Kiss of the abyss

Ночь, просторная ванна и странный шорох. Цикличный шорох за дверью. Он повторялся каждые три секунды, будто бы дразня, заявляя свои права на эту бессмысленную игру-угадайку, шурша не достаточно шумно, чтобы это стало таким показательным, но подозрительно часто, чтобы аукционист смог уловить посторонние звуки даже сквозь легкую мелодию виниловой пластинки. Легкая провокация, проверка на выдержку, пытающаяся воспламенить в тебе обжигающий огонь паранойи, систематически повторяясь. И честно говоря, Джозеф кипел от жгучей ярости. Ноющая боль вцепилась в переносицу, а костяшки начали зудеть то ли от колющего напряжения, то ли от желания засадить кинжал этому шутнику в глотку. Он хорошо знает этот тип людей. Они пытаются напугать, вывести на чистую воду, извлечь выгоду и, наконец, объявить о своей власти, о своей власти над человеком, которого они застигли врасплох и вывернули его органы наизнанку одним лишь запугиванием и хриплыми усмешками. Аукционист не первый год замешан в делах бездны, и он повидал немало глупцов, что допустили роковую ошибку — недооценили его. Эти назойливые крысы так и лезли из сырых и тесных дыр, пытаясь нанести удар из-за спины, в погоне за счастьем, которое заключалось в звоне золотых монет. И каждый раз он ставил их на место, хладнокровно швырял обратно в норки и не допускал того, чтобы эти жадные наемники коснулись его даже одним пальцем. Он шел к этому авторитету годами, сквозь грязную кровь и горькие слезы, поэтому когда мелкие крысы начинают ослаблять бдительность и думать, что они ему ровня, то он вдавливает их кривые носы в грязь и с ласковой улыбкой указывает на их главную ошибку. Потому что Джозеф не просто улыбчивый аукционист. Потому что Дезолье все четко решил для себя. Никто не посмеет недооценивать его, только потому что он работает из тени, предпочитая играть по-тихому, а не выставлять свои ходы на всеобщее обозрение. Шорох опять раздается, навязчиво напоминая о себе. Джозеф косится на фамильный кинжал около столика с вином, который так учтиво оставил его доверенный дворецкий, и почти шипит ругательства на французском. Он просто хотел понежиться в горячей ванне, заливая головную боль от работы дорогим вином, а затем затуманить последние воспоминания о выходках Пикмена смолящим дымом сигареты. Но вместо этого ему придется преподать урок какому-то наглецу, видимо, слишком дерзкому, чтобы начать игру с ним, но слишком глупому, чтобы позволить предпринимать попытки покушения на Джозефа в его же резиденции. Просто замечательно! На тонкой руке начали набухать ярко-синие вены, обвивая запястье вычурными узорами, а на дне золотистой радужки начало всплывать что-то темное, густое и совсем неприятное, огибая край зрачка черным переплетом. Обнаженная спина напрягается, пока кончики ногтей подцепляют выгравированную ручку с блеклыми проблесками острого кинжала. Но затем идет еще один шорох. Другой, более четкий и знакомый, от чего Дезолье застывает в безмолвном удивлении, который прерывает лишь тихий всплеск мыльной воды. Затем по губам ползет колючая улыбка, а в глазах начинает искриться явное веселье. Он прикрывает веки и почти мурлычет, ловко вращая оружие между длинных пальцев. — O dieux, маленький Карл решил сыграть в кошки мышки? — он смеется, звонко и по-злому, оголяя задние клыки, когда Трикстер невозмутимо открывает массивную дверь и медленно заходит в комнату, искоса кидая тонко-заточенные взгляды в сторону Дезолье. Он мягко опускает ручку своего кейса, и чемоданчик с глухим звуком приземляется на мраморный пол Джозефа. Аукционист фыркает, но сохраняет прежнюю ухмылку на устах, терпеливо постукивая по краю глянцевого кварила. Эзоп выпрямляется, чуть вытягивает шею, а затем приподнимает уголки тонких губ в таинственной улыбке. — Ты повелся. — юноша отмечает это с особенным удовольствием, облокачиваясь об рафинированную тумбочку с позолоченными изгибами тонких завитков и украшений. Он торжествовал. — Опять