Game on

Окружающая тьма обволакивала бесконечным безбрежным океаном. Ощущений не было, словно Джейн попросту перестала существовать. Чувство было странным, но совсем не страшным, но продлилось оно недолго. Первым из ощущений к ней вернулось обоняние. Знакомый горьковатый запах трав, терпкий и ненавязчивый, коснулся ее ноздрей прежде, чем Джейн успела окончательно проснуться. Не открывая глаз и не вполне еще придя в себя, она сразу безошибочно поняла, где находится. Затекшие, как после долгого сна, конечности ныли, а гудящая голова казалась странно легкой и пустой. Восприятие действительности возвращалось медленно и тяжело, словно мозг нарочно тормозил возвращение воспоминаний, чтобы дать разуму еще хотя бы несколько мгновений покоя. Джейн не стала сопротивляться этому чувству. Вспоминать не хотелось. Хотелось просто лежать в полном мраке, слушая успокаивающую глухую тишину. Темнота была душной и зыбкой, она обволакивала и кружилась перед закрытыми глазами, так что понадобилось приложить усилия, чтобы вырваться из нее, разомкнув веки. Поморгав, чтобы прогнать пляшущие перед глазами пятна, Ватсон разглядела окружающую ее обстановку и без удивления отметила, что не ошиблась. Помещение, в котором она оказалась, казалось холодным и безжизненным из-за преобладающего в обстановке белого цвета. Белыми были стены, застиранное одеяло и простыни на простой грубой койке, на которой сейчас лежала Джейн. Белой была мягкая хлопковая пижама на ней, чуть великоватая, но удобная, и белой же была плотная ширма, отделяющая этот небольшой уголок от всего остального мира. Приглушенный свет, горящий где-то в отдалении, отражался от белизны, отчего в комнате казалось светлее, хотя за задернутыми белыми занавесками окном царила глубокая безлунная ночь. Прикроватную тумбочку усыпали конфеты во всевозможных разноцветных обертках и ворох шелестящих записок, а в небольшой вазе из простого стекла медленно увядал букет полевых цветов. Джейн оглядела себя, осторожно вытягивая конечности, опасаясь резкой боли, но не ощутила ничего, кроме небольшого тягучего дискомфорта от долгого лежания. Это тоже было привычным — для мадам Помфри не было ничего невозможного, поэтому если у Джейн и были какие-то травмы и переломы, то их наверняка исцелили, пока она спала. Просыпаться в больничном крыле за прошедшие годы стало для нее мини-традицией, хоть и не самой приятной, — таковы были издержки игры в квиддич. Однако сейчас это казалось странным и неправильным. Память еще отказывалась возвращаться, и потому Ватсон не сразу сумела сообразить, почему она оказалась здесь. Казалось бы, тренировки по квиддичу намечались только в ближайшие выходные, до которых предстояла еще целая неделя, ведь прошел всего лишь первый учебный день. Джейн задумалась, напрягая память. Последним, что она помнила, была ослепительная вспышка перед тем, как все погрузилось во всепоглощающую темноту. Воспоминания расплывались и колебались, словно океан в безветренный день, а затем хлынули разом, накрывая с головой приливной волной. Резко все вспомнив, Джейн застонала. К щекам горячим потоком прилила кровь, словно само ее тело решило сгореть со стыда и избавить свою обладательницу от страданий. — Черт возьми, — пробормотала Ватсон, утыкаясь лицом в подушку, как никогда раньше желая провалиться сквозь землю, а лучше и вовсе перестать существовать. А ведь ей так хотелось, чтобы все прошло, как надо, хоть раз хотя бы в этом году, но, разумеется, все пошло наперекосяк.

***

Еще с утра ничего не предвещало, что день закончится такой катастрофой. Утро первого дня нового учебного года всегда был наполнен радостным и тревожным предвкушением. Джейн просыпалась с ним и вставала раньше всех, потому что более не могла уснуть от скопившегося в мышцах напряжения и бешено бьющегося в восторге и тревоге сердца. Этот год не был исключением, и Джейн проснулась, не дожидаясь тихого звонка механического будильника, привезенного из дома еще на первом курсе. В спальне царила сонная тишина — обитательницы башни факультета Гриффиндор никогда не славились ранними подъемами. Соседки Джейн мирно спали за плотно сомкнутыми ярко-бордовыми пологами кроватей. Комната являла собой хаос: приходилось ступать аккуратно, чтобы не споткнуться о небрежно брошенные тут и там чемоданы с вываливающимся наружу содержимым — вывернутыми смятыми мантиями, многочисленными юбками и свитерами, а также всевозможными мерцающими баночками и тюбиками с косметикой. Через неплотно задернутые красно-золотыми шторами широкие пыльные окна лился мягкий розовый свет. За окнами башни бесновался и завывал ветер, но здесь царил уют и сонное тепло. Не осторожничая и не беспокоясь о производимом шуме, Джейн поднялась с постели и принялась одеваться. Можно было не ходить на цыпочках, опасаясь разбудить кого-то скрипом половиц, и даже чары тишины были излишни — соседки по обыкновению спали так крепко, что не проснулись бы, даже если бы прямо посреди комнаты разыгрывали Кубок мира по квиддичу. Одевалась Ватсон быстро — со скоростью, достойной любого военного — то была привычка с далеких времен детства, которые ей случилось провести с отцом в военных городках. Повозиться пришлось только с вечно непослушными пепельно-белыми волосами. Не без труда уложив их в крупные локоны, Джейн повертелась возле зеркала, за долгие шесть лет не раз бившегося и склеиваемого обратно с помощью магии. Отражение в зеркале, к немалому удовлетворению Ватсон, выглядело достаточно сносно — по крайней мере залегшие под глазами темные круги почти пропали за ночь, чему в немалой степени способствовал крепкий сон и совсем немного — тональный крем. Каждый год по возвращению в Хогвартс Джейн казалось, что волнения и тревоги не дадут ей уснуть, но каждый раз она вырубалась без задних ног, едва коснувшись головой подушки. Поправив на шее кое-как затянутый в слабый узел алый галстук, гриффиндорка подхватила сумку на длинной лямке и принялась сгребать туда книги, чистые свитки пергамента, пузырьки с разноцветными чернилами и запасные перья. Собрав все, что могло пригодиться на уроках, лишь в последнюю очередь она вытащила с самого дна огромного чемодана тонкий длинный футляр. Помедлив с миг, она открыла пыльную крышку и осторожно вытащила на свет ивовую волшебную палочку. Гладкое полированное дерево отозвалось под пальцами слабым теплом, хотя и без снопа искр, как в самый первый раз в лавке Олливандера далеких шесть лет назад. Ощущение было родным и приятным, палочка легла в ладонь легко и привычно, словно была продолжением руки, несмотря на тот факт, что Джейн не прикасалась к ней все лето. Это было своего рода ритуалом. Словно спрятав палочку, можно было забыть о волшебном мире и собственной магии, словно так она могла притвориться, что не бросала семью практически на целый год и до сих пор является ее частью. То был глупый и слабый самообман — Джейн сознавала это, но ничего не могла с собой поделать. Да и к тому же, какой прок был ей от волшебства, если пользоваться им все равно было запрещено? Семнадцать лет Джейн исполнялось лишь этой осенью — по законам волшебного мира именно этот возраст считался возрастом совершеннолетия, вступление в который несло с собой много приятных бонусов, к одним из которых относилась как раз возможность использовать магию за пределами школьных стен. В отличие от всех своих друзей и знакомых-волшебников Ватсон вовсе не ждала этого дня с нетерпением и замиранием сердца. Мэри, к примеру, отпраздновавшая свое совершеннолетие еще в марте, закатила по этому поводу столь шумную вечеринку, что на шум посреди ночи пришла сама разъяренная не на шутку директор МакГонагалл. Все последующую неделю Мэри провела на отработках, но наказание вовсе не умерило ее восторга от предвкушения всех тех заклинаний, которые она собиралась опробовать дома в каникулы. Правда, за последующие месяцы ожидания ее энтузиазм подостыл — в конце концов в школе-то никто не запрещал колдовать, так что к лету Мэри успела позабыть, чего она так долго ждала. Грег же часто сетовал на необходимость выполнять вручную всякие бытовые дела, например, делать уборку, что весьма облегчала магия. Джейн не могла с этим не согласиться, но лишь в теории. Сама мысль о том, чтобы внести магию в дом, где жила ее семья, заставляла ее живот скручиваться в нервный узел, а сердце — панически сжиматься. Иногда она ловила себя на тяжелых и спутанных мыслях о том, что могла бы изменить, имей такую возможность, но затем сама пугалась этих мыслей. Разве возможно было взмахом палочки исправить ее отца и сестру, прекратить их вечные ссоры и вернуть давний хрупкий мир? Такого заклинания, конечно, не существовало. Чудес, увы, не бывало даже в мире магии. Так что даже имей легальную возможность колдовать, что сумела бы сделать Джейн? Ровным счетом ничего. Даже хуже, ведь стоило