Game on

Две фигуры растворились в туманной дождливой пелене, а Шерлок все продолжал глядеть им вслед. Холодный ливень безжалостно бил в лицо, но слизеринец даже не чувствовал этого, все его мысли и чувства были устремлены вслед за профессором Мориарти и Джейн Ватсон. Не сразу Холмс сумел справиться со стиснувшим его горло негодованием, направленном в адрес этой странной парочки. Было что-то крайне неправильное в том, как эти двое шли по одной тропе, укрытые одним зонтом, совсем одни на пустынной дождливой улице, словно заговорщики в ночи, не желающие свидетелей своего заговора. Ощущение неправильности происходящего никак не отпускало Шерлока. Многое бы он отдал, чтобы только краем уха услышать, о чем же они говорили, но заговорщики уже скрылись. Догонять их Шерлок не стал. Помедлив, он нацелил волшебную палочку на стелящуюся бурой грязью ленту дороги и шепнул заклинание: — Вестиджио остендус. Бледное золотистое сияние озарило дождливый сумрак, подсвечивая грязные воды разлившихся луж. На пару мгновений сияние туманом рассеялось вдоль дороги, прежде чем осесть золотой крошкой, формируя подобие рисунка. Целая вереница самых разных следов усыпала эту дорогу, исхоженную вдоль и поперек, формируя узор столь густой, что разобрать в нем хоть что-то казалось практически невозможно. Напрягая зрение, Холмс склонился ближе к земле. Дождь барабанил по его макушке и стекал по прядям волос, но сбить золотое сияние заклинания он был не в силах. Самые свежие следы, более яркие и четкие, выделялись на фоне более старых — по этой дороге сегодня прошло множество пар ног, но благодаря разыгравшейся непогоде последние несколько часов эта улица пустовала. Всего одна пара следов сияла самым ярким светом — там, где в дождливую даль вниз по дороге несколько минут назад прошла Джейн Ватсон. Шерлок нахмурился и пригляделся получше. Еще раз он произнес заклинание, однако результат не изменился. Холмс не слишком часто прибегал к этому заклинанию, но прежде оно еще ни разу его не подводило. И тем не менее — если бы он только что собственными глазами не видел профессора, то, полагаясь лишь на эти чары, мог бы решить, что Ватсон прошла здесь совсем одна. Мориарти магического следа не оставил. Это могло быть всего лишь ошибкой заклинания, но Шерлок в этом сомневался. Наудачу он попробовал несколько проявляющих заклинаний, но безо всякого успеха. Должно быть, профессор использовал какие-то специальные скрывающие чары, которых Шерлок не знал, и скрывал свои следы намеренно. Вот только зачем Мориарти так поступать? Ведь человеку, которому нечего скрывать, это ни к чему. А значит у профессора имелись тайны, и Холмс намеревался выяснить, какие именно. Он последовал за уже выцветающим заклинанием, словно по дороге из желтого кирпича, и вскоре добрался до замка, приветливо сияющего сотней окон посреди непогоды. К этому моменту слизеринец совершенно промок и продрог, но это его не заботило. Стремительно преодолев пролеты движущихся лестниц и лабиринт озаренных факелами, наполненных перешептыванием говорящих портретов, коридоров, Шерлок привычным путем спустился в подземелья. Однако вместо того, чтобы направиться в общежитие своего факультета, чтобы принять горячий душ и переодеться в сухую одежду, Холмс направился прямиком в кабинет профессора Мориарти. Аудитория, где проходили занятия по защите от темных сил, располагалась на третьем этаже. Личный кабинет преподавателя примыкал к ней, отделенный стеной и дверью, но соединялся с аудиторией винтовой лестницей в единое пространство. Традиционно учителя занимали прилагающийся кабинет для удобства организации учебного процесса, однако профессор Мориарти поступил иначе. Занятия он вел в прежней, привычной ученикам аудитории, где ранее властвовала профессор Смоллвуд, однако лично для себя Мориарти избрал иное пристанище — в подземельях, в непосредственной близи от обители вверенного ему факультета. Кабинет этот притаился в самой глубине подземелий, от входа в слизеринское общежитие его отделяла подчеркнутая дистанция. Этим выбором профессор словно демонстрировал желание стать своим среди своих подопечных и при этом намерение не лезть в их личное пространство, однако Шерлок не сомневался, что Мориарти выбрал себе именно это место, чтобы удобнее было шпионить за обитателями факультета. Дверь, мало чем отличающаяся от сотен других в этом замке, была приоткрыта, и Шерлок, затаив дыхание, прислушался. Что он ожидал услышать, Холмс и сам не знал, однако воображение живо нарисовало профессора в компании Ватсон в полумраке кабинета, тихо ведущих разговор, предназначенный лишь для них двоих. Рука сама собой сжалась на ручке двери, но прежде чем Шерлок успел распахнуть ее и ворваться внутрь, до него донесся голос профессора. — Долго будете там прятаться, мистер Холмс? — в голосе звучала ленивая усмешка, и Шерлок, поняв, что его присутствие не осталось незамеченным, решительно толкнул дверь и шагнул за порог. Кабинет встретил его мраком и прохладой. Шерлоку бывать здесь еще не доводилось, однако обстановка мало отличалась от интерьера кабинета защиты от темных сил — все тот же мрачный изящный минимализм, массивная резная мебель темного дерева, пылающий камин и обилие свеч, слабо рассеивающих полумрак. Профессор стоял у окна, мрачные зеленые воды Черного озера волновались за толстыми стеклами. На лице его играли тени. — Я могу вам чем-то помочь, мистер Холмс? — выжидающе спросил профессор застывшего у входа студента. — Хотел узнать, — в голове слизеринца разом промчалось с десяток самых разных вариантов ведения этого разговора, однако вместо того, чтобы придумать какой-нибудь осторожный предлог, Шерлок неожиданно для самого себя выпалил напрямую интересующий его вопрос, — Что вам нужно от Джейн Ватсон? Мориарти неожиданно весело хмыкнул. Шагнув вперед в отбрасываемый каминным пламенем свет, он в упор посмотрел на Холмса. Отблески огня мерцали в его темных блестящих зрачках и на серебре запонок. — Неожиданный вопрос. Я ожидал от вас более тонкого подхода. Или столь же бестолково-прямолинейного, но думал, вы спросите что-то в духе: «Что вы забыли в этой школе? Что вы замышляете?», — Мориарти довольно похоже передразнил баритон Шерлока, но добавив в голос издевательскую истерическую нотку. — И это тоже, — Шерлок проигнорировал пародию на себя и шагнул вперед, — Вам есть что ответить? Теперь он и профессор стояли прямо друг напротив друга, отделенные пространством кабинета, словно две фигуры по разные стороны шахматной доски. На всякий случай Шерлок мысленно добавил еще один барьер вокруг своего и без того неплохо защищенного разума и смело встретил взгляд профессора, пытаясь заглянуть за непроницаемую тьму его глаз. Это было как смотреть в зеркало в абсолютно темной комнате — как ни вглядывайся, не разглядеть ничего кроме черного глянца поверхности, а взгляд все время соскальзывал на самый край зеркала, словно по идеально гладкому льду. Сосредоточившись, Шерлок мысленно зашарил по этой поверхности, выискивая в ней мельчайшие трещинки, изломы, слабые места. Зеркало слегка закачалось, по темной поверхности пошла рябь, словно от брошенного в темную воду камня, и в глубине ее замелькали образы и тени. Будто в испорченном калейдоскопе размытые картинки стремительно сменялись одна за другой — вот сам Шерлок с всклокоченными влажными кудрями и горящим взглядом, стоящий напротив, вот сияющий огнями среди бури Хогвартс, вот мощеные брусчаткой узкие улочки Хогсмида, переполненные гудящей суетливой толпой. Вереница видений вдруг оборвалась, останавливаясь на одном единственном образе — Джейн Ватсон стоящая под проливным дождем. Весь ее облик казался потускневшим и жалким — спутанные мокрые волосы, размазанная тушь, покрасневшие глаза — в воспоминаниях Мориарти она выглядела куда хуже, чем запомнилось Шерлоку. Мориарти же лишь пожал плечами, на губах его играла еле заметная тонкая усмешка. — Я мог бы сказать, что это не ваше дело, но я все же отвечу. Мне нечего скрывать. Я всего лишь проводил мисс Ватсон до замка. Это запрещено законом? — Что вы ей сказали? — Вижу, у вас особый интерес к мисс Ватсон, — теперь Мориарти казался по-настоящему заинтересованным, его внимательный взгляд словно сканировал Холмса насквозь, — Правда не понимаю, и что вы только в ней нашли? — Особый интерес?.. При чем тут?.. — Холмс запнулся. Череда выстроенных в его голове готовых сорваться с языка вопросов сбилась с хода, словно сошедший с рельсов поезд. Зеркало мыслей померкло и затянулось черным непроницаемым глянцем. На что Мориарти намекал? Ведь он точно раскусил ту ложь Шерлока про их с Ватсон тайный роман — в этом Холмс не сомневался, так зачем сейчас делать вид об обратном? — О чем вы говорили? — Мисс Ватсон просила совета о проекте, — не стал настаивать на своем профессор и легко ответил на вопрос, небрежно пожав плечами, словно рассказывал о чем-то, что совершенно его не занимало. — И все? — А о чем еще мне с ней разговаривать? — хмыкнул Мориарти и доверительно понизил тон, как бы делясь секретом, — Между нами говоря, шансов у нее маловато — мисс Ватсон достаточно посредственная волшебница. То ли дело вы, мистер Холмс. Я внимательно следил за вашими успехами с начала года и не мог не заметить, насколько вы талантливы и наблюдательны. Как человек, близко знакомый с вашим братом, могу сказать наверняка, вы превосходите