног, чуть склонив голову набок.       Бет никогда не мечтала об этой минуте. Ей и представлять подобное не хотелось. Даже когда она ложилась спать, ее грудь не посещало плотское томление, за которым обычно следовали мысли о самых темных желаниях. А сейчас он возвышает перед ней на коленях и пожирает взглядом.       Трепетно. Даже страшно. Смотрел бы он помягче, хоть на каплю проявил в радужке теплый карий, и ей сразу бы стало легче. Но нет. Северус сейчас — сама откровенность. Решил спустить всех демонов за раз, что, смотря на него, можно и не узнать высокомерного хладнокровного мужчину, каким он проходил всю жизнь.       Чертов оборотень.                    — Я говорил, что это неизбежно. — сказал он почти сакрально, бесшумно сглатывая. Будто подтверждал свою же выведенную теорию самому себе.       Он проводит ладонью по выступающим ребрам и находит сходство с жабрами, которые сегодня вырвет, чтобы она наконец задышала, как человек. Спускается по животу и скользит к половым губам. Дотрагивается до них и снова входит внутрь узкой теплоты, промакивая фаланги бесцветным секретом. Она издает тихий стон, вздрагивает и впивается пальцами в покрывало. Ее сейчас кроет от жгучего стыда, потому Северус разглядывает ее анатомию с таким пристрастием, что ей просто не по себе. Оно и понятно. Его Беатрис лежит перед ним такая мокрая и влажная, что хочется вылизать каждый дюйм и вылизывать до тех пор, пока она со стыда не сгорит. Но возбуждение уже стало настолько больным, что на еще одни прелюдии его точно не хватит.       — Насмотрелся? — Бет копирует его же в язвительной манере и несёт сама не знает что.       Северус рывком подтащил ее к себе за бедра и навис сверху. Сейчас ему не до острых шпилек, хотя за ее зубоскальство хотелось отлюбить грубее, чем нужно для первого раза. Но он снова дёргает себя и тянется за подтверждающим поцелуем, чтобы продолжить творить с ней беспредел уже с чистой совестью. Бет обвивает его шею руками и притягивает ближе. Смелеет. Или пытается такой казаться. Она и сама не знала, что еще ею движет, кроме древнего инстинкта. Но тяжесть мужского тела была так приятна, что хотелось лежать под ней всегда и слушать его возбужденные вздохи. У бедра, почти у входа, прижался горячий член, и Северус несколько раз двинул бедрами по ней, поддаваясь рефлексам.              — Меня так надолго не хватит, — признался он и привстал обратно на колени, нехотя освобождаясь от ее рук.       Пристроившись между ее ног, Северус специально поводил головкой по половым губам, чуть раздвигая их и обмазывая конец влагой.       Его волевое чудовище сейчас ликовало. Сломить такое упрямство, довести ее пальцами до мокрых потеков на бедрах и уложить в кровать, где она по-своей воле… Дорогого стоит. Если, конечно, вытолкнуть предпосылку с архипелагом в затылок, то можно просто наслаждаться моментом и отдаться шкодливому предвкушению.       — Ну что? Знакомиться будем? — и подмигнул ей, лукаво улыбаясь ошалевшей Блэк под собой.       — Ненормальный… — всё, что она вымолвила на его неуместный юмор.       — От ненормальной слышу.       В черных глазах ничего святого. Сплошные черти.              Поязвить она больше не смогла, потому что резко зажмурилась от болевых ощущений. Демонстрация прелюдий закончилась. Северус медленно входил в нее, удерживая ее одной рукой за больное бедро, за которое и шлепнул. Совсем легонько.       — Не отворачивай лицо от меня, — произнес он приказным, но мягким тоном и продолжил раскрывать ее изнутри. — Хочу видеть тебя.              Смотреть ему в глаза также невыносимо, как и слышать его низкий, осипший голос. Северус подавлял ее одним лишь взглядом, выуживал эмоции, искал тень отвращения к себе и ловил каждый болезненный вздох. Он был для неё велик, но она старалась привыкнуть к его естеству, и с каждым толчком сжимала пальцами покрывало сильнее и сильнее. Будто от этого становилось легче, хоть Северус и жалел ее. Хотел бы войти плавно, но его целомудренная монашка оказалась слишком узкой, что ни его игры пальцами, ни ее молитвы, если бы эта паршивка молилась, не смогли бы облегчить посвящение девушки в женщину. Тугая настолько, что головка входила с трудом.       — Смотрю, у вас проблемы, профессор? — съязвила она и сразу прикусила себе язык.       — Смотрю, у вас голос прорезался? — отвечает он ей в том же тоне, вглядываясь в ее линию бровей, сдвинутых измученным домиком.       Он сильнее сжимает ее бедро и с новой силой входит в нее. Бет вскрикнула и отвернула голову в сторону. Северус, заметив влагу из-под ресниц, сразу же наклонился к ней.       — Отвлекись от боли, милая. Поцелуй меня.       И Бет впивается в него диким поцелуем, желая забыться от ощущения расплавленного железа между ног, пока он медленно двигался в ней, давая время привыкнуть. Он старался двигаться размеренно, чтобы для нее всё прошло безвредно, но не получалось. И ему казалось, что, как бы он не старался оградить её от боли в этот момент, то делал только хуже.       — Ты жалеешь меня, — прошептала она, тихо всхлипнув. — Не надо.       — Надо, моя хорошая. Особенно сейчас. — Он на время остановился и утешительно пригладил ее по волосам. — Ты сильно зажимаешься, а нужно расслабиться. Просто потерпи… — И увлек в новый поцелуй, продолжая поглаживать по голове.       Несколько плавных покачиваний бедрами, и он проник до упора, чем вызвал сдавленный вскрик ему в ключицы. Ее скромные всхлипы хорошо отрезвляли. Северус даже удивлялся, что пребывая в таком ненормальном вожделении, он ещё думал о ней, а не пустил безжалостно в расход.       — Тише, тише, моя умница. Всё закончилось. Вот видишь… — Северус замер, чуть отстраняясь от головы, и потерся носом о ее лоб, и следом поцеловал щеку. — Моя… хорошая девочка.       Слово «моя» выделил особенно и продолжил медленно в ней двигаться, не забывая одёргивать себя и нашептывать ей успокоительное, пока похоть окончательно его не сгрызла.       Плавные движения вскоре сменились нарастающими в быстроте толчками. Он то и дело чередовал жаркие поцелуи с укусами, видимо, пронеся этот животный жест через генетику и витки эволюции в наши дни, где кусать самку и указывать, где ее место, больше не обязательно. Но Северус все равно кусает. Видать, заразился бешенством, когда она первая вцепилась ему в руку среди пыльных книжек, проклиная напоследок и подсаживая на летний цитрус. Она уже позабыла об этом, а его до сих пор лихорадит. Спускает его гений до первобытных традиций.       Толкнувшись в нее еще разок, он подсунул ладонь ей под затылок, а другой рукой придавил на бедро, отводя его чуть в сторону. Чтобы ноги пошире и коленки повыше.       Она же ни о чем сейчас не думает. Проживает его блуждающие ладони, хватающие пальцы на бедрах и электрический ток, который он проводит до шеи, чтобы обхватить поперек. Она цепляется за предплечье с меткой, но не препятствует его извращенной деспотичности. Рука на горле сейчас не пугает. Потому что не в себе. На инстинктах. Как и он, который дал им волю и стал вколачиваться в нее так, как давно хотел — грубо и развязно.       Бет же прикрыла глаза и отдалась сладкой боли, которая с каждым толчком отдалялась всё дальше от сознания под звук его тяжелого дыхания. Северус у стола целовался хоть и алчно, но ему до сих пор ненасытно. Он сильно увлекается и после очередного укуса проводит языком в том месте, где у нее прячется сонная артерия, и ей крупно повезет, если после всех ее выходок он не перегрызет ей жизненно важный кровоток.       Пелена страсти накрыла их так, как не справилась уэдделльская волна. Оба не придают значения силе, с которой Северус играет с ней, и боли, которую доставляет. Беатрис ее просто не чувствует. Уж слишком обострены чувства, вытравливающие из двоих какие-либо адекватные рамки. Оба на губах чувствуют терпко-кровавый привкус, и для обоих это нормально. Так же естественно, как для Вселенной сталкивать Андромеду и Млечный Путь.       Северус кажется ей нереальностью. Она ему тоже. Искалеченная призма любви, где каждый друг для друга — мифический мираж и наивысший пароксизм.       — Наконец-то, — шепчет ей прямо в губы. — Ты со мной. — и с новой силой вдавливает хрупкое тело в покрывало.       Она не в силах произнести ни одного связного слова. Лишь разглядывает осатаневший обсидиан напротив и с нежностью сцепляет руки на остром стекле, на его затылке, чтобы притянуть ещё ближе и изрезать себе сердце до конца. Они смотрят в эту секунду друг другу в глаза и запоминают отражение собственных чувств и эмоций, которые они никогда прежде не ощущали, но смогли познать лишь в этот роковой вечер.       