помнить, что именно магия и расколола окончательно их и без того трескающуюся семью. Осторожно покачав палочку на ладонях, Ватсон аккуратно заткнула ее за пояс юбки — исключительно для удобства, чтобы иметь возможность вытащить ее в любой момент и не тратить время на поиски в сумке или бездонном кармане мантии. На этом приготовления к первому учебному дню можно было считать оконченными, и Джейн хотела было закрыть чемодан, но замешкалась. С полминуты попытавшись уговорить себя просто уйти, она в итоге проиграла самой себе мысленный спор и со вздохом запустила руку под ворох свитеров и футболок. Нащупав на самом дне прохладный металл, она вытащила на свет совершенно неуместный в этих стенах магловский смартфон. Темный экран не реагировал на прикосновения. Джейн зажала кнопку включения и подержала с несколько секунд. Телефон она тщательно заряжала перед выездом, но, конечно, это было бесполезно, ведь дело было вовсе не в заряде. Экран ненадолго ожил, замигал и пошел полосами и бликами, прежде чем окончательно отключиться и превратиться в бесполезный кусок металла до самого следующего лета. Было глупо и бесполезно возить телефон с собой в Хогвартс, ведь никто не позвонил бы, даже не мешай работе техники магия, однако Ватсон продолжала делать это каждый год. С миг она поколебалась, почти готовая положить его в сумку к учебникам, но покачала головой и спрятала его обратно в чемодан, где ему и было самое место. Решительно захлопнув чемодан, Ватсон вышла из спальни, по пути едва не споткнувшись о перевернутую косметичку Роуз, и спустилась в общую гриффиндорскую гостиную. Ее встретило тепло тлеющего камина, огонь в котором не угасал практически никогда, отчего холод не мог пробраться в эту обитель даже самыми лютыми зимами. Тепло источали, казалось, даже мебель и сами стены. Все возможные поверхности здесь были задрапированы и завешаны ало-золотыми знаменами. Тут и там пестрили изображения львов, которые кто-то, еще задолго до поступления Джейн, зачаровал и заставил двигаться с помощью магии. Кто-то из старшекурсников уверял, что когда-то эти львы раньше умели рычать, но со временем чары сдулись, и теперь те лишь беззвучно открывали клыкастые пасти. Двигались еще и фотографии. Им была полностью посвящена одна из стен гостиной — с приклеенных заклятьем вечного приклеивания сотен фотокарточек улыбались, подмигивали и махали руками гриффиндорцы из разных лет. Со стороны казалось, что стена движется и мерцает — традиция клеить фотографии появилась лет десять назад после знаменитой Битвы за Хогвартс. За это время снимков было сделано так много, что места не хватало уже и под самым потолком, однако даже сейчас можно было легко найти самый первый — по версии факультетской легенды. На первый взгляд это была ничем не примечательная фотография, сделанная как для выпускного альбома, только чуть потускневшая от времени. Ее уголки были потрескавшимися и смятыми, словно кто-то усердно пытался оторвать фотографию от стены и забрать себе на память, что, впрочем, было более чем вероятно. На ней группа семикурсников стояла на фоне камина, обнявшись, и смотря в объектив серьезно и тепло. Никто не жестикулировал и не дурачился, так что если не приглядываться, фото можно было принять за одно из тех, что делали маглы. Подпись в уголке гласила: июль, 1999 год. Высокий худощавый парень с темными непослушными волосами стоял в центре и улыбался немного неловко, будто хотел бы отойти в сторонку, но ему не дали. Джейн никогда не встречала его и даже не слышала о нем до того, как попала в волшебный мир, но теперь знала его историю наизусть. Гарри Поттер вовсе не выглядел тем легендарным героем, о котором написали сотню книг и чью историю с благоговением пересказывали до сих пор. Он казался просто подростком, чуть более серьезным и взрослым, чем нынешние выпускники, но все же подростком. Неловким и чуть застенчивым, только что сдавшим выпускные экзамены и просто радующимся возможности провести время с друзьями. Его друзей Джейн тоже знала по многочисленным историям. Рональд Уизли и Гермиона Грейнджер стояли рядом с Гарри, как и всегда во всех историях и легендах, улыбались смело и дерзко, и то и дело обменивались влюбленными взглядами. Эта троица выделялась — даже ярко рыжая Джинни Уизли, теперь известная не только боевыми подвигами, но и блиставшая в квиддиче, хоть и держала Поттера за руку, но все равно, казалось, стояла чуть в стороне. Были здесь и другие лица, некоторые даже знакомые не понаслышке — например, профессор Долгопупс, который гордо показывал в объектив горшок с каким-то буйно цветущим растением. Фото было сделано год спустя после Битвы. Так началась традиция, которая продолжалась и по сей день. Со временем, чтобы сэкономить место пришлось ввести правила, так что теперь оставить свои фотографии на этой стене могли только выпускники. Джейн тоже собиралась это сделать, но лишь в конце года. Пока она довольствовалась сотней фото, бережно хранящихся у нее в альбоме, подальше от посторонних глаз. Эта стена была одним из самых любимых мест Джейн во всей башне, даже более любимым, чем мягкие продавленные кресла у камина и широкие удобные подоконники за пылающе-алыми портьерами, из-за которых открывался вид с головокружительной высоты на распростертую как на ладони территорию школы. Сейчас, впрочем, Ватсон не стала останавливаться у памятной стены и разглядывать лица. Бросив мимолетный взгляд за окно и полюбовавшись позолоченными верхушками Запретного леса и окутывающим окрестности розоватым туманом, Джейн пододвинула тяжелое кресло поближе к круглому старинному столу и забралась с ногами на сидение. Столешница, местами потрескавшаяся и облупившаяся от времени, была чистой, без липких следов пролитого вчера вечером сливочного пива. Вообще ничего не напоминало об отгремевшем здесь вчера бурном веселье, которое пришлось разгонять профессору Долгопупсу около двух часов ночи. Весь звенящий компрометирующий мусор исчез без следа. Рухнувший вчера книжный шкаф, кое-как починенный магией, теперь казался совершенно целым. Даже наспех собранные книги, с которыми никому вчера не хотелось возиться, стояли на полках идеально ровно. Да, гриффиндорцы обычно веселились с размахом и разрушениями — неизбежное следствие объединения толпы подростков со схожими бурными темпераментами. Наверное, стоило сегодня попросить прощения у профессора Долгопупса, хотя сама Джейн больше отсиживалась в кресле в уголке и цедила весь вечер одну единственную пинту пива. Но, по крайней мере, гостиная сияла чистотой, так что можно было написать письмо, не опасаясь вляпаться рукавом в какую-нибудь липкую гадость. Письмо однако не писалось. Зависнув над пустым листом, вырванном из обычной тетрадки, купленной в магловском канцелярском магазине, Джейн принялась покусывать кончик шариковой ручки. В Хогвартсе магловская канцелярия была не в ходу — даже самые упрямые маглорожденные в итоге переходили на перья и пергамент, и Джейн не была исключением. Было нечто особенное, волшебное, в том, чтобы писать чернилами, хотя к этому нужно было приноровиться, однако Ватсон не могла заставить себя взять в руки перо, когда писала домой. Два мира, точкой пересечения которых ее угораздило стать, никак не уживались между собой, и балансировать на их грани приходилось с величайшей осторожностью. Писать домой было тяжело, мысли стопорились, и, хотя текст был придуман уже давно и отработан не один раз, рука не спешила вывести их на бумагу. «Дорогая Гарри», — старательно выводя каждую букву, написала Джейн. Это давно уже превратилось в неприятную обязанность, от которой хотелось отделаться поскорее, и Джейн ненавидела себя за такие мысли, потому и медлила. Но в конце концов несчастное послание воплотилось в жизнь в виде чересчур аккуратных коротких строк. «Прости за нашу ссору. Пожалуйста, береги себя и следи за отцом. Я приеду на Рождество. Напиши мне. С любовью, Джейн». Перечитав свое послание, Джейн вздохнула. Письмо казалось коротким и безжизненным, слова — пустыми и ничего не значащими, но идеи, как это исправить, уже не шли, поэтому оставив все как есть, девушка сложила письмо в пустой белый конверт и решительно запечатала его. Выйдя из общей гостиной, она, никем не замеченная, выбралась из сонного замка и оказалась в школьном дворе. Прохладный утренний воздух ударил ей в лицо и взъерошил волосы, принося с собой пряный запах поздних цветов и спеющих яблок. Тропа упруго пружинила под ногами, ворох разноцветных листьев то и дело мягко опадал с увядающих деревьев. Трава еще блестела утренней росой в розово-золотом рассветном солнце. Сонно щебетали птицы, где-то вдалеке на опушке Запретного леса из трубы хижины лесничего клубами валил дым. Зябко кутаясь в мантию, Джейн обошла знакомым путем теплицы и направилась в совятник. Обитель почтовых школьных