его по всем параметрам. — Что вам нужно? — Шерлок нахмурился. Слова профессора могли прозвучать, как неприятная грубая лесть, скажи их кто-либо другой, однако Мориарти вовсе не льстил. Констатировал, как факт, но от этого более приятно это слышать не становилось. Лесть Холмс не выносил, как и льстецов, неискренними словами пытающихся извлечь свою выгоду. Но когда его способности — весьма выдающиеся — находили признание от людей, умеющих их оценить по достоинству, это не могло не тешить эго Шерлока. Но из уст Мориарти отчего-то эта похвала звучала равнодушно и совсем не приятно. — Куда-то вербуете меня? Профессор коротко рассмеялся в ответ, однако смех ни на секунду не коснулся его глаз, все столь же непроницаемых и холодных. — Будь это так, уверяю, я бы действовал куда тоньше. Я лишь говорю то, что вижу. У вас может быть большое будущее, если выучитесь осторожности, конечно. — А ваш коллега ей выучился? — не удержался Холмс. Мориарти недоуменно вскинул брови, и Шерлок надавил, пытаясь нащупать слабое место в невозмутимом самоуверенном фасаде, — Адам Макларенс. Он выпил яд по неосторожности? — Вы решили изучить мою биографию? — опешил профессор. Холмс мысленно возликовал — удивление в голосе Мориарти звучало неподдельным — кажется, впервые Шерлоку удалось пробиться сквозь напускную невозмутимость к его настоящим эмоциям. Черное зеркало разума вновь зарябило, поплыло калейдоскопом расплывающихся образов — вычурный атриум Министерства, сияющие величественные залы, волшебники в причудливых торжественных одеждах, звон наполненных пузырящимся напитком бокалов, чье-то обезображенное ужасом лицо со стремительно синеющими губами. — А это нужно? — Мне нечего скрывать, — повторил Мориарти невозмутимо, снова закрываясь, как эмоциями, так и разумом, — У меня нет секретов. — У всех есть секреты, — покачал головой слизеринец. — А как насчет вас, мистер Холмс? Ваша зависимость от дурманящих трав достоянием общества не стала, верно? Теперь настал черед Шерлока опешить. Если и были в его жизни моменты, которыми он не гордился, то Мориарти угадал худший из них. Слово «зависимость» в отношении себя Шерлок, впрочем, считал изрядным преувеличением — так выражался Майкрофт, склонный излишне все драматизировать, особенно когда дело доходило до Шерлока. Обладающие дурманящим эффектом травы, такие как чихотник, беладонна, дурман и многие другие, в определенном смысле пользовались популярностью как в волшебном, так и в магловском мирах. Растения обладали разными целительными свойствами, но существовала у них и оборотная сторона, которой некоторые предприимчивые умельцы находили применения, не одобряемые законом и этикой. Из таких трав создавались различные снадобья, употребляемые в разных формах — в виде зелий, порошков или сигарет. Эффект у них тоже был разный. Одни вызывали пьянящую головокружительную эйфорию, от других все чувства обострялись до предела, третьи заставляли разум ускоряться, делая возможным преодолеть ограничения собственного интеллекта. Разумеется, эффект этот не длился вечно, а расплатой служило тяжелое похмелье, но невозможно было не пожелать продлить эти краткие моменты испытанных ощущений, и постепенно эта желание превращалось в непреодолимую тягу. Хогвартс, как одну из крупнейших обителей волшебной молодежи, эта, не слишком невинная забава, тоже не обошла стороной. Некоторые травы выращивались прямо в школьных теплицах, откуда не представляло особого труда их достать, а с некоторыми дело обстояло сложнее. Однако добыть интересуемое можно было всегда, все, что для этого требовалось — знать нужных людей и иметь в кармане десяток-другой золотых галеонов. В Хогвартсе эти каналы функционировали уже давно, разумеется, в условиях строжайшей тайны, и Шерлок эту схему знал. Поддавшись однажды одолевающей его скуке, он попробовал покурить одну из таких смесей, исключительно эксперимента ради, и не смог остановиться. Сам он, впрочем, видел во всем этом лишь небольшое увлечение, и отказывался признать, что слегка потерял контроль. Вскоре того, что могли предложить волшебники, Шерлоку оказалось уже недостаточно, и вот тогда-то обо всем прознал Майкрофт. Виною обострения гиперопеки параноика-старшего брата, от которого теперь Шерлок вряд ли когда-либо сможет отделаться, ему пришлось провести часть прошлого лета в больнице Святого Мунго под тщательным надзором лекарей. Но как бы Шерлока ни раздражал его брат, в одном на Майкрофта можно было положиться — он бы ни за что не дал тайне, способной запятнать всю семью, просочиться за пределы строго ограниченного круга посвященных лиц. О том что Шерлоку пришлось пройти лечение, не знал даже его отец, которого решено было оградить от подобного разочарования. И уж тем более Шерлок не рассказывал об этом никому в школе и за ее пределами, ведь это совсем не та информация, которой можно поделиться в непринужденной беседе. Никто не мог об этом знать. Вот только каким-то образом Мориарти знал. Знал эту единственную болевую точку Шерлока и ударил по ней прицельно. — Откуда вы знаете? — процедил слизеринец, даже не пытаясь изобразить непонимание. — О, я много чего знаю, — с усмешкой протянул Мориарти. Одним обманчиво коротким шагом он сократил расстояние, отделяющее его от собеседника и оказался прямо напротив него. Теперь Шерлок мог яснее разглядеть облик профессора — слегка влажные от дождя волосы, брызги на плотной ткани дорогой мантии — однако даже это не портило общего впечатления прилизанности и безупречной элегантности его образа, а, скорее добавляло изящный штрих, словно и эти мелкие недостатки были спланированы. — Вопрос лишь в том, что еще я о вас могу узнать. — Вы что, мне угрожаете? — Зачем же мне вам угрожать? — профессор тихо рассмеялся и укоризненно покачал головой, глядя на Шерлока как на неразумного ребенка. Отблески свечного пламени и отбрасываемые ими тени вели на лице Мориарти причудливую игру. — Ведь вы всего лишь школьник. Мой вам совет, мистер Холмс, не торопитесь с выводами, пока не наберете достаточно фактов. Думаю, на сегодня наш разговор окончен. Вы можете идти, — Мориарти, как ни в чем ни бывало, уселся за свой стол и небрежным кивком указал Шерлоку на дверь. С пару секунд Холмс продолжал сверлить профессора злобным взглядом. Отчаянно хотелось сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы стереть с лица Мориарти это самодовольное невозмутимое выражение, но подходящие слова просто не шли на язык. И Шерлоку ничего не оставалось, кроме как развернуться и покинуть кабинет. Ему хотелось напоследок по-детски сердито хлопнуть дверью, чтобы хотя бы этим оставить за собой последнее слово, но дверь, как назло, закрылась мягко и без малейшего звука. Весь кипя от негодования, Шерлок стремительно зашагал прочь. Оставленное разговором неприятное послевкусие навязчиво горчило на языке. Шерлок ненавидел чего-то не знать и ненавидел проигрывать. Он не мог не сознавать, что выставил себя в этом разговоре вспыльчивым ребенком. Теперь он жалел, что не действовал более тонко, вместо того, чтобы задавать вопросы вот так, напрямик. Но теперь уже слишком поздно. Если Мориарти есть что скрывать, то теперь, когда он знает, что Шерлок его в чем-то подозревает, он непременно затаится, и выяснить что-либо станет еще сложнее. А еще, запоздало, Шерлок осознал, что Мориарти так ничего толком и не ответил про Ватсон. Все еще злясь на себя, Шерлок вернулся в факультетскую гостиную. За окном бушевало озеро. Стайки мелких рыбок пугливо метались темными тенями в бурной воде. В гостиной царило оживление. То и дело тайная панель в стене, скрывающая вход в общежитие, отодвигалась, пропуская возвращающихся с прогулки студентов. Новоприбывшие стряхивали брызги дождя с одежды и зонтов, шумно переговаривались, делясь впечатлениями. Устроившиеся возле пылающего камина младшекурсники, которым еще не разрешалось посещать Хогсмид, завистливо оборачивались на старших и прислушивались к их разговорам. Когда Шерлок зашел в комнату, оказалось, что Моран тоже уже вернулся. Уже переодевшись в сухой спортивный костюм, Себастьян сидел у себя на кровати и увлеченно возился с каким-то артефактом, явно подарком отца. Артефакт представлял собой причудливую коробочку с зеркалами и шестеренками внутри, с вязью рунических символов, выжженных на деревянной оболочке. В чем состояло предназначение данной вещицы, Моран еще не разобрался до конца, но намеревался каким-то образом использовать ее для своего будущего проекта. Чуть позже остальных вернулась Ирен. Судя по ее приподнятому настроению, время она провела вполне приятно. Устроившись в общей гостиной и вполуха слушая ее рассказы, Шерлок исподволь наблюдал за одногруппниками. Выбравшиеся сегодня в качестве пары Лейси Забини и Сэмюэль Трэверс не выглядели особенно влюбленными, демонстративно не целовались на глазах у всех, как делали обычно парочки, но и недовольными компанией друг друга не казались. Смотрелись они, скорее, как двое приятелей, каждый из которых пребывал на своей волне. Пока что Забини не давала поводов для подозрения. Казалось, она вполне забыла про постигшее ее разочарование с должностью старосты и двинулась дальше, однако Шерлок не мог не чуять подвох в ее показном спокойствии. Насколько Шерлок знал одногруппницу, совсем не в ее характере было отступать так просто. Так что если она действительно организовала тот пожар, планируя