Вдребезги

Когда вокруг столько разбитого, непроизвольно на глаза наворачиваются слёзы. Разбитые вещи, разбитые люди. Под ногами крутится кошка, так не вовремя решившая уйти в глухую оборону, но Янь Фей едва ли сейчас могла обратить на неё внимание. Все, на что она могла смотреть - осколки керамики, бывшие когда-то целой кружкой с весёлым принтом снеговичка. Кружка, которую Тарталья купил в поездке для Люмин. Наверное, самое настоящее оправдание их долгих отношений, потому что иначе Янь Фей просто понять не могла, почему эти двое ещё вместе. Она вздохнула. Она закрыла глаза, стараясь успокоиться, но в этот момент кошка внезапно прыгнула ей на ногу, вцепившись в неё зубами и когтями, и Янь Фей завизжала от неожиданности, а через секунду зашипела от боли в попытках отодрать существо от ноги. Эта пушистая тварь никогда не любила Янь Фей, причем вполне взаимная неприязнь не имела никаких препятствий. С именем для кошки Люмин и Тарталья прогадали просто с прицельной точностью: Яна, вариация имени самой Янь Фей. Кошка зашипела в ответ, отскочила и бросилась в другую комнату, яростно рыча по пути, а Тарталья, словно и не видя, продолжал сидеть на диване, пронзая угол комнаты пустым взглядом. Кошку можно было понять. Тарталью и Люмин она понять не могла. - Я думаю, это пора заканчивать. - произносит Янь Фей. Она не была в праве давать советы никому, понимала это как юрист. Но, с другой стороны, каждый видел, как эти двое медленно умирали друг перед другом, называя эту болезненную привязанность любовью. Тарталья молчал, и Янь Фей едва ли хотела сейчас его беспокоить. Она вообще не хотела вмешиваться и лезть в это, не хотела, но не могла не быть здесь, между ними. Тарталья, словно младший брат, сейчас нуждался в её решении. Даже если он не послушается, ему нужно иметь в виду хоть один вариант, и Янь Фей готова услужливо ему предложить. - В конце концов, я не знаю, кто кого убьет раньше. - и она предлагает. Делает шаг назад. Подальше от осколков. Они выводят её из себя. - Я смотрю на вас со стороны, и вы только и делаете, что ссоритесь, скандалите. Каждый раз кричите и спорите. Ты знаешь, мне на работе этого вот так хватает! Янь Фей проводит ладонью себе по горлу. Она правда не может понять. - Я правда не могу понять, - она задаёт вопрос вслух, яростно сотрясая воздух руками перед собой, - почему ты, видя всё это, продолжаешь? Ты же понимаешь, что ничем хорошим такая жизнь не закончится. Люмин больно. Тебе больно. Так почему тебе нужны доказательства этой боли, скажи мне?! Пустой взгляд, направленный в угол. Янь Фей хочет молчать и не вмешиваться, и, наверное, теперь она начнет делать именно это. В конце концов, это её работа, а за работу принято платить, поэтому если они хотят её помощи - пусть заплатят. Янь Фей вздыхает. Между ними тишина, и это время секундами впитывается в её кожу, щекотя так, словно по спине сбегают капельки пота - просто бежит холодок от неловкости и жуткого молчания. Она раза четыре меняет позу. Ей некомфортно, Тарталья отказывается поднять глаза. Наверное, положение спасает поворот ключа в скважине. Громкий. Кошка с воем бежит к двери, которая открывается. В подъезде слышится хор голосов и рычание закрывающегося лифта. Вот и Люмин. Тоже смотрит под ноги, она измотана, и глаза красные у неё, потому что плакала, и, черт возьми, видя её, сама Янь Фей едва сдерживает слезы. - Оу, - Люмин замечает гостью слишком поздно и измученно улыбается, пытается казаться милой. - Янь Фей! Какими судьбами к нам? Взгляд Люмин темнеет, когда она видит сидящего Тарталью. Но она молчит, игнорирует его существование, и Янь Фей правда не понимает. Она не сможет понять, никогда не сможет. Её сердце бьётся, бьётся больно в груди, сжимается от жалости. Среди всего этого разбитого хлама - разбитых вещей и разбитых людей - ей больше всех жалко себя.