сов представлял собой высокую круглую башню, острой стрелой устремленную в небо. Дверь стояла приоткрытой, пропуская лишь малую долю света, который не мог попасть сюда через плотно завешанные темной тканью окна. Шаги Джейн почти не потревожили царящую здесь тишину, нарушаемую лишь сдержанным сонным уханьем, однако совы почувствовали чужое присутствие и приоткрыли глаза, проводив гостью настороженными взглядами. Стараясь лишний раз не вдыхать, Ватсон тихо прокралась внутрь, щурясь в темноте, выискивая свою питомицу. В сумраке Бесси казалась неотличимой от сотни других сородичей, но та всегда выбирала один и тот же шесток, и потому Джейн не составило особого труда найти ее. — Привет, Бесс, — гриффиндорка нежно погладила ее серые вечно взлохмаченные перья. Сова, до этого притворяющаяся спящей, высунула голову под крыло, посмотрела на хозяйку блестящим желтым глазом и не особенно приветливо ухнула. Бастинду Джейн купила еще на самом первом курсе в зоомагазине в Косой аллее, и за шесть лет имя, данное в честь героини когда-то любимой Джейн детской сказки, сократилось до своей нынешней формы. Бесси была своенравной и независимой птицей, и посторонним частенько доставалось от ее острого клюва и когтей, однако по отношению к Джейн она всегда проявляла сдержанную вежливость, которую Ватсон расценивала как искреннюю привязанность с поправкой на вздорный характер своей питомицы. Вот и сейчас Бесси ворчливо ухнула и клюнула Джейн за палец, однако совсем не больно. Вдоволь нагладив мягкие перья и наговорив сове всякой ласковой чепухи, девушка достала из кармана мантии письмо и вложила его в неохотно протянутую когтистую лапу. — Ты знаешь, кому, — Бесси была умной птицей, как и все совы, и вовсе не нуждалась в дополнительных инструкциях или пояснениях, — Только не пугай ее, ладно? — нерешительно попросила Джейн, и сова гневно ухнула — Гарри ее не любила и вечно поднимала крик, если та оказывалась в ее поле зрения. Еще раз клюнув напоследок Джейн, как бы упрекая и одновременно подбадривая, Бесси расправила крылья и взмыла со своего шестка, а затем вылетела в открытую дверь и устремилась в синеву утреннего неба. Ватсон проводила ее взглядом, пока та не превратилась в темную точку и окончательно не скрылась из виду. На мгновение закрыв глаза, Джейн представила, как так возвращается с ответным письмом в клюве, но тут же разочарованно вздохнула и прогнала фантазию. Гарри не ответила ни на одно из ее писем за последние два года, ну а отцу и вовсе было бессмысленно писать сейчас — он уже наверняка залил печаль от расставания со старшей дочерью не одним литром виски и выпал из реальности. Мир, в котором обитала ее семья, вновь закрылся для Джейн, и с этим ничего нельзя было поделать. Не торопясь, она вернулась в замок, стремясь насладиться утренней прогулкой, и к тому времени, как гриффиндорка подошла к тяжелым входным дверям, туман уже рассеялся, и солнце сияло ярко и по-летнему тепло. Назвав пароль — Феникс Игнис — портрету Полной дамы в пышном розовом платье, Джейн прошла в проем за отодвинувшейся картиной и вновь оказалась в общей гостиной. Комната уже не пустовала. Сонные гриффиндорцы потихоньку выползали из спален и, поодиночке или собираясь группками, готовились к первому учебному дню. Маленькая ссутулившаяся фигурка одиноко маячила в кресле возле камина, глядя на весело потрескивающий огонь и не обращая внимания на шаги за спиной. Черный котенок сладко дремал на столе перед ней, греясь в исходящем от пламени жаре. — Привет, Аннабет, — поздоровалась Ватсон, и та резко вздрогнула и обернулась, но, узнав вчерашнюю знакомую, расплылась в широкой искренней улыбке, — Извини, не хотела тебя пугать. Ты чего тут одна? — Привет, Джейн, — затараторила первокурсница, — Я жду Нэнси и Карен — они с моего курса и мои соседки, мы вчера познакомились. — Я рада, что ты заводишь друзей. — Я тоже, — улыбка на тонких губах девочки еле заметно омрачилась, но лишь на миг, — И кстати, зови меня Энни, — предложила она, встряхнув головой, и отблески пламени заплясали на ее рыжих прядях. — Что ж, как настроение перед первым учебным днем, Энни? — поинтересовалась Ватсон. — Волнуюсь немного, — застенчиво призналась девочка и уткнула взгляд в огонь. Судя по тому, как стремительно ее лицо окрасилось почти в тон волос, «немного» явно было преуменьшением действительности. — Поначалу вы будете проходить самые основы, и именно колдовать придется немного, — пояснила Джейн, прекрасно помня саму себя и свои жуткие переживания в этом же возрасте, — Тебе нужно лишь слушать все внимательно и запоминать. Здесь все начинают с азов — может показаться, что у тех, кто родился в семьях волшебников, есть преимущество, но на деле — вовсе нет. — А твои родители тоже не волшебники? — встрепенулась Энни, в ее орехово-карих глазах зажглась надежда. — Маглы, — поправила Джейн, — Да. Еще у меня есть сестра, она тоже не владеет магией. Чуть приободренная, юная гриффиндорка принялась рассказывать о том, как сильно удивилась, когда ей пришло письмо, и как родители не верили и не хотели отпускать ее сюда — вполне стандартная история всех маглорожденных. Джейн в свою очередь рассказала о себе, опуская неприятные подробности своей семьи, и, как могла, успокоила девочку и ее тревоги. Разговор прервал топот и скрип ступеней лестницы, ведущей из спальни парней. Уже зная по шагам, кто это мог быть, Ватсон совсем не удивилась, когда рядом с ней на диван плюхнулась Мэри. — Утречко, — широко зевнула Морстен и закинула на стол ноги, обтянутые рваными джинсами. Котенок на миг вздрогнул, потревоженный от сна, но затем снова мерно засопел. — Растолкала Грега — скоро спустится. Поудобнее устроившись на диване, Мэри прикрыла глаза, и Джейн, понаблюдав с пару мгновений за ее безмятежным лицом, толкнула ее локтем: — Эй, не спать, нам скоро идти. — Да не сплю я, не сплю, — не открывая глаз, пробормотала Мэри. Джейн покачала головой, но больше не стала ее тормошить. — И как ты спокойно заходишь в спальню парней? — немного помолчав, задала она давно интересующий ее вопрос. — Ой, да что я там не видела? — фыркнула Морстен, по-прежнему не разлепляя век. — Но я думала, там особые чары, которые мешают это сделать. — Это работает только в обратную сторону, — пояснила Мэри. Резко открыв глаза, она подскочила на месте и, посмотрев на Энни, лукаво ей подмигнула, — Так что не упускай возможность, если подвернется. Энни смущенно хихикнула, Джейн возмущенно швырнула в смеющуюся подругу подвернувшуюся под руку подушку с потускнувшей золотой вышивкой льва. Мэри выставила вперед руку, закрывая лицо, и подушка отскочила и спланировала на пол. От необходимости поднимать ее Джейн отвлекло появление Грега. Лестрейд, очевидно, проснувшийся исключительно стараниями Мэри, явно собирался впопыхах. Рубашка была мятой, не завязанный галстук висел на шее лентой. Дополняли образ невыспавшегося гриффиндорца краснота в глазах и взъерошенность короткого ежика волос. Впрочем, оживленный спор о квиддиче, который вел Грег с Максом Вестерхаусом, спускаясь по лестнице и одновременно пытаясь натянуть мантию, вполне можно было считать отличным средством от сонливости. — Наконец-то, — Джейн махнула другу рукой, и Грег, заметив ее, просветлел и тепло улыбнулся. Макс, худой и долговязый семикурсник, напротив, чуть скривился и, лениво кивнув одногруппнице, сутулясь, прошаркал к выходу. Ватсон не расстроилась — общаться с Вестерхаусом было тяжело по причине его заносчивого и слегка агрессивного характера. В этом году, вспомнила Ватсон, избегать того окажется сложнее — Макс был запасным охотником в гриффиндорской команде, так что тренировки обещали быть напряженными. Но об этом можно было подумать позже. Не слишком деликатно толкнув Мэри в бок, Джейн разбудила успевшую провалиться в глубокий сон подругу. Не успел Грег подойти к девушкам, как откуда-то рядом возникла Салли Доннован и перегородила тому путь. — Привет, Грег, — обаятельно улыбнулась она, — Слышала, вы с Максом обсуждали отборочные в этом году. — Привет, — неуверенно ответил тот, — Ну да, у нас многие выпустились, нужно собирать новую команду. — Я хочу попробоваться в этом году, — заявила Салли, и мягко перехватив пальцами галстук на шее Грега, принялась медленными уверенными движениями плести правильный узел, — И я подумала, может быть ты со мной потренируешься? Подскажешь, над чем поработать? Например, в эти выходные? — Ну… да, почему и нет? — растерявшись, выпалил Лестрейд. — Супер! — просияла Салли. Несмотря на то, что с узлом было уже покончено, галстук она не выпускала, игриво пропуская его между пальцев. — Я думала, ты не любишь квиддич, — насмешливо подала голос Морстен, уже проснувшаяся и готовая идти. — Теперь люблю, — не поворачивая головы, процедила Салли. — Тогда почему бы тебе не потренироваться с Джейн? — спохватился