покушение на Ирен, то кто знает, что она может выкинуть в следующий раз. Планировала ли Забини что-то еще или же решила отступить, испугавшись собственного деяния — Холмс не мог знать, и потому пока мог только продолжать наблюдать за ней. Он продолжал проводить много времени с Ирен, благо это было не сложно. Теперь, выходя на очередное патрулирование школы, Шерлок старался не выпускать подругу из поля зрения, чему та была только рада, хотя и не подавала виду. Их с Холмсом дружба имела фундаментом равенство интеллекта. Остроумная и рассудительная, Адлер обладала широким кругозором и могла поддержать беседу практически на любую тему. Еще Ирен как никто другой понимала свойственную Холмсу едкую холодную иронию, не чуждую и ей самой, потому-то эта слизеринка и сумела войти в весьма ограниченный круг друзей Шерлока Холмса. Вот только порой выносить ее было практически нестерпимо. Прекрасно сознавая свои достоинства, самооценкой Адлер обладала соответствующей и потому непрестанно требовала находиться в центре внимания, что Шерлок находил весьма утомительным. Сам Холмс спокойно мог обходиться без разговоров вовсе. Разум его непрестанно занимали собственные мысли и наблюдения, но за годы, что Ирен и Шерлок знали друг друга, она так и не могла полностью примириться с его привычкой периодически ускользать в чертоги своего разума. В целом Шерлоку не составляло труда усмирить ее эго и потребность во внимании — задавать вопросы, проявлять интерес к ее делам — интеллектуальность ее компании вполне компенсировала остальные неудобства. Однако в последнее время Шерлок все чаще ловил себя на мысли, что присутствие Ирен его тяготит. Потому он вскоре легко убедил себя, что острой необходимости присматривать за ее безопасностью нет, ведь вряд ли Забини решится повторить покушение в ближайшее время, а если и решится, то лучше наблюдать именно за ней. Так что с чистой совестью Шерлок предложил вернуться к прежней схеме патрулирования, и теперь они с Ирен снова разделялись. Но теперь они каждый раз выбирали разные маршруты, чтобы сложнее было изучить и подготовить ловушку, как с тем пожаром. Однако один маршрут Холмс все же избирал чаще других. Как бы ни петлял его путь по многочисленным коридорам, неизменно каждый вечер Шерлок оказывался в одном месте. И каждый раз неизменно замедлял шаг, проходя мимо сурового вида каменной горгульи, украшающей этот, в остальном ничем не примечательный, коридор на втором этаже. С самого момента пожара Холмс не оставлял попыток выяснить, что именно произошло в тот вечер. Помимо его личного расследования происшествия, проводилось еще и официальное, как и полагалось в таких случаях, и слизеринец хотел разузнать его детали. Однако директор МакГонагалл ясно дала понять, что Шерлока, несмотря на то, что он являлся основным участником данного события, это не касается. А переспорить МакГонагалл еще не удавалось никому. Тем не менее можно было не сомневаться, что так просто этот случай она не оставит. Строгая и принципиальная, директриса терпеть не могла разные магические шутки и приколы, столь обожаемые нарушителями дисциплины, особенно когда они создавали угрозу безопасности ее подопечных. Так что хотя делиться информацией с Шерлоком МакГоннагалл не собиралась, он не сомневался, что расследование она проводила с присущей ей тщательностью и скрупулезностью. Проходя каждый вечер мимо директорского кабинета, вход в который надежно охраняла каменная горгулья, слизеринец продумывал план проникновения в этот самый кабинет. Попасть туда, впрочем, особого труда не составляло, — достаточно было знать пароль. Пароли менялись каждую неделю, в целях безопасности, и не разглашались кому попало, но Шерлок легко разгадал используемый директрисой паттерн — как правило, в качестве кодовой фразы выбирались какие-то правила и законы из трансфигурации. Единственная загвоздка заключалась в том, чтобы сама хозяйка кабинета в этот момент находилась как можно дальше от него. Предпочтительнее всего было, чтобы ее вовсе не было в школе, однако МакГонагалл Хогвартс практически не покидала. Нужно было как-то выманить ее если не из замка, то хотя бы из кабинета достаточно надолго, чтобы она не вернулась раньше, чем нужно. Для этого Шерлок намеревался устроить диверсию, однако пока ни один из придуманных им планов его не устраивал, так что пока его расследование стопорилось на этом этапе. Шерлок продолжал ломать над этим голову, когда одним очередным вечером незадолго до отбоя они с Ирен вышли на уже привычный вечерний обход. До отбоя оставалось всего ничего. Было холодно — температура воздуха теперь падала с каждым днем, и сквозняки гуляли по неотапливаемым коридорам. Идти никуда не хотелось, и Шерлок лениво передвигал ноги следом за Ирен, почти не слушая ее увлеченный рассказ о чем-то, несомненно, крайне интересном. Без особого энтузиазма старосты обошли замок, по пути сняв десяток баллов с парочки гриффиндорцев, пойманных на разрисовывании стены неприличным граффити, и уже возвращались в общежитие, когда Шерлок заметил уже знакомую девушку. Она нерешительно переминалась с ноги на ногу возле ведущей в подземелья лестницы, словно готовая в любую секунду сорваться с места и убежать. Зябко кутаясь в мантию с желтой оторочкой, девушка озиралась по сторонам, как воровка, отчего ее тонкие волосы, собранные в высокий хвост, мотались из в стороны в сторону. Холмс замечал ее поблизости уже не раз, как и в тот вечер перед пожаром, но каждый раз она исчезала, едва завидев Шерлока. На редких совмещенных занятиях и в Большом зале он то и дело ловил на себе ее взгляд, тут же отводимый в сторону. Хупер — память с заминкой подсказала ее фамилию — явно проявляла к Шерлоку какой-то интерес, который, честно говоря, уже начинал раздражать. Воспользовавшись тем, что пуффендуйка как раз задержалась, словно набираясь смелости подойти ближе, Холмс намеревался выяснить наконец, что ей надо, но тут Ирен споткнулась на ровном месте. Чтобы не упасть, она крепко вцепилась за руку Шерлока, так что ему пришлось остановиться и поддержать подругу. Этой краткой заминки оказалось достаточно, чтобы пуффендуйка стремительно скрылась из виду. Шерлок лишь успел заметить, как ее щеки заливает пунцовая краска. — Прости, — обаятельно улыбнувшись, извинилась Ирен, однако руку Шерлока при этом не выпустила, — Иногда я бываю такой неуклюжей. Вряд ли хоть в одном из языков мира существовал эпитет, менее подходивший Ирен Адлер, чем «неуклюжая», но, учитывая высоту каблуков, которые та носила, рано или поздно она обязана была споткнуться хотя бы раз. Странную пуффендуйку Адлер, несомненно, тоже заметила. — Кажется, у тебя завелась поклонница, — насмешливо прокомментировала она. — Я ее постоянно тут встречаю, — недоуменно пробормотал Шерлок, глядя той вслед, — Интересно, что ей надо? — Очевидно же, тебя караулит. Может, хочет, чтобы ты пригласил ее куда-нибудь. — Куда пригласить? — Ну, например, посмотреть матч, — предложила Ирен с серьезным выражением на кукольно-красивом лице, однако Холмс не мог отделаться от ощущения, что подруга над ним издевается. — И зачем мне ее туда приглашать? — все еще недоумевая, спросил он. — Мерлин, — пробормотала куда-то в сторону Адлер и закатила глаза, как будто бы Шерлок не понимал чего-то очевидного. Но вместо того, чтобы пояснить, что имела в виду, Ирен как ни в чем не бывало сменила тему, — Ты идешь, кстати? — А что за матч? — к этому моменту Шерлок уже ощущал себя редкостным идиотом, задавая столько вопросов разом, и Ирен, должно быть, тоже считала его таковым. — Да что с тобой, Шерлок Холмс, я тебя уже не узнаю! — воскликнула она, закрывая лицо ладонью, демонстрируя гладкий терракотовый глянец обновленного маникюра, — В последнее время ты будто в облаках витаешь все время. Неужели тебе с нами настолько скучно? Я имела в виду завтрашний квиддичный матч Гриффиндор-Когтевран, разумеется. Все только о нем и говорят, что ты заметил бы, если бы обращал хотя бы каплю внимания на окружающих. Упреки подруги, нехотя признал Шерлок, он вполне заслужил. В последнее время он и правда не слишком внимательно следил за происходящим вокруг. Он и так обычно старался фильтровать бессмысленную болтовню окружающих, этот не прекращающийся белый шум из пустых сплетен и разговоров, а в последние недели и вовсе не замечал ничего, что не имело отношения к занимающим его вопросам. Неудивительно, что как следствие Шерлок немного выпал из реальности. Теперь, когда Ирен заставила его вынырнуть из своих мыслей и посмотреть по сторонам, он и сам удивился тому, что умудрился не заметить охватившее школу квиддичное безумие. Предстоящий матч действительно был главной темой всех разговоров, любые обсуждения неизменно сводились к нему. Несмотря на то, что играть предстояло не слизеринцам, факультет змей только об этом и говорил. Особенно занимал этот матч членов факультетской команды — для них особенно интересно было посмотреть тактики будущих соперников и оценить уровень их подготовки. Только в такие моменты особенно бросалось в глаза, насколько мало развлечений могла предложить подросткам школа Хогвартс. На первый взгляд увлечений здесь хватало — желающие могли вступить в школьный хор или во всевозможные кружки по увлечениям, вроде игры в плюй-камни и волшебные шахматы, однако ничто не позволяло выплеснуть эмоции и энергию так, как квиддич. Каждый