мой милый обманщик пытается обвести меня вокруг пальца, какой непослушный. — аукционист расплывается в хитрой улыбке, на что Трикстер закатывает глаза и обращает внимание на лениво кружащуюся пластинку. С любопытством, он осматривает всю конструкцию и задумчиво проводит пальцем, плотно облаченным в белую ткань, по граммофону, а затем встречается с пристальным взглядом Джозефа. Его правая часть лица закрыта плотной темной маской, на удивление юноши, даже когда он принимает ванну, но левый глаз пронзительно смотрит прямо на него. Он чувствует, как его взгляд ползает, бродит по нему, мысленно пробираясь под одежду, впивается и нагло изучает грубую кожу, вызывая табун мурашек. Карл отдергивает руку и плавной походкой скользит к ванне. — Милая песня. — невзначай говорит тот, присаживаясь на скользкий бортик. — Только не говори, что ты хочешь потанцевать, mon cher. — подразнился Джозеф, откидывая голову назад. Трикстер задумчиво смотрит на мыльные разводы, ползущие по всей поверхности воды, и на вытянутые сеточки с пестрым переливом. Он что-то невнятно мычит, а затем прикрывает покрасневшие от усталости глаза. — Зачем ты пришел ко мне, маленький Карл? — Эзоп приоткрывает глаза, сжимая губы в плотную линию — Если тебя интересуют те безделушки, зараженные бездной, то тебе придется поторговаться на приватном аукционе через неделю. Я не отдаю такие ценные артефакты за красивое лицо и хорошо подвешенный язык, mon cher. — Дезолье немного хмурится, но затем снова разглаживает угрюмые складки на лице слабой улыбкой не давая и намека на прежнюю суровость, которая затаилась в его чертах. Трикстер улавливает невзрачные сигналы. — Ложь. — резко отрезает он, героически выдерживая сверлящий взгляд аукциониста, прежде чем продолжить. — Если бы я был для тебя просто любопытной игрушкой, то ты бы мне их отдал. Беспрекословно. Потому что ты любишь хорошее шоу, Джозеф. Потому что тебе скучно. А затем, когда бы я сделал глупость и сокрушился на ее основе, ты бы пришел и забрал побрякушки, насмешливо опускаясь в поклоне и оставляя меня захлебываться в собственной крови. Опасности бы не было, артефакты в твоей власти, мешающиеся мыши вытравлены и ты, Джозеф, удовлетворен. Твои прихоти удовлетворены. Но мы оба знаем, что это не так. Потом бы ты осознал. — шатена всегда выводила из себя его монотонность, эта блядская самоуверенность и холодный тон, когда речь шла о таких сложных темах. — Ты бы заскучал, твой бы интерес пропал, потому что твоя игрушка сломана. Но ты бы это понял уже в конце, когда дал бы мне эти побрякушки. Но тот факт, что ты бы мне их отдал просто так - остается фактом. Ты можешь обманывать себя, но не меня. Я выучил тебя, Джозеф. — подмечает Карл, медленно стягивая шершавую ткань перчаток со своих рук. — Но причина даже не в твоей скуке. — Трикстер морщится и отмахивается рукой. — Ты боишься. — чуть помедлив, он добавляет — За мою судьбу. Я не безразличен тебе. — Эзоп смело использует главную провокацию, наслаждаясь замешательством, скрытым страхом и тусклой тоской в глазах аукциониста. Но ему не стыдно использовать грязные трюки против него и подло кидать козыри, потому что это Джозеф. С которым у них извечная борьба на опережение, крутящаяся как дурманящая юла вокруг них, покрытая рябью и ядом, гадая, кому же из них не повезет больше и кто окажется хитрее. Лицо Дезолье трогает мрачная улыбка, но он остается в давящей тишине, принимая свое поражение. — Но я здесь не за этим. По крайней мере, на данный момент. — внезапная снисходительность хлестко оглушает аукциониста, и он недоверчиво всматривается в спокойное лицо юноши перед ним. — О? — Я здесь, чтобы увидеть тебя. Не покупать или торговаться. — бесстрастно говорит тот, поднимая глаза на собеседника. Дезолье смотрит в ответ. Прищуривается, ударяя Эзопа палящим зноем, обжигающим даже сквозь плотную ткань рубашки. Карл прикусывает внутреннюю сторону щеки, от чего на освещенном тусклой бледностью лице появляется