Грег, осторожно высвобождая галстук из хватки Доннован, — Все-таки она капитан, и лучше знает все техники. — Нет, — резко выпалила опешившая Салли, но тут же вернула самообладание, — Джейн ведь должна будет быть беспристрастной на отборочных и никого не выделять, так ведь, Джейн? — она повернулась к Ватсон и выдавила натянутую улыбку. — Точно, — легко согласилась та и кулаком пихнула Лестрейда в плечо, — Грег с радостью тебя потренирует. А сейчас идем уже, а то весь завтрак пропустим, — и она первая вышла из гостиной, оставив позади совершенно смущенного Грега и мечущую молнии из глаз Салли. У портрета Полной дамы Джейн нагнала Энни и присоединившиеся к ней две ее новые подружки-первокурсницы, восторженными глазами осматривающиеся по сторонам. Принявшись рассказывать про живые портреты, движущиеся лестницы и расположение кабинетов, Ватсон тут же всецело завладела вниманием девочек и так, в разговорах, довела их до Большого зала. Здесь уже царило совсем не сонное оживление — стук приборов по фарфору и сливающиеся в неразборчивый гул сотни голос заполняли пространство. Солнечный свет ярким сиянием заливал зал. Все семикурсники были уже в сборе за столом. Не славящиеся ранним подъемом гриффиндорцы, почти все еще только приступали к завтраку. Макс Вестерхаус, угрюмо склонившись над своей тарелкой, так, что прядь выбеленной почти до полупрозрачности челки едва не касалась еды, лениво ковырял яичницу, сжимая нож чуть крепче, чем стоило. Майк Стэмфорд, сидящий рядом, что-то активно рассказывал Максу с добродушным видом, совершенно не замечая не особо дружелюбную реакцию. Роуз и Джеффри, казалось, забыли и про завтрак, и про то, что находятся в полном народу помещении — слившись в страстном поцелуе, они не замечали неодобрительных взглядов. Эшли Джонсон, сидевшая прямо напротив парочки, старательно отворачивалась и старалась сделаться как можно незаметнее, что с ее широкой мускулистой комплекцией было весьма непростой задачей. На ее грубоватом обветренном лице без единого следа макияжа слабо алел смущенный румянец. — Доброе утро, Гриффиндор, — декан факультета подошел к столу своих подопечных и привлек к себе внимание. Нестройный хор голосов вернул приветствие. Джеффри и Роуз тут же оторвались друг от друга, тяжело дыша, и отодвинулись подальше, пока профессор невозмутимо делал вид, что ничего не заметил. Виктор Трэвис, непримечательного вида семикурсник, стоявший неподалеку от гриффиндорского стола и что-то обсуждавший со своим братом, лохматым четверокурсником из Когтеврана, тоже заметил декана и вернулся на свое место. Профессор Долгопупс, благодушный и сияющий, приветливо улыбался подопечным, обходя стол и останавливаясь возле смущенных притихших первокурсников, чтобы подбодрить их. Скромного кроя мантия болотно-зеленого оттенка делала профессора похожим на большую дружелюбную лягушку. В руках он держал толстый свернутый свиток пергамента. — Итак, поздравляю вас с последним учебным годом, — остановившись возле семикурсников, профессор развернул свиток и обвел взглядом заспанные лица, — Как вы знаете, в конце года вам предстоит сдавать ЖАБА, и я рассчитываю на серьезное отношение от каждого от вас. В прошлом году мы уже обсуждали с вами предпочтительные траектории обучения, поэтому сейчас изучите внимательно ваши расписания и, если за лето у вас что-то поменялось, дайте мне знать. Свиток оказался настолько длинным, что его конец коснулся пола. Профессор встряхнул пергамент и тот сам собой разделился на множество примерно одинаковых отрезков, которые тут же, повинуясь взмаху палочки профессора, разлетелись по столу и опустились каждому в руки. Просмотрев свое расписание без удивления, Джейн кивнула декану, подтверждая, что ее планов изменения не коснулись. Свой жизненный путь Ватсон выбрала довольно давно и не планировала с него сходить. Потому ее расписание сейчас изобиловало теми дисциплинами, которые, как Джейн надеялась, помогут ей попасть на стажировку в Отдел магического здравоохранения Министерства магии, который сотрудничал с больницей Святого Мунго, а затем — остаться там на должности целителя. Предметы были не самыми простыми: трансфигурация, травология, зельеварение, чары, защита от темных сил. Еще Джейн думала над тем, чтобы продолжить изучать древние руны, однако сомневалась, что потянет такую нагрузку. Сверившись еще раз с расписанием и временем начала первого занятия, Джейн свернула свой пергамент и убрала в сумку, а затем принялась рассматривать одногруппников. Аналогично, большинство уже определились с тем, чем хотят заниматься в дальнейшем, или, по крайней мере, успешно притворялись. Одна лишь Мэри не скрывала, что понятия не имеет, каким видит свое будущее, потому что хотела делать все и сразу, и потому выбирала предметы из принципа: всего и побольше. Потому расставаться с подругой Джейн в этом году, как и во все предыдущие, особенно не приходилось. Грег планировал стать мракоборцем, и его учебная траектория во многом совпадала с тем, что выбрали Джейн и Мэри. Салли Доннован имела ту же цель. Можно было бы предположить, что такой выбор объяснялся тем же, чем объяснялась внезапно возникшая в этом году у Салли страсть к квиддичу, однако гриффиндорка мечтала служить магическому правопорядку еще с первого курса, поэтому сомневаться в ее намерениях не приходилось. Не сказать, чтобы в магическом мире выбор профессии был особенно велик. Большинство амбиций и возможностей сходились на Министерстве магии — попасть туда мечтали и Макс, и Виктор, и даже Роуз с Джеффри — хотя этим двоим сейчас было все равно, куда идти дальше, лишь бы вместе. Майк Стэмфорд тоже планировал стать целителем, но был слишком неуверен в своих способностях и боялся не сдать экзамены, несмотря на то, что учился едва ли не прилежнее всех на курсе. И одна лишь Эшли держала свои планы в большой тайне ото всех, или же вовсе попросту не имела никаких планов и жизненных целей. Тем не менее, защита от темных сил стояла в расписании у всех, так как являлась обязательным предметом и, безусловно, самым интересным. Впрочем, в этом году перспектива идти на свой когда-то любимый предмет Джейн совсем не вдохновляла. Поэтому когда гриффиндорцы направились на урок, Ватсон шла молча, не принимая участия в активном, оживленном обсуждении того, каким окажется профессор Мориарти. Вообще, Джейн и самой было интересно, однако она, сама осознавая, насколько это глупо, ничего не могла поделать с каким-то болезненным, почти детским чувством обиды за профессора Смоллвуд и того, как быстро забыли ее когда-то обожающие ее студенты. Поэтому входила в кабинет Джейн со смешанным чувством нетерпения, интереса, негодования и какой-то смутной тревоги, заранее настраиваясь на неприязнь к новому профессору. Переступить дверной порог оказалось достаточно, чтобы укрепиться в этой предвзятой неприязни — даже заранее настроившись на перемены, Джейн все же не сумела сдержать разочарования при виде того, насколько преобразился этот, когда-то самый любимый ее кабинет. В период, когда его полноправной хозяйкой была профессор Смоллвуд, эти стены заливал видимо бесконечный свет: тяжелые гардины никогда не задвигались, пропуская солнечные лучи сквозь толстое оконное стекло; пламя свечей, закрепленных в подсвечниках на кованной люстре, отражалось и играло в крупных хрустальных подвесках, а на каждой стене змейками перемигивались тусклые огоньки гирлянд. Живости кабинету добавляли многочисленные картины с пейзажами и натюрмортами, висячие горшки с кудрявой зеленью растений, меняющиеся еженедельно цветы в прозрачной вазе и несколько живых фотографий на заваленном учебниками и пергаментами столе. Теперь же все переменилось, и оживленное сияние, столь соответствующие энергичному, неунывающему жизнелюбию профессора Смоллвуд, сменил мрачный минимализм. Наглухо задернутые шторы не оставляли ни малейшего просвета для солнечного взгляда, и лишь несколько зажженных свечей разгоняли полумрак. Картины и растения исчезли без следа, так что теперь можно было разглядеть темную панельную обшивку стен — сложно было сказать, было ли и это одним из изменений нового профессора или же так было всегда. Парты оказались сдвинуты по периметру аудитории, отчего все пространство как будто расширилось. Простой учительский стол сменился на новый, огромный, с блестящей полированной столешницей красного дерева, ее пока не загромождали бесконечные свитки с требующими проверки домашними заданиями. Отсутствовали и рамки с фотографиями, что лишь усиливало общее впечатление обезличенности помещения. Профессор Мориарти уже восседал за своим столом, поджидая учеников. Он улыбался нарочито дружелюбно и широко, но улыбка не касалась цепкого взгляда темных блестящих глаз, которым он провожал каждого новоприбывшего. Студенты тоже не скрывали интереса, теперь, когда им