Kiss of the abyss

Джозеф никогда не бежал так быстро. Никогда. Но Эзоп всегда заставлял его делать исключения, неважно, касалось ли это его собственных принципов или выгоды. Юноша всегда старался вывести его из рассудка. Как только до него дошла информация о взрыве на пятом этаже бездны, где сейчас предположительно должен находиться Трикстер, он перестал контролировать свое тело. Сейчас он руководствовался лишь несвойственными для него вещами: тошнотворной тревогой и животным страхом. Дезолье не помнил своих четких действий и распоряжений в отношении спуска, и если быть честным, ему не было дела ни до этого, ни до того, как мышцы ног сильно ноют, когда он бежит к горящему зданию, откуда был получен последний сигнал группы из бюро, оставив своих людей позади. Мэри наверняка отчитает его за безрассудное вторжение и небезопасный спуск, но это последнее, что его сейчас заботит. Переживет. Роскошный музей запятнанных экспонатов Пикмена утопал в алых языках огня, воздвигая зловещие тени на кривых дорогах возле него. На секунду он почувствовал, как кровь перестала качать сердце, перекрывая доступ к кислороду. Она застыла студеной речкой в набухших венах и отказывалась двигаться дальше. Маленький Карл был там. "— Эзоп, во что ты ввязался.." Джозеф сорвался с места, ловко пробираясь сквозь воспламененные обломки здания. Он там. Его глупый обманщик был там. Не имеет значения, сколько раз он говорил ему не идти на риск, остаться с ним, Трикстер лишь безучастно отмалчивался либо начинал спорить с блядской монотонностью в его тоне. Будто бы он говорил о чем-то, что было в порядке вещей, о чем-то, что аукционист должен был принять к сведению уже давно. А теперь он здесь. Наверняка застрявший под какой-то грудой обваленных стен, элементарно задыхается из-за едкого дыма в легких. Эзоп еще слишком молод, и Джозеф не простит самому себе, что он так просто отпустил его на верную гибель. Он знал, что Карл еще недостаточно готов, но все равно остался в стороне, сохраняя видимый нейтралитет на публике. Дезолье выбил очередную дряхлую дверь и начал быстро осматривать прогоревшую комнату. Эти маленькие мышки еще слишком наивные. Оглушительный взрыв обрушился на их головы, как снег в апреле, от чего вся решительность, вся тактика и идеально продуманный план, вплоть до самых деталей, пошел насмарку. Вся та уверенность и холодный профессионализм в юных глазах стлел под ударной волной, оставляя догорать их цели в жарком пекле горящего здания. Он должен был быть более настойчивым. Уворачиваясь от горящей доски, которая с угрожающим скрипом рухнула с потолка, аукционист прошел дальше и краем уха зацепил странный звук. Он отличался от потрескивания огня или падающих останков музея. Другой, более посторонний, но в то же время до боли знакомый. Пазл сложился с громким щелчком, и Дезолье быстро свернул за угол, где был главный кабинет Пикмена, на удивление, почти не тронутый огнем, откуда и издавался тихий звук. Не медля, он быстро распахнул дверь. Глаза аукциониста расширились от зрелища, что предстало перед ним мрачной картиной. Трикстер, распластанный на потемневшем полу, весь в запекшейся крови и черными выпирающими венами, что тянулись смольными струйками от рук до конца шеи, спокойно смотрел на грязный потолок остекленевшими глазами. Он почувствовал, как еще одна прядь его волос окончательно поседела. Заметив чужое присутствие, юноша лениво повернул голову и чуть помедлив, видимо, пытаясь сфокусировать взгляд на смазанной фигуре около двери, слабо улыбнулся другому, от чего его трещины пустили новые резкие стрелы по бледному лицу, искажая его разбитый лик. Он выглядел как человек, который потрескался от своей же слепой надежды и канул в бездонную пропасть с обрезанными под корень крыльями. И вот он здесь, сломленный, сокрушенный, но совсем не озабоченный. — Эзоп.. Аукционист в два шага преодолел расстояние между ними и, не боясь запачкать дорогой костюм, опустился на колени рядом с ним. Он аккуратно обхватил затылок правой рукой и приподнял его, чтобы получше разглядеть потускневшего Карла в полумраке. От него пахло едкими химикатами и чем-то неразличимым. — Это не моя