матч становился настоящим событием. Даже люди, далекие от спорта, не играющие сами и не увлекающиеся игрой в принципе, все равно приходили на стадион и, заражаясь общим безумием, вместе со всеми болели, кричали, радовались победам и сокрушались неудачам. Столь сильна была квиддичная лихорадка. К счастью для себя, Шерлок имел к ней иммунитет. Считая квиддич одной из самых идиотских игр и вообще занятий в принципе, Холмс не проникался им и всегда находил себе развлечение поинтереснее. Лишь пару раз он приходил посмотреть матчи, поддавшись уговорам Ирен, но только уверился в своем невысоком мнении об этой игре. И сегодня Шерлок не намеревался изменять себе. Большой зал в это утро гудел от предвкушения. Игроки, которым вскоре предстояло выйти на поле, собирались с духом, а зрители торопились поскорее покончить с завтраком и занять места получше. Всеобщий энтузиазм не мог погасить даже затянутый угрожающе низкими мрачными тучами зачарованный потолок, с которого струилась невесомая завеса проливного дождя. Один за другим, оживленно переговариваясь, одногруппники уходили из зала, а Шерлок, не торопясь завтракая, провожал их взглядом. Самым первым ушел, естественно, Сэмюэль. Выглядел он настолько взбудораженным, что могло сложиться впечатление, будто играть предстояло ему. Вместе с ним ушла и Забини, поддерживая видимость их новоиспеченных отношений. Задержавшись взглядом на удаляющейся спине Лейси, Шерлок перевел глаза на поспешно допивающую чай Ирен. Возможно, стоило пойти на случай, если Забини решит воспользоваться общей суматохой, чтобы снова попробовать свести счеты с Адлер. Момент для этого представлялся идеальный — ведь все взгляды будут прикованы к происходящему на поле. С минуту Шерлок размышлял об этом, но в конечном счете отбросил эту мысль. В последнее время Забини не давала повода для подозрений, так что вряд ли она намеревалась что-то выкинуть в ближайшее время. К тому же в толпе одногруппников Ирен ничто не угрожало. Вместе с Себастьяном они по традиции немного поуговаривали Шерлока присоединиться, прежде чем помахать на прощание и покинуть зал. Вскоре за факультетским столом Холмс остался один, а вскоре опустел и весь зал. Когда гул сотни одновременно разговаривающих голосов стих, наступила почти оглушительная тишина. В огромном пустом зале под иллюзией грозового неба Шерлок вдруг ощутил себя крайне некомфортно. Стараясь отделаться от этого чувства, он нарочито неторопливо дожевал омлет и не спеша вернулся в пустующую гостиную. В камине приветливо потрескивало пламя, за широким окном неспокойно колыхались темные воды озера. Намереваясь провести время за изучением рун, Шерлок устроился в кресле с книгой в руках. Казалось бы, для учебы условия складывались идеальные — никто не отвлекал пустой болтовней, однако, как Шерлок ни старался, сосредоточиться на чтении не удавалось. Разум перескакивал с одной мысли на другую, не останавливая ни на чем конкретно. Отбросив учебник по рунам, Холмс попробовал почитать что-то другое, затем — попрактиковаться в чарах, однако ничто не могло занять его надолго и рассеять начинающую стремительно одолевать его скуку. В попытке отвлечься, Шерлок глянул в окно. Мрачные воды, над которыми где-то высоко бушевала буря, угрожающе давили на толстое прочное стекло, словно пытаясь выдавить его и хлынуть внутрь. На секунду Шерлок ощутил, будто пол колышется у него под ногами, а стены сжимаются под напором бурлящих волн. Почувствовав, что не вынесет более ни минуты в одиночестве в этих давящих стенах, Холмс поспешно выскочил из гостиной и двинулся прочь из замка. Оказавшись на улице, он тут же пожалел о своем порыве. И чем только ему не угодило уединение общежития, надежно укрытого каменными сводами и многочисленными чарами от холода и дождя? Однако возвращаться Шерлок все же не стал. Закрывшись щитовыми чарами от мерзкого ледяного дождя и пронизывающего до костей ветра, он быстро зашагал по размокшей тропинке в сторону школьного стадиона. Кажется, сегодня там собралась вся школа. Шум оттуда был слышен издалека даже сквозь рокот грома и завывание ветра, и это при том, что сама игра еще не началась. Красные и синие цвета делили стадион на две четко различимые стороны, многочисленные флажки, транспаранты и знамена колыхались в руках болельщиков, словно волнующийся океан. Уворачиваясь от размахивающих флажками рук, Шерлок принялся пробираться вверх по трибунам, выискивая своих одногруппников. На секунду его внимательный взгляд выхватил из толпы смутно знакомое лицо. Его обладательница не болела ни за одну из команд, не держала транспарантов и даже не смотрела на поле. Ее длинные темные волосы беспощадно трепал ветер, а большие навыкате глаза смотрели прямо на Шерлока. Прежде чем Холмс сумел вспомнить, где прежде видел эту девушку, ее заслонила группка когтевранцев, ищущая свободные места. А когда они наконец ушли, девушка уже исчезла. В следующий момент кто-то грубо толкнул Шерлока в спину, и он поспешно двинулся дальше, освобождая проход. Заметив Шерлока, Ирен приятно удивилась. С усилием заставив Себастьяна подвинуться, она пригласила Холмса сесть рядом. — Рада, что ты пришел, — промурлыкала она, тут же вцепляясь в Шерлока и бесцеремонно засовывая руку в карман его пальто, чтобы погреться. Впрочем, приставать с разговорами Адлер не стала. Для этого ей вполне хватало компании Морана, а также присоединившихся Ванды и Летиции. Как раз сейчас они вовсю спорили, кто победит сегодня, так что от Шерлока, к его счастью, даже не требовалось участия в обсуждении. Даже не пытаясь вслушиваться в эту болтовню, он огляделся по сторонам. Слизеринцы, традиционно, держались особняком от остальных, поэтому ничего удивительного не было в том, что эту часть трибун занимал исключительно факультет змей. Трибуны представляли собой укрытые навесом возвышения с рядами скамеек, полукругами смыкающиеся вокруг поля. Игра велась в воздухе, поэтому лучшие места располагались практически на самой вершине как раз на уровне игроков, и занимали их, как правило, старшекурсники, в то время как младшим приходилось довольствоваться местами похуже. Оглянувшись, Шерлок отметил всех своих однокурсников. На самых верхних рядах расположились Джанин и Мартин, настолько поглощенные друг другом, что не заметили бы, если бы поле загорелось. В нескольких сидениях от них явно чувствовал себя неловко Генри и озирался по сторонам, в поисках места, куда можно было бы пересесть. Уровнем ниже от себя Шерлок заметил коренастую фигуру Сэмюэля, в нетерпении ерзающего на месте. Пурпурная макушка Лейси склонялась к его плечу. Это было весьма удачно, так как теперь Холмс мог без проблем приглядывать за ней, да и напасть на Ирен из такого положения было бы весьма проблематично. К тому же теперь Шерлок мог обосновать свой порыв и свое присутствие здесь — все ради расследования. Это немного примиряло с довольно раздражающей обстановкой. Если от холода, дождя с градом и промозглого ветра защищали навесы и щиты, то заслониться от всеобщих криков и мельтешения красных и синих флагов защититься было нечем. Просто удивительно, насколько волшебники обожали квиддич. По мнению же Шерлока, если даже просто прийти в такую погоду на стадион казалось не слишком удачной идеей, то чтобы летать на метле в такую погоду и вовсе надо было быть полным идиотом. Однако окружающие явно так не считали. В какой-то момент трибуны вдруг буквально взревели и взорвались аплодисментами. Не сразу поняв, что произошло, Шерлок перевел взгляд на поле. С противоположных концов на поле вышли команды — кажущиеся с такой высоты маленькими фигурки, облаченные в синие и красные цвета. «Ватсон тоже играет», — пришло вдруг на ум Шерлоку. Он не помнил точно, откуда это знал, но факт всплыл в памяти поразительно ясно. Прищурившись, он нашел ее на поле — отсюда разглядеть было сложно, но Шерлок без труда распознал Ватсон в белокурой фигурке, ведущей за собой свою команду. После их небольшой пикировки после занятия по рунам гриффиндорка упорно избегала Шерлока, и ему так и не удалось более заговорить с ней. Не то чтобы Холмс сам жаждал ее компании, но возможность немного позлить Ватсон забавляла его и слегка отвлекала его от скуки, из которой по большей части состояла его жизнь в этом замке. Прежде Холмс никогда не видел Ватсон на поле, потому что не интересовался ни ей самой, ни квиддичем, но сейчас ему выдался шанс понаблюдать за ней в игре. Капитаны команды, тем временем, обменялись кратким рукопожатием, затем раздался свисток, и игроки стремительно взлетели в воздух. Шерлок тут же потерял нить происходящего. Все, что он мог разглядеть, было сплошное месиво из разноцветных фигурок, мячей и пелены дождя. Разобраться в происходящем немного помогал комментатор — его комментарии звучали немного сбивчиво, но все же более-менее давали представление о том, кто и что сейчас делает на поле. Ирен и Себастьян оживленно реагировали на каждое действие, будь то промах или наоборот удачный ход. То и дело к Ирен поворачивался Сэм и делал комментарии по поводу стратегии будущей игры против той или иной команды. Казалось, для них всех не составляло ни малейшего труда, чтобы понять, что происходит в этой на редкость бестолковой игре. Чтобы окончательно не заскучать, Шерлок выискал взглядом Ватсон. Она была капитаном команды и играла за охотника, поэтому находилась в самой