представилась возможность рассмотреть нового преподавателя уже вблизи. Он был довольно молод — хотя Джейн не смогла бы определить на взгляд, сколько ему лет. Его темный костюм не слишком вязался с кричаще-волшебным стилем мантий, которые обычно носили хогвартские преподаватели, и делал профессора похожим на какого-нибудь магловского политика. Темно-зеленые змейки вились в рисунке на подколотом блестящей булавкой галстуке. Накрахмаленный воротник белой рубашки и слегка уложенные гелем волосы дополняли облик профессора. Даже Джейн, несмотря на всю ее предвзятость, не могла не признать, что Мориарти был красив, хоть эта красота и казалась ей слишком продуманной и потому отталкивающей. Потому Ватсон вовсе не удивилась, заметив восхищение в обращенных на профессора взглядах всей женской половины класса — лукавый огонек горел в глазах Мэри, потупившаяся Салли разглядывала профессора сквозь полуопущенные ресницы, на щеках обычно не склонной к свойственному девочкам романтизму Эшли Джонсон горел смущенный румянец. Под впечатлением оказалась даже Роуз, хотя и старалась это скрыть в присутствии своего парня. Джейн же, скорее, разделяла скептицизм мужской части гриффиндорцев, хотя и по иной причине. Само присутствие здесь Мориарти вызывало в ней смешанные чувства, словно тот своим появлением изгнал из этих стен профессора Смоллвуд и самый ее дух. — Доброе утро, — наконец, когда все заняли места, профессор поднялся с места и медленным шагом прошелся вдоль аудитории, мимо выставленных по периметру парт и занимавших их студентов, почти невесомо проводя пальцами по столешницам, — Как вы уже в курсе, меня зовут Джеймс Мориарти, и с этого года я ваш новый профессор защиты от темных искусств. Голос его звучал мягко и вкрадчиво, мгновенно привлекая и захватывая все внимание слушающих, но с затаенной ноткой металла. Когда профессор прошел мимо Джейн, скользнув по ней пронзительным взглядом, она заметила блеснувшие перстни на мягких на вид руках. — Вы прошли столь долгий тяжелый путь, чтобы оказаться здесь, — продолжал он, — И дальше будет лишь сложнее. Но также и интереснее, это я вам обещаю. В конце года вам необходимо будет сдать экзамен, но, что куда важнее, вам нужно научиться защищать себя. Этот мир и эта школа сталкивались со злом уже не раз, и зло не просто искоренить, ибо оно живет в наших сердцах. Знаю, мисс Смоллвуд многому обучила вас за эти годы. Однако нужно двигаться дальше, преодолевать лимиты и ограничения собственных возможностей, — словно завороженные, гриффиндорцы не отрывали глаз от профессора, следуя за ним и практически не дыша. Джейн поймала себя на ощущении, что не может пошевелиться, будто ее загипнотизировали, и даже само ее сердцебиение словно подстраивалось под этот приковывающий ритм и тембр голоса. — В этом году я хочу, чтобы вы показали себя, как никогда прежде, — сделав круг по аудитории, профессор вновь остановился у своего стола и обвел взглядом напряженные завороженные лица, — Поэтому в этом году я предлагаю каждому из вас проявить себя в той области, которую вы сами изберете для себя и создадите нечто особенное в рамках… — он помедлил, выдерживая паузу, — Курсового проекта. Как по щелчку пальцев, гипнотическое очарование исчезло без следа, и разочарованный вздох пронесся по классу. Мориарти с улыбкой наблюдал за расстроившимися учениками, прежде чем, вдоволь насладившись произведенным эффектом, вскинул руки, призывая к спокойствию: — Не спешите расстраиваться, — призвал он, — Понимаю, нагрузка перед экзаменами будет велика, однако неужели вы рассчитывали схалявить? Как я уже говорил, будет сложно, но и интересно. Интерес для вас заключается в том, что вы можете выбрать ту тему и отрасль магии, которую хотели бы изучить, но на что вам не хватало времени. — И каковы критерии выбора? — без особого энтузиазма поднял руку Джеффри. — Полная творческая свобода, — тонко улыбнулся профессор, проигнорировав однако отсутствие вежливого обращения в вопросе Паттерсона, — Единственное — избранный вами вид магии должен быть полезным для защиты в бою или же в нападении, — это должно быть что-то практическое, никакой сухой теории. — Что например, профессор? — спросила Салли, хмуря лоб, наверняка прикидывая варианты. — Вы можете изобрести новое заклинание или же доработать какое-то уже существующее, — пожал плечами Мориарти, — Можете разработать стратегию магического боя или хотя бы освоить какие-то редкие чары. Можете создать артефакт или зелье — вы вольны применять знания из других отраслей магии. Используйте фантазию. Опустив взгляды в парты или переведя их в окно, присутствующие погрузились в размышления столь глубокие, что, казалось, можно было услышать скрип проворачивающихся в головах шестеренок. Гриффиндорцы, как правило, не славились особенной тягой к академическим знаниям и, в особенности, к исследованиям, выходящим за рамки стандартного курса — то был глубоко укоренившийся из-за своей правдивости стереотип о когтевранцах. Конечно, бывали исключения, однако Джейн знала наверняка — ее одногруппники надеялись лишь более-менее успешно сдать экзамены, желательно, приложив как можно меньше усилий. Она и сама хотела бы избежать дополнительных трудностей в этом году, сосредоточившись лишь на том, что было действительно важным, и дополнительные проекты в это «важное» не входили. — Преуспевших ожидает награда, — голос Мориарти вывел гриффиндорцев из оцепенения напряженных раздумий, и вновь захватил их внимание, — И награда эта — ваше будущее. — И что это, сэр? — подрагивая от любопытства, задала вопрос Мэри. — Билет в ваше будущее. А именно, стажировка в Министерстве Магии, в любой избранной вами отрасли. — Например, в аврорате? — заинтересованно протянул Грег. — Где угодно, — подтвердил профессор, — Вы сможете избрать любой отдел, какой душе угодно. Без учета набранного балла за ЖАБА. Джейн нахмурилась. Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Однако, судя по оживленным мечтательным лицам одногруппников, те уже представляли, как без экзаменов получают работы мечты. — Я вижу скепсис на вашем лице, — Джейн вздрогнула. Задумавшись, она не заметила, как профессор Мориарти оказался рядом с ней и склонился над ее партой, — У вас какие-то сомнения, мисс?.. — Ватсон, сэр, — кашлянув, представилась она, и постаралась держаться как можно непринужденнее, — Что, вот так просто? Защитить проект и попасть прямиком в Министерство? — Все будет вовсе не так просто, мисс Ватсон, — растянул губы в широкой ироничной улыбке Мориарти, — Я сказал, что помогу вам достичь величия, однако что ждет вас, величие или провал, зависит лишь от вас. Он сделал шаг назад, и Джейн тихо выдохнула, лишь сейчас осознав, что задерживала дыхание. — Ваш проект должен выбиваться за рамки ординарности и древней скуки, которая, при всем моем уважении, властвует в этой школе. А исполнение должно быть искусным настолько, чтобы впечатлить предвзятых судей, — сообщил он, внимательно следя за выражениями тревоги, сменяющими мечтательность, — Вашими судьями будут приглашенные сотрудники Министерства, мои друзья, которые будут рады оказать мне и себе услугу, заполучив себе какое-нибудь юное дарование с большим будущим. — А что будет в случае провала, сэр? — чуть заикаясь, выдавил из себя Майк Стэмфорд. — Ничего, — развел руками Мориарти, — Вы всего лишь упустите свой шанс на миллион и слегка опозоритесь. И получите плохую оценку за курс, разумеется. Поэтому советую не терять времени. Выбирайте тему и выбирайте с умом. На размышления даю вам месяц, максимум. Желающие обсудить варианты могут приходить ко мне на консультации — расписание будет вывешено на двери. К Рождеству ожидаю от вас уже иметь какие-то наработки. В аудитории повисла напряженная тишина. Даже с высокими баллами за экзамены получить стажировку было сложно, учитывая высокую ежегодную конкуренцию, поэтому предложенная профессором возможность звучала невероятно заманчиво. Однако необходимость впечатлить приглашенных министерских судей не могла не удручать. Пытаясь лихорадочно придумать хотя бы одну идею для темы, Джейн в панике осознала, что все мысли разбежались, оставив голову совершенно пустой. Уже в красках представив ожидающий ее грандиозный провал, Ватсон вздрогнула, возвращаясь в реальность, когда профессор хлопнул руками и объявил: — Итак, пища для размышления у вас есть. А теперь приступим к нашему сегодняшнему занятию. Итак, уберите перья, учебники и всю эту ерунду. Вам понадобятся лишь палочки, — дождавшись, пока студенты уберут все названное в сумки и выйдут из-за столов, Мориарти одним взмахом руки испарил стулья и парты, заставив их исчезнуть без следа так, что некоторые сумки со стуком попадали на пол, — История этой школы вам наверняка известна. Когда Лорд Волдеморт напал в мае 1998 года, — слова звучали гулко и звеняще, Джейн