Бет наконец-то вошла во вкус. Она извивалась и стонала во весь голос, сильно прижимала ноги к его бокам и чувствовала каждой клеткой, как под его человеческой личиной двигаются мышцы. Северус, ощутив, как она стала выгибаться под ним, ускорил темп до долбежки, а истома наслаждения на ее лице стала его окончательным финалом.       Северус кончил, утыкаясь в ее спутанные волосы над плечом. Еще и сопроводил это то ли рычащим звуком, то ли глухим стоном. В любом случае, Бет такое слышит впервые. Она прикрыла глаза, еще содрогаясь. Ее профессор тоже до сих пор отходил от накатившего яркого оргазма, пробирающего до лопаток. Северус хоть и был для нее тяжелым, но она явно не возражала. Обнимала за шею, закинув руку так, что ладонью могла поглаживать его плечо. Другой зарывалась в черные пряди, щекотавшие щеки, и приходила в себя, чувствуя, как по бедрам стекала теплота.       Северус, сделав еще несколько движений бедрами, почти полюбовно-ласково, вышел из нее и резко сполз с разгоряченного тела, наверное, вспомнив о хрупкости костей. Он лег рядом, обхватив ее поперек груди рукой. Оба вспомнили, что умеют дышать, и восстанавливали баланс воздуха в грудных клетках.       Только сейчас до слуха стали доноситься звуки реальности: треск камина и плеск воды за окном, где штормило Черное озеро в грозу. Рядом глубоко дышал Северус, и Бет под его дыхание закрыла глаза, предпочитая тишину. Тело окутывала приятная усталость, а в сердце ровно посередине растекалось странное чувство.       Лежали они в тишине недолго, так что девушка даже не успела забыться сном, как ее снова поцеловали. Северус, в отличие от нее, боялся заснуть. Не хотел проснуться и оказаться одиноким и не нужным в холодной спальне. Поэтому мужчина желал растянуть всю сладость своих новых ощущений как можно дольше. И надо признать, что его поцелуи сейчас отличались от тех, что были до. Теперь Бет получает нежные и ласковые прикосновения, похожие на тягучий мед. Северус ее гладил, как фарфоровую куколку, с особым трепетом, раскатывая по влажной прохладной коже свои сентиментальные чувства, которые ему проще показать, чем озвучить.       Ласки. Прелюдии. Теперь имеет место быть. Северус уже смочил клыки в ее коже достаточно, и завершает отравляющее действие — последним узлом на тонкой шее. Завершает свои манипуляторные игры над ее зависимостью и подсаживает себя на порочную иглу. А Беатрис, получив от него долгожданную нежность, сейчас бы с радостью заплакала. Только не хотела портить момент, а потому держала влагу в глазах.       Северус снова возвышается над ней и осматривает грудь. Он немного не в себе. Бет немного тоже. Физически не может ни робеть, ни стыдиться под ним. Она лишь откликается отзывчивой волной, когда он дотрагивается рукой до живота и ведет вверх…       Теперь наступило время нормально лечь на кровать. Ведь они улеглись поперек, а не вдоль…       Несколько часов спустя…       Открыв глаза, Бет еще несколько минут лежит на подушке и разглядывает ночной торшер на снейповской тумбочке. В одеяльном коконе она грелась в гордом одиночестве. Северуса не было ни в кровати, ни в комнате. Но по звукам из ванной было очевидно, что ее профессор на водных процедурах.       Из тепла выползать не хотелось, но надо. Бет, отошедшая от страстного помешательства, была в полной растерянности и не знала, что теперь делать. Ей казалось, что она только всё усложнила. Они же всё-таки переспали. Что уже для Блэк — полная фантастика, которая так и не смогла сделать ее счастливой. Как ни странно, Бет, получившая предмет своей любви, не светилась ни от счастья, ни от радости. Потому что, когда она очнулась в привычной суровой реальности, где палок в колесах больше, чем деревьев в лесу — невозможно испытать ту самую эйфорию.       В реальности всё не так. Установка на проблемы быстро срезала ростки обычного счастья, что смеют иногда прорываться в ней неустойчивым зародышем.       Девушка вылезла из теплого одеяла и, обхватив себя руками, босиком побрела к креслу, где оставила свои вещи. Его брюк с обувью на полу уже не было. Зато мантия с комканной рубашкой до сих пор лежали на стуле. Пятна крови на белом хлопке совсем еще сильнее стали загонять ее в уныние и бить по вискам чувством вины.       Бет, уже померкшая и хмурая, полезла к своей стопке в кресле, вытаскивая из-под свитера сложенное нижнее белье. Мокрое и холодное, которое надевать на отогретое тело не хотелось. Но надо. И желательно побыстрее. От мысли, что Северус будет наблюдать за ней, пока она будет одеваться, только больше ее нервировало.       Дверь тихо скрипнула, и она резко обернулась на звук, успев натянуть на себя только трусы.       — Уже собралась удрать от меня? — спросил Северус, заставший ее с лифчиком в руках.       Бет растерянно разглядывала то полотенце, обмотанное вокруг бедер, то, как он промакивал волосы полотенцем поменьше. Сейчас он казался ей спокойным на вид. Почти таким же, как и всегда, лишь за исключением, что в его медлительных движениях читалась непривычная расслабленность.       — Нет, но мне надо уже идти.       Вид черных волос на животе, ведущих к паху, выбивают из нее все слова, которые она так хаотично репетировала у себя в голове до его прихода. Вдовесок, под внимательным прицелом черных глаз, ее голос невольно дрогнул.       — Куда-то торопишься? — он продолжал ее разглядывать по траектории сверху вниз, без какого-либо стеснения, и подходить ближе.       Себя полуголого в ее присутствии он явно не стеснялся. Будто каждый день разгуливал перед Блэк в одном полотенце.       — Я даже не знаю, сколько времени, чтобы торопиться куда-то… Мои часы…       — У меня. — он раскрыл свободную ладонь и показал ей. — Ты оставила их на раковине.       Снейп неторопливо подошел к ней и взял ее запястье. Пока он застегивал ей ремешок, Бет рассматривала повязку промокшего бинта на груди и грызлась виной. Его же рана никак не заботила. Разморенный, немного уставший Северус, как ни странно, чувствовал себя хорошо. Конечно, спина болела в районе лопаток, но весь его чувствительный фокус был сейчас сосредоточен на Бет, которую он успел вовремя подловить.       — Думала, что сможешь незаметно уйти, пока меня нет? — повторный вопрос и прежняя непроницаемость в лице.       — Сам видел время. Через несколько часов отбой. — Бет повернулась к нему полубоком, уже планируя одеваться, как он забрал лифчик из ее руки.       Он беспристрастно разглядывал ее интимный предмет гардероба и перевел внимательный взгляд на ее грудь, шею в засосах, а после на лицо. Видно, что она бы с радостью себя прикрыла, но, наверное, не видела в этом смысла или не хотела казаться глупой. Северус давно не читает ее мысли, но мог иногда видеть ее насквозь. Особенно в таких уязвимых случаях, как сейчас. Где она — безоружная, голая девчонка, жмущаяся к креслу, лишь бы отодвинуться от него подальше.       Растерянная, смущенная синичка. Всё хочет упорхнуть от него побыстрее, стоит лишь клетку оставить без присмотра.       — Северус, отдай пожалуйста. Я хочу одеться. — Бет только протянула руку к своей вещи, как он завел ее за спину.       — А ты у нас стала главной поборницей школьных правил? — спросил он, изогнув бровь и прощупывая подушечками пальцев влажную чашку бюстгальтера.       Она нервно кусает губы и обреченно вздохнув, выдает усталое:       — Нет.       Глупо было надеяться, что Северус ее просто выпустит из комнаты с миром и забудет о ее существовании. И чего она только хотела добиться, повиснув ему на шею? Будто секс должен был развязать их кельтский узел и вывести конец петель в разные стороны. Но этого не произошло. Бет, поддавшись смешанным эмоциям, только завязала петли туже. И, не зная, что делать, присаживается на кожаный подлокотник кресла и скрещивает руки на бедрах. Вдобавок ее коробит, что она до сих пор голая, и только волосы прикрывают грудь. Частично, но лучше, чем ничего.       А может и смысла одеваться нет. Северус ей не даст. Стоит перед ней, раскачивает лифчик на пальцах, чтобы поиграть на ее уязвимом положении. Ведет себя, как пресытившийся гепард.       Хозяин положения. Ничего не скажешь.       — Ты будешь опять поить меня сывороткой, да? Поэтому не выпускаешь?       