гуще игры. То и дело Шерлок одалживал у Ирен бинокль, чтобы разглядеть гриффиндорку поближе, с трудом выцепляя ее в этом суматошном безумном мельтешении тел, метел и мячей, гордо именуемом спортом. Несмотря на все свое презрение к квиддичу, Холмс вскоре поймал себя на том, что скука отступила, уступая место чему-то, отдаленно похожему на интерес. Каждый раз, когда Ватсон перехватывала мяч или закладывала очередной головокружительный вираж, Холмс не мог оторвать от нее глаз. Там, в воздухе, она казалась совершенно бесстрашной, когда мчалась, как ветер, на своей старенькой метле, не обращая внимания на мчащиеся по пятам бладжеры. Там наверху сейчас, должно быть, было жутко холодно, ведь непогода только усиливалась, делая некомфортным пребывание даже здесь, под защитой навеса и парочки утепляющих заклинаний. То и дело темное грозовое небо рассекали змеистые ветви молний, сопровождаемые раскатистым ревом грома, а вскоре первая молния вспыхнула в опасной близи от стадиона. И если проливной дождь, смешанный с ледяной крошкой града, и пронзительный ветер делали игру просто неприятной, то гроза — поистине опасной. Тем не менее, кажется, это никого не смущало. В какой-то момент очередная молния вдруг сверкнула совсем рядом с Ватсон, так ярко, что наблюдающий в бинокль Шерлок отпрянул от неожиданности и часто заморгал, едва не ослепнув. Когда перед глазами перестали плясать темные пятна, он вновь принялся выискивать в небе Ватсон. Кажется, та вовсе не пострадала, потому что как ни в чем ни бывало мчалась с квоффлом в руках. Однако вскоре ситуация с молнией повторилась. А затем снова. И снова. Шерлок недоуменно оглядел поле. С самого начала игры он практически не обращал внимания ни на кого другого и не мог судить, грозила ли опасность кому-либо еще, но теперь он ясно видел — куда бы ни летела Джейн Ватсон, молнии следовали за ней. Всякий раз, когда ослепительная электрическая вспышка ударяла в поле, Ватсон неизменно оказывалась рядом, словно именно она, как магнитом, притягивала эти удары. Ей удавалось ловко уворачиваться, уходя из основной зоны поражения, маневрируя и петляя, однако реакции не хватало. Теперь уже бесстрашие подводило Ватсон. Летала она теперь медленнее и осторожнее, а на ее раскрасневшемся, залитом дождем лице сквозь увеличительные стекла бинокля явственно просматривалась тревога. В смятении Шерлок обернулся по сторонам. Кто-то явно пытался заколдовать гриффиндорскую охотницу, однако как бы он ни всматривался в собравшихся на трибунах зрителей, вычислить недоброжелателя не удавалось. В какой-то момент она оказалась совсем рядом, так близко, что едва не врезалась в трибуны, сшибив Шерлока с его места. Теперь от Шерлока ее отделяли буквально сантиметры, и в пульсирующем свете молнии он мог в мельчайших деталях видеть ее испуганное лицо. В следующий миг Ватсон рванула прочь. Полет ее казался дерганным и неровным. — Ты это видела? — Шерлок толкнул локтем Ирен, чтобы привлечь внимание, но это даже не требовалось, ведь она тоже все видела, — Ее молния чуть не ударила. Снова. — Так бывает, — Адлер неуверенно пожала плечами, во все глаза вглядываясь в дождливое небо, — В меня один раз тоже молния чуть не попала, еще на четвертом курсе, и ничего. — Да, бывает, но не так же часто. Может, надо остановить игру? — Шерлок лихорадочно оглядывался по сторонам. На поле с земли за игрой наблюдала мадам Трюк, периодически поднимающаяся в воздух на своей метле и дула в свисток, когда замечала нарушения, однако не предпринимала ничего, чтобы остановить игру. Кажется, ничего странного в происходящем она не замечала. Не спешили бить тревогу и преподаватели — увлеченно наблюдая за игрой, они оживленно переговаривались, аплодировали и всячески эмоционально реагировали на каждый гол и маневр. Профессор Флитвик активно размахивал синим знаменем с изображенным на нем орлом, в два раза больше самого себя. Профессор Долгопупс то и дело поправлял на голове ужасную шляпу в виде головы льва. Шляпа широко разевала когтистую пасть в не слышном отсюда рыке и грозила оттяпать профессору пальцы. Если на лицах профессоров и читалось переживание, то, скорее, за исход игры, нежели за самих игроков, которым могла угрожать опасность. Даже директор МакГонагалл, тоже присутствующая среди зрителей, кажется, не видела ни малейшего повода остановить игру. Сидящий рядом с ней профессор Мориарти — вот уж кого Шерлок не ожидал увидеть здесь — то и дело наклонялся к директрисе и что-то ей говорил. Вряд ли Мориарти вообще интересовала игра, должно быть, он всего лишь пользовался возможностью влиться в коллектив и произвести впечатление «своего». И его уж тем более не интересовало, убьется ли кто во имя зрелища. Возможно, все было не так плохо, как показалось Шерлоку. В конце концов он плохо знал правила и не ходил на матчи. Все, что он знал о квиддиче, он знал исключительно из обсуждений одногруппников, и был наслышан, насколько это опасная игра. Возможно, происходящее сейчас перед его глазами, было вполне нормальным, потому-то никто особенно и не беспокоился. А значит, у Шерлока тем более не было повода переживать. К тому же с чего бы ему вообще переживать за Ватсон? Тем более, что она играла в квиддич не первый год и должна была понимать всю опасность подобного времяпровождения. Если ей хватило идиотизма лезть в небо в такую погоду, чтобы покидать мячик, то это исключительно ее проблемы. Убедить себя, впрочем, не получалось. Буря усиливалась, а матч все не спешил заканчиваться. Даже зрители уже начинали уставать. Себастьян то и дело широко зевал и жаловался, что хочет есть. Ирен устало склоняла голову к плечу Шерлока и периодически что-то щебетала ему на ухо, однако Холмс не слушал. Беспокойно следя за неровным полетом неудачливой гриффиндорки, он боялся потерять ее из виду, словно пока он мог ее видеть, ничего плохого с ней произойти не могло. Ирен, однако, не могла смириться с подобным невниманием к своей персоне. Когда она в очередной раз особенно настойчиво дернула Шерлока за руку, привлекая к себе внимание, он с раздражением вынужден был повернуться к ней, и именно в этот момент яркая вспышка с оглушительным треском осветила стадион. Еще до того, как Шерлок успел вновь устремить взгляд обратно в небо, он уже знал, что произошло. Темной кометой в стремительно гаснущем электрическом свете Ватсон падала сквозь дождь к темнеющей далеко внизу земле. Все произошло так быстро, что Шерлок не успел даже вздохнуть, не то что вытащить палочку или сделать хоть что-нибудь. В следующий миг раскат грома сотряс трибуны, заглушая звук удара о землю. Все остальные звуки тоже исчезли. Шерлок не слышал ничего, ни выкриков с трибун, ни голоса Ирен, настойчиво что-то пытающейся говорить ему прямо на ухо. Весь его мир сейчас сократился до единственной темной фигуры, лежащей далеко внизу. В следующий миг ее обступили люди. Холмс резко выдохнул — он даже и не сознавал, что все это время задерживал дыхание. Каким-то образом он оказался на ногах, и чья-то холодная рука схватила его ладонь. Обернувшись, Шерлок понял, что это была Ирен. — Шерлок, — звала она с тревогой, — Ты чего? Только теперь он осознал, как, должно быть, странно сейчас выглядел со стороны. Стараясь держаться спокойно, он сел обратно на свое место. — Вот это ее жестко приложило, — сквозь шум в ушах донесся до Шерлока сочувственный голос Морана, — Надеюсь, вам больше повезет с погодой. Ирен что-то ответила, кто-то сказал что-то еще, трибуны шумели и бесновались, но Шерлок их не слушал. Все его внимание было приковано к столпившейся вкруг толпе на поле. Ему отчаянно, почти до боли, хотелось броситься туда, увидеть Ватсон, убедиться лично, что она в порядке, но усилием воли он подавил это желание. Вместо этого он лишь поднес к глазам бинокль, устремляя взгляд к центру столпотворения. Несколько долгих раздражающих мгновений он не видел ничего, кроме столпившихся гриффиндорцев — должно быть, игра уже закончилась — а затем толпа расступилась, открывая взгляду Ватсон. Ее взгляд расфокусировано и растерянно блуждал по сторонам, с кривящегося от боли лица отхлынула вся краска, а из глаз струились тут же смываемые дождем слезы, но тем не менее она была жива. К ней уже спешили на помощь преподаватели, наколдовывая носилки, чтобы унести ее в больничное крыло, а значит, ничего страшного не произошло. Шум в ушах отступил, и звуки вернулись с оглушительной мощью — шум дождя, раскаты грома, скандирование и аплодисменты толпы. Ватсон уже уносили со стадиона, словно раненого солдата с поля битвы. Гриффиндорская команда, обступив своего капитана, последовала за ней, ведя себя слишком восторженно, несмотря на это происшествие — должно быть, Гриффиндор все же успел сегодня победить. Теперь, когда Ватсон, живая и почти здоровая, исчезла из поля зрения, Шерлок напомнил себе, что вообще-то ему нет до нее дела, и почти разозлился на самого себя за такую реакцию. Злился он и на Ватсон. Нет, какой же нужно быть идиоткой, чтобы по доброй воле играть в эту идиотскую игру, да еще и в такую погоду? Стоило догадаться, что нечто подобное однажды непременно произойдет. Провожая сердитым взглядом удаляющуюся процессию, Холмс вдруг вновь заметил посреди стадиона уже виденную ранее знакомую девушку с длинными темными волосами. Она стояла одна под проливным дождем, посреди суматошной толпы, не являясь ее частью, отчужденная