поежилась и невольно ощутила, как по спине бегут холодные мурашки, — Такие же ученики, как вы, защищали эти стены. Им было по семнадцать лет, совсем как вам. Гриффиндорцы обменялись некомфортными взглядами. Рядом с Джейн Мэри видимо поежилась и обхватила себя ладонями за плечи. Профессор же будто не замечал повисшей тревожной атмосферы и продолжал: — Представьте сейчас, что вы подверглись нападению. Армия стоит за воротами и уже пробивается внутрь. Повсюду летят заклинания, все кричат, — ужас, хаос и смерть подстерегают вокруг. Джейн глубоко вздохнула и покрепче сжала палочку в руке. Мориарти выглядел расслабленным и даже как будто скучающим, ни дать ни взять, просто учитель, ведущий лекцию по Истории магии. Однако Ватсон вовсе не верила в эту видимую расслабленность, совершенно не зная, чего можно от него ожидать. Ощущая, как напряжен каждый ее нерв, гриффиндорка принялась судорожно перебирать в памяти заклинания на случай, если профессор сейчас резко атакует всех разом в качестве показательного урока. Остальные тоже напряглись, тоже сжимая палочки. Мэри пристально смотрела на профессора, следя за его руками. Грег некомфортно оглядывался по сторонам. Роуз и Джеффри стояли так близко друг к другу, что едва не касались пальцами. Макс выглядел таким бледным, словно готов был упасть в обморок. — И что вы сделаете? Как защититесь? — с этими словами Мориарти вдруг щелкнул пальцами, и палочки резко вылетели из рук присутствующих и подлетели высоко к потолку. Растерянные вскрики невольно вырвались у присутствующих, и Джейн тоже не сдержала возгласа удивления, когда палочку выбило из ее пальцев. — Поздравляю, — с широкой улыбкой объявил Мориарти, — Вы все мертвы. — Офигеть, — пробормотала Мэри. — Именно, — довольно произнес профессор, — Ну же? Хоть один сможет что-то сделать теперь, когда враг лишил вас единственного вашего оружия? Сбитые с толку, гриффиндорцы растерянно смотрели то друг на друга, то на профессора. — Если бы мы владели беспалочковой магией… — неуверенно протянула Роуз, пытаясь дотянуться до своей палочки. — Все верно, — подтвердил профессор, — Беспалочковая магия. Искусство, которым владели многие волшебники еще каких-то несколько столетий назад, но почти полностью утраченное в нынешний век безграмотности и невежества. Кто-то может посчитать эту науку ненужной или слишком сложной, однако я считаю, что владеть ею должен уметь каждый. При должном усердии и мотивации к концу года вы сможете более-менее прилично кастовать хотя бы ограниченный круг заклинаний. Итак, сейчас прошу вас разбиться по парам. Переглянувшись с Мэри, Джейн привычно встала напротив подруги. Морстен на секунду сжала ее пальцы, прикосновение оказалось ледяным, как у привидения. Остальные тоже последовали указанию и встали в пары. Мориарти еще раз щелкнул пальцами, и половина палочек плавно опустилась в руки владельцев. — Займите позиции друг напротив друга, — Мориарти медленно прошелся по аудитории, проверяя выполнение его распоряжения и корректируя расстояние между партнерами. Из-за отсутствия парт и без того широкая аудитория казалась намного просторнее, чем прежде, поэтому места для упражнений было достаточно для всех. — Теперь нападайте, — велел профессор, — Любыми доступными заклинаниями. Задача атакуемого проста — защититься. Палочка — лишь проводник той магии, что живет внутри вас, но для истинного колдовства она не нужна. Сосредоточьтесь на внутренней силе и позвольте ей вырваться наружу. — Готова? — Мэри неуверенно переминалась с ноги на ногу — столь неуверенной Ватсон подругу еще не видела. Она вполне разделяла это чувство — конечно, на занятиях им не раз приходилось практиковать мини-бои при отработке новых заклинаний, однако профессор Смоллвуд всегда организовывала процесс таким образом, чтобы никто не пострадал в процессе. Сейчас же Мориарти неприкрыто заставлял одних учеников нападать на своих совершенно безоружных сотоварищей. Под прицелом и без палочки в руках Джейн чувствовала себя некомфортно и уязвимо, несмотря на то, что умом понимала, что Мэри не стала бы нарочно ей вредить. Усилием воли заставив себя сосредоточиться, Ватсон расправила плечи и ободряюще кивнула Мэри: — Да, давай, — Джейн выставила руки вперед, сосредотачиваясь на внутренних ощущениях и попыталась представить, как магия волнами исходит из ее пальцев и формирует щит, — Протего. — Итак, начали, — велел Мориарти, его голос звенел энтузиазмом и каким-то не вполне подобающим весельем. Неуверенные выкрики раздались по классу. Не желая никому вредить, гриффиндорцы использовали простые заклинания, вроде обезоруживающих или веселящих чар. — Экспеллиармус, — стараясь вкладывать как можно силы в удар, тихо произнесла Мэри, и бледный красный луч, вырвавшись из кончика ее палочки, ударил Джейн в плечо, слегка обжигая как удар тока. Ватсон дернулась, скорее от неожиданности, чем от боли, и зашипела. — Прости, — умоляюще вскинула руки Мэри и тут же подбежала к подруге, чтобы удостовериться, что та не пострадала. — Все нормально, — Джейн потерла ушибленное плечо и отошла от Мэри. Они продолжили, но как бы Ватсон ни старалась, красные лучи раз за разом доставали ее, и даже слабое подобие щита отказывалось формироваться в ее руках. Впрочем, у остального класса дела шли совсем не лучше. Грег, которому в напарники досталась Салли, лежал на полу, держась за живот, в очередной раз сраженный чарами щекотки, а Салли поминутно извинялась и хихикала вместе с ним. Майк, кажется, даже не пытался колдовать, — закрыв глаза и сжавшись, он стоял напротив неуверенно нацелившего на него палочку Виктора. Джеффри, явно не собираясь причинять вред возлюбленной даже в рамках этого боя, намеренно целился мимо нее, и, когда очередное его заклинание просвистело мимо Роуз и попало в и без того взвинченную Эшли, та не долго думая двинула Джеффри в челюсть. Этого Калвертон не сумела стерпеть и вцепилась обидчице ее парня в волосы. Профессор Мориарти же, по какой-то причине не спешил прерывать возникшую потасовку, лишь скучающе наблюдал, словно желая узнать, как далеко способна зайти ситуация. Пропустив еще один удар, Ватсон сцепила зубы и постаралась сконцентрироваться. На миг она живо представила Волдеморта, темного колдуна из учебников истории, стоящего перед ней, и ее передернуло. Будь так, она была бы уже мертва, но, может, беспалочковая магия и была полезным навыком, однако происходящее сейчас казалось Ватсон безумием и вовсе не способствовало прогрессу в обучении. Быть может, будь здесь профессор Смоллвуд, она бы нашла нужные слова и помогла бы, но сейчас Джейн чувствовала лишь нарастающее раздражение от бесконечных неудач. Наконец, совсем отчаявшись наколдовать хоть что-то, Ватсон попросту отпрыгнула от очередного заклинания Мэри. В следующий миг она вздрогнула, когда тяжелая рука опустилась ей на плечо, пригвождая к месту. Мориарти оказался за ее спиной так быстро и бесшумно, что сердце Джейн испуганно пропустило удар. Профессор стоял так близко, что Ватсон могла чувствовать тонкий, почти не ощутимый сандаловый запах его парфюма. — Вы даже не пытаетесь, мисс Ватсон, — вкрадчиво укорил ее профессор, мягко, но крепко давя на ее плечо, так что Джейн не могла ни сдвинуться с места, ни даже пошевелиться, — Для чего вам дана магия, если вы отказываетесь ею пользоваться? — Но увернуться эффективнее, — с трудом обретя пропавший от испуга голос, упрямо ответила Джейн. Одногруппники застыли, наблюдая, радуясь возможности отвлечься от упражнения. Даже Эшли и Роуз, которых с трудом разняли Джеффри и Грег, перестали сверлить друг друга сердитыми взглядами. — Возможно, — согласился Мориарти, — Однако мы здесь не за этим. Ну же, смелее, мисс Морстен, не сдерживайтесь. В этот раз стреляйте в полную силу. Во широко распахнутых глазах Мэри читался ужас пополам с негодованием. Рука, сжимающая палочку так сильно, что костяшки пальцев побелели, задрожала, а затем опустилась. — Не буду, — покачала головой гриффиндорка, — Это бессмысленно и глупо. С пару мгновений Мориарти и Мэри молча смотрели друг на друга. Джейн не видела лица профессора, стоящего за ее спиной, но пальцы на ее плече сжались чуть сильнее. В сиянии дрожащих свечей лицо Морстен с упрямо поднятым подбородком казалось разгоряченным и красным, но взгляд ее был твердым. — Похвальное стремление защитить подругу, мисс Морстен, — наконец, протянул Мориарти, голос его был высоким и чуть насмешливым, — Когда она умрет, потому что не смогла защититься, она вас обязательно поблагодарит. — Он, наконец, отпустил Джейн, но, убирая руку, на мгновение мягко коснулся волос Джейн, и ее передернуло. Мориарти отошел, словно потеряв всяческий к ней интерес, и Ватсон ощутила невероятное облегчение, затапливающее ее с головой. Сердце в ее груди, готовое было остановиться, билось гулко и прерывисто. — Что ж, думаю, нет