маленькая впадина, выдавая его с потрохами. Но он совсем не против попасть в ловушку, увязнуть в мерцающем янтаре глаз аукциониста, так как это был Джозеф. Его Джозеф. — Потому что ты мне тоже не безразличен. — другой кривится в едкой усмешке, а затем ловко ловит запястье Трикстера и слабо тащит на себя. Тот недовольно цокает, но не вырывается. Лишь наблюдает с неподдельным интересом. Не почувствовав сопротивления, аукционист крепко обхватывает и сжимает его ладонь, а затем переворачивает ее тыльной стороной, крепко прижимаясь холодными губами к побелевшим костяшкам. Он целует и целует, смазано и быстро, медленно и точно, будто бы всеми силами пытаясь глубоко впечатать свой след на сухой коже юноши, оставить напоминание, объявить его своей собственностью, как какой-то властный владелец, кем он и являлся. Карл, видимо, уловил чрезмерную усердность, поэтому с легкостью выскользнул из хватки Десолье и ответил хитрым прищуром. — Веди себя прилично. — наигранно-серьезным тоном пожурил он шатена, немного сгибая спину. Джозеф звонко рассмеялся, немного сдвигаясь и освобождая дополнительное пространство в обширной ванне. — Не составишь мне компанию, mon cher? — снова эта соблазнительная улыбка-укус и опьяняющие прозвища на французском, как тут не поддаться искушению? Трикстер быстро провел кончиком языка по верхнему ряду зубов, прикрывая тяжелыми веками затуманенные зрачки, пробуя приглашение аукциониста на вкус. Оно было пряное, сладкое, нет, скорее приторное, которое растягивалось по всему рту и тянулось на языке, прилипая к небу и доставляя боль зубам переизбытком сахара. "Манящее" — единственная ассоциация, которая у него возникла. Эзоп задумчиво постучал указательным пальцем по подбородку, а затем без предупреждения начал скидывать с себя одежду. Слой за слоем, и вот он весь открытый и обнаженный, казалось, до костей. Юноша неторопливо опускает ступни в мутную от геля воду, делая выдержку, чтобы привыкнуть к температуре, а затем осторожно опускается полностью, занимая почетное место на коленях у Джозефа, конечно же, под внимательным взором последнего. Кожа к коже, чистый контакт, который был похож на прямой электрический заряд, струящийся по всем тонким сухожилиям и дряблым нервам. Ледяные прикосновения дарили мощный импульс прямо к костям, дарили жуткую лихорадку, заставляя дрожать под пальцами другого, позорно выставляя слабость, но без скрытых мотивов и пошлых намерений. Сейчас, когда они сидели лицом к лицу, они были честны с их грустными улыбками и печальными глазами, хотя Трикстер признается, что это было бы весело. Одно его неверное движение — мгновенное воспламенение Дезолье гарантированно. Он бы довел аукциониста до точки кипения, неожиданно сбавил бы обороты и отстранился, полностью кристаллизовавшись, оставляя лишь морозную дорожку на шее, и, может быть, он подарил бы ему невесомый поцелуй с ароматом пороха, смешанным с цианидом. Ему так нравится обманывать его. Потому что он — прирожденный хитрец и благословленный лжец, который играет с диким азартом, но остается с трезвой головой. Просто сокровище. Но сейчас не об этом. — Ты слишком злоупотребляешь силой бездны в последнее время. — монотонно говорит Карл, проводя подушечками пальцев по фиолетовым венам на шее у Джозефа, останавливаясь на особо пурпурном разветвлении. — А ты слишком много борешься с ней. — напевает Дезолье, аккуратно проводя когтями по синеватым мешкам под глазами у Эзопа, с тоской рассматривая красные лопнувшие сосуды и складки усталости на его лице. — Но ты можешь мне помочь, раз так беспокоишься. — Джозеф не отвечает, только нежно целует Трикстера в уголок губ, бережно прижимаясь к старому шраму. — Тот аукцион, о котором ты говорил.. — юноша осекается, прерывисто выдыхая, когда Дезолье очерчивает острые изгибы его скул расплывчатыми поцелуями. — Достань мне билет. Позволь присутствовать там легально. — юноша может поклясться, что почувствовал, как аукционист расплылся в лукавой