Ее вопрос прозвучал так жалобно, что скажи ей «да», как у нее сразу заблестят глаза. И смотрит на него так просяще, умолительно, что ему стало гадко. Понадеялся кретин, что она проснется и позабудет о его насилии. А то, что произошло на архипелаге таковым и являлось.       — Нет, Бет, — сказал он без эмоций и кинул маленькое полотенце с лифчиком ей за спину, к остальным вещам в кресло. — Я просто хотел побыть ещё немного с тобой. Выпусти тебя за дверь, как между нами всё будет кончено. Я уже по твоим глазам это вижу.       Беатрис лишь опустила голову вниз и ушла в себя, думая о них. Не знала, что сказать и что спросить. Северус шагнул вперед и мягко взял ее лицо в руки, чуть приподнимая за подбородок.       — Губы вишневые, щеки румяные… — отстраненно проговорил он с ласковыми нотками. — Когда я еще увижу тебя такой, ты мне скажешь? — и провел большим пальцем по ее нижней губе.       Его нежные перепады, такие редкие и так ему не свойственные, всегда вводили ее в ступор. А Северус знал, что делал. Знал, от чего она замирает и растерянно хлопает ресницами, сбитая с толку. Им сейчас двигало скрытое животное, которое хотело понежиться со своей зверюшкой еще. Пока не сбежала.       — Северус… — шумно выдыхает и прислоняется к его горячей ладони щекой. — Давай не будем сейчас говорить об этом, хорошо? Я так… устала. Если честно, то сил никаких нет, и думать мне не хочется.       — На самом деле здесь и думать нечего, но ты, как всегда, хочешь всё усложнить. — он вытащил стопы из тапочек и подвинул носками к ней. — Встань на них. Не стой на холодном полу.       Бет опустила ноги и уставилась на его длинные конечности. Теперь он стоит босиком и мерзнет из-за нее.       — Женщинам в целом нежелательно прохлаждаться в лишний раз. — он проводит по ее плечам руками, рассматривая россыпь мурашек. — А ты после сегодняшней прогулки еще додумалась надеть мокрый бюстгальтер. Соскучилась по воспалению легких?       — Ты забрал у меня палочку. Что мне еще было делать? — ответила она с тенью обиды.       — Например, не выползать из теплой постели и дождаться меня. — он положил руки ей на талию и потянулся за поцелуем. И мазнув по припухшим губам, по-хозяйски спустил их ниже, на поясницу. — Разве тебе в ней было плохо?       Она отрицательно замотала головой и уже поняла куда всё идет. Заискивающий хитрый взгляд, блуждающие ладони, бархатный голос, опять уговаривающий и до беспредела пониженный… Ее опять ведет от неловкости. А Северус… Она его просто не узнает. Не привыкла видеть его таким. И сама не может принять, что до сих пор стоит перед ним голышом.       — Так ещё и мокрое белье надела… — протянул он в игривой манере и провел ладонью с ягодицы ей на лобок. — Женщинам нельзя простывать. Особенно здесь…       Он потянул за резинку трусов вниз и медленно снимал их. Так невесомо ласкательно, что она не знала, куда деться.       — Северус, не надо. — попыталась убрать его руки от себя, но он ни в какую. — Меня это смущает! Пожалуйста…       — А меня нет. — спокойно отозвался он, дотянув их до пяток. — Лучше подними ноги и привыкай к мысли, что если впредь я захочу тебя раздеть, то раздену.       Бет нехотя переступила с ноги на ногу и мокрая хлопковая ткань целиком оказалась в его руках. Чертов Снейп. Захотел снять с нее трусы и снял. И сделал это так лицемерно заботливо, что она уверовала в том, что бредит. Стыд окрасил ее с ног до головы, но и здесь ему было мало. Северус, заметив на внутренней части бедра маленькое пятно крови и, принялся его стирать. Этими же трусами.       — Снейп! — закричала Бет, краснея как рак. — Ты что творишь?!       Девушка дернулась от кресла, но он придержал ее и придавил к подлокотнику.       — Ты нормальный?! Я и сама могу это сделать! Мог и сказать, что там что-то есть. Я бы сходила в душ.       — А что здесь такого? — без тени сарказма спросил Северус.       Он действительно не понимал. Даже голову наклонил набок, как любопытная ворона.       — То есть для тебя это нормально? — Бет кипела как чайник. — Лезть и вытирать мою… Мою…       — Кровь после дефлорации? — уточнил он, изгибая бровь.       Снейп не был бы Снейпом, если бы не вставил нужный термин в предложение, которое говорит.       Бет сейчас задохнется от стыда и оттого, что не знает, что сказать, она открывает рот и закрывает его, как выброшенная рыбка на берег. А Снейп не выдерживает и смеется в голос. Ее лицо в гневе было донельзя забавным. Что еще немного, и она скинет дрова из камина в центр комнаты и подожгет его. И отсмеявшись, он бросает трусы ей за спину, к вещам, и оплетает ее руками, как паук.       — Что смешного, черт возьми?       — Не могу сказать сразу, что именно. — тоном хорошего учителя ответил Северус. — Я метаюсь между иронией нашего бытия и твоим пристыженным выражением лица, будто ещё немного и ты окрасишься в цвет гриффиндорского гобелена. Оба случая одинаково забавны, так что сложно выбрать сразу.       Сказать, что Блэк хренеет всё больше с каждой минутой — ничего не сказать. Видимо пришла та самая минута, когда Бет будет ловить аху-эмоции, а Снейп с удовольствием наблюдать за этим.       — Это ненормально…       — В этом нет ничего постыдного. Это естественные последствия повреждения девственной плевы, так что, если уж меня, взрослого мужчину, это не смущает, то тебя и подавно не должно. — он пальцами поглаживал ее по позвонкам, удерживая в объятьях. — Тем более крови, считай, и не было…       — Я не буду это с тобой обсуждать! — снова вспыхнула она.       — А зря. — Снейп всё вглядывался в постыдный румянец на щеках. — Я теперь тебе самый близкий человек во всех смыслах, и говорить на интимные темы у нас будет в порядке вещей. С тобой рассуждать о высоком — сплошное удовольствие, конечно, но из этого жизнь с человеком не построишь, согласись?       На его выпад про долгосрочные отношения, она промолчала. Не знала, что сказать.       — Быстро же ты стушевалась, Беатрис. Больше нечего сказать? — спросил он с хитрым прищуром.       — Нечего.       Он дернул плечами и подхватил ее на руки, перекидывая сразу себе на плечо.       — Северус!       — Пол холодный, — спокойно поясняет он, оправдывая свое желание ее потаскать. — Ты замерзнешь и заболеешь.       — Немедленно, спусти меня! — протестует она и начинает брыкаться. Но сразу же получает звонкий шлепок по заднице. — Ааай!       — Я бы на твоем месте помалкивал, Беатрис, — он снова насмехается над ней и игриво кусает ее за бок. — За твою выходку я хотел тебя хорошенько выпороть, так что оставь свои капризы при себе. А то вдруг передумаю?       Мужчина доносит свою противную женщину до кровати и бережно опускает на смятое одеяло. Таскать ее довольно занятное дело. Ему еще на Святочном балу понравилось. Но сейчас, когда она голая и взъерошенная, как воробей, всё воспринималось иначе. Легкая, невесомая и в кои-то веки капризная.       — Ты сказал, что хотел меня выпороть? — всё не унималась она, подтянув к себе коленки. — Это правда? Ты бы ударил меня?       — Ремнем, — сразу уточнил он, ложась к ней рядом и подвигаясь ближе. — Я тебе больше скажу, юная леди, я ещё в начале недели хотел тебя выловить и отстегать твою хитрую задницу так, чтобы ты не смогла присесть целую неделю. Всю дурь бы из тебя выбил. Но в свете последних событий, — он провел ладонью по изгибу талии до бедра. — Смею предположить, что дурость из тебя легче вытрахать.       — Долго трахать придется.       В ней еще говорит остаточный протест, но слова про ремень быстро ее стушевали.       — Мне же лучше, — довольно протягивает Снейп, уже предвкушающий, как сейчас подомнет ее под себя. — Значит растянем удовольствие подольше.       Северус ладонью надавливает на колени, чтобы она выпрямила их и подвинуться ближе. Прижавшись к ней так близко, как возможно, он опять запускает пятерню ей в затылок и притягивает ее для поцелуя.       — Северус, я не могу остаться у тебя на ночь. — Бет, прекрасно понимая его намерения, уперлась руками ему в плечи.       — Знаю, но до отбоя еще пара часов. — он поднимает ее запястье с часами и удерживает несколько секунд на уровне ее глаз, а после целует чуть выше ремешка. — Потерпи меня еще немного, а после я отдам тебе палочку и отпущу. Обещаю…       Ладонь сжала кожу на бедрах, а сам он полез за поцелуем. Неизвестно каким по счету. Бет, разумеется, отвечает ему. Не может не поцеловать в ответ. Держит в уме, что опять всё усложняет, но быстро млеет и забывает обо всех проблемах. Но Северуса не узнает.       С ней сейчас нет прежнего Снейпа. Это уже кто-то другой.                     