и одинокая, словно призрак. Аврора — вспомнил Шерлок ее имя. Но что она здесь делала? Кажется, она рассказывала, что в Хогвартсе у нее учится брат, но родственникам обычно не позволялось навещать учащихся когда вздумается. Было что-то странное в ее присутствии, как и в том, что когда Шерлок, отвлекшись на миг, вновь глянул в ту сторону, странная Аврора уже исчезла. — Идем отсюда, я замерзла, — недовольно произнесла Ирен, и Шерлок, заставив себя отвернуться от стадиона, поднялся на ноги следом за ней. Медленно они принялись пробираться обратно вниз по ступенькам, влившись в покидающую трибуны возбужденную толпу. До самого возвращения в общежитие Адлер более не произнесла ни слова, и Шерлок то и дело ловил на себе ее мрачные взгляды исподлобья. Должно быть, ее задело, что Холмс практически не разговаривал с ней на протяжении всей игры, но чего же Ирен от него ожидала? Ей всегда было прекрасно известно невысокое мнение Шерлока о квиддиче, так что не могла же она ожидать, что он внезапно полюбит эту идиотскую игру за один матч. Допытываться до причин молчания подруги, Холмс не стал, позволив подруге дуться в свое удовольствие. Все равно, как показывал опыт, вскоре она отойдет и заговорит с ним первая. Сейчас же отсутствие необходимости разговаривать с ней Шерлока только радовало. Вернувшись в общежитие факультета, слизеринец заставил себя оставаться в нем весь остаток дня и заниматься обычными делами — чтением, домашними заданиями, отработкой чар. Мысли то и дело ускользали из-под контроля, возвращаясь на то поле, к падающей в ослепительной вспышке Ватсон, и Шерлоку приходилось прилагать все усилия, чтобы не думать о ней. Под самый вечер он уже не мог находиться в этих давящих стенах, в каменной клетке посреди глубокого озера, но Холмс терпеливо дожидался ночи. Когда стрелки часов преодолели отметку полуночи, и последний зевающий обитатель факультета ушел спать, Шерлок осторожно выскользнул из комнаты. Замок спал. Холодная темнота безлунной ночи позднего октября струилась сквозь окна и окутывала каждый уголок замка. Даже не имея оправдания в виде ночного патруля, можно было не опасаться оказаться замеченным под покровом этой темноты, однако сегодня Холмс не желал рисковать быть замеченным хотя бы одной живой или неживой душой. Резко взмахнув палочкой, слизеринец легонько коснулся ее кончиком своей макушки. Дезиллюминационные чары неприятным холодом поползли вниз по телу, словно растекшееся треснувшее яйцо. Оглядев себя, Шерлок остался вполне доволен результатом — он не стал невидимкой, но теперь его тело полностью сливалось с окружением. То были не самые надежные чары из существующих, но работали неплохо и вполне позволяли остаться незамеченным, если ступать тихо и не делать резких движений. Добавив к маскировке поглощающие шум чары, Холмс двинулся по ночному замку в полной темноте, чтобы не потревожить спящие портреты светом. Если и существовало во всем Хогвартсе место, которое нарушителям стоило избегать с особой тщательностью, то это был кабинет школьного смотрителя Филча. Кабинет этот представлял собой мрачную и тесную каморку, расположенную на первом этаже замка. Шерлоку там еще не бывал, но не раз от более неудачливых однокурсников ему доводилось слышать истории про тяжелые начищенные до блеска цепи и кандалы на стенах, отсутствие окон, многочисленные папки с наклеенными на них фамилиями провинившихся и коробки с конфискованными предметами. Сюда не заглядывал лишний раз никто, особенно по доброй воле, ибо характер смотрителя делался все сварливее и злее от года в год. Старый сквиб уже с трудом ходил и плохо видел подслеповатыми красными глазами, но чем сильнее сдавало его тело, тем только крепчала его ненависть к юным волшебникам. Свои обязанности по поддержанию в школе порядка он выполнял с завидным рвением, хищным старым коршуном выслеживая нарушителей правил. Конечно, ускользнуть он него не составляло ни малейшего труда, но тем свирепее становился Филч, когда ему доводилось поймать незадачливого школьника в неурочный час в неположенном месте. Неудивительно, что ту часть замка, где обитал злобный школьный смотритель, старались обходить десятой дорогой. Однако именно туда направлялся сейчас Шерлок Холмс. Дверь в каморку завхоза была приоткрыта, тусклый свет керосиновой лампы лился из щели. Слизеринец осторожно заглянул внутрь. Филч спал нервным сном прямо за своим столом, упав головой на толстый потрепанный журнал, в который, должно быть, вносил фамилии нарушителей и их прегрешения. Тяжелый надрывный храп вырывался из его приоткрытого рта, обнажающего гниющие желтые зубы. Похожая на иссохшийся пергамент изрытая морщинами кожа казалась болезненно желтой в тусклом свете свисающей с потолка на железной цепи чадящей лампы. Неудивительно, что Филч все больше слепнул — иных источников освещения в кабинете не находилось. Веки смотрителя дрожали, готовые распахнуться от малейшего звука. Даже сон не мог принести Филчу умиротворения и покоя, и даже сейчас он выглядел озлобленным и угрюмым. Будить его поостерегся бы любой, но для дела, которое задумал Шерлок, требовалось содействие старого завхоза, пусть и без его ведома. Вытащив из кармана мантии небольшой клочок пергамента, слизеринец мельком пробежал глазами его краткое содержимое, а затем, скомкал послание и отправил его в полет. Скомканный лист с легким шелестом упал на стол, промахнувшись мимо головы сквиба буквально в миллиметрах, но и этого оказалось достаточно. Мгновенно проснувшись, Филч так резко поднял голову, что тонкая шея хрустнула. Кряхтя от боли, он заозирался по сторонам и заметил послание. Затаившись, Шерлок наблюдал, как тот разворачивает пергамент, подносит его к глазам и щурясь, читает. Когда смысл написанного наконец дошел до скрипящего мозга завхоза, он, издав злорадный возглас, резво подскочил со стула, подхватил лампу и затрусил прочь из кабинета. Холмс заблаговременно отступил подальше и, незамеченный, проследил за сквибом прямо до коридора с горгульей, за которой он тут же скрылся, назвав пароль. Поднявшись на пролет вверх по ближайшей лестнице, Холмс затаился и принялся ждать, пока смотритель покажется обратно. Ждать пришлось недолго. Вскоре горгулья вновь ожила и отпрыгнула в сторону, являя Филча и МакГонагалл. — Скорее-скорее, поймаем их! — скрипящий голос завхоза так и дрожал от энтузиазма. Сотрясая в воздухе мятым пергаментом, он семенил на своих костлявых ногах так резво, как только мог. А вот директор этого настоя не разделяла. Судя по наряду, она уже спала или только собиралась — на ходу директриса запахивала мантию, накинутую поверх длинной ночной сорочки. На густо тронутых сединой волосах красовалась сеточка. Выглядела МакГонагалл заспанной и уставшей, но строгости она не утратила ни на миг. Выговаривая Филчу за то, что вломился к ней в комнату без предупреждения и грозясь сменить пароль, она тем не менее шла за ним, столь же полная решимости поймать отправившихся в Запретный лес учеников, о которых предупреждало полученное Филчем послание. Выждав, пока эти двое главных блюстителей школьных правил скроются из вида, Шерлок очертил палочкой невидимые границы в коридорах на подступах к горгулье и заранее прихваченным кусочком мела нацарапал на стене несколько рунических знаков. Еще один символ он вывел на клочке пергамента — несложные предупреждающие чары, но вполне рабочие, если Шерлок хотел выбраться незамеченным. Затем он, все также скрытый чарами, тихо шепнул пароль горгулье и шагнул на открывшуюся за ней лестницу. Можно было не сомневаться, что Филч поступит именно так — примчится к директору и потащит за собой, ловить нарушителей. И можно было не сомневаться, что МакГонагалл, даже не будучи уверенной в подлинности послания, все равно помчится проверять. Запретный лес неспроста слыл опасным местом, и тем не менее каждый год находились идиоты, желающие испытать собственную храбрость. Так что каждый год оттуда приходилось вызволять заблудившихся, сбившихся с тропы, запутавших в зарослях дьявольских силков, а то и набредших на логова акромантулов. Только стараниями лесничего Хагрида да обитающих в лесу кентавров до сих удавалось избежать несчастных случаев, поэтому неудивительно, что директор воспринимала подобные предупреждения всерьез. Чем Шерлок и воспользовался. Поднявшись по движущейся лестнице, он облаченной в перчатку руку толкнул тяжелую дверь, и та почти беззвучно поддалась. Должно быть, МакГонагалл слишком спешила, чтобы запереть дверь, но, скорее всего, просто не видела в этом необходимости. Никто в здравом уме не стал бы лезть непрошенным гостем в кабинет суровой директрисы, так что ей не требовалось иной защиты, кроме как пароля на горгулье. То была вполне оправданная самонадеянность, присущая всем великим волшебникам. Авторитет МакГонагалл в этой школе был столь же непоколебим, сколь строг ее характер. Даже сам Шерлок ощущал себя крайне некомфортно сейчас, прокрадываясь в ее кабинет, словно какой-то воришка. И дело было даже не в возможных последствиях затем, а в том уважении, которое невольно испытывал Холмс к профессору МакГонагалл. И тем не менее отступать он не собирался. Тем более что намерения у него были самые безобидные. Он лишь хотел выяснить детали расследования того пожара, и если госпожа директор отказывалась делиться информацией, Шерлок намеревался добыть ее