кровь, расслабься. — конечно же, привычный невозмутимый голос и расслабленное лицо. — Эзоп, какого черта. Что произошло? Почему ты весь в чужой крови? — Дезолье нахмурился и заправил черные выбившиеся пряди волос за ухо, нежно поглаживая разгоряченную кожу нижнего. Голос был ровный и холодный, но маленькая дрожь беспокойства все же надломила суровость тона. — Пустяки. План сработал, и это главное. — промямлил тот, осекаясь, чтобы перевести затрудненное дыхание. Он отвел глаза и уставился в обшарпанную стену, морщась от болезненной пульсации внутри него. Конечно, Джозеф был таким. Нервным и бьющимся в скрытой тревоге. Стоило ему умолчать пару деталей, другой начинал подозревать, подозревать и еще раз подозревать, следуя за ним из тени. — Разве я не говорил, что буду зол, если мне придется забирать побитого тебя из какой-то дыры? Или ты так хочешь увидеть мой гнев? — Я почти не пострадал от взрыва и от последователей тоже. Это было.. запланировано. — сухой кашель сорвался с обкусанных губ и глухо заполнил комнату, отдаваясь затихающим эхом от стен. Джозеф сделал глубокий вдох, собрал остатки своего самообладания в кучу и ловко обхватил подбородок Трикстера, разворачивая его к себе. — Что ты имеешь ввиду? — настойчиво спросил аукционист, прожигая того ледяным янтарем золотистых глаз. Карл съежился под пристальным взглядом и прикусил внутреннюю часть щеки, видимо, что-то обдумывая. Четкого ответа так и не последовало, только еще один приступ кашля и болезненное шипение. Дезолье покачал головой. — Я предупреждал, но маленькие мышки наотрез отказались слушать меня, не так ли? Вы слишком самоуверенны и вот последствия, mon cher. Пойдем, я вытащу тебя из этой дыры, а потом нас ждет очень серьезный разговор. Мне нужны ответы. — Джозеф перехватил Эзопа за талию и собирался поднять истощенное тело с грязного пола, но, на удивление, чужая ладонь крепко вцепилась в рукав его пальто и сжала. Аукционист замер и вновь посмотрел на юношу перед ним. В его лице были явные перемены. Оно внезапно надломилось; его цвет кожи был схож с землистым, уголки губ опустились еще ниже, чем обычно, темные брови выгнулись вверх искаженными дугами, складка между ними выдавала неестественную слабость, ресницы подрагивали и трепетали, а радужки глаз будто бы выцвели. Его гладкая маска разрушилась на маленькие кусочки острого фарфора, оставляя только искренность и правду. Теперь он мог четко проследить за острыми изгибами и чертами лица. На нем отражалось что-то смешанное; синий отлив в тени придавал его виду еще большей прискорбности и потерянности, выражая тонкие складки под прикрытыми глазами, а черные завитки вен просачивались сквозь белую кожу ядовитыми шипами вплоть до подбородка, добавляя мрачного контраста. Было ли это невысказанное сожаление или гнетущая тоска? — Эзоп? — Ты не можешь вытащить меня. Джозеф замолчал, и Карл тоже. Он выдерживал долгую паузу, прежде чем неуверенно пошевелить рукой и оголить правое запястье, выставляя то на показ. На переплете артерий, около начала ладони, ярко мерцала пурпурная метка, выжженная черным клеймом. Она пульсировала, распространяя отраву по крови, вырисовывала чернильные разводы подле нее. Смертный приговор в чистом виде. Дезолье вспыхнул. — Меня зовут обманщиком не просто так, Джозеф. Этот взрыв из ниоткуда — не просто случайность. Аукционист дернулся и резко приподнял Трикстера в сидячее положение, впечатывая его в стену рядом. О, он догадывается, к чему ведет этот мальчишка. — Рассказывай все, что ты сделал. — никаких дразнящих прозвищ, бережных контактов или намек на смягчение в тоне. Только неотвратимая угроза, закрепленная стальным голосом и темной искрой в глазах. Аукционист был в ярости. Шум крови нарастает, вгоняя в голову мысль о том, что Эзоп не может перевернуть ситуацию в свою пользу — не тогда, когда Джозеф понял, о чем намекал юноша. Карл не чувствует прежней ломки во всем теле, её заменяет жуткий холод, текущий прямо по горлу. — Мы планировали этот взрыв еще задолго до аукциона. Как ты знаешь, бездна радикальна и стремительна, если заразу не прижечь, то она разрастется. — Карл откашлялся, прикрывая рот ладонью. — У нас