Глубокой ночью…       Бет резко распахивает глаза и в испуге отталкивает неизвестное за спиной. Ее плотно охватывают чьи-то руки, а естество снова подвергалось вторжению. Она пытается отодвинуться от него, оттолкнуть руками, но тщетно. Неведомая змея обвила её с такой силой, что чужое тело за спиной ощущалось как вросшее и каменное.       — Тише, тише моя хорошая. — на ухо шепчет Северус, решивший взять ее снова. — Это всего лишь я. Хочу тебя ещё.       Бет поворачивает голову и окончательно отходит от сна. Они лежали на боку на влажных подушках, уже сплоченные соитием.       — Ты спросонья такая пугливая. — и тянется к ее губам за легким успокаивающим поцелуем. — Не знал, что ты сразу начнешь драться, как проснешься. — снова мягко целует. — Дикарка.       Девушка чувствует, как он медленно входит и также медленно выскальзывает из нее. Дает привыкнуть. Пока что.       — Северус? — она ещё только приходит к мысли, что он реален, и дотрагивается до его руки, приподнимающей ей бедро под одеялом.       — Ты ожидала увидеть кого-то другого? — мурлычет он низким тембром, плавно двигаясь в ней.       — Н-нет. — говорит на тихом выдохе.       — Вот и умница. — хвалит в своей издевательской манере и прижимается подбородком к ее затылку. — Быстро схватываешь.       Его лицо искажается предвкушающей улыбкой, а в черных глазах плещется дьявольщина. Под одеялом, он опускает ей ногу и кладет по-хозяйски свою сверху, обхватывая ее как осьминог. Паника от неожиданного пробуждения сошла на штиль, оставляя лишь недоумение и облегчение от понимания, что она в безопасности. Рядом с дьявольским отродьем, у которого сегодня праздник сладострастия.       Северус прижимает ее тело к себе ещё сильнее, чтобы ненаглядная Блэк сидела на нем как влитая. И убедившись, что она полностью осознает происходящее, он входит в неё во всю длину, забирая с девичьих губ тихий стон.       В комнате до сих пор догорал волшебный камин и несколько свечей. Скудные, уже почти затухающие источники отбрасывали на них скупой свет, которого было достаточно, чтобы разглядеть припухлость губ на лицах друг друга.       Он не дает ей даже осознать нормальность такого пробуждения, потому что опять утаскивал ее в водоворот тактильного медового сплава, раскатывая его по хрупкому телу ласкательными движениями, а Бет затыкает требовательным поцелуем, вынуждая ее подключиться к неожиданным ночным играм. Уже ночным. Если бы Блэк не была сейчас очень занята, то посмотрела бы на часы и увидела стрелку на трех часах ночи.       В фольклоре это время называют «час дьявола». Как иронично, не так ли?       — Я бы каждое утро будил тебя так. — признается Северус, снова не контролируя собственный язык.       Северус откинул одеяло в сторону, чтобы не мешалось и не скрывало вид их сплетенных тел. Беатрис повернула голову вполоборота и потянулась за очередным поцелуем, который сразу же получила вместе с обострением чувств и растущим возбуждением. Она лежала на его руке, которая обхватила ее поперек. Перед глазами маячила черная метка, а под ухом тяжело дышал он. Безумно порочно.       Сколько она проспала у него? Сколько сейчас времени? Бет не знала. Помнит последними отрывками, как Северус брал ее, а после они около часа лизались, пока не уснули в обнимку. А сейчас всё бежит по третьему кругу. Видимо, Снейп действительно решил вытрахать из нее всю дурь.       Человек слова.       Северус неожиданно вышел из неё и без предупреждения повернул ее полностью на живот, а сам привстал сзади на колени.       — Приподнимись. — послышалось за спиной и Бет привстала, опираясь ладонями на матрас, и хотела уже развернуться к нему, как Снейп с силой ухватил её за бедра и подтянул к себе. Подволочил податливое тело в одно движение. — Стой на коленях. Да, вот так. Прогнись в спине, милая… — и чуть придавил ладонью ей на изгиб поясницы.       Северус так быстро меняет расположение ее тела, что Бет не успевает привыкнуть. Еще бы. У него сегодня такой праздник, что до сих пор не может наиграться с подаренной игрушкой. Именно, так она себя и ощущала в его руках, но сознание привыкшее к странным снам спросонья все списывало на нереальность. У Снейпа с этим тоже проблема, но в отличие от нее, он своих демонов все же любил. От того и любуется очертаниями своей больной любви, которая стояла в такой нескромной позе, только в его воображении во время быстрой дрочки. А тут… напряженные ягодицы, которые все хочется отхлестать, розовая щель, уже вполне принимающая и очаровательная сонная мордашка, которая скоро свалится без сил на подушки.       Так хорошо, что самому не верится.       Он погладил ее по заднице, с интересом рассматривая ее с нового ракурса и неторопливо занимая свое место в первом ряду — пристраиваясь сзади. Сначала он хотел её подразнить и растянуть удовольствие для себя, раскачивая Бет плавно, как натяжную пружинку, но быстро отмел эту затею. Он резко вошел в неё, притягивая свою женщину за бедра и насадил на член сразу до конца.       Короткое «ай», тихое шипение и скромный вздох. Но Северус в восторге и от этого. Его кромсает от узости и ее запаха, отдаленно схожего с цветочным. Да, и наблюдать как член исчезает в ней и черноволосый пах контрастирует с белой кожей, притираясь к ней…       — Расставь ноги шире, — и когда она, еле упираясь на ослабевших руках, выполнила его приказ, он зарядил ладонью ей по заднице, а после шлепнул по внутренней части бедра, намекая, что ее поза пока несовершенна. — Всегда бы ты была такой… Можешь ведь быть послушной девочкой, да?              Бет еле кивнула, наверное, сама для себя и сильнее выгнулась в спине, как кошка, прикрывая глаза, полностью отдаваясь ощущениям. И пока она сжимала под собой простынь, теряя последние силы, Северус все больше уходил в отрыв, имея ее с чувством, тактом и до всей глубины души. Ему тоже было совсем недалеко перейти тонкую грань садистского наслаждения лишь от одного вида, что главная недотрога школы стоит перед ним на коленях и так послушно принимает его.       — Можешь быть и послушной, и ласковой… — шептал сам себе, но Бет прекрасно слышала его хриплый голос. — Всё-то ты можешь оказывается…       Извращенная похвала. Из его рта звучала неимоверно порочно. Она так на уроках старалась заслужить хотя бы жалкие пять баллов или одобрительный кивок, но оказалось, проще было раздвинуть перед ним ноги. Пошире. Она уже это поняла. Что черноглазый дьявол любит «пошире» и вгонять поглубже.       И несмотря на остаточный болезненный отголосок, Беатрис, как ни странно, всё устраивало. Девушка испытывала мазохистское удовольствие от боли и железной хватки за ягодицы, где Северус снова не рассчитал силы и больно сжимал кожу. Будто девушка хотела снова от него удрать, а он, как птицелов — предотвращал побег.       До её возбужденного сознания доносится звук влажных шлепков, стук спинки кровати о стену и тяжелого дыхания. Горячая ладонь прошлась по крутому изгибу поясницы, одобрительно поглаживая, и от такой короткой ласки, она прикрыла глаза от удовольствия.       — Поднимись. — слышится очередная властная просьба позади.       Бет привстала, и сразу же на талии сомкнулись руки, усаживающие её к нему на бедра. Она была лёгкая для него и маленькая, что ему не составляло труда переставлять расположение податливого тела так, как ему вздумается. Северус будто усаживал куклу на полку, лишь с разницей, что куколка должна была оставаться на коленях и в полусидячем положении. Спиной к его груди и обязательно насаженная на член.       Когда он усадил её на себя, прижимая Бет вплотную, девушка несдержанно ахнула и положила ладони ему на ноги. Наверное, чтобы держаться этой ночью хоть за что-то. Одной рукой он держал её за плечо, а другой взялся за волосы, медленно наматывая их на кулак. Ещё влажные. Длинные. И в его руках, как он всегда и хотел.       — Если бы вместо него в ту ночь пришел я? — он мягко потянул ее за волосы, и Бет под властной инерцией послушно откинула голову назад, ему на грудь. — Ты тоже задурила бы мне голову?       — О-о чем… — глотает воздух и от медленного толчка закрывает глаза, содрогаясь в удовольствии. — О чём ты?       Северус вышел из неё и прижался губами к шее, на которой уже живого места не было.       — Отвечай, — он опускает руку ей на лобок, проникая пальцами к клитору. — Чтобы ты сделала? Также заманила меня наверх и приложила палочкой, да?       — Н-нет, нет. — Бет выгибается и не может сдерживать стоны. — Я бы… Я бы не…       — Я бы что?       — Не сопротивлялась тебе.       — Уверена? — вопрос с явным подвохом.       Но Блэк сейчас так похуй. Ее учитель жмется к ней сзади, обхватив одной рукой поперек живота, и от собственных ерзаний она чувствует, как по половым губам прокатывается головка члена. А рука с меткой сейчас просунута между ног и доводит ее до фантастически приятных спазмов. Его пальцы всё давят, танцуют по кругу мягкого бугорка и подчиняют ее, как стадное животное инстинктам. Слишком хорошо, чтобы думать.       — До чего же наивная девочка… — Северус расположил подбородок ей на плечо и зашептал почти под ухом. — Посмотрел бы я на твою уверенность, когда привязал бы тебя за ножку дивана и вытрахал на вашем пушистом ковре на фоне горящего камина. И брал бы я тебя с энтузиазмом молодоженов, отбывающих медовый месяц в каком-нибудь в горном шато.       Бет застонала вслух, когда он сильнее надавил пальцами и задвигал круговыми движениями по клитору.       — А после затащил к тебе в комнату и связанную кинул на стол. — он прикрыл глаза и воспроизводил свою темную фантазию в голове, не забывая промакивать пальцы в ней. — Положил твою палочку на подоконник и держал твою голову прямо, чтобы ты могла ее видеть. А под утро, расшатал бы твою койку. Так, она бы оправдала свою двухспальную вместительность…       Беатрис не хотела говорить также, как и слышать его. Его грязные, в своей пошлости, слова не воспринимались рассудком. Она лишь слышала низкий голос, пониженный, как у невиданного лесного чудовища, и свой собственный, который скоро перейдет в крик.       — А потом? — любопытство всё же взяло вверх, хоть и понимала, как его слова ненормальны.       Бет выгнулась и Северус свел ладонь с живота на грудь, стиснув ее. Самого уже ведет, но он специально мучил себя, чтобы успеть сделать ей приятное. Она ведь должна получить хоть что-то, кроме нещадного пользования ее тела.       — Как проспались и попили чай, мы пошли бы чистить твои пробирки. — закончил Северус, и пальцами сжал ореол соска, от чего она развратно вскрикнула.              А ему только это и надо — расширить не только ее узкое влагалище, но и глотку. Чтобы монашка больше не сдерживалась в неприличных звуках. Испортить её как следует, чтобы она больше не помышляла о глупом целомудрии.        Рука, держащая грудь, переключилась на шею мягкой хваткой. Северус заметил, что держать ее за горло приятно. По ощущениям как надеть ошейник, но только чуточку лучше. Наверное, потому что через его ладонь лично проходит воздух в ее легкие, и он может прочувствовать движение мышц, когда она уже не в силах сдерживать стоны.       — Кончи для меня, — прошептал он ей. — Знаю, ты можешь. Только строишь из себя недотрогу, а на самом деле ты еще та бесстыдная потаскушка. Давай, Бетти. Побудь хорошей…       Еще пара мгновений, и он ощутил, как Бет содрогается, выгибается и еще сильнее вгоняет ногти ему в кожу на бедрах. Северус продолжал держать ее за горло, а сам был уже на грани. Он сразу вошел в нее и застонал от облегчения. Что можно больше не изводить себя. Несколько грубых толчков до упора, быстрых движений по клитору, и ее накрыло оргазмом, а комнату — криком. Он же догнался следом и сильно зажмурился, прижимаясь щекой к ее затылку, переводя дыхание.       Мужчина прикрыл глаза от удовольствия и сместил руку с лобка на живот, прижимая содрогающееся тельце ближе. Она же обмякла в его объятьях, оставаясь неподвижной слабой куколкой, которой наконец-то, наигрались.       Сливаясь с горячим телом позади, она ощущала себя подавленной, а когда встретилась с ним лицом к лицу в полуобороте, то окончательно сломленной. Вот кого ей всегда надо было бояться. Дьявол всегда обитал рядом. Всё это время усыплял её бдительность, а сам стискивал ладонь на горле, как сейчас. Да, он держит руку на шее неосознанно, даже бессмысленно поглаживает пальцами, но именно в неосознанных действиях тайного смысла всегда больше. Северусу не нужно было распинаться о своей власти над ней. Язык жестов и тяжелый маслянистый взгляд говорил сам за себя.       Бет этого ещё не осознает, но подсознательно стала бояться его куда больше. Северус в порочности также непредсказуем, как и в гневе. И вместо того, чтобы задуматься о его страстной дикой натуре, Бет понимает, что стала для него той самой подругой, которой так боялась стать — для прихотей. Но с разницей теперь в том, что гордость больше не болела.       Видимо, лава окончательно расплавила последние ее остатки, оставив от нее пустое место и разрушенные руины. Но сейчас ей всё равно приятно. В его руках так замечательно, а целовать его так прекрасно, что ее наполняет тоскливый прилив нежностей и любви. Думать о подлостях жизни она будет завтра.       — Северус, я… — она глотает волнительный ком в горле, не зная, как сказать. — Я…       Он вернулся из приятной пустоты к ней и внимательно посмотрел на нее. Старался сосредоточиться на блестящих глазах, но пока с трудом улавливает общий смысл. А она хочет сказать ему так много, но не может. Не привыкла. Не умеет. Но под легкими, оберегающими касаниями шершавых ладоней храбрости прибавилось, и она решилась вывернуть себя наизнанку полностью.       — Люблю тебя. — шепчет так тихо, будто признавалась в страшном грехе.       — Что? — переспрашивает он, не осознавая сказанных слов.       — Я люблю тебя. — увереннее говорит Бет и сталкивается с искренним непониманием в черных глазах. Северус хмурит брови и думает, что послышалось.       Огорошила так, что мужчина растерялся и собирал смысл по кусочкам. Хоть кусочков всего-то три. Просто не ожидал…       Бет разворачивается на коленях к нему полностью и, не найдя отклика на важные три слова, жалеет о своем глупом признании. Видит, что не верит. Видит, что растерян. И по глупости трактует его молчание по-своему, но всё равно целует. Лишь бы забыл. И никогда ей об этом не напомнил.       Северус оттаивает сразу и перехватывает хрупкие запястья на груди, чтобы прижать сильнее. Стоя на коленях друг перед другом, оба признаются в любви через чувственные, дурманящие поцелуи. Бет ластится к нему, пропускает сквозь пальцы черные пряди, а после зацеловывает рану поперек, касаясь повязки губами. И Северус позабылся окончательно, окунаясь в ласковые чары и замирая под прикосновениями прохладных ладоней.       Любовь плавила, морочила голову сладким туманом, что все происходящее казалось ему прекрасным сном, где все чувствительные окончания сжались в одну пульсирующую точку. Только дотронься, опали дыханием яремную вену, как мужчина таял и растекался перед ней в магматический поток. Он даже не двигался. Позволял ей целовать себя и не хотел спугнуть непривычное чувство, заполняющее душу до краев. Он знакомится со счастьем впервые, и от чужеродности этого чувства в груди становится даже больно. Стоит опустить помутневший взгляд на демона снизу, целующего его ключицы, как становится еще больнее.       Столько лет был обделен этим чувством, столько завидовал счастливцам, познавшим его. Целая жизнь прозябания в одиночестве, ненависти к себе и всему живому наконец-то закончилась, стоило ему услышать то, на что он даже не надеялся. А теперь недостаток заветного счастья компенсируется тремя словами, сказанными пусть и несерьезно, пусть и на эмоциях, но, главное, что сказанными.       Проклятая Блэк. Посланная самим дьяволом, глядит проникновенно. Пробирается под кожу, разворачивает душу и выжигает на его черном сердце свое имя. Хитрая. Лживая. Гадкая. Но сейчас смотрит на него с таким восхищением, будто он… божество. И за это немое почитание в ее взгляде он простит ей всё, что угодно. Будет прощать.       Мучительница. Невозможно физически ощущать разыгравшийся шторм под ребрами, особенно после того, как она нежно гладит его по щекам и целует. Продолжает гранить обсидиан, сглаживая острые углы припухлыми губами.       Дьявол был прав. Блэк станет его панацеей и лотерейным билетом к заветному счастью. Сотрет с его израненной души боль и засадит ее прекрасным садом. Стоит ей только захотеть…       — Бет. — зовет ее, как в бреду, с ноткой отчаяния. — Обними меня. Пожалуйста…       И она выполняет его скромную просьбу. И выполнит ещё сотню других капризов, приказов и прихотей. Всё ему отдаст, а он всё заберёт. Всё, чем инопланетянка сможет поделиться с таким одиноким дикарём с Земли.       