самостоятельно. — Иммобилус, — шепнул он, прежде чем шагнуть за порог, и слабая фиолетовая волна прокатилась по кабинету, и тихое сопение многочисленных портретов на стенах тут же умолкло. Кабинет представлял собой просторное круглое помещение, в его центре красовался массивный антикварный стол с ножками в виде львиных лап. Стены увешивали портреты прошлых директоров Хогвартса, надежно замороженные заклинанием сейчас они застыли в своих золоченых рамах и не могли поднять шум, заметив незваного гостя. Одну из стен занимал огромный камин, достаточно просторный, чтобы в него спокойно мог войти человек без необходимости пригибаться. На почти прогоревших поленьях слабо теплился огонь, не разгораясь и не угасая полностью, словно прикрученный до минимума светильник. От него исходило достаточно света, чтобы можно было спокойно передвигаться, не нуждаясь в ином источнике освещения. Кабинет уставляли стеллажи с книгами и запертые шкафы с резными ручками, обитые бархатом стулья, два мягких кресла и широкий диван, покрытый клетчатым темно-зеленым пледом. Откуда-то доносилось мерное тиканье часов. Никакого хаоса, присущего практически каждому преподавателю в этой школе, здесь не наблюдалось. Несмотря на обилие различных свитков пергамента, классных журналов, отчетов, писем и прочей делопроизводственной ерунды — на отсутствие бумажной работы директор пожаловаться явно не могла — ничто не выбивалось из строгого порядка и ровных линий. Беспорядка профессор МакГонагалл не терпела ни в умах, ни в делах. Шерлок выглянул в окно. Гроза еще не унялась. Вдалеке сквозь пелену дождя в ночной темноте несколько лучиков света двигались в направлении Запретного леса, рубцеватый край которого слабо высвечивался в тусклых вспышках молний. Времени в распоряжении Холмса было вполне достаточно, хотя и не слишком много, и Шерлок принялся за дело. Стараясь лишний раз ничего не трогать — на случай если директор установила какие-то чары, которые Шерлок не сумел распознать — он принялся просматривать бумаги. Искомое обнаружилось недалеко — в ящике стола, должно быть, директор закрыла дело совсем недавно. Отчет по пожару включал в себя задокументированные результаты осмотра места происшествия и показания свидетелей. Здесь Шерлок ничего нового не почерпнул, по-видимому, дальше простого опроса дело не зашло — свидетелей не поили сывороткой правды и не заглядывали в их воспоминания. В этом, в общем, ничего удивительного не было. Подобные методы на повседневной основе не использовались без санкции Министерства, разве что в исключительных случаях. Показания Забини в отчете тоже значились, но ничего сверх того, что она рассказала Шерлоку, она не сказала. Помимо этого к отчету прикладывалось ответное письмо от владельца магазина «Зонко» с результатами проведенной проверки, которой добилась настойчивая и дотошная МакГонагалл. Как и ожидалось, производитель подтверждал, что в той партии фейерверков брак, который мог бы привести к самовозгоранию, обнаружен не был. Ничего необычного не нашел и профессор Флитвик, занимающийся осмотром места происшествия. Никаких остаточных следов использованных там чар он не обнаружил — если кто и подстроил тот взрыв с помощью магии, то все заклинания к моменту проверки успели развеяться. Похоже, дело оказалось закрыто за недостатком улик. Это не удивляло, но все же изрядно разочаровывало. С досадой Шерлок захлопнул папку, бросил ее на место в ящик и с силой его захлопнул. — Вам чем-то помочь, юноша? — вдруг раздался за его спиной дружелюбный голос, и Шерлок подпрыгнул от неожиданности. Должно быть, он слишком увлекся и потерял бдительность. Он резко обернулся, охваченный паникой, уже готовый оправдываться и выкручиваться, однако в кабинете никого не было, а голос звучал слишком дружелюбно, чтобы обращаться к тому, кто влез в чужой кабинет среди ночи и роется в чужих шкафах. Тот, кто застал Шерлока с поличным, судя по всему, не собирался делать ему выговор и поднимать шум. Кабинет пустовал, и все портреты все еще пребывали под действием чар — безмолвные и бездвижные, предыдущие директора Хогвартса спали в своих вычурных золоченых рамах, — все, кроме одного. Из ближайшего к директорскому столу портрета на застывшего в напряжении Шерлока с добродушной усмешкой глядел поверх очков-половинок седовласый волшебник. Его длинная седая борода и усы были столь длинными, что их конец терялся за нижним краем рамы. Причудливую мантию украшала крупная россыпь вышитых звезд. Не требовалось даже читать выгравированную под портретом надпись, чтобы узнать, кто это. — Вам не следует находиться здесь в столь поздний час, — все столь же дружелюбно упрекнул Шерлока профессор Дамблдор. — Мне можно, — как можно беспечнее соврал Холмс, напуская на себя фальшиво-уверенный вид, словно действительно имел полное право находиться здесь посреди ночи без ведома профессора Макгонагалл и копаться в ее документах. Мысленно же он выругался на себя. И как только он умудрился попасться? Чары незаметности все еще действовали, позволяя сливаться с обстановкой, однако каким-то образом на профессора Дамблдора уловка не действовала. Прекрасно сознавая, что попался с поличным, слизеринец лихорадочно соображал, как выкрутиться из ситуации. Нужно было заставить портрет молчать о произошедшем, вот только как? Стереть ему воспоминания? Вряд ли чары забвения сработают с портретом. Избавиться от него? С мгновенье Шерлок всерьез рассматривал возможность сжечь портрет, прежде чем с сожалением отказаться от этой идеи. Прежде, чем он успеет сделать хоть что-то, изображенный на холсте профессор успеет сбежать в другое полотно. К тому же, зачарованные портреты представляли особую ценность в волшебном мире — их начинали писать еще при жизни волшебника, чтобы успеть заключить в полотно его образ и отпечаток души. Если проникновение в свой кабинет МакГонагалл еще может простить, то за уничтожение столь бесценной вещи последствия будут куда серьезнее. А значит, единственный возможный выход из положения — постараться разговорить Дамблдора и убедить его молчать. — Любопытство не порок, но надо учиться его сдерживать, мистер Холмс, — добродушно хмыкнул тот, разумеется, ни капли не поверив Шерлоку, однако не спеша его прогонять. — Я здесь не из любопытства, сэр. Мою подругу хотели убить, — Шерлок добавил в голос как можно искренности и проникновенности. Профессор Дамблдор считался весьма эксцентричной и чудаковатой личностью и, среди прочего, славился некоторым пренебрежением к правилам во имя высшей цели. Искренность вполне могла сработать, — Я только пытаюсь выяснить, что произошло. — Вы мне напоминаете одного юношу, — произнес волшебник с портрета, изучающе рассматривая Шерлока. — Моего брата? — Холмс, не удержавшись, скептически закатил глаза. Ну, разумеется, даже сейчас, в ситуации, в которой вечно идеально-правильный святоша Майкрофт ни за что бы не очутился, их все равно продолжают сравнивать. Ведь даже портреты прекрасно знали и восхищались Майкрофтом — даже у давно погибших учителей он слыл любимчиком. И, разумеется, сравнение окажется не в пользу Шерлока. Никогда не оказывалось. Однако Дамблдор покачал головой: — Нет, одного моего ученика. Он был любопытным, одаренным, даже гениальным. И потому считал себя выше правил и выше других людей. — О ком это вы? Холмс озадаченно нахмурился. Профессор Дамблдор смотрел на него взглядом, значение которого Шерлок не вполне понимал — одновременно испытующе и с какой-то потаенной грустью. Под этим взглядом Шерлок ощутил себя некомфортно. Портреты не имели ни разума, ни мыслей, в которые можно было бы проникнуть, их нельзя было «прочесть» по мельчайшим следам, которые оставляла жизнь, потому что портреты существовали вне жизни. Они представляли собой лишь слепок давно ушедшей личности, наделенный лишь ее воспоминаниями и чертами характера, которыми одарил портрет художник. Они не имели ни истинных эмоций, ни целей и ни стремлений, а значит, понять и управлять ими было невозможно. Шерлок терпеть не мог что-то не понимать. Но профессор Дамблдор не стал пояснять значение своих слов: — Кстати, личные дела сотрудников хранятся в шкафу слева, — словно не слыша вопроса, кивком он указал на шкаф рядом с Шерлоком, — Пароль «Имбирные тритоны» — Минерва никогда в этом не признается, но это ее тайная слабость. С недоверием и опаской Холмс глянул на указанный шкаф, чувствуя себя еще сильнее сбитым с толку. По какой-то непонятной причине Дамблдор вместо того, чтобы устроить разнос нарушителю, вел с ним дружественную беседу, да еще к тому же сам предложил залезть в конфиденциальные документы и подсказал пароль. В чем подвох? Пытался ли он поймать Шерлоку в ловушку или же Дамблдор и впрямь был сумасшедшим, как считали некоторые источники? — Зачем вы мне помогаете? — спросил Холмс прямо. Он ненавидел подобную беспомощность — когда ни легиллеменция, ни дедукция не могли помочь, и все, что оставалось — надеяться на откровенность собеседника. — Вы мне его немного напоминаете, — продолжал Дамблдор, будто и не менял темы, — Однако был и другой юноша. Он тоже нарушал правила. Только не ради себя. Совсем как вы. Шерлок пристально посмотрел на портрет, все еще не понимая, о чем тот говорит, и ища подвох. Наверное, стоило уйти сейчас, пока по неосторожности не привел в действие какие-нибудь скрытые защитные чары и не попался окончательно. Целую секунду он