было много способов остановить ее, но все они были не так эффективны, как мы этого ожидали. Они просто приостанавливали процесс на некоторое время. К тому же, после инцидента и соприкосновения с бездной, мое тело изменилось. Я получил некоторое.. — он неопределенно махнул рукой. — Преимущество. Я могу использовать проклятие бездны, полагаясь на ее мощь и хаотичность, но за все есть цена. Она отравляет меня изнутри даже в состоянии покоя, что уж говорить про время ее использования. То, что она повлияла на меня по-другому, не значит, что она не будет для меня ядом. Просто более медленным. Пикмен был мной заинтересован, он тоже влиял на меня, поэтому риск сойти с ума и развратить мой разум слишком велик. Я не хотел стать еще одной его пешкой, да и этот музей — буквально начало всего этого безумия, его нужно было устранить. Но у бюро не так много свободы, тем более при нынешней политике Мэри, поэтому нужно было сделать что-то, что было бы не таким явным. Мы создали фальшивое алиби и представление о нас, поэтому спустились без осложнений. С помощью моего проклятия, мы уничтожили основные источники энергии бездны, зараженные картины и даже задели Пикмена, затем инициировав взрыв. Он сейчас в ослабленном состоянии, что должно дать фору моей группе. Они уже наверху. У нас остались последние шаги, так как большинство источников мы уже уничтожили, им остается только шестой этаж. Но нам также нельзя было действовать открыто. Было необходимо сжечь улики, которые остались здесь. Заставить других подумать, что это была наша неудачная вылазка, после которой мы убежали, поджав хвосты. Как будто бы мы попали в ловушку, и взрыв — не наша работа, после чего переждать волну негодований и особого внимания СМИ, а затем закончить начатое. Я защитил их разумы и расчистил дорогу. Мастерская по созданию развращенных работ и главное пристанище Пикмена уничтожено. Теперь, когда эта часть плана окончена, остается последняя улика, которую нужно уничтожить. — Трикстер невозмутимо указал на себя. — Иными словами: ты не должен быть здесь. Аукционист застыл в немом крике. Он уже чувствовал, как свинцовое суфле медленно погребает его под рыхлой паникой, на языке танцевало горькое послевкусие. Трикстер всегда ускользал от него подобно фантомному воспоминанию, рассыпался сквозь пальцев зыбким песком и своенравно отрезал все пути. Но сейчас? Хватка на плечах усилилась, позволяя острым когтям пробуравить дыры в коже и болезненно держать на острие. — Мне. Нужен. Четкий. Ответ. — когти вонзились глубже, из-за чего Эзоп сморщился, но не издал ни звука. — Если бы другие спустились сюда и увидели мой зараженный труп, они бы все поняли, Джозеф. Даже до экспертизы они бы узнали, что взрыв был моей инициацией. Они также смогли бы увидеть настоящую причину моей смерти, тогда бы их догадки лишь подтвердились, несмотря на то, что другие улики уничтожены. У бюро было бы много проблем с юрисдикцией и не только, это выставило бы их на показ, что ни в коем случае нельзя допустить. При поддержке Мэри, последователи Пикмена заставили бы их отступить. Нельзя оступиться здесь, только не тогда, когда победа так близко. К тому же.. — юноша помедлил. — Мне суждено было умереть, и отсчет начался еще на четвертом этаже. И если я могу перед этим сделать что-то полезное, то я сделаю это. Лучше умереть от победного взрыва запятнанного музея, яда от сильного использования порчи во благо, но никак не от бредней и искажения разума. Моя партия закончилась, Джозеф. Глаза предательски защипало, а плотный ком встал поперек горла. Когти перестали давить на плоть, вместо этого ладони Дезолье опустились на впалые щеки и приподняли поникшую голову юноши. Аукционист не шелохнулся, когда Эзоп начал задыхаться в приступе кашля, а лишь терпеливо ждал и с тоской отмечал яркое черное свечение яда под просвечивающей кожей. — Идешь на ненужные жертвы? Я бы назвал тебя глупцом, если бы не знал так хорошо. Ты чертов эгоист, Эзоп Карл. Ты не подумал обо мне? — первая призрачная слеза стекла по щеке, оставляя после себя едкую дорожку. — Привязал меня к себе, а теперь убегаешь? Подло, даже для меня, mon cher. — вторая слеза последовала