Ранним утром…       Северус просыпается и поворачивает голову набок, чтобы встретиться с Блэк, но видит пустую подушку. Он собирает сонные мысли в кучу и трогает собственные губы. Звенящая тишина, холодная спальня, где давно перестал гореть камин и разочарование с размером с волну-убийцу — вот, кто поцеловал его с утра.       Ведь буквально недавно он не спал и слушал тихое сопение Блэк, которая, измученная, но счастливая, забылась сном у него на плече. Северус помнил, как долго игрался с ее волосами, пропуская длинные пряди сквозь пальцы, и гладил ее по голому плечу, пока она безмятежно спала. А после его сморил сон, и…       Мужчина закрыл руками глаза и лежал так некоторое время, пытаясь прогнать гадкую обиду из груди. Снова спутал с явью. Снова попался в игру подсознания, которая уже стала невыносима. Да, получил, что хотел, но расплата слишком жестока. Он опять один. Одинокий и нихера ей ненужный.       — Проклятая ведьма, — ругается он без злобы. — Бесит, — тоже говорит несерьезно, понимая, что она ни в чем не виновата.       Он привстал и от резких болевых ощущений проснулся окончательно. Рукой проводит по груди, и от реальности повязки, Снейп заглядывает под одеяло, в удивлении поднимая брови. В потемках находит свою палочку на столе и включает свечи с камином, чтобы перед глазами встала вчерашняя картина.       Вот коробка с лекарствами, брошенная на пол, рубашка, брюки, обувь, подготовленные на случай неожиданного вызова, запасная мантия, а в нижнем ящике стола лежит ее палочка, прикрытая папкой бумаг. На смятом покрывале, скошенном с кровати набок, виднелось маленькое пятнышко крови, которое случайно попалось на глаза.       — Просто ушла. — констатирует он, уже морально готовясь к новой войне с Блэк, и проходить с ней все круги ада по-новой.       Но до слуха доносится плеск воды из ванной, и Северус медленно идет туда.       Вещи Беатрис аккуратно лежали стопкой на полу рядом с ботинками. За запотевшим стеклом запахло гелем, и он, как животное, идет вперед к источнику приятного запаха. Отодвигает штору в сторону и находит свою ненаглядную пропажу. Беатрис, как и вчера, замерла с мочалкой в руке и смотрела на него с прежней растерянностью. Но уже без лишних слов отходит на шаг назад, приглашая его на утренние совместные процедуры. Северус же сначала не реагирует, а рассматривает ее тело по траектории вверх-вниз, признавая, что любить свою женщину он не умеет.       На бедрах синяки, на запястьях тоже расцвели желтые гематомные пятна, шея вся в укусах… Со стороны могло показаться, что он избивал ее всю ночь, а не занимался с ней любовью. Но даже несмотря на это, Бет всё равно была для него прекрасной. Стройная, гибкая, как виноградная лоза, но для него оказывалась слишком хрупкой.       Всё в ней было замечательно, за исключением синяков, портивших ей кожу.       Но он подумает над своими дикими проявлениями любви потом, а сейчас все-таки заходит к ней в душевую и не знает, как начать разговор.       «Доброе утро, Блэк. Мы вчера чуть не убили друг друга и классно потрахались. Может, выйдешь за меня?»       И Северус чуть не закатил глаза от своих же тупых мыслей, пока Блэк внимательно рассматривала шампуни на полке, видимо, выбирая самый-самый. И, остановившись на его основном, она открыла крышку, понюхала и, удовлетворившись хвойным запахом, щедро вылила его себе на ладонь.       — Наклонись ко мне, — попросила она, и Северус сразу же поддался вперед, склоняя голову.       Девушка почти невесомо пенила шампунь, прикасаясь к нему, как к хрустальной вазе. И пока Снейп думал о странностях, для Бет это действие было вполне нормальным. Будто она каждый день моет голову декану Слизерина.       Вспенив на его голове достаточное количество пены, Блэк с энтузиазмом вылепила из его волос подобие рогов. Северус не видел мыльные рожки и даже не хотел представлять, что она творит у него на голове. Но она улыбается, а в голубых глазах искрятся редкие смешинки. И этого было вполне достаточно, чтобы суровый мистер Снейп потерпел ее очередные глупости.       — Ты похож на дьявола, — с гордостью произнесла она, разглядывая торчащие в сторону рога.       Северус выпрямляется и снимает с головы лишнюю пену. Прикладывает к ее подбородку и улыбается уголками губ.       — А ты на дальнюю родственницу Дамблдора. — и невесомо целует в губы, задевая ее мыльную бороду. — Кстати, что это за кулон?       — Он волшебный. — с гордостью заявила Бет, давая ему его поразглядывать.       — И что же в нем волшебного?       — Это оберег от мудаков.       — Раз ты со мной сейчас, значит не особо тебе и помогает. Твой волшебный оберег.       Больше они друг другу ничего не сказали, перейдя снова на тактильный язык. Но оба уже были в хорошем настроении, даже несмотря на почти шесть утра. Поворковать парочка не успела, потому что скоро начнутся занятия, где Бет надо прийти на пары, а ему влезть в прежнюю шкуру хмурого преподавателя. Времени критически мало, поэтому оба не могут растянуть принятие душа надолго. Первым выходит Северус, обмотанный в полотенце. И сразу же возвращается к ней, чтобы положить на раковину ее палочку.       Когда он вышел в спальню, то сразу ощутил специфический запах в комнате: сырости, спермы и чего-то ещё. И сразу же принялся его устранять вместе с покрывально-одеяльными погромами на кровати. Он приводит комнату в порядок по принципу горящей спички, чтобы к ее приходу вернуть спальне прежний аскетичный вид, а, как заканчивает махать палочкой, берется за себя. Сняв промокший бинт, Снейп оценивает свою царапину, как незначительную и не видит смысла ее врачевать.       Блэк вышла из ванной куда позже, чем ожидалось, но уже чистая, опрятная и с влажным пучком на голове, отложив сушку волос до своей комнаты. На джинсах не было пятен грязи, свитер сухой, а ботинки — вычищены.       — Твоя рана… — она ищет взглядом аптечку, которую он уже убрал в ящик стола.       — С ней всё в порядке, — нехотя отвечает он, уже полностью одетый. — Тебе уже пора. Скоро начнется завтрак, а ты даже не в школьной форме.       Беатрис, глянув на часы, быстро подхватила куртку и, без лишних слов, выскочила из комнаты. Северус вышел за ней следом в кабинет. У двери она остановилась и что-то хотела ему сказать, но промолчала. Он же берет ее за руку и говорит предостерегающе:       — Если ты опять сотрешь мне память, то будешь дышать через вентиляционное отверстие.       Девушка кивает и легко целует его в щеку перед тем, как исчезнуть за дверью кабинета. На этом их диалоги и закончились.       Северус же после ее ухода возвращается в спальню и лезет в шкаф за черным пиджаком. Ведь его черной робе пришел окончательный конец, и благодаря мисс Блэк, декану Слизерина придется распрощаться с таким привычным за годы элементом одежды, где пуговиц больше, чем звезд на небе.       Так начинается мучительное ожидание вечера для обоих, ведь они так друг другу не успели объясниться. Ни в своих губительных чувствах, ни в бесконечных опасениях.       В Большом зале на завтраке он не нашел Блэк на прежнем месте, но видит, как ее соседки увлеченно о чем-то шепчутся. «Наверняка ее обсуждают…» — и тут он прав, ведь подруга, не пришедшая ночевать, вполне хорошая почва для обсуждений.       И пока Большой зал гудел от привычной болтовни, Бет в это время приводила свои волосы в порядок, иногда отодвигая белый ворот рубашки в сторону, чтобы полюбоваться новыми боевыми отметинами. Ведь Северус так щедро их раздаривал ночью, что синяки и укусы без лечебной мази обещают сойти только через неделю. Не меньше. Но девушка выбирает носить его отметины, пряча их за одеждой и распущенными волосами, чтобы напоминать себе, что всё произошедшее — реально.       Увидятся они ещё не скоро, потому что Северуса с утра ждет пятый курс Гриффиндора и Слизерина с их практической частью, где само присутствие Долгопупса обещало что-то интересное и разлетающееся в разные стороны. Ещё не нужно быть и гадалкой, чтобы не предсказать взрывную щепотку волшебства от Симуса Финнигана или что-то жижеобразное из котла Гойла…       Так и случилось.       Этим холодным утром, будто кто-то свыше уже проверял стрессоустойчивость Северуса Снейпа, у которого перед носом все вышеупомянутые лица творили сущий беспредел. Но мужчина прошел все приколы от гриффиндорцев и некоторых не особо умных слизеринцев на «ура», демонстрируя классу наивысшую степень лояльности, задумчивости и, как часто говорят в народе — пофигизма.       