смысла продолжать, — объявил профессор, вновь выбивая палочки из рук учеников, — Это была лишь проверка того, на что вы способны в условиях опасности. Ни на что, как выяснилось. Весьма разочаровывающе. Но ничего, за этим мы и здесь. Мориарти взмахнул рукой, и парты и стулья вновь материализовались в аудитории. Но теперь на каждой из них красовалась маленькая восковая свечка в тусклом серебряном подсвечнике. — Итак, — дождавшись, когда семикурсники усядутся на свои места, продолжил профессор, — Начнем с малого. Заклятие Инсендио, думаю, всем известно? Задача проста — разжечь свечу и удержать пламя. Начнем. Это задание казалось куда проще предыдущего. По крайней мере, риска было куда меньше, и можно было сосредоточиться на заклинании в более спокойной обстановке. Повисла тишина, прерываемая лишь негромкими голосами да трепетанием пламени. — Уберите зажигалку, мисс Морстен, — закатил глаза Мориарти, когда свечка Мэри вспыхнула, и девушка, смутившись, послушно убрала зажигалку в сумку и задула свечу. — Ваша дама не будет делать все за вас в будущем, мистер Паттерсон, — саркастически прокомментировал профессор в адрес Джеффри, который сел рядом с Роуз возле одной свечи. Гриффиндорец покраснел, раздались смешки. Роуз бросила на профессора сердитый взгляд, но промолчала и отсела от Джеффри. Отвернувшись от всех, Джейн посмотрела перед собой. Выставив вперед руку и растопырив пальцы, она несколько раз прошептала формулу заклинания, чувствуя себя невероятно глупо. Ушибленные места ныли и чуть горели — наверняка останутся синяки и ожоги. Кончики пальцев слегка покалывало, но, скорее всего, то было лишь самовнушение, нежели готовая вырваться магия. Черный, чуть кривой фитилек, вплавленный в мутный воск, оставался холодным и безжизненным, несмотря на все усилия. — Не так просто, как казалось, а, мисс Ватсон? — Мориарти вновь оказался рядом, и Джейн подавила вдох. Не получалось не у нее одной, однако из всех присутствующих он вновь выбрал ее объектом своего насмешливого внимания. Чувствуя, как в ушах начинает стучать кровь, а в груди нарастает раздражение, Ватсон на миг прикрыла глаза. Стараясь не обращать на профессора внимания, она пристально посмотрела на свечу: — Инсендио, — упрямо повторила она, но вновь безуспешно. — Думается мне, мисс Смоллвуд вас только хвалила, — со смешком протянул Мориарти, — И потому вы все возомнили, что достаточно хороши, и потому перестали тянуться за рамки своих возможностей. — Профессор Смоллвуд, — сквозь зубы поправила Джейн, но тот ее проигнорировал. — Вам повезло, что на вашу долю еще не выпало настоящих испытаний, но случись так, ваше невежество и высокомерие станет вашей смертью, и, честно говоря, и поделом вам, — рука Джейн, выставленная над свечой, задрожала. Привычное раздражение уже перерастало в откровенную злость, кровь горячей волной приливала к лицу и к кончикам пальцев, но Мориарти продолжал издеваться: — Со всеми дарованными вам возможностями вы не способны защитить ни себя, ни родных, так, может быть, мисс Ватсон, вам стоит вернуться в мир маглов, где вам самое место? Джейн дернулась, словно ее ударило током, и с силой хлопнула ладонью по парте. Свеча перед ней дрогнула и вдруг ярко полыхнула и взорвалась столбом пламени. Джейн вскрикнула, закрываясь руками, и отшатнулась назад, теряя равновесие и падая со стула. Лицо ее обдало волной жара. Огонь чудом не коснулся ее лица и волос, но его языки лизнули рукава мантии, опаляя запястья. Мэри и Грег бросились к Джейн, в панике ища палочки, но те висели под потолком вне зоны досягаемости. Одноклассники закричали, и обступили Джейн. Та сидела на полу, в ужасе пытаясь сбить пламя с рукавов. — Неплохо, — тонкие губы профессора исказились в улыбке, коротким взмахом руки он заставил пламя исчезнуть, а палочки — вернуться к хозяевам, — Но еще есть над чем поработать. Оповещающий об окончании занятия звон колокол прогремел оглушительно громко, но Джейн слышала лишь шум кровь в собственных ушах и безумно бьющееся о ребра сердце. Тяжело дыша, она медленно поднялась с пола с помощью друзей, которые судорожно осматривали ее руки на предмет повреждений. На запястьях алел слабый ожог, однако боли Джейн не чувствовала. — Все свободны, — невозмутимо холодно разрешил Мориарти, — Кроме вас, мисс Ватсон. — Она могла пострадать! — обвиняюще воскликнул Грег. — Но не пострадала, — парировал профессор, — Вы свободны, — повторил он уже более настойчиво. Мэри и Грег, не находясь с ответом, сердито смотрели на Мориарти, но Джейн, наконец, сумев совладать с голосом, кивнула им: — Все нормально, идите на урок. Все еще сомневаясь, стоит ли оставлять подругу наедине с профессором, гриффиндорцы все же нехотя подчинились и неуверенно застыли, перешагнув порог, но Мориарти захлопнул перед ними дверь, не оставляя возможности наблюдать за происходящим. — Вы это специально? — гневно воскликнула Джейн, не дожидаясь, пока тот первый начнет разговор. — Нужно уметь контролировать свои эмоции, мисс Ватсон, — с мягкой иронией произнес тот и протянул ей ее волшебную палочку. Джейн почти задыхалась от гнева, слова рвались сплошным горячим потоком. Она схватила палочку, даже не заметив этого. — Так нельзя! Кто-то мог пострадать! — Кто-то? — переспросил профессор, — Или вы? Что для вас важнее? — Профессор Смоллвуд бы никогда… — прошипела Ватсон, но Мориарти ее перебил. — Но ее здесь нет, — он аккуратно перехватил Джейн за предплечье. Девушка дернулась и попыталась отшатнуться, однако профессор держал крепко. Аккуратно приподняв рукав, он провел пальцами над чуть покрасневшим слабым ожогом, и тот затянулся без следа. Проделав то же с другой рукой, Мориарти отпустил ее. — Есть только я, вы и ваши проблемы с контролем. Скоро вы поймете, что своим исчезновением мисс Смоллвуд оказала вам услугу. — Это не так, — сердито бросила Ватсон, потирая запястья. — Еще посмотрим, — усмехнулся профессор и, обойдя ее, открыл ей дверь, — До следующей встречи, мисс Ватсон. Буду ждать ее с нетерпением. Не говоря ни слова, Джейн подхватила сумку и пулей вылетела за дверь и бросилась, не разбирая дороги, словно Мориарти мог погнаться за ней. Промчавшись через весь коридор, она, наконец, нашла в себе силы успокоиться и замедлить шаг. Мэри и Грега, как и остальных, на горизонте не наблюдалось, должно быть, они последовали ее просьбе и ушли на следующий урок. Коридоры пустовали и безмолвствовали — должно быть, колокол, оповещающий о начале занятия, уже прозвенел, но Джейн все пропустила. Остановившись, чтобы перевести дух, девушка уселась на ближайший подоконник, поморщившись, когда заныл ушибленный при падении копчик, и прислонилась разгоряченным лбом к прохладному стеклу. Она просидела так неизвестно сколько, совершенно потерявшись во времени и пространстве. Наконец, отдышавшись, она только сейчас поняла, что до сих пор сжимает в руках палочку. Убрав ее в карман, Ватсон осторожно ощупала свои запястья и поднесла их к глазам. Рукава мантии еще чуть дымились подпалинами, но руки были целы и невредимы. Должно быть, огонь не успел их сильно затронуть, а небольшие повреждения успешно залечил Мориарти. Мысль о профессоре вызвала новый приступ злости. Твердо решив больше никогда в жизни не приходить на защиту от темных сил, она, наконец, поднялась с подоконника и тут же вспомнила, что ей нужно на урок. Громко выругавшись так, что пугнула проплывающее мимо привидение Серой дамы, Ватсон быстро вытащила из сумки клочок пергамента с расписанием и, сверившись с ним, побежала в подземелья. Следующим уроком стояло зельеварение. В другое время можно было бы не спешить — профессор Слизнорт всегда лояльно относился к опозданиям, особенно когда дело касалось его любимчиков, в число которых входила и Джейн, однако опаздывать Ватсон не любила и еще никогда не опаздывала настолько сильно. Стремительно преодолевая коридоры и перепрыгивая ступени, едва не падая с движущихся лестниц, Джейн подбадривала себя тем, что, по крайней мере, хуже этот день стать уже не может. В этом она, конечно, ошиблась. Встреча с Шерлоком Холмсом определенно могла сделать этот день хуже. Теперь, очнувшись в больничном крыле и вспомнив все, предшествующее этому пробуждению, Ватсон отчаянно хотела провалиться обратно в забытье. — Потрясающе, Ватсон, — пробормотала она про себя, — Так облажаться в первый же день способна лишь ты одна. Напрягши память, она теперь поняла, что пошло не так. Корешок, который ей дала та слизеринка, оказался не валерианой, а бузиной, что, видимо, и привело к взрыву. Теперь Ватсон понимала, что легко могла бы избежать провала, если бы не торопилась закончить зелье и была чуть внимательнее. Кажется, Холмс пытался ее предупредить, но было поздно. Еще раз выругавшись, Ватсон натянула на голову одеяло, надеясь спрятаться там от бесконечного чувства стыда. Это не помогло, лишь