непромедлительно, выжигая красный след на коже в качестве доказательства. — Но как бы я ни хотел злиться, я не могу. Ты выиграл, маленький обманщик. — третья слеза стала отчаянным трофеем для его Эзопа. — Джозеф.. — аукционист смирился с надломом его образа и тихо всхлипнул, прячась в угловатом изгибе шеи Трикстера, тщетно пытаясь запомнить его призрачный образ. Он не может его спасти. Только не после того, как юноша собственноручно подписал себе приговор. Все угодно, но бездна неподвластна ему полностью. И это ноет, ранит и жжет его застывшее сердце. После стольких поисков другой драгоценности, он нашел бриллиант, но тот, как и Клод, сыпется в блестящую пыль на его руках. История повторяется, и Джозеф беспомощен перед своей тихой ненавистью и обреченной несправедливостью. — Все в порядке. — хрипло напевает Карл, разглаживая растрепанные волосы Дезолье. — Есть много замечательных людей, которые жаждят твоего внимания. Не беспокойся, ты найдешь нового энергичного любовника, который бросит тебе вызов. — Se taire. — приглушенно ответил аукционист, поднимая мутные глаза на Трикстера. — Никто не сравнится с тобой и не заменит тебя, маленький Карл. Ты всегда очаровывал меня своей индивидуальностью, я ни за что не разорву с тобой эти цепи. — Не смей льстить мне. — заворчал юноша и закатил глаза, перерываясь на кашель. — Но я не буду осуждать твой выбор. В следующее мгновения они сидели в тишине. Джозеф наслаждался последними моментами компании обманщика, другой просто прикрыл покрасневшие глаза, переплетая руки с Дезолье. Им не нужно было говорить, ругаться или что-то делать, все было решено и у них было мало времени, они наслаждались молчаливым контактом, и слова были бы лишние. — Моя последняя просьба. — прошептал Эзоп. — Пожалуйста, помоги им, если они будут нуждаться в этом. Считай это моим последним желанием. — Tout pour toi. В следующую секунду юношу бережно уложили на худые колени и начали массировать виски, стараясь снять ноющую боль хотя бы на время. Эзоп никогда бы не подумал, что у смерти такая манящая колыбель. Он поддается соблазну. Мягкие прикосновения клонили его в сон, угрожая скинуть его за черту невозврата и обречь на вечный сон раньше времени. На кончике языка балансировал приторный вкус приближающегося покоя и тления. Он не любил сладкое. Но постоянные засахаренные усмешки и медовые обещания Джозефа убедили его пересмотреть свои вкусы. Он не стремился умирать, но все же находил утешение в умиротворенных объятиях смерти, быть благословленным на мрачный конец, и, на удивление, без шума — в ласковой тишине. Джозеф сопровождает его, рядом с ним он безмолвно страдает, извивается в крепких путах ироничной судьбы и не понимает спокойствия прежней мятежной души. Но когда сердце делает последний кульбит, а его тихое, сиплое дыхание незаметно стихает, призрачно соединяется с звонким трещанием щелкающих языков пламени, он его понимает. Его очаровательный маленький любовник мертв. Сжатый, истощенный, с чистым ядом в ледяной крови, но с таким спокойным образом и блеклым сиянием. Смотря на него, аукционист признавал свои ошибочные суждения — он и вправду находил в нем утешение. Эзоп был мальчишкой, но Джозеф соврет, если скажет, что он абсолютного не повлиял на него. Трикстер твердил рутинной заповедью: при его смерти аукционист должен улыбаться. Он был озлоблен и печален, но он уважал своего маленького Карла, поэтому Дезолье не будет проливать слез, а лишь выдавит из себя кривую улыбку. Он легко поцеловал остывшую щеку Трикстера, огладив впадину на щеке и медленно отстранился. — Adieu mon amour. — аукционист склонил голову в манерном поклоне, размашистой походкой приблизился к двери и на последок обернулся назад. Его вечное смутное воспоминание начинается здесь, его упрямый Карл заканчивается тут. Тихое: "Je t'aime", и он исчезает в густом дыму смеренного огня. По прибытию в резиденцию, через пять дней, он повесит прекрасный портрет юноши в серебряной рамке с ажурными узорами на извилистых уголках у себя в кабинете, наградив его миниатюрной табличкой внизу с изящным текстом: "Эзоп Карл. Единственный лжец, кто все же смог обмануть Джозефа Дезолье."