На Невилла никто не кричал, даже не посмотрели коронным расщепляющим. А Гойл и вовсе затерялся где-то на общем фоне. Даже когда время вышло и Гарри запорол свое зелье, должное под конец стать пурпурным, Северус и тут отличился.       Эванеско и…всё.       Поттер ожидал подколки, тончайшей реплики, где мистер Снейп уложил бы в короткие три слова, какой он глупенький от природы мальчик, наверняка весь в папу, и так далее… Но мистеру Снейпу давно не до ежедневных упражнений в сарказме.       — Что за муха его укусила? — спросил Рон, шедший рядом с Невиллом и Гарри по коридору.       — Даже на меня не накричал, — удивлялся Долгопупс, нервно потирая лоб. — А я котел к потолку приклеил.       — И на Симуса не орал, — подозрительно заключил Гарри, получив на свое неправильное зелье спокойное «Эванеско».       — Что вы к нему все придираетесь? — возмущалась Гермиона, у которой сегодня превосходно. — Он уже давно вас не трогает.       — Давно? — хором переспросили Гарри с Роном.       — Недавно, — поправилась девушка, приложив свою пышную копну волос. — Просто человек не проснулся. Не выспался. Вот и нет настроения вас тиранить.       Рон зевнул в кулак и понимающе кивнул. Гарри прикинул в уме, что Снейп к нему действительно давно не цепляется. Может, и скажет что-то едкое, но для этого Гарри должен обязательно отличиться. Как Симус или Невилл, например. Но Поттера быстро вывела из строя компания Малфоя на пути, с которой им прям судьба поцапаться. Так что парень быстро выкинул спокойного Снейпа из головы…       В целом Снейпа много кто сегодня обсуждал. Еще бы, у него в гардеробе оказалось неожиданное разнообразие в виде пиджака.       Если вернуться от гриффиндорцев к слизеринцам, то Блэк со Снейпом встретились лишь на последнем уроке, где седьмой курс сначала должен написать длинную лекцию о ядах животного происхождения, а после их всех ждала обещанная с прошлой недели контрольная.       И понедельник идет по плану.       Северус распинается перед Когтевраном и Слизерином о свойствах ядов и как их распознать в еде, воде и в любом другом неприглядном виде. На Блэк он даже не смотрит, а Бет и не в обиде, потому смотрит только в пергамент, иногда морщась от неприятных ощущений между ног. Ведь теперь такое обычное действие, как присесть на стул, ощущалось очень даже как… необычное. Между ног тянуло, спина вся болела, а стоит ей резко двинуть рукой, как начинало ныть плечо. И список ее болевых точек можно продолжать длинной строкой, но она по привычке терпела. Лишь иногда морщилась.       Она пару раз посмотрела на Северуса и удивилась с каким беспристрастным лицом он ведет урок. Спина прямая, лицо умиротворённое и движения даются ему легко. Будто у него ничего не болит, да и раны на груди нет. Будто не он вчера хорошенько ее гонял по острову, а после также хорошенько отъ… отлюбил. Будто это был кто-то другой.       Бет не перестает удивляться его перевоплощениям и приходит к выводу, что если у нее раздвоение личности, то у Снейпа этих личностей… Как чертей в аду. Всех не пересчитаешь.       Оставшееся время семикурсники писали контрольное эссе, да так тихо, что полевые мыши могли бы только позавидовать их отлаженным движениям. Бет по известным причинам не готовилась к письменной работе, а потому не могла выдать ему порцию полета умной мысли. Хоть он и ставил ей всегда превосходно, но иногда ей казалось, что Северус даже не читает то, что она так старательно пишет. Она ведь очень старается блеснуть и показать, что ее извилина тоже «ничего». Но сегодня девушка не пыталась развернуть на бумаге что-то достойное его внимания. Она больше рассуждала, исходя из того, что знала. И когда поток мыслей окончился, Бет не нашла ничего умнее, как завершить эссе перечнем всевозможных способов, как бы она свела со свету его соседей, двумя анекдотами от мистера Уизли и глупыми рисунками лягушек.       — Ты что делаешь? — еле слышно шепчет Берк, увидевшая ее карикатурные шедевры внизу листа.       — Явно ничего хорошего, — задумчиво отвечает Блэк и возвращается к вырисовыванию пучеглазой жабы с таким серьезным видом, будто дописывает статью в «Алхимик».       Урок заканчивается, и Снейп оповещает всех о сдаче работ. Он давно не подгоняет студентов, чтобы те быстрее убрались из класса, а лишь ждет с самым безразличным видом, пока все выйдут за дверь сами. Студенты сдают работы в ровную стопочку, строго по одному, ведь декан Слизерина надрессировал их на мысль, что ему не нравится, когда вокруг его стола кружит целая толпа. И к седьмому году всё живое двигается в аудитории так, как ему нравится. Тихо и без лишних телодвижений.       После когтевранки мисс Морган свою работу сдает Блэк, которая сразу же отвернулась и направилась к выходу, так на него и не посмотрев. Северус берет пергамент в руки и, добежав глазами вниз по тексту, находит болотные страсти из чернил. Ему эти глупости уже давно сердцу близки, и губы невольно трогает тень улыбки. Почти незаметной.       Бёрк, наблюдавшая за ним, высоко вскидывает брови и понимает, что она что-то не понимает, а Морган, которая неудачно отвернулась, ошибочно думает, что именно ее работе уделили такое пристальное внимание, и вылетела из аудитории очень радостная. Если не счастливая.       Так из подземелий и шли: Бёрк, укладывающая в своей проницательной рыжей головке кубик-рубик, задумчивая и сонная Блэк, а впереди них счастливая Морган с подругой. Когтевранка, преисполненная невиданным чувством, вслух хвасталась, что мистер Снейп уделил свое внимание сразу ее работе, а не чьей-то…       Наступил вечер…       Ужин давно прошел, а Бет всё нет. Снейп уже на опыте и опять накрутил себя раньше времени. Он уже мысленно готовился воевать с ней опять и воевать до тех пор, пока она ему не уступит. Но в глубине души надеется, что она зайдет к нему, и они наконец-то всё обсудят, как нормальные люди, и будут вместе.       И вот тихий стук в дверь.       Беатрис заходит в кабинет и тихо прикрывает за собой дверь. Встретившись с ним один на один, все умные заученные фразы, которые она так репетировала у себя в голове, испарились вмиг. Но сразу отмечает, как его глаза загорелись, а хмурое лицо просветлело.       Северус же с ее приходом сразу позабыл о банках в шкафу, которые уже и не вспомнит зачем трогал. Только его мимолетное облегчение испарилось так же быстро, как и возникло. Опять это виноватое выражение лица. Хмурая, поникшая, с привычным стеклом в глазах. Точно такая же, как в то утро, когда Бет пришла всё рушить. Сейчас его окатывает мерзким дежавю. Уже по глазам понял, что она собралась опять рыть между ними яму, исходя из одной ей ведомых заморочек.       — Северус, нам надо поговорить.       — Скажешь, что вчера ты снова поддалась эмоциям? — он сам к ней подошел и встал напротив нее. — И теперь сильно жалеешь, что переспала со мной?       Несмотря на то, что Северус лежит перед ней как на блюде, Беатрис не выглядела счастливо-окрыленной. К вечеру ее чахлые зародыши счастья, что посмели проклюнуться вновь, завяли. Реальность быстро остудила ей голову.       Она совсем поникла перед ним, чувствуя себя загнанным существом под прицелом. Северус тоже помрачнел, но, в отличие от неё, сдаваться перед её заморочками не намерен.       — Нет, я не жалею, — искренне уверяет его Бет. — Но считаю, что отношения со мной выйдут тебе боком, и начинать их… не стоит.       Снейп уже мрачнее тучи и уже жалеет, что вчера вместо допроса этой странной особы предпочел с ней секс. В его голове опять пазлы не ложатся.       — Какие отговорки на этот раз? — его голос холодел с каждым словом. — Или думала, что переспишь со мной один раз, и мы с тобой вспомним о нашей условной договоренности, пожмем по-приятельски руки и разойдемся? Или ты проспалась и осознала к вечеру, что я тебе всё-таки противен? — Припоминать ей ее же слова о любви он не стал. Низко. — Потрудись мне объяснить наконец.       Бет заметно занервничала и начала заламывать пальцы.       — С чего бы начать… — она от волнения шумно сглатывает и оттягивает ворот у рубашки.       — Хоть с чего-нибудь, — подсказывает Северус, наблюдая, как ее корежит.       — Есть некоторые нюансы, которые мешают мне. И тебе будут мешать.       — Какими бы они ни были, то уверяю тебя, что ты больше от меня не отвертишься, Блэк. Но я тебя с интересом выслушаю. Ради приличия, разумеется. — отрезал Снейп и, как надзиратель, сложил руки на груди, будто ей снова двенадцать и она вычудила какую-то дичь.       Бет долго смотрела в пол, а после выдала громкое:       — Я — сумасшедшая.       — С причудами, — поправил ее профессор. — Подумай еще немного, и уверен, ты выдашь отговорку поизобретательнее.       — Нет, ты не понимаешь… Впрочем, лучше сказать об этом сейчас, чем я слягу к Локонсу по соседству. Ладно… Я летом обмолвилась, что не помню о своем детстве ничего и у меня нет никаких воспоминаний… Так вот. Я теряю их до сих пор. Постепенно и даже не замечая. Когда я пришла в Хогвартс, то помнила что-то важное. Что-то такое, что…       — Я предлагал тебе помощь и сейчас от нее не отказываюсь…       У нее от многолетней привычки молчать сводит скулы, а губы сжимаются в тонкую полоску. Она так сильно волнуется, что начинает цепляться взглядом то за полки с банками, то за дверь в его спальню. Лишь ему в глаза не смотреть. Снейп сразу заткнулся. Видит, с каким титаническим трудом она выдавливает слова, поэтому решил не прерывать ее. Лишь бы не спугнуть ее редкий порыв пооткровенничать.       — Мой разум рассыпается. С ним что-то не так. — Бет начала прохаживаться туда-сюда, будто говорила всё самой себе. — На четвертом курсе у меня получались невербальные чары. Я могла держать щит и отражать легкие атаки, но сейчас не могу ничего. Он и так мне дался с огромным трудом, а через год поняла, что больше не могу его воспроизвести. Без какой-либо причины. А ещё я — параноик и у меня проблемы с высотой. Когда я передвигаюсь по лестницам, мне хочется спрыгнуть вниз, чтобы меня никакая Помфри не собрала. То же самое с Астрономической башней. Хочу перелезть и прямо головой вниз, чтобы мозги расплющило и…       — Бет… — тихо позвал Северус, уже с трудом переваривая ее слова.       Но Беатрис его уже не слышала, а продолжала вываливать свои «нюансы».       — А еще я снова торчу на леденцах Уизли, потому что после них меня отпускает и пробивать себе череп не хочется. Наверное, ты был прав, когда говорил, что от них может быть зависимость, и я, скорее всего, уже зависима, потому что других способов расслабиться я не знаю. Знаешь, иногда я думаю, что если бы в Хогсмиде толкали кокаин за углом, то я бы уже давно сторчалась. А еще я хотела уйти из школы в этом году, но директор сказал, что если я всё же захочу выполнить свою задумку, то должна буду прийти к тебе, чтобы ты, как мой декан, подписал какую-то бумажку. Но тогда ты точно меня прибил бы…       — Ты хотела бросить школу? — раздраженно поинтересовался Снейп. — Ты в своем уме?       — Я не договорила.       Бет уставила руки в бока и, получив от него молчаливый кивок, она продолжила ходить от одного шкафа к другому. Она уже сильно жалеет, что рассказала ему об этом. Гнобит себя, что опять выглядит в его глазах слабой и никчемной. Северус, конечно, ошарашен ее признаниями, но не до конца осознавал весь масштаб ее страхов и пиздеца. А ее измученный вид, что еще немного и она уйдет в истерику… Поэтому Снейп заранее вспоминал про склянки с успокоительной настойкой. Возникло опять спонтанное желание усадить ее на колени и гладить, гладить…       — А вчера я чуть тебя не убила. Сделай взмах руки чуть выше, то полоснула бы тебе по горлу…       — Бет, в этом только моя вина. Я довел тебя, и ты оборонялась. — пытался оправдать ее Северус, осознавая и часть своей вины тоже.       — Это не оправдание. — она стала чаще дышать, чтобы не расплакаться опять. — И как мне жить теперь с этой мыслью? Как мне теперь смотреть на тебя?       Беатрис замолчала и закрыла глаза, переводя дыхание.       — Бет, тебе есть, что еще рассказать? — тихо спрашивает Северус, в уме гадая, сколько у нее этих «еще».       — Я могу быть бесплодной. Мне Корнелиус сказал об этом, когда искал у меня проклятие. Сказал, что проклятие слишком сотрясает мой организм, а на женщинах темная магия сказываются всегда по самому больному. И… я не буду жить долго. Я… всегда чувствовала, что мой век будет коротким, и именно поэтому я не хочу, чтобы ты столкнулся с… разочарованием.       Бет больше не могла подобрать слов. Про бога, Джейн и темный ритуал она умолчала. Всё сказанное и так казалось полной дуркой, а если говорить, что у нее сделка с божком, то Снейп не поверит и она расщепится в песок. С какой стороны не посмотри везде полная лажа.       Ее профессор тоже долго молчит и внимательно вглядывается ей в лицо. О чем он думал сейчас, она даже не могла предположить. Слишком непроницаем. Оно и понятно. Когда она говорила про «нюансы», он не мог предположить, что их будет так много.       Бет медленно обернулась на дверь, подумывая, что смыться сейчас было бы хорошей идеей. Но Северус будто прочитал ее мысли, взмахнул палочкой и в замочная скважина громко щелкнула.              — Северус, я изуродованный изнутри человек. Сплошное проклятье и невезение. Зачем тебе связываться с таким ничтожеством?       — Не называй себя так. — его взгляд сразу смягчился и он ее мягко притянул к себе, чтобы обнять.       Бет молчит и обнимает его в ответ так, будто он исчезнет. И не смотря на приятный травяной запах от его пиджака и ровный стук сердца, она не может успокоить свои тревожные мысли. Так, они стоят в молчании несколько минут, каждый думая о своем. Снейп заботливо гладил ее по спине и по-хозяйски расположил подбородок на ее макушке, а Бет всё вслушивалась в сердцебиение дорогого сердца, которое успокаивало ее лучше, чем глупые слова о надежде.       — Я всегда говорил тебе, что ты можешь мне рассказать обо всем, что тебя тревожит. Я бы постарался понять и помочь…       — Не хочу постоянно пользоваться твоей добротой.       — А сейчас, когда мы вместе? — Северус отстранился и посмотрел ей в глаза. — Да, Бет. Мы теперь вместе и я не позволю тебе всё разрушить из-за твоих надуманных заморочек. Я не обесцениваю их, но считаю, что их корень в твоем страхе. С тобой происходило много плохих вещей, даже ужасных, с которыми тебе в силу юного возраста тяжело было справляться. Даже взрослым не каждому под силу такое пережить. Но после ты всегда отмалчиваешься, а я даже не представляю, что происходит у тебя на душе. А оказывается, что ты думаешь, как бы сбросится головой вниз? Так получается?       — Я не справляюсь, Северус. — обреченно прошептала она. — Я должна быть сильной, но у меня не получается.       Он бережно взял ее лицо в ладони и поцеловал в лоб.       — Вот именно. К семнадцати ты должна была расцвести, но ты только увядаешь. И мне страшно, что отвернись я на секунду, то упущу момент, когда от тебя ничего не останется. Исчезнешь, будто тебя и не было вовсе. — он погладил ее ласково по щеке. — Зачем переживать эти беды в одиночку, если у тебя есть я? Ты можешь положиться на меня.       Больше она ничего не сказала, а молча положила голову ему на грудь и покрепче обняла. Северус некоторое время ее бережно прижимал, а после утащил в личные покои. Бет, конечно же, идет за ним. Северус усаживается в кресло и за руку подтаскивает ее к себе, чтобы усадить на колени. На довод, что в комнате есть стул — не срабатывает, и неохотно, но она все же садится к нему. Рукой он быстро подсадил ее еще ближе, и Бет устало расположила голову ему на плечо.       — Давай я найду тебе врача и свожу на прием. — предложил неожиданно Северус. — Ты приняла слова Корнелиуса за чистую монету, но я больше, чем уверен, что с тобой всё в порядке.       — Тогда зачем хочешь тащить меня к врачу?       — Для твоего же спокойствия. — он запустил руку ей в волосы и стал опять поглаживать ее по голове. — А после можем заняться пробелами в твоей памяти.       — Я не хочу, чтобы ты лез ко мне в голову. — Бет нервно сглотнула. — И сыворотку не надо. Пожалуйста.       — Хорошо. — быстро согласился Снейп, готовый согласиться уже на что угодно. — Но надо выяснить причину, понимаешь? С этим лучше не оттягивать. — он немного помолчал, но не удержался от вопроса. — А во сколько ты стала замечать, что…       — Давай, чуть позже поговорим об этом, ладно?       Он вздохнул и расстегнул ей первую пуговицу на воротнике, чтобы посмотреть на шею в пятнах. Бет послушно поворачивала голову под его пальцами, и когда он закончил осматривать свою ночную работу, она поспешила быстрее пуговицу застегнуть и прикрыть волосами. В редком случае распущенными.       — Я сварил для тебя мазь от синяков и ссадин. Ей надо настояться хотя бы сутки. Потерпишь?       — Конечно. — и опять улеглась ему на плечо.       Так они и сидели в кресле долго, обоюдно соблюдая правила тихого примирения. Думать о чем-то нет никакого желания. Оба слишком измотаны чувствами, предательством и бесконечно войной, которая наконец закончилась.