стало жарко и тяжело дышать, поэтому пришлось вылезти. — Чертов Холмс, — буркнула она. Это помогло — оказывается, если обвинить кого-то другого, то становится чуть легче. Где-то на краю разума она, впрочем, понимала, что Шерлок как раз-таки не виноват, однако Джейн без особых угрызений совести заткнула голос разума. В конце концов если бы Холмс не провоцировал ее весь урок, то она была бы более сосредоточенной. А еще именно его подруга дала ей тот злосчастный корешок. Сделала ли та это намеренно или по ошибке — Джейн не хотела разбираться, и потому не стала пытаться заглушить охватившую ее злость на Холмса, Лавье и на весь Слизерин в целом. Злиться было приятно. Так она пролежала еще какое-то время с закрытыми глазами, пока из-за отделяющей ее кровать ширмы не донесся какой-то шорох. Джейн прислушалась. До слуха доносилась только тишина, так что Ватсон решила было, что ей послышалось, но тут из-за ширмы раздался приглушенный стон. Откинув одеяло, Джейн осторожно поднялась с кровати и голыми ногами коснулась прохладного пола. По спине пробежали мурашки от холода и испуга, но обратно Ватсон не вернулась. Медленно преодолев пространство, она замерла на миг, а затем резко отодвинула ширму. За ней оказался такой же закуток, огороженный со всех сторон от посторонних глаз. Посреди стояла больничная кровать, а на ней полусидела-полулежала девушка, отсутствующим пустым взглядом сверлившая пространство перед собой. Она не пошевелилась и не посмотрела на Джейн, лишь продолжила таращиться в пустоту. Даже в полумраке комнаты девушка казалась знакомой. У нее была темная бронзовая кожа, грубоватые, но красивые черты лица и спутанные медно-рыжие волосы, длинные концы которых градиентом переходили в пурпурно-фиолетовый цвет. Облачена девушка была в простую больничную пижаму, но даже без школьной формы и зеленого галстука Джейн признала в ней слизеринку Лейси Забини. Они никогда не общались и пересекались только на совмещенных занятиях факультетов, и Ватсон хотела было тихо вернуться обратно, пока ее не заметили, но что-то в пустом расфокусированном взгляде Лейси заставило ее помедлить. — Привет, — она негромко кашлянула, привлекая к себе внимание. Забини не ответила. На прикроватной тумбочке поблескивали пустые флаконы из-под зелий — должно быть, ими и объяснялась неестественная апатия слизеринки, — Ты Лейси, да? Заслышав свое имя, та повернулась, в глазах проблеснула осмысленность. — Что с тобой? — спросила Джейн. Насколько она помнила, на зельеварении Лейси не было, так что вряд ли причина ее присутствия заключалась во взорвавшемся зелии. Запоздало Джейн подумала о том, кто еще мог пострадать, однако тут же успокоила себя тем, что раз с ней самой все в порядке, то и с другими должно быть тоже. — Ты в порядке? — Ты кто? — глухо спросила Лейси, пустыми неузнающими глазами глядя на Ватсон. — Я Джейн, Джейн Ватсон. Мы на зельеварение вместе ходим, помнишь? — Лейси безразлично пожала плечами. Наверное, надо было уйти и оставить ее в покое, но Джейн хотелось разговорить ее и вывести из этого сомнамбулического состояния, — А я тебя помню — ты Лейси Забини. Ты слизеринская староста, да? Лейси вдруг содрогнулась, ее лицо исказилось. Джейн испугалась и попыталась сказать что-то успокаивающее, но та уже не слушала. Запрокинув голову, Забини принялась смеяться, сначала тихо, потом все громче и громче, пока смех не перерос в рыдания. Резко вскочив с кровати, не прекращая смеяться и рыдать, слизеринка схватила с тумбочки первый попавшийся флакон и швырнула его в Джейн. Ватсон испуганно отпрянула, флакон грохнулся на пол и разлетелся на осколки, а за ним полетел следующий. Быстрое шарканье шагов донеслось сквозь грохот, ширма с другой стороны распахнулась, являя встревоженную сердитую мадам Помфри с коробкой зелий и волшебной палочкой в руках: — Что вы тут делаете, Ватсон? Идите отсюда! — велела она, палочкой делая пасы над беснующейся Лейси. Джейн поспешила скрыться, но продолжала наблюдать, как Лейси, поддавшись успокаивающим чарам целительницы, мягко осела, выронив последний флакон, словно ее руки вдруг отяжелели. Успокоив пациентку, Помфри уложила ее обратно и принялась поить каким-то из принесенных зелий. Ватсон хотела было помочь убрать осколки, но не нашла палочку. Она хотела убрать вручную, но в этот момент снова раздались шаги, и в больничном крыле показался профессор Слизнорт. — Профессор! — затараторила Ватсон. Часть ее все еще горела от смущения за провал, но другая же хотела узнать обо всем, что произошло за время ее отключки, — Простите меня за тот взрыв! Что там произошло? Кто-нибудь пострадал? Слизнорт успокаивающим жестом поднял руки, пытаясь вставить хоть слово в взволнованные восклицания студентки. — Все хорошо, мисс Ватсон, — сказал он, когда Ватсон замолчала, чтобы перевести дыхание, — Ничего страшного не произошло. Когда ваше зелье взорвалось, оно испарилось, и потому каждый, кто вдохнул его, испытал на себе весьма сильный снотворный эффект Напитка живой смерти. Вы вдохнули больше всех, потому проспали так долго, но все остальные уже проснулись. — Простите, сэр, — Ватсон смущенно потупилась, чувствуя невероятное облегчение. — Должен сказать, мисс Ватсон, что еще никому не удавалось перевести зелье из жидкого состояния в состояние газа, да еще и с многократным усилением эффекта. Если бы мистер Холмс вовремя не среагировал, мы все могли бы проспать целый месяц. Я впечатлен. — Правда? — оживилась Джейн, — Это значит, что вы мне зачтете урок? — Я поставил вам и мистеру Холмсу высший балл, — довольно улыбнувшись, ответил профессор, — Однако вам нужно было быть внимательнее — последствия могли быть куда серьезно, поэтому назначаю вам неделю отработок. — Понятно, — удрученно согласилась Джейн. Можно было бы сказать, что виновата Ванда Лавье, однако сваливать на кого-то вину, хоть и заслуженно, Ватсон не хотелось. Что ж, по крайней мере, оценку она получила хорошую. Хотя бы Холмс из-за нее не пострадал, хотя если честно, — подумалось ей, — он бы это заслужил. Слизнорт хотел еще что-то сказать, но его прервало появление очередного визитера. Джейн застыла, с удивлением таращась на появившегося профессора Мориарти. Слизнорт вздрогнул, его лицо покрылось красными пятнами, как бывало, когда он злился. — Что вы здесь делаете? — резковато спросил он, обиженно поджимая губы. Мориарти криво улыбнулся: — Я пришел проведать мою студентку, мисс Забини. Моя обязанность, как декана факультета Слизерин, — следить за благополучием моих подопечных. — Это я пришел ее навестить! Я был деканом Слизерина куда дольше вашего и не перестану заботиться об этих детях! — сердито заявил Слизнорт и повернулся к Джейн, — Поправляйтесь, мисс Ватсон. Я пришлю вам сову с временем отработки, — с этими словами он развернулся и скрылся за ширмой. Мадам Помфри все еще колдовала над Лейси и принялась прогонять профессора, но Джейн не стала прислушиваться к их препираниям. Мориарти стоял перед ней, недвижимый и таинственный, и внимательным цепким взглядом разглядывал Джейн. Ей стало некомфортно, особенно теперь, когда она вспомнила свой срыв на уроке и намерение больше никогда не пересекаться с профессором Мориарти. А теперь он зачем-то пришел сюда и наверняка снова начнет издеваться. — Вы в порядке, мисс Ватсон? — неожиданно тепло спросил он. Гриффиндорка удивленно уставилась на профессора. Однако тот смотрел на нее без тени издевки или сарказма, так, словно ему действительно было не плевать на ее благополучие. Поняв, что пауза затягивается, Джейн смутилась: — Да, сэр. Все в порядке. Всего лишь инцидент на зельеварении. — Надеюсь, виной стала не потеря контроля? — осторожно спросил он. Джейн глубоко вдохнула, но злости не испытала, лишь смущение. — Нет, сэр, все из-за моей невнимательности. — Хорошо, — кивнул тот, — Я должен перед вами извиниться, мисс Ватсон. — Что? — опешила она. Это было последнее, чего она ожидала от Мориарти, если вообще могла чего-то от него ожидать. — За случившееся на моем уроке. Я знаю, вы на меня разозлились, и, признаться, я был с вами жесток, но лишь потому, что увидел в вас потенциал. Вы очень талантливая волшебница, мисс Ватсон. — Вы правда так думаете? — Джейн ощутила, как кровь приливает к ее щекам, а сердце словно превратилось в воздушный шарик и вот-вот вырвется из груди и улетит. — Думаю, вы добьетесь очень многого, если обуздаете ваши эмоции и вашу магию и обратите их себе на пользу. И в этом я вам помогу. — Благодарю вас, профессор, — смущенно ответила Джейн, чувствуя себя невероятно польщенной. — Я уже жду не дождусь узнать тему проекта, которую вы изберете. Уверен, это будет нечто невероятное. Ну а пока отдыхайте. Доброй ночи, мисс Ватсон. И профессор Мориарти ушел, оставив Джейн в очередной раз за этот день охваченной бурей эмоций, только на этот раз куда более приятных.