улыбке и издал довольный гул, прильнув к его плечу. — О? Мой милый обманщик опять пытается меня перехитрить? Разве ты пришел не просто увидеться со мной, а? — чуть помедлив, Джозеф добавил с непривычной серьезностью в голосе — Зачем тебе артефакты, Карл? — Мы спустимся в бездну. Игривая ухмылка аукциониста померкла , и он посмотрел на юношу немигающим взглядом. В медовой радужке начал зарождаться страх, а еще что-то пульсирующее и хаотичное, наверное, это была бешеная паника и бессильная злость. Он поджал губы. — Нет. — Да, Джозеф. Нам нужно искоренить паразита, а не продолжать убирать его ядовитые отростки. — Боже — шатен истерично усмехнулся и прислонился лбом к другому. Эзоп почувствовал острючие иглы у него под кожей и невыносимый зуд в местах соприкосновения. Приступ вины проявил себя, но он стерпел. — Неужели твои маленькие друзья настолько повлияли на тебя? Эти глупые мышки.. Я не представляю, как они могли промыть тебе мозги, mon cher. — Они здесь ни при чем. Я был Инициатором. — Боже, Эзоп, ты станешь моей погибелью, моим приговором. — Джозеф продолжал мрачно смеяться, пока его руки остановились на шее у Карла. — Я так люблю твой ум, дорогой, но иногда твои глупые решения действительно заставляют меня в ужасе хвататься за волосы. — Но тебе это нравится. — тихо комментирует Трикстер. — Единственное, о чем я сейчас тебе прошу - это приглашение. С помощью твоего аукциона я смогу достать одно важное устройство для изучения бездны, которое нам очень поможет при спуске и усилит нашу безопасность. Это в твоих же интересах. Кроме того, я в долгу не останусь. — он делает небольшую паузу. — Джозеф, это наш шанс. Это будет маленький, но шаг к уничтожению бездны. Эта вылазка очень важна для нас, я обязан там быть. Если бы мы смогли получить хотя бы кусок материи и образцы зараженных с 4 этажа, то... — Ты особенно подвержен опасности там. — перебил аукционист, недовольно изгибая чопорную бровь. — Если ты не забыл, то ты тоже коснулся бездны и она повлияла на тебя по-другому, но она повлияла. — Но в этом и есть мое преимущество. У меня более крепкий иммунитет к бездне, я их козырь. Тем более я их предводитель, я не могу остаться. — возражает юноша, слабо качая головой. — Вот именно, Эзоп. Именно поэтому в первую очередь Пикмен нацелится на тебя. Он давно точит зуб именно на тебя. — Дезолье небрежно хватает толстую охрою сигарету с серебряного подноса и миниатюрную зажигалку с бронзовым узором на резервуаре. Пара искр, и сигарета уже тлеет в его руках, заполняя комнату сизым дымом, стелящимся пушистым клубком вокруг них. Шатен делает тяжку. — Так помоги мне выжить. — очередная упрямая манипуляция срывается с губ Трикстера, который лишь испытующе смотрит на собеседника. Аукционист почти сдался . — Ты и правда единственный в своем роде, Эзоп Карл. Ты бомба замедленного действия и необратимых последствий. — с натянутой улыбкой отвечает Джозеф, лениво прокручивая сигарету между пальцев. Юноша хмыкает и перехватывает бумажную трубочку с табаком в свою руку, делая быструю тяжку и выдыхая дым прямо в лицо Дезолье. Провокация. Тот с трудом сдерживает смех. — Но тебе это нравится. — замечает Карл, неопределенно взмахивая ладонью. Шатен кивает головой и притягивает Эзопа к себе за шею, увлекая его в целомудренный поцелуй, больше похожий на грубое кусание, а не на нежное проявление любви. Он юрко подцепляет кончиком ногтя тугую резинку для волос и настойчиво тянет, пока черные волосы не рассыпаются каскадом по худым плечам, отдавая темным блеском. Они струятся, тянутся вдоль шеи, немного завиваясь на концах в замысловатые спирали, что поражали своей атласной гладкостью и строгой формой одновременно. Джозеф никогда не перестанет восхищаться его волосами. — Хорошо. — прошептал Дезолье, утыкаясь носом в изгиб шеи юноши. Карл удовлетворенно мычит, позволяя аукционисту забыться в его объятиях. — Клянусь, ты станешь моей погибелью, mon cher tricheur. — Я постараюсь этого не делать.