раздумывал над этим вариантом, прежде чем безжалостно его отбросить. До этого момента Шерлоку и в голову не приходило заглянуть в личное дело профессора Мориарти, однако сейчас он ясно понял, что в этом заключалась одна из причин, по которой ему просто необходимо было попасть в этот кабинет. И теперь соблазн выяснить хотя бы малейшую крупицу информации перевешивал голос разума. И к тому же Шерлок все равно уже выдал себя, так что стоило хотя бы сделать так, чтобы все это оказалось не впустую. Отрезая себе последний путь отступления, Холмс решительно сомкнул ладонь на блестящей ручке шкафа. Приглушенные раскаты грома доносились из-за окна, добавляя моменту зловещего напряжения. С мгновение слизеринец, напрягшись, ожидал, что вот сейчас взвоют сигнальные чары, или что его скрутят веревки, или рука накрепко прилипнет к металлу, однако ничего не произошло. — Имбирные тритоны, — осмелев, произнес Шерлок, и замок с легким щелчком поддался, открывая ряд выстроенных по алфавиту пергаментных папок. Более не колеблясь, Шерлок выхватил ту, что ему требовалась, — Вы что-то слышали про Мориарти? — обратился он к портрету. Если и существовала причина, по которой портрет профессора Дамблдора стал бы ему помогать, то она наверняка заключалась в Мориарти. Ведь Дамблдор обитал здесь, в этом кабинете и слышал многое из звучащих здесь разговоров, знал, что происходило в профессорском «закулисье». Возможно, кто-то что-то заметил касательно нового профессора, а значит, Шерлок не ошибся в своих подозрениях. Ответом ему послужило молчание, но Шерлок иного и не ждал. Осторожно переворачивая пергаментные страницы, чтобы не оставить на них следов своего присутствия, он принялся жадно читать досье на профессора. Однако с каждой перевернутой страницей Холмса постигало все большее разочарование. Досье Мориарти казалось идеальным — диплом американской школы Ильверморни с идеальными оценками, разумеется, блестящее резюме, сопровождаемое рекомендательными письмами и характеристиками от бывших коллег из министерства. Характеристики эти содержали сплошные похвалы Мориарти — его исключительному таланту, блестящим навыкам, порядочности, исполнительности, инициативности. Ни единого темного пятнышка нельзя было найти даже между строк. С досадой Шерлок уже готов был закрыть папку, когда взгляд его вдруг зацепился за самую последнюю страницу. Единственный из коллег Мориарти, кто описывал его в более сдержанных эпитетах, был некто Эдвард ван Кун. Он не писал напрямую ни единого обвинения в адрес бывшего коллеги, однако ненавязчиво намекал не доверять его исключительному обаянию и проявить осторожность, ведь рядом с Мориарти то и дело происходят несчастные случаи. Холмс жадно вчитывался в строки. Знакомое чувство азарта охватило его. Пусть он так и не нашел никаких деталей, но он чуял, что напал на верный путь. Какие-то секреты скрывались за идеальной личиной нового профессора, и Шерлок собирался выяснить, какие именно, и зачем он пришел в Хогвартс. В Министерстве наверняка он сумеет найти кое-какие ответы, касаемо этого мистера ван Куна, однако сейчас нужно было спешить, пока не вернулась МакГонагалл. Аккуратно засунув досье на место, слизеринец повернулся к портрету, раздумывая, стоит ли все-таки его сжечь, чтобы замести следы, однако Дамблдор прервал его размышления: — Вам уже пора, мистер Холмс. Если вы, конечно, хотите оставить в тайне ваше пребывание здесь, — хитро подмигнул он. Шерлок все еще не видел причин ему верить, однако не находил других вариантов. Репутация Дамблдора, как гения с причудами, похоже, оказалась правдива на все сто. Холмсу очень хотелось расспросить его о многом, но задать еще хотя бы один вопрос он уже не успел. Резкий запах дыма коснулся его ноздрей. Бумажка с наспех нацарапанной турисаз вспыхнула в его кармане и осела на ткани черным пеплом, а это значило, что время вышло. Напоследок беглым взглядом оглядев кабинет, проверяя, все ли осталось в том же виде, как до его прихода, Шерлок стремительно выскочил за дверь, вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, обратно за выпустившую его горгулью и бросился по коридору, уже слыша за собой стремительные шаги. Холмс едва успел свернуть за угол, как раз вовремя, когда в коридоре появилась директор МакГонагалл. — Достаточно, Аргус, — сердито велела она семенящему за ней завхозу, — Очевидно, что это был просто розыгрыш. Разберемся с этим завтра, — не дожидаясь, чтобы выслушать возражения, она произнесла пароль и скрылась в открывшемся проходе. Филч еще какое-то время хмуро таращился на горгулью, прежде чем развернуться и злобно ворча себе под нос побрести прочь. Только теперь Шерлок мог выдохнуть. Сердце гулко стучало в груди, разгоняя кровь по венам. Только в подобные моменты, когда в крови фонтаном бил адреналин, Шерлок, кажется, чувствовал себя по-настоящему живым. Или, по крайней мере, в такие моменты хотя бы ненадолго, но отступала скука. Окрыленный эйфорией увенчавшейся успехом авантюры, Холмс двинулся по коридору практически на автопилоте, пока его мозг тем временем обрабатывал добытую информацию. Поглощенный размышлениями, Шерлок очнулся, только когда практически уперся носом в тяжелую дверь. Недоуменно оглядевшись, он осознал, что вместо собственной комнаты ноги сами собой привели его к больничному крылу. Вот только почему сюда? Слизеринец недоуменно сверлил взглядом дверь. У него не имелось ровным счетом ни единой причины прийти сюда сегодня… Где-то в отдалении прогремел гром. Воспоминание вдруг вспыхнуло перед глазами с невероятной четкостью — залитый дождем стадион, ослепительные электрические вспышки в опасной близости от трибун и падающая фигура в затухающем свете. Рука сама собой толкнула тяжелую дверь, и Шерлок, повинуясь порыву, шагнул за порог. В больничном крыле царила практически оглушительная тишина, наполненная резкими запахами трав и снадобий. Не стоило приходить сюда и испытывать удачу, нарушая очередное правило за одну ночь, но Холмс не мог уйти так просто. Он вновь ясно вспомнил сегодняшний день, как молнии били одна за другой, словно преследующие одну единственную цель — Джейн Ватсон. Она наверняка должна была быть здесь — после такого-то падения вряд ли можно было отделаться одними ушибами. А лечить переломы обычно приходилось всю ночь под наблюдением мадам Помфри. Однажды на втором курсе Шерлоку довелось сломать запястье, и он до сих пор помнил горячую боль от Костероста и тоскливое одиночество той ночи. С тех пор он старался избегать этого места. А вот Ватсон, должно быть, была здесь частой гостьей, учитывая квиддич и ее вечное невезенье. Теперь Шерлок вспомнил, как был здесь в последний раз, после инцидента с напитком живой смерти. И снова причиной, что привела его сюда, была эта гриффиндорка. Кажется, ей не слишком везло по жизни. А, может, к ней просто притягивалась опасность. Однажды это может ее убить. И, возможно, очень скоро. Ведь те молнии, что преследовали ее сегодня, определенно не могли быть случайностью. Кто-то пытался, если не убить ее, то как минимум вывести из игры. А значит, в Хогвартсе появилась еще одна тайна. И Шерлок просто не мог пройти мимо, не попытавшись ее разгадать. Холмс беззвучно двинулся вдоль просторного помещения, заставленного рядами пустых коек. Сегодня больничное крыло, на удивление, не переполняли пострадавшие игроки, и лишь одна единственная ширма, отгораживающая дальний угол, свидетельствовала о том, что одна пациентка все же здесь была. За ширмой зажженная лампа отбрасывала узкий диск света, совсем недостаточный, чтобы осветить полностью этот небольшой уголок пространства. В этом тусклом свете лицо лежащей на койке девушки казалось совершенно бледным и изможденным. Ее глаза были закрыты, плотно сомкнутые веки отдавали синевой, однако она явно не спала — в чертах лица отсутствовало свойственное спящим умиротворение, а стиснутые в кулак ладони тонких рук выдавали страдание. Сейчас Ватсон казалась невероятно беззащитной и хрупкой, однако стоило ей почувствовать присутствие Шерлока, как она переменилась в один миг. Решительная и бесстрашная, с горящими глазами, она целилась палочкой в нарушителя своего покоя, вновь пряча уязвимость за привычной броней. Выглядела Ватсон при этом презабавно, учитывая, что в таком состоянии она вряд ли сумела бы одолеть хотя бы первокурсника. Но теперь когда Шерлок увидел ее, почти невредимую и не утратившую присущей ей дерзкой язвительности, почему-то у него в груди полегчало. Словно до этого момента что-то тяжелое довлело над его душой, а теперь растаяло, как лед в лучах солнца. И Шерлоку хотелось продлить это ощущение. Когда он наконец вышел из больничного крыла намного позже, почти под утро, Ватсон мирно спала, позабыв о боли и тревогах. Уже покидая ее, Холмс нерешительно замер на пороге. Кто-то пытался ее убить сегодня. Каковы шансы, что этот «кто-то» не придет довести дело до конца? В общем-то, Шерлока это отнюдь не касалось, однако он повернулся и осторожно, стараясь не потревожить Ватсон, обломком мела начертал в изголовье ее постели один единственный символ ᛉ — альгиз — защита. Вспыхнув на секунду, руна засияла мерным светом, окутывая спящую девушку тонким покрывалом чар, защищая от остального мира. И лишь теперь Шерлок мог уйти спокойно. Ведь что бы там ни случилось сегодня на квиддичном